— Ещё пару раз и меня перестанет тошнить от этих скачков, — подметил Стефан.
Парень посмотрел в салон. Энвил восстанавливался, Дурьер что-то долго и агрессивно восклицал, а девушка пребывала в шоке.
— Как настроение?
— Невразумительное. Зачем это всё было?
— У нас долгий путь, а тебя просто так бы не выпустили.
Шок исчез, но вот недопонимание осталось. Из кармана, вшитого в платье, рука достала содержимое.
— Прости, но у меня были с собой документы.
— Оу, ну, я просто не собирался тебя обыскивать в твоём состоянии.
— Галантен, как он есть. Даст взорвать электростанцию, лишь бы в юбку не залезать. — С лёгкой злобой, но в попытке успокоится произнёс Осберт.
Дорога упростилась. Пять стран были пройдены напрямик за трое суток на колёсах, а уже Ла-Манш набитый УАЗ пересекал прицепленным на поезде.
Темы для разговоров бурно вскипели с отправки ещё их Архангельска, но спустя столько большую часть поездки все обоюдно молчали, лишь изредка переговариваясь ни о чём. Так не делала только девушка. Она озвучивала потребности или пожелания, но на контакт выходить не стремилась. Это даже играло на руку Тревису, признаваться в деталях появления пассажирки очень не хотелось. Однако, рутина добила оставшихся.
— Если вы не против, я хочу зайти в ресторан. Может, у них молоко есть.
— Я с тобой. Уж больно персонал хвалил их ассортимент.
В машине остались только парень с девушкой и Бартос, отрывший в карманах сидений журнал, возможно, посвященный средствам передвижения.
— Наконец-таки время появилось. Прости, что приходится здороваться спустя три дня практически молчания. Привет.
Собеседница стеснительно хмыкнула.
— Мне нужно тебе сказать кое-что. Наш «водитель», Стефан, жутко ненавидит таких, как ты.
— Он что, убьет меня?
— Нет-нет. Я об этом побеспокоился. До поры, до времени ты для него простой человек. Ну, ещё и свидетель событий, которого надо охранять.
— Ну… Ладно…
Эмоции вроде пробивались на её лице, но безразличие всё ещё было к ней приковано.
— С тобой всё хорошо? Раны зажили давно, а вот лицо у тебя всё ещё не бодрое.
— А?
— Так.
Парень открыл дверцу, слез с переднего сидения и распахнул кузов заднего, где и сидела пассажирка. Вестник взял её руку и поцеловал.
— Меня зовут Роджер.
Такое приторное поведение вывело девушку из транса.
— Тот, с немецким акцентом. Стефан.
— Да?
— Хорошо подметил. Ты галантный.
— Что уж со мной поделать.
— Нимбри.
— Ним-как?
— Нимбри. Это моё имя.
— Отлично, теперь я могу избавить себя от выдумки ненужных обращений.
— Вы все — Вестники?
— Ага.
Тяжкие раздумья снова закрались в её голову. Она оперлась на колени.
— Мне конец.
— Почему?
— Это было моё последнее задание. Проверка на верность. Я облажалась.
— И что, тебя казнят публи… Ой, забыл.
— Так меня хотели по быстрому убрать. Сейчас же, они могут снова надо мной издеваться.
— Тебя пытали?
— Не знаю. Ты когда-нибудь надевал кастрюлю на голову?
— Зачем?
— Не знаю. Просто так.
— Ну, был разок. Давно, в детстве. Лет, так в пятнадцать.
— Так вот…
— Или в семнадцать…
— Хорошо, я поняла. У меня есть слабость.
— Какая?
— Я боюсь быть запертой.
— Неожиданно.
— И этим пользовались, ну, постоянно.
— Над тобой издевались ангелы?
Неуверенно девушка кивнула.
— Но ты же удивилась моим словам тогда. Почему ты была уверена, что они хорошие?
— Мне говорили, что это наказание. И что оно приведёт к очищению. Так попадают к Брину.
— Извини, бедняжка, но это не так работает. Наказанных пускают только к нам. Падший тому отличный пример.
Нимбри от тупика обронила слёзы.
— Эти годы… Унижения… Это было просто так?…
Роджер не находил слов. Он хотел успокоить её, но сказать ему было нечего. Парень решил жестом её воодушевить. Вестник прикоснулся к плечу девушки. Сильная боль судорогой пробежала по мышцам Тревиса. Парень скорчился и отпрыгнул назад.
— Прости! - воскликнула пассажирка:
— Я забыла об этом. Мы приносим страдания, таким как вы, если нам плохо.
На крышу вагона, где и стояла машина, что-то упало. Вмятина от падения была незначительной, но заметной. Вестники насторожились.
— Ich werde es überprüfen·, - Бартос отложил журнал и вылез из салона. На стенке была прикреплена большая створа. Дурьер взялся за её ручку.
— Drücken Sie, — проговорив, напрягшись, Вестник открывал проход. Ржавые ролики едва крутились даже от чрезмерной силы Бартоса. Как вдруг, створа задвигалась резвее. Будто австро-венгр её метнул. Импульс был такой сильный, что уже не Дурьер вёл ручку, а она его. От такого толчка Вестник врезался в угол.
- Übertreibe es oder was?·
Бартос обернулся и неожиданно мало света било с улицы. На пороге вагона стоял крылатый силуэт. Разбежавшись, он что-то невнятно закричал и бросился на него. Тыльная сторона ладони гостя вмяла щёку Дурьера, и тот грохнулся с другого угла. Незваный стал у его головы. Подошва туфли соприкоснулась с его грудью.
— Твоей вины нет, мне просто нужна машина, — каблук повис над его лбом:
— Прощай.
— Мари, стой! - закричал Роджер, признав в голосе знакомую.
— Тревис?
Гостья насторожилась. В неосвещенной половине вагона она не заметила остальных.
— Это правда ты?
— Вроде да.
Парень подошел ближе.
— Могу ущипнуть.
Вестница налетела на Вестника. Зарывшись головой в его куртке, она словно тисками сжимала его.
— Я боялась, что не увижу тебя!
— Мари, — едва вытряхивал воздух из горла Тревис:
— Пусти, пожалуйста…
— Ой.
Роджер снова стал на свои ноги.
— Фух. Очень ты рада меня видеть. Как ты тут очутилась?
— Я… Я не помню.
— Да ну? Не знал, что Либерна обладает плохой памятью. Придётся запомнить.
— Кто тебе это сказал? — злобно спросила собеседница.
— Что именно?
— Что я обладаю плохой памятью.
— Ты же сама…
— Я ничего не говорила. Что ты тут забыл?
— Я? Ну, нашёл наших собратьев, думал, не знаю, мир спасти.
— И где же они?
— Ты одному чуть голову не пробила.
— Так это наш? А я думала, что простой человек.
— Разве социопатия — твой конёк, Мари?
— Нет, почему ты так решил?
— Разбить голову первому попавшемуся — не самый гуманный поступок.
— Я и не хотела её разбивать.
— То-то каблук так летел.
Вестница бегала глазами по окружению и излучала непонимание.
— И чего ты вдруг разозлилась? Свою кличку «Либерна» не любишь?
— Какая разница? Тебя не должно это волновать.
— Серьезные какие. Так ты расскажешь, как тут оказалась или дальше будешь недотрожить?
— Докун умер не зря. Теперь.
— Убийца убийц, значит?
— Прежде чем обмудок был пробит бесчисленным количеством арматур, торчащих из бетона, он успел поделиться некоторыми деталями об своём оружии.
— Шестёрка что-то знала про Дестралир?
— Почти. Она навела на более крупную шишку. Болезненные пытки раскололи и её.
— Тянет же нас быть детективами.
— Меч похитили. Страж Митеры, слышал о таком?
— Агась.
— Посетила Архангельск. Новости трубили о нашумевшем нападении на бар. Название германское.
— Гроссен Ваген.
— Затем меня привлёк подрыв питающей станции пограничного пункта. А затем, Пактум был виной. Я же хотела найти тех, кто встречался со зверюгой.
— Он же вроде только на один город действует.
— Вопрос, скорее, о километрах, но, видимо, мне просто везло плестись за вами. Ну?
— Что ну?
— Где Дестралир?
— Ах да. Этого следовало ожидать. Его больше нет.
— Что?!
— Стража пришлось убить, — Нимбри напомнила о себе.
— А ты кто? Тоже Вестник?
— Нет. Это Нимбри. Из-за неё зверя пришлось убить.
— Человек?
— Свидетель, — девушка взглянула на Роджера:
— Меня взяли с собой, чтобы ангелы не смогли напасть на ваш след.
— Это плохо! - стиснула зубы Вестница:
— С ним у нас поднялись бы шансы.
— Но они и так у нас есть, — успокаивающе приобнял её парень:
— Лучше давай я тебя с остальными познакомлю. Нимбри ты уже знаешь. Дурьер пытается от твоего приветствия оклематься.
Бартос сидел у стенки, претерпевая головную боль. Услышав своё имя, тот заговорил на русском:
— Хороший удар, сучка.
— Спасьибо, а у тьебя классноуе падиение, — ответила ему прибывшая и заметила удивлённые взгляды:
— Что? Я хорашо готовилась к поездке.
· — Я проверю.
· — Переборщил, что ли?