Крепкий сон трудно прервать. А для крепкого сна после стресса нужен неординарный подход.
Роджер пришёл в себя, сидящим на мягком сидении автомобиля. Грузовой кран переносил платформу, на котором он был закреплён, на каменный пол станции. Приехали.
Парень сразу замотал головой в поисках.
— Доброе утро.
— Нимбри! Ты в порядке?
— Да. В полном, не смотря на вчера.
— Твои волосы…
— Выжглись во время обряда, — встрял в разговор Энвил, стоящий у уже спустившейся машины.
— Какого ещё обряда? Я только помню, как меня начала душить…
— Вестница.
— Ты прав, Роджер.
— Да нет же! Шея!
Вместо гематом и шрамов на том девственно молочном клочке кожи словно перьевой ручкой был набит Пактум.
— Мы со Стефаном нашли одного из наших. Он просил найти ему замену.
— Прах провёл обряд, когда ты поймал уже мёртвую… Извини, но уже мертвую тебя.
— Как ему удалось? Я явно не та, кого можно так превратить.
— Я бы с этим не согласился. Ты — Дессион, моя дорогая.
— Кто?
— Потомок наших старейших коллег. Не удивляйся, Всадники наплодили столько крепких семейных ветвей, что количество их огромно. Поражает, разве что, такое необычное совпадение на моём веку. Ангел по наследству, я прав?
— Да.
— Ещё и Дессион. Считай, звезду упавшую повстречал.
— То есть, по Земле ходят миллионы людей с силой, схожей с нашей?
— Нет. Они так же слабы, тому вина очень большая родословная. Но особенность у них всех одна: гнев спасает их от угроз, а на виду можно заметить красные искры — печать такой родственной связи. А сейчас, будучи в шкуре Вестника, Нимбри будет владеть наследуемым ей Витиумом, по ощущениям очень схожий с дессионской «изюминкой».
— Так, а волосы почему стали седыми?
— Обрядчик может указывать, каким будет будущий голем.
— Голем? Я что, теперь игрушка вашего немецкого друга?
— Прости мне такую откровенность в словах. Я не это имел ввиду. Прах сделал так, чтобы ты сама решила, как тебе хочется выглядеть.
Тревис посмотрел на причёску Нимбри ещё раз.
— Хороший вкус.
— Да? Н-ну, спасибо…
— Стоп. А где же автор такой умной затеи? Где Стефан?
— О-он уш-щёл, — внезапно, со стороны выхода с вокзала вернулся Дурьер.
Австриец принёс бумажку, на которой от имени пропавшего, было написано:
— «Вернусь я к своим близким. Вину свою смою с себя.».
— Опалило сердце свеча. Зря я ему рассказал.
— Отлично, теперь он ещё поссориться собрался. Как это всё закончится, пошлю ему бандеролью шоколада. Девушкам, как Осберт, говорят, помогает, — пытался пошутить Роджер, но стыд подбивал интонацию, от чего тот снова стал серьёзен:
— Ладно. Не думаю, что нам стоит его сейчас искать.
— Но ведь это ваш друг!
— Тревис желает Праху только добра, Нимбри, — ласково обратился Энвил:
— Поиски приведут к удару по челюсти. И не я буду его зачинщиком.
— В-ви зак-кончили?
— Ага.
— А куда мы едём?
— Ливерпуль.
— В Ливерпуль погостить собрался? Ах ты мелкий, американский, кривозубый, тупой щенок-молокосос! Да я тебе поставлю зубы в такое удобное место, что ты даже от вставных визжать будешь! Тебя так отделают, что моя мамаша, упокой Господь её душу, слышать крики будет под зёмлей! Глухой, что-ли, эй…., - всбёшённый трёкот едва попадал в ухо.
Ядрёный ирландский перегар был тому преградой.
— Вы точно тут кофе хотите попить?! - парень безнадёжно смотрел на затылки своих троих сопутников, уставившись в напитки на барной стойке.
— Ну всё, б-башмак!
Падший поймал летящую к Смертному культяпку с кольцом. Этот паб не обладал высоким потолком, поэтому спокойный подъем Вестника со стула прервался упавшей задетой макушкой чашкой.
— Смельчаком здесь только шкаф оказался? Я может и карлик в твоих глазах, приятель, но в печень тебе вмажу как просто так.
Алкоголь в жилах этого задиры поддерживал разум в весёлом препровождении, но томное молчание высокого по своим меркам мужчины колыхнуло муражки.
Наклонившись, Энвил спросил:
— Вам чем-то мой товарищ помешал?
— Д-да… Да не очень, хе-хе. Просто, передай своему… Товарищу, да? Товарищу передай, чтоб не пялился на прохожих в уборной.
Компания на фоне и ругающийся с галдежом вернулись за свой столик.
— Что ты в туалете сделал?
— Я в нём не был.
Девушка хмыкнула, сёрбая кофе.
Грустный город вокруг. Чад от отоплений разил в небо, не понятно было тучи нависли от непогоды или во всём виноват людской смог. Но жизнь кипит. Совсем не броско, мелкими шажками, одной или двумя машинами за полчаса в дороге. На улицах гуляют все, кому не назначают обеденный перерыв. Смеются они на эту серость. Может вопреки, а может грусть и не замечая. Тёплый свет из окна мрачного кирпичного дома чувствуется также.
Утренний холодок закутывал горожан в шапки. У кого их не было набрасывали капюшоны.
Бетонная лесенка ко входу синюшного дома занялась гостем сегодняшней погоды.
— Драл я в рот этих иностранцев, Ирвинг! - ненависть разбудила сидящего.
Укутавший руки в себя прищурился на голосящих.
— Кепи ничуть не хуже, Скотти.
— У англосрани только рожи кривые. А у этих язык вообще хер знает где. Ты слышал, что хоть один ляпнул?
— Наверное.
— Да и похрен.
Как вьюга, из тёмной широкой двери появились, на глаз, знакомые.
— Чё, как оно?
— Сюрприз у меня, мальчуганы. Момент.
Холодный воздух долгожданно попал в ноздри.
— Как хотите, а я не могу там сидеть, — ворчнул Тревис, тошно оценивший убранство и запах паба.
Щелчок от пальцев в безпальцевой перчатке. Бодрствующий встал на ноги.
— Сэр, сэр! - маленький мальчик дворовой наружности прибежал в миг к парню:
— Прошу вас, ради бога, помогите!
— Вот и вышел погулять на свежем воздухе… Что случилось?
— М-мама…
— Что с мамой?
Пацан зашмурыгал, но Вестник его остановил:
— Ну же, говори.
— Маме плохо, встать не может.
— Ладно, куда идти?
— Я покажу, сэр.
Роджер неохотно плёлся по улочке за мальчуганом.
— А скорую вызвать пробовал?
— Вы нужны именно.
— Ясно.
Квартал, за угол и направо. Тупик.
— А вот и вы! - заметил подоспевшее преследование Смертный:
— Что-то вы долго, ребят. Мальчик и то лучше вас справляется.
— Какого?
— Не добадывались бы до меня в пабе с вашим недоростком, я бы и не понял, что вы меня хотели проучить.
— С каким ещё недоростком?
— А, я понял, Скотти. Мы с тем пропитым дебилом не водимся, рядом сидели.
— Фух, — парень успокоился:
— Повезло.
— Шкет, сдрысни. Дело у нас есть.
Группа заворошила свои карманы.
— О, ну давайте.
Увесистый кастет наполз на толстую кисть. Чокнули складные ножи. Как вдруг, привлёк всех здесь застопорившийся бег. Бездомный посмотрел на Роджера.
— Отменные рёбрышки, — прочавкав, заявила Нимбри:
— Хоть я их впервые ем.
— Свинина не блещет сочностью. Я для этого добавляю яблочный соус в мясо.
— Я хоть и наливаю здесь всякое, но вкус у вас такой себе.
— Да ладно ва…
Шелест струн засел в подкорку. Если, конечно, не она была её источником. Ни Падший, ни Нимбри не поняли, что это. Но чувствовали, куда и что.
— Я знаю эту песн… А может и нет. Напоминает… Хотя навряд ли, — музыкальный вкус Тревиса бил по его извилинам.
Ум потерял маршрут размышлений. И внезапно, костяшки кулака почуяли прикосновение. Затем стукнула нога. Вестник будто тонул в желе, пока взгляд снова вернулся под его контроль.
Смертный дрался, но такой усталости в себе он давно не чувствовал.
— Я же… Я ничего не делаю!
Парень уворачивался от опасных взмахов ножа, хоть и капли усилий не прилагал.
— Роджер, держись, мы уже…, - Вестники ворвались в это дворовое представление под вскрик Нимбри, который в обомлении умолк.
Каждый инструмент надо настраивать. Все требуют разного подхода, а иногда и подручных средств. Но гитара такого не требует. На верху любого грифа есть рукоятки, держащие в своих шестернях натянутые нити. Они называются механики.
Капюшон, что стоял перед прибежавшими на помощь, держал в руках удобный инструмент. Фолк, акустик или электро — её нельзя было определить. Всем виделись любые. Но тех самых механик, в той самой точке грифа было пусто. Железные струны тянули ввысь. Заканчивались же они в жутко резвом в драке Смертном. Механики, намного большие, чем должны быть, сидели на его ногах и руках. Марионетка в руках музыкального кукловода.
— Каких же ещё чертей нам стоит лицезреть в наших станах?