— Женщина, я вам ещё раз повторяю, мы не снимает котов с веток. И пожарным тоже не надо звонить. Ну и жалуйтесь. Приятного вам вечера, — телефонная трубка села в гнездо с помощью рук уставшего к ночи полицейского:
— Эй, Рой, что думаешь насчёт субботы? Я тут недавно шикарный паб приглядел. Крылышки, пинта до краёв, футбол. Пойдёшь, нет?
— Извини, Пайс, жена не отпустит. У нас обещанный семейный ужин. Ну ты знаешь, всё добровольно и принудительно.
— Знакомо. Сидеть на заднице и слушать стариканские призывы починить им плиту тоже, знаешь, не привлекает.
— Сам значок на себя повесил.
— Я мечтал быть патрульным, Пайс. А туда новичков не пускают. Два года я новичок. А комиссар молчит.
— И будет молчать.
— И пусть. У меня есть идейка.
— Под камерами расскажешь?
— Тимми спит в будке под четырьмя упаковками рыбных палок. Всем будет пофиг, даже если я устрою вооружённый бунт.
— Ясно, Рой, выкладывай.
— Думаю, прокрасться на дело со значком Уилкинсона.
— Абсурд. Как?
— Я подслушал разговор в раздевалке. Шелби свалил на месяц в отпуск. Мне только и остаётся, что поменять местами значки.
— А в лицо тебя не узнают, так? Те, кто в поле выходят, друг с другом трутся всегда.
— Не совсем. Уилкинсон работал только в ночную смену, когда видеть его могли только ты со мной и его напарник. Бобби… Как там его? О’Браэн, вроде. Мне и нужно, что на глаза ему не попадаться.
— Будешь менять расписание?
— Буду менять расписание. Завтра с ним поедет Биф, послезавтра Шерман. А так, гляди, и весь месяц пройдет.
— Великолепный план. А где в это время будет Рой?
— В смысле? Я же всё сказал.
— Да я не про твои похождения, олух. Тебя кто подменит на посту оператора, а?
Полицейский скорчил задумчивую гримасу.
— Э? Стоп, нет! Я не буду тебя по вторникам подменять.
— А кто меня уже четвёртый месяц прокатывает с пабом, а? Твоя жена — золото, спору нет, но другу бы время мог уделить.
— Я не виноват, что у меня всегда есть дела.
— Вот и во вторник будут. И считай, что мы в расчёте.
— Договорились?
— Ну…
Рой подставил перед Пайсом ладонь, чтоб он её пожал.
— Хрен с тобой. Один раз.
Рукопожатие подтвердилось хлопком, а в участок зашли посетители.
Постучавший в плексиглас, обратился к оператору:
— Мы к вам с плохими известиями, стражи порядка.
— Едрить. Пайс, да к нам труппа заехала. Когда концерт, ребятки?
Вестник с гитарой не выдержал насмешки и подчинил Дурьера. Гарри в теле Бартоса вцепился в выпирающий круг, установленный в прозрачное окно. Это был микрофон для общения с залом. Корпус смялся промеж пальцев, но вылез из гнезда, сделав за собой отверстие.
— Этот город готов сгореть от преступного огоньку, а вы страх потеряли только насмешками кидаться!
— Какого хрена, мужик! Это муниципальная собственность. За вандализм мы сажаем…
Микрофон со всей дури влетел на место. Вокруг паза зазияли трещины. На удивление, прибор всё ещё работал, пока в него гитарист выплёскивал накопившееся:
— На счету у тех, кто по праву должен гнить за решёткой уже две девичьи жизни за сегодня! Либо вы сейчас примете необходимые меры, либо я сыграю на тёплых струнах из ваших…
— Учитель?
— Чего тебе?
— Прошу вас, будьте немного дружелюбнее. Они же нам должны помочь.
— А, да. Поздно, наверное, насрать. Простите за то, что вспылил, ребятки. У вас тут убийство.
— Рой, мне сейчас показалось, или он и правда сейчас сам с собой болтал? — чревовещательно шепнул полицейский напарнику.
— Так походу выглядят сумасшедшие.
— Чё ты там вякнул?
— Гарри, сбавь пыл. Мы здесь не ради бессмысленных споров.
— Когда меня считают психом? Серьёзно, качок?
— Сам же недоволен кличками в свой адрес.
— Опыт позволяет.
— А я такого не достоин?
— Псс, Пайс, Хайман-Каммингс?
— Не, Рой, Браун-Скваир.
— Ты слишком вспыльчив. Вернись к делу.
— Мне последнее время слишком много перечат! Этих я ещё пойму, видимся в первый раз, а вот с такого щегла я ожидал уважения.
— Теперь подраться рвёшься.
— Дже…
Резвый аккорд подставил подножку не кому-нибудь, а самому времени. Музыка играла, но часы остановились.
— Что же я мог ещё ожидать от рокера.
Слова из уст надоумили Энвила, что он волен двигаться в окружении. Однако, ноги не послушались желанию сделать шаг. Дурьер же стал в стойку.
— Ты у меня запоёшь! - воскликнул Гарри.
Бартос ударил Падшего по рёбрам. Кажется, Вестник почувствовал хруст, отчего издал звук ощутимой боли. Но скорчиться не мог.
— Пой!
Энвил, вдруг, прислушался. Его словно током ударило. Переменным ли или постоянным, но он знал, что это за песня.
— Пой, я сказал! - костяшки кулака Дурьера уже готовы были встретиться с носом Вестника.
— Ты видишь это по ТВ ежедневно…, - голова Энвила дёрнулась от нападка:
— Слышишь это по радио…
Падший не чувствовал, что в его действиях есть усилия. Он пел знакомую, почти что любимую песню, а тело двигалось само. Как танец.
— Голос резвее!
— Полиция пытается достучаться до меня, ведь якобы это, — Дурьер кинул плечо вперёд, дав Энвилу обойти его сбоку:
— Начало конца!
Вестник схватил коллегу и бросил вперёд. Бартос отскочил спиной от железной ручки стульев для ожидающих и отлетел на половую плитку.
— Отребье — да, над ним так хорошо смеяться. Отребье… Ну что ж, продолжайте и порвитесь надвое от смеха.
— Дожми, ну!
Вестник взмахнул крыльями, подпрыгнув прямо над Дурьером.
— Ха-ха-ха! - подошва ботинка готова была раздробить лежащую голову.
Гитара заиграла концовку, теперь застыло всё.
— Джейден, сбиваешься. Фальш в нотах, кто так играет?
— Что? — витающий в воздухе Энвил посмотрел на Онгэйда.
— Спасибо за перекур, здоровяк, — к нему обратился лежащий Гарри.
— Что это сейчас было?
— Мне надо было выпустить пар. Только музыкальные уроки дают мне спокойствие. Джейден может играть и один, но удобней ему играть с вокалистом. А слух у меня не растерялся ещё, в тебе его найти, качок.
— Вся эта остановка времени была нужно, чтобы просто успокоиться?
— Ага.
— Всё мироздание остановилось по твоей прихоти ради этого.
— Нет. Видишь, дверь закрыта?
Полицейский участок был отгорожен от улицы закрытым стеклянным проходом.
— Да.
— Время стоит только здесь. Снаружи всё шло, как обычно.
— И любой прохожий мог видеть это всё?
— Тоже нет. Я как-то об этом с преподом из университета болтал. Чисто гип-гип…
— Гипотетически.
— Ага. Мол, если бы это существовало, это было бы сродни чёрной дыры. Горизонт событий, его так он называл, не виден наблюдателю извне.
— И что же это значит?
— Прохожий только итог увидит.
— Сколь занимательно. Так, мы больше не во злобе друг на друга?
— Я точно нет.
— И я. За царапины, разве что, звиняй.
— Перед Дурьером извиняться будешь. А сейчас спусти меня.
— Вот тут никак. Приготовься к посадке.
— Погод…
— …Нтльмены!… Кислый сидр…, - Роя поразила картина за плексигласом:
— Господа, при всём уважении… Оставьте нежности при себе и встаньте с пола.
— О чём этот лигавый говори… Качок, живо сдрысни с меня!
— Вот и рухнул консерватизм в моих глазах. Пайс, а ты таких видел?
— Спасибо Акту, что до сих пор таких ловят. Может, и этих под замок?
— Нет, П-пайс, я думаю, что они просто упали. Что это на меня нашло? Бред.
— У тебя что-то голос поменялся. Всё в порядке.
— Да, кхе-кхе, просто знобит, они там что-то про убийство несли.
— Верно, эй, вы! Зачем весь этот цирк тут устроили?
— Офицеры, мы пришли доложить об убитых девушках.
— Адрес какой?
— Хановер и Скул-лэйн.
— Пошлём туда патруль. Как раз время позднее, пора на работу.
Пайс приподнял телефонную трубку, но Рой тут же её задвинул.
— Ты чего?
— Это наш шанс! - экзальтируя, шепнул полицейский.
— Сейчас?! Сегодня же грёбанный вторник!
— Мы договорились, всё равно. Потерпевшие, я поеду с вами.
— Вы один справитесь?
— Мне нужно убедиться в содеянном. Потом я вызову бригаду медицинской экспертизы.
— Хорошо, как мы можем к вам обращаться?
— Уилкинсон, джентльмены. Шелби Уилкинсон.