Опора под затылком была жёсткая. Шеи коснулась медицинская перчатка. Темнота и теплота.
Роджер в остолбенении, напрягшись, посмотрел на люминесцентную лампу. Голая грудь парня была измазана в прозрачном геле. Холодные пластины дефибриллятора нагрелись при контакте с кожей. От жизни родилась усталость, она и потянула в сон.
Качка мотала голову, как вдруг, Тревиса бросили на пол. Вестник поднял руки, кандалы дали знать о себе весом. Охрана ушла, замок клетки захлопнулся. Пока силы возвращались, вниманию упала универсальная доска. И кровать, и стул в одном. Воронка из жести со вкопанным сливом.
— Ты живой? — донеслось от угла.
Нимбри сидела в тени. Но появление напарника её взбудоражило подняться. Колодки висели на ногах, но между ними не было привязи. Она нависла над парнем, с толчком схватившись за него. Пепельные волосы как могли закрывали взгляд. Тишина напрягала.
— Ним… Я не знаю, что ты сейчас чувствуешь. Но я не хотел тебя обидеть теми словами.
— Я боюсь сесть.
— Что?
— Можно, можно я сяду? На твои колени.
Роджер подогнулся вперед. Сверху была всё та же хрупкая девушка. Кивок.
Вестница плюхнулась вниз, запустив руки в перегонку. Цепь была в её грязных ладошках. И тут, по шее пробежало что-то чёрное. По самым венам до кончиков пальцев. Ржавчина ссыпалась. Как сломав преграду, Нимбри с этой возможностью коснулась Тревиса.
— Были бы мы простыми прохожими, — гладила она его по лицу:
— Я бы забила тебя до смерти чем-нибудь.
— Всегда знал, что романтика убивает. В прочем, нам обоим это уже не страшно. Ты согласна?
— Будешь задавать вопросы с таким щенячьи взглядом, сама выпрыгну из поезда.
— Тогда будем кататься только на самолётах…
Подпорка мягкого места девушки подняла её голову на уровень света из окна. Нимбри обомлела. Белый круг намокал во мраке на четверть.
— Даже на корабле нельзя. А я бы хотел на паруснике покататься. Прям как отец по рассказам мамы.
— Мореход, таинство затянулось. Не забыл, нам ещё нашего вызволять.
— Угу. Ещё мгновение и сразу.
Вестница, не умея держать злобу, рявкнула и, не найдя более гуманного и в тоже время болезненного способа, схватила Роджера ногтями за щёку.
— Ай-ай-ай!
— Умудряешься же ты за несколько часов достать со своей романтикой. Даже подумать не даёшь, а стоило бы.
— Это что, значит нет?
— Я сказала, дай подумать.
— Ай-ай, я понял-понял!
— Вставай. Пока устраиваем побег, я подберу слова, чтобы тебе всё высказать.
— Только сама слезь.
Девушка прямо-таки вскочила с места и обернулась к входной створе камеры. Прикосновением она искала замок.
— Эй-эй-эй, — по стенке за спиной Тревис поднялся на ноги, которые всё ещё были закованы:
— Здесь охрана ходит. Заметят, что ты сломала дверь, опять будем дружно лежать в отключке. Лучше освободи мне ступни.
Часы тикали, но даже с вернувшейся свободой в движениях наилучшей идеи для поисков пока не нашлось.
— Слушай, здание же прямоугольное, — подметила Вестница.
— Заметно.
— Заключенные прямо за стенами, по бокам, сверху и снизу. Может, попробуешь попрыгать и посмотреть?
— Рисково. Если буду проверять каждого, кто-то проснётся. Да и не хочу оказаться на чьём-то горле. По той же причине.
— Неужели нет способа Вестнику быстро отыскать Вестника, а?
— Есть, но он для более открытых встреч. Поняла, да?
— А почему, тогда, я вообще пришла к той мысли? Про прыжки.
— Не знаю. Сказала бы ты сейчас точное его местоположения, ответ был не изме…
— Северный блок. Камера… Мм… 1…
— Серьёзно?!
— 17…
— Ладно-ладно. Держись, — рукой парень уволок девушку поближе и, взявшись за её спину, сомкнул глаза.
Покой тактично нарушался храпом. Темнокожий преступник мирно спал, давно почив признание своей вину. Шорох встрепенул его нос. Заключённый почесал его, попутно лёгши на бок. Голова Нимбри дёргалась от до обрыва мышц напряжённой шеи. Вестница поскользнулась на сене из-под матраса сразу после прыжка. Как на крючке она повисла на пальцах Роджера, тянущего за её одежду. Вернувшись на опору, девушка шепливо возразила:
— Мог бы и подождать! Камера 173.
— Прости. Слишком уверился в твои слова. Я и сейчас в них верю, но в тот момент… Пофиг.
Смертный заключил Сумрак в объятия.
— Поменьше шансов упасть. Я это ещё после первого раза уяснил.
— Первый раз же у нас разный?
— Это тебе решать.
— Эй!
Пара испарилась в клубе дыма. Дышать стало труднее. Кирпичная коробка едва-едва отдалялась от локтей в ширину. К затылку из отверстия у потолка лились проблески городских огней. Толстостенная клёпанная пластина заглушкой отделяла этот карцер от остальных помещений. Тревис уже размышлял о том, как её выкорчевать, но Нимбри ткнула его в плечо. Веко Вестника скривилось от абсурдности.
— Ну хоть по прикиду понятно, кто перед нами.
Железная паутина окружала повисшего и сидящего на коленях одновременно человека. Руки закреплены за спиной, но самое необычное крепилось на его торсе. Гладкий половинчатый панцирь, как сосуд, покрывал его от пояса до шеи. Передняя и задняя часть была скреплена толстыми болтами с заваренными шляпами.
— Мне подарят освобождение парочка англоговорящих, — урчаще огорчился пленник и запрокинул голову назад, дабы из-под низа рассмотреть пришедших.
— Давно я не встречал иностранцев, понимающих нас.
— Не прячьте разочарование. Вы мне радости не приносите.
— Но лучше бы и дальше не встречал.
Щетинистая улыбка появилась на смуглой коже. За густой чёлкой глаза закованного поднялись к глазам парня.
— Неудачное вышло знакомство. Меня зовут Нимбри, а моего… Недружелюбного напарника Роджер.
— Не всякий рабочий рад подачкам от зодчего.
Тревис пфыкнул.
— Харахти Бабейфми Маскини Мухвна Идогб. Прошу вас, милейшая, освободите меня. Мы одной стаи, что чувствуется в вашей стати. Вам по силам снять эту ловушку.
— Видишь? Капелька доброты и все к тебе уважительны.
— Угу.
Скрепящий песок стучал об пол, смягчая давление половин. Девушка растащила части, уложив их без лишнего шума. Пленник освобождён.
— Помог, так помог.
— Я думал, что здесь ты налаживаешь контакт.
— Благодарю вас. Мне бы не удалось выбраться без вас.
— Как много лести. Ты нам что, пылесос пытаешься продать?
— Нет. Просто лесть — самый простой способ отвлечь.
Не успели Вестники опомниться, как затылок заключённого стал больше. Спина расширялась, а из рук вылезли пальцы. Из человека в оранжевой тюремной робе вылез ещё один в той же оранжевой робе. Не взглянув, он толчком плеча вынес стену перед собой. Изначальное тело упало наземь, а вырвавшийся скатился вниз по откосу, оставив только осыпавшуюся стену за собой.
-مهلا! اللعنة! القلق! الهروب! - на обвал вдалеке отозвались охранники. — Капелька доброты и все ко мне уважительны. Ещё сбежать, правда, пытаются и попутно мозги пудрят. — Ну прости! - на недовольство девушка подскочила ближе:- Я думала, что он показывает искренние чувства. Тревис губами коснулся её щеки.
— Вот так искренние чувства показывают, а то было враньём. Даже без мелкого шрифта понятно было.
Пощёчина.
— Это было тоже искренне, если что.
Нимбри легла на свою подставленную ладожку, в темноте не стесняясь краснея.
- زنزانة العقاب ، اللعنة!
— Надо валить.
— Побежим?
Затворы загрохотали.
— Поздно, — парень рывком взялся за ногу Вестницы и локоть бессознательного Вестника.
Отель. Девушка снова чуть не упала.
— Знаешь, я только заметил. Сколько времени ты нервничала, но твои прикосновения больше не приносят боли.
— Это очень плохой флирт.
Нимбри повисла на шее Вестника.
— Тогда уж приму своё поражение.
— Подожди.
Неожиданно, она прикоснулась к его губам. Насильно закрыв глаза, Вестница удерживала поток эмоций.
— Вот, — выдохнула Нимбри:
— Это за внимательность.
Девушка отскочила назад, пожелав не перегнуть палку, но Роджер поймал её на робком уходе. Мальчиковская настойчивость обхватила дрожащую спину. Второй поцелуй был более серьезной точкой в конце их дружбы.
— Грубовато?
— Немного.
— Прости.
— Уже ничего. Мне надо в душ.
Руки быстро, почти стыдливо, отпустили её.
— А я… А я положу нашего друга где-нибудь.
— Точно.
На шезлонг у бассейна тело положили, укутав в несколько полотенец.
— Ну вот, — потирал ладони парень:
— А то не хватало ещё араба раздевать.
В полную воды и покрытой пеной ванну с трепетом погрузилась одна, а затем и другая обнажённая ступня Нимбри. Расслабление волной омыло её, когда она легла в керамическое окружение. Отдых тянул всё ниже и ниже. Вдох, и девушка полностью погрузилась под гладь. Пузыри разбивали отражение на сотни кусочков. Взгляд не отрывался, но вот с чувством удовлетворение подступала тяжесть. На грудь будто положили камень. Пока в это время много больший камень блестящей Луны в отражении почти полностью не наполнился мраком. Вестница вырвалась наружу. Сеанс гигиены окончен. Белый ворсистый прямоугольник ткани завернулся вокруг её груди, свисая вниз. Нимбри посмотрела в зеркало. К удивлению её волосы не ощущались мокрыми. Влага не опускала вьющиеся пепельные локоны. Теперь затяжелела голова. Раковина выступила опорой, пока девушка всё сильнее поддавалась. И вдруг, она увидела металлическую трубу. Движение напугало. Стояк покрывался трещинами, хотя и казался мягким как глина. Голова откачнулась влево. Он резко слетел. Прямо на шею. И на ней стояк стал совсем жидким. Облегая шею, он менял свою форму осознанно. Металл образовал браслет, туго облегавший кожу. По центру свисала обкусанная цепь.
— Нравится? Хотел обозначить границы. Форму служанки на поле же не надеть. Ну, а раз всё так бодро началось, может быть мне подлить немного дерьма в ваши отношения, м? Отправить тебя на улицу, как предательницу. Пареньку не привыкать.
— Тебе это не выгодно.
— Да ну?
— Сам же говорил, что тебе нужны все мы. Всем этим кукловодством раз в месяц ты меня до себя не привезёшь. А без меня всё, что ты продумывал полетит к чертям.
Апостол сделал выдох, который подтвердил домыслы Нимбри.
— Надо будет подержать твою руку на конфорке. Может, от шрамов податливей будешь. Люблю это в девушках.
— Мне тут в голову мысль пришла.
— Аж интересно стало. И?
— Роджер! Иди сюда.
— Дышать надоело?
— Сейчас, чтобы я не выдала ему всю нашу маленькую тайну, тебе надо взять надо мной контроль. Ну же.
Луна в её глазах чернела. Тёмные реки вытекали с неба. Вестник уже заходил. Пальцы дернули полотенце. Надо было следовать роли, но стеснительная улыбка дала непродуманный исход. А может и продуманный. Смертный схватил девушку на руки, облизнув той шею.
— Вот же бл…! - подумал Апостол.