Не редко в жизни простых людей, посреди ночи, возможно, появляется звонок. Обычный телефонный звонок, который только начинает панику, а затем суматоху. Близкие люди — рыболовные крючки, выдёргивающие тебя из постоянной рутины. Болезнь близких людей — это подсечка.
Среди оркестра городского быта вой сирен скорой помощи виолончелью окрашивает картину. Сегодняшний вечер воспевался таким же количеством несчастий, как и всегда.
Местная больница Мин Йи распахивала одну дверь коридора за другой, принимая на себя летящие носилки. Молодая мать на них отхаркивала кровь в маску, теряя сознание от ножевых ранений.
За пианино в этой композиции отвечали финансовые возможности. Только деньги бесчувственно отыгрываются на судьбе, иногда припуская чьи-то клавиши на место, а иногда вдавливая их посильнее. Супруг этой недавно ставшей женщины не принял участи прогибаний. Поэтому на чащах весов, где он видел себя с одной стороны, а своего готового к рождению ребёнка — с другой, перевес вынул кухонный нож.
Рык труб привёл полицию на место, а родню вслед за ними. Наказание не забудется, но подождёт — всё, чтобы спасти невинные жизни.
Операционная подготовлена, барабаны гремят, поторапливая. Пульс отстукивает секунды.
Подобное происходит постоянно. Как и горе, всплывающее потом. Крючок выскочил из воды — сегодняшний вечер снова воспет гимном трагедии.
Неделю спустя, недалеко отсюда, несчастье снова произошло, но совсем иное и только на первый взгляд никак не связанное.
Сердце влечёт быть не одиноким. Юная Джи считала именно так, пока её потенциальная пара не отказала ей. Прекрасный макияж испортился, едва ресторанчик Йонгуан покинул посетитель. Тушь окончательно вымылась из ресниц, только лавочку у магазина одежды Аимицу заняли. Которая попытка на счету, а Джи так и смогла найти себе хоть кого-то в её жизни. Родственников под рукой нет, квартира снимается в захолустье, учёба не приносит радости. В такой момент дух человека слегка вырывается из пор, будто пытаясь убежать. Это не стремление умереть, скорее желание лампочки выкрутиться, чтобы, вернувшись, гореть ярче. Трагедия этого случая не в очередном разбитом сердце. Дух молодой девушки не мог предполагать, что желание ненадолго отлучиться с насиженного места станет чьей-то возможностью. Лавка опустела неожиданно быстро.
Пропажу замечают не сразу. Пропажу чего-то не важного ещё позднее. Университет не ставил вопрос об отсутствии своих студентов под разбирательство, если знакомый мог знать хотя бы что-нибудь. У Джи не было подруг. Были разве что далёкие соседки. Они и замечали девушку по дороге, в странных нарядах, но внушавшие хоть какое-то здоровье.
Под странностями студентки имели ввиду платки, повязки и любую другую одежду, скрывающую тело больше, чем нужно. А пропавшей появилось что скрывать.
Комната из переоборудованной прачечной сойдёт за жилище, если не придираться. Сломанные машинки теперь можно использовать под хранение.
Третья неделя не приводила к квартире Джи никакого внимания. Девушка просто могла устроить себе эмоциональный отдых. На самом деле, в очередную ночь, обмотанная шлангом и целлофановым пакетом, стопа, подпиливаемая украденным тесаком, отсоединялась от голени.
Трагичные изменения сказывались на теле радикально. Какие-либо части тела могли начать стареть быстрее, чем всё остальное. Метаболическая гангрена призывала избавляться от таких особенностей, ведь даже больница имеет собственную публику. Но такое лечение только на сутки заставляло Джи сидеть дома. На месте старых увечий вырастали новые и свежие конечности. Столь бурный рост был связан с новой зависимостью, завязанной на испорченных инстинктах: подобно диким ящерицам, сумевшим оторваться от чужих глаз, особь съедала всё, что попадает под категорию «отпавшего хвоста».
Кости с хрящами складывались в стиральные барабаны, вычищаемые в ближайший проток местной реки вне посторонних глаз. Пока же объедки не скапливались, и ноги поддавались желанию ходить, с виду потрёпанная шла на незнакомые ранее улицы.
Голова приподнялась от древесной коры. Время на путь пролетело незаметно. Даже небольшой сон под дубом в приквартирном парке не отложился в памяти. Глаза намечено посмотрели в одну точку.
Антракт закончился. Весь оркестр набрал разыгровочный тон. Раньше сфальшивить не удавалось, но теперь свобода открывалась небольшими окнами. Клавишные могли стать поперёк ударных. Старая форточка незнакомой ранее квартиры закрылась. Смерть какой-то женщины не искривила ничью жизнь. И поэтому неизвестный для Джи мужчина спокойно вышел из дома по своим делам.
— Мама, — глухо капало на подкорку.
Утром полно детей, резвящихся и кричащих. Может быть это был чей-то возглас, а может нет. Место рядом с деревом опустело быстро.
— Роджер, ты так и не смог мне объяснить, как нам поможет малец с припадками, — спросил египтянин, иногда поддёргивающий опекаемого от проходящей толпы.
— Мой навык убеждения на него не работает. Я бы и сам был не прочь его отпустить, но он сам за нами поплёлся. Лишние руки лишними не будут.
— Он слишком юн.
— Знал бы ты одного из наших, пока тот не решил исчезнуть, так бы не говорил. Молодой не значит слабый. Вспомнил бы, кто меня почти не отделал.
— Так мне его или тебя считать слабаком?
— Мальчики, — Нимбри вернулась из общественной уборной:
— Вы только и делаете, что спорите. Так мы не решим нашей проблемы.
— Ним, я нарадоваться не могу, какой разговорчивой ты снова стала. Что произошло, всё-таки?
— Ну, Роджер… Мне было плохо! Да. Знаешь, такое бывает…
Одайон внезапно развернул Смертного к себе, шепнув:
— Чтобы девушка хотела с тобой говорить, жеребец, слушай, что она хотела сказать. Докапывать её расспросами — себе же хуже. Она явно не хочет про это говорить.
— И как я только на экспертов по жизни натыкаюсь?! - риторически ответил Вестник.
Нимбри думала показательно расстроиться, ведь её перебили, но спокойствие от отрезанной неприятной темы остановило. А ещё за край платья дёрнул мальчик.
— М’ама! - воскликнул он, оттаскивая Вестницу к автомату с напитками.
Молодой рассудок не привык к такому стеснению. Девушка погладила ребёнка по голове и сказала, протягивая купюру:
— Я не твоя мама, малыш. Но раз ты хочешь, не знаю, сходи себе и купи что-нибудь.
Двоица парней повернулись обратно. Лицо Нимбри источало детскую виноватость за принесённого в дом зверька.
— Мне плевать, что вы решили за него. Я буду о нём заботиться. И он пойдёт с нами. В других руках его замучают.
— У тебя был пёс или хомяк, хотя бы? — засомневался египтянин.
— Нет, но очень хотелось бы.
— Видно, что ответственность в тебе не выросла. Где малец?
— Ушёл за газировкой.
— Дальний автомат за твоей спиной?
— Ага.
— Тогда, почему там никого не вижу?
Пропал. Каждая минута поисков только усугубляла ситуацию. Поток людей не уменьшался и сменялся быстрее, чем успеешь всех осмотреть. Час. Два. Никаких результатов.
— Дети, к сожалению, как домашние животные, — пытался приободрить сидящих Вестников на ступеньках Одайон:
— За ними нужен глаз да глаз, ну, или поводок.
Нимбри вжалась в объятия Роджера.
— Слушал бы собственные советы, — губами отбил Смертный египтянину, вернув голос только к девушке:
— Выкрутится. Он сильный малый. Я такой же, но сильнее… Но…
— Да сколько можно! - Нимбри рассержено выскочила:
— Хватит цепляться за мелочи вокруг! Вы не станете лучше, раз встретились со смертью так рано. Может перестанете мериться всем, что ниже пояса, и посмотрите на картину вцелом?!
— Нимбри, я… — Роджер думал, что ответить, как его осенило:
— Одайон.
— А что я? Ты рассказываешь, что не слаб.
— Ребят, входы точно записываются камерами.
Общее понимание ежемоментно привело троицу в коморку охраны. Запись рукояткой отмоталась назад, старт.
Ребёнок приблизился к манящему ассортименту, но даже не попытался нажимать кнопки. Вместо этого, рядом с автоматом он привлёк на себя внимание неизвестной сонливой девушки. Молодая ладонь легла в чужую, и в миг экран опустел. Бурная жизнь этого бетонного коридора вновь обезличилась.
— Можно ещё раз момент, куда она начала идти? — Смертный разглядывал мерцающие фрагменты на предмет зацепок.
Одайон выдвигал предположения, завязанные на небольшом опыте, а Нимбри отвернулась подумать. Тогда ей приглянулась полевая мышь, прекратившая сидеть смирно как раз в тот момент, когда на неё посмотрели. Зверёк спрыгнул на пол, спеша выскользнуть в дверной проём.
— Надо пройти по тому же маршруту, — заявила Вестница.
— Но мы его даже и не знаем полностью, — парировал египтянин.
— Придётся согласиться, — поддержал Роджер.
— Вам сложно за мной пойти?
Вестники переглянулись, когда Нимбри выбежала.
Последовав за ней, Смертный увидел, как девушка успокоила походку, не торопясь нагоняя какую-то мышь.
— Ним, ты точно уверена?
Зверёк заподозрил на себе взгляд и принялся удирать.
— Поводка у меня нету! - бросила Вестница, разогнавшись.
Мелкие лапки отличались высокой прыткостью. В прочем, девушка не отставала ни на метр.
— Чушь это всё! - крутила она у себя в голове:
— Была у меня крыса, попробовал бы кто на неё шлейку надеть. Зато в ловле её мне равных не было!
Тушка мыши легко зашла в поворот со своей небольшой массой. Ринувшаяся поймать зверька Нимбри напротив, скользя по плитке, подняла волну брызг с ближайшей лужи, настолько резво они бежали.
Преследуемая не сворачивала в закоулки. На первой же балке мышь запрыгнула на строительные леса. Их предназначение помогать людям забираться в нужные места, вот и Вестнице они не стали преградой. Этаж за этажом, высота растёт, а доски под ногами скоро закончатся. Рука Нимбри уже почти притянулась к дребезжащему хвосту, как мышь напрягла все свои лапки в усилии прыжка.
Соседнее здание на улочку вперёд и на пролёт ниже — туда стремился зверёк.
— Это не шкаф изнутри, это не шкаф изнутри, это не шкаф! - бубнила Вестница, выбивая страх.
Рывок. Мышь упала на парапет, ощущая потерянный хвост. Кирпич рядом треснул. Мягкие пальцы раздробили в падении уступ, дабы уцепиться. Такие же мягкие пальцы вцепились в мышь.
Как первый раз вылезают из скользкого бассейна, Нимбри с трудом залезла на крышу. Никакой дрожи и ворошения девушка не ощущала.
— Неужели я её придавила?!
Вестница распустила кулак. Зверёк цел и по-странному спокоен. Будто замер.
— Ну и зачем ты сюда бе…
Не успела Нимбри спросить у себя, как огромная челюсть сгрызла маленькое существо, словно лакомство. Вытянутая волчья морда внушала ужас. Холодные, бирюзово мёртвые проблески шерсти на ней привносили необычности.
Стук досок на лесах добрался до испуганного уха. Клубень дыма отпугнул сморщившееся животное, а Смертный, появившись, поднял девушку.
— Китай, конечно, экзотический, но дикие звери на крышах — перебор.
По металлической лестнице впереди кто-то поднялся.
— Не тот волк опасен, что забирает своё, а тот, кто отнимает чужое.