— Граната от подствольника.
— А где стреляли?
Володя смеется:
— А это в нас стреляли.
Если бы мы не рванули в этот момент, то как раз бы получили. Сразу стало легче: вот оно, то, что должно было случиться. 25 апреля нам всем надо будет отмечать ежегодно.
Перед обедом приехали Кокс и Бугор. Привезли билеты из Ростова домой на 16 мая. Молодцы. У народа настроение поднялось. Очень хвалят Шулубина. Не хватало 12 миллионов на билеты, т. к. цены поднялись, но А.Р. раскрутился за сутки и наши получили в Ростовском УВД 13 лимонов, с запасом. Тут кое-кто поговаривал, что неизвестно, как УВД будет к нам относиться. Мол, выпихнули в Грозный, а, когда отработаем, никому нужны не будем. Сейчас эти ворчуны прикусили языки. Очень греет то, что нас дома ждут и вспоминают теплыми словами. Кокс смеется: в Магадане в какой-то из газет интервью за его подписью. Спрашивает меня: «Твоя работа?» А когда бы я интервью раздавал, если у телефона вечно очередь и стараешься в 2–3 минуты уложить всю деловую информацию. Наверное, собрали все, что мы передавали домой, и опубликовали.
Получили информацию о результатах своей работы. Местные пацаны спрашивают:
— Это не ваши сегодня ночью стреляли?
— Да не знаем, а что?
— А тут в соседнем квартале один парень сильно «заболел»…
Интересная инфекция, когда стреляешь по зеленке, а в квартале отсюда парень «заболевает».
Постоянно разговариваем с местными. Люди оценили, что мы никогда не бьем по жилому сектору и вообще, зря не стреляем. Начальник местного райотдела милиции спрашивает: «Почему у тебя такие спокойные, к людям хорошо относятся?»
Да потому, что нас в нашей области еще Отец Народов перемешал. Так что у нас национального вопроса нет и нам без разницы, какой ты национальности. Мирный — значит мирный, бандит — значит бандит. Важно, что парни не просто выполняют, но и душой приняли мой строжайший запрет измываться над задержанными… Бить беспомощного — паскудство. Правда, ребята говорят, что если попадется кто из славян-наемников, «то ты, командир, извини, конечно…»
25 апреля
Ставил в ночь задачу — вести наблюдение, огонь не открывать. Надо немного подёргать бандитов за нервы и определиться с маршрутами их передвижений. Но не учёл, что старшим пошёл Носорог. Как только они с Профессором определили точку схождения двух очередей трассерами, так соблазн победил, и влупили они по автоматчику из РПГ. Тут же по ним ответили сразу 3–4 автомата. Пришлось стрелять ещё раз. После этого стрельба поутихла и до утра больше не беспокоили.
А мне пришлось подняться на огневую и согнать своё бандформирование вниз, а затем — на базу. Непрерывная работа на протяжении трёх ночей, с одной огневой точки, — грубейшее нарушение техники безопасности. Счастье ребят, что духи не смогли, или не рискнули подойти на прицельный выстрел из подствольников. Но раза три на предельной дистанции они кинули гранаты в район третьего поста, справа от нашей позиции.
Днём поработали с комендантом и его начальником штаба по вопросам самообороны. Молодцы мужики. Трезвые, толковые. Зам командира СВМЧ начал выламываться по поводу поддержки БТРами, комендант очень вежливо и корректно пригласил его на беседу в центральную комендатуру. После этого сразу выяснилось, что все вопросы можно решить и на месте.
Подписан большой приказ на присвоение званий досрочно и сверх «потолка» для младшего нач. состава.
Наших вошло в приказ 26 человек, всем подписали без малейших оговорок. Это — тоже признание. Очень рад за своих. В следующий приказ тоже наши попадут.
На рынок сегодня патруль усилили, вышла и группа приморцев. Местные сделали правильные выводы. Обошлось без инцидентов.
Владивостокцы ругаются чёрным матом. Умники сверху дали команду снять их блокпост. Потом сообразили, что без прикрытия остался стратегически важный мост. Да и в городе стало больше безобразий. Раньше блокпосты делили город на секторы и не позволяли бандитам шляться по городу с оружием. Пошла команда восстановить блок-посты. Но за сутки народ успел разворовать весь блок, включая бетонные плиты и мешки с песком. Всё пришлось строить заново, наспех. Сегодня ребята будут нести службу полуприкрытые, без инженерных сооружений и минной системы.
Вечером собрались у замполита в уголке на кроватях, трепались «за жизнь». О политике разговор шёл с использованием лексикона, далёкого от дипломатического. О женщинах — ни слова. Начальник штаба приморцев говорит: «Подарили мне плакат: вот такая Дарья с вот такими …, так я его через два дня снял. Как ни посмотришь с кровати, а она всё глазки строит.»
26 апреля
У Пушного в апреле будут два дополнительных дня рождения. Но, по-порядку.
Со вчерашнего дня собирались к морским пехотинцам из Владивостока. Приморцы наладили контакт с земляками, и те подарили им немало полезных в нашей жизни вещей. С учётом обещаний духов устроить серию терактов, а то и массовую бойню нам на 9 мая, решили и мы прибарахлиться слегка. Можно было бы и поближе поискать, но здесь прибавилось другое соображение. В этой дивизии служат магаданские ребята и матери попросили узнать, как у них дела, если будет хоть малейшая возможность.
Взял видеокамеру, но записать хоть одно «живое письмо» не удалось. Все батальоны разбросаны, добираться далеко. Основная часть на марше — уходят к железной дороге на погрузку, идут на замену. Но встретился с офицерами штаба и узнал главное — все магаданцы живы и здоровы, кроме того парня, что привезли перед нашим отъездом.
Морпехи — молодцы. Мы к ним приехали часов в 11–12, они попросили приехать к вечеру и сказали, что немножко помогут.
Кстати, сначала мы заехали в расположение какой-то части ВДВ. Вышел командир-подполковник. Выглядел молодцом: выбритый, подшитый, щеголеватый. Я объяснил нашу ситуацию, что остались практически без боеприпасов в ситуации серьезного обострения. Он брезгливо, через губу сообщил, что как-то дал «ментам» боеприпасы, а против него потом чуть уголовное дело не возбудили. Хоть бы придумал что-нибудь пооригинальнее. В этом-то бардаке! Сказал бы просто, что не дам, и все. Короче, белая кость не пожелала общаться с «ментами». К чести солдат-десантников: когда провожали нас к КПП, всю дорогу извинялись: «Братишки, вы не думайте, у нас не все такие гандоны. Но без его разрешения мы вам помочь не можем.»
Ладно, Бог ему судья.
А морпехи — просто молодцы. Нужно было, после встречи с командованием пообщаться непосредственно с начальником склада артвооружения. Я правильно просчитал ситуацию и отправил на переговоры Носорога. Санкционировал любые виды контактов. Вечером Носорог вернулся в отряд в невероятном состоянии. Очень трудная штука — дипломатическая работа с прапорщиками из морской пехоты. Бойцы из сопровождения сказали, что назавтра к 18 нам обещали приготовить «гуманитарную помощь», а послезавтра братишки-дальневосточники уже уходят.
Сам я к 18 поехать не мог, была назначена другая встреча. Поэтому, вечером я встал перед трудным выбором. Если отправить ребят, то вернутся они в 19–19.30, а это время уже опасное, хотя и светло. Но если не подъехать вовремя, то морпехи уйдут, и мы не дополучим жизненно необходимых средств обороны. Это может, в случае серьёзного боя, обернуться дополнительными потерями. Решили так: старшим машины собрался начальника штаба комендатуры. От наших поехали Пушной и Гангстер (как специалист — оружейник), а для охраны дал Пастора, Деда, Колю-2 и Волка. Решение оказалось правильным, и выбор удачным.
На обратном пути ребята проезжали под тем же мостом на Минутке, что и расстрелянные парни из Владивостокского СОБРа. Издали увидели, что в луже под мостом якобы застряли «Жигули» и возле них толкутся двое чеченцев. Пушной сразу подал команду «Внимание!», и ребята, понимающие друг друга с полуслова- полувзгляда, распределились: верх — низ, лево — право. Когда проехали мимо «Жигулей», один из чеченцев потянулся к багажнику, но Пастор рявкнул: «Куда! Руки на багажник!» — и тот замер. Тут же заметили автоматчика на крыше. Он успел дать одну очередь, но прицелиться ему не позволили, подавили дружным залпом. С другой стороны в окне мелькнул ещё один. Его заметил Волк и отработал трассерами, сориентировав остальных. Прижали огнём и этого. Геройствовать, останавливаться, чтобы принять бой, не стали — и умницы. В машине лежало столько всякого добра с разнообразной начинкой, что от одного удачного попадания все дружно полетели бы до Магадана без пересадки.
Выскочили из этого коридора на полной скорости. Пробоин не было даже в машине, хотя 2–3 очереди духи успели отработать.
В машине — поленница «Мух», «Шмелей», огромный ящик с гранатами (штук двести), около 20 тысяч наших родненьких патронов 7,62. Живем!
Выслушав рассказ своих об этом событии, я пошёл в комендатуру. Офицеры ужинали. Меня встретили, как именинника и усадили на почётное место. Начальник штаба взахлёб рассказывал об этой перестрелке, кстати — первом его боевом крещении. Особенно восхищался хладнокровием, реакцией и наблюдательностью ребят: «Нет, как они сразу сообразили с этими Жигулями! И ты понимаешь — без всяких слов распределились, работают!».
Вообще, в этом городе любая поездка, даже за редиской на ближний базар, может обернуться потерями. Поэтому, я запрещаю своим самостоятельные вояжи в город. Сам выезжаю и выпускаю других только при крайней необходимости. Ребята относятся с пониманием. Чужой и собственный опыт убедили самых упрямых.
После обеда нас собирал начальник ГУОШ генерал-майор Бабак, рассказал о подготовке духов к массовым акциям, о той травле, которую устраивают местные политики в отношении нас в ходе начавшейся здесь выборной кампании. Затем представил своего сменщика. Полковник из Новосибирска. Фамилию я не расслышал (Мамонтов — прим. автора). Охарактеризовал его лучшим образом: что это его давний товарищ и коллега. Если новый начальник такой же мужик, как Бабак, то служить с ним будет можно. Но, посмотрим. После собрания я зашёл к нашему куратору — первому заму Н.Я. Долбёнкину. Отличный мужик, мы его очень уважали. Распрощались тепло, обнялись. Здесь, перед лицом постоянной опасности, полковники и майоры — все равны, все боевые товарищи. Это придаёт особую теплоту даже служебным отношениям. И просьба таких командиров, как Долбёнкин или Бабак, исполняется быстрее и добросовестней, чем любой грозный приказ. Зашёл и к генералу. Записал их на видеокамеру (а вчера провожал Валерия Фёдоровича, тоже записал его). Все, как сговорились: не только высказали, как принято, свои пожелания на прощание, но и очень тепло отозвались о работе наших парней.
Дай Бог не уронить себя в последние дни и, самое главное, никого не потерять. С каждым днём эти черти становятся мне всё дороже.
28 апреля
27 прошло неприметно. Мылись, брились, стирались, прибирались. Многие потом посетовали: только отстирали форму, а ночью — ухряпали.
Ушёл «наш» полк. Ушли по-свински, даже мешки с землёй посбрасывали, повысыпали, разорили нашу оборону на большом протяжении, оставили голым весь первый этаж школы.
А ночью боевики устроили большую пробу сил. Ответственным от командования был Кокс. Он только пошёл проверить посты и находился на третьем посту. Вдруг по ним врезали сразу два подствольника и началось…
Я, услышав стрельбу, оделся, поднял резерв и пошёл на пост к нашему расчёту АГС. Пастор со своими ребятами был уже на месте и работал вовсю. Против нас работали от 7 до 10 человек: минимум три подствольника одновременно, два автоматчика, два снайпера и группа прикрытия, которая отрабатывала ракеты и свои обычные трюки. У нас с гранатомётом дежурил Полковник. Вообще-то мы стрелять в эту ночь не собирались, решили понаблюдать. Но наши друзья вели плотный огонь и уже хорошо пристрелялись к постам, пришлось ответить. После первого залпа интенсивность огня у них снизилась, второй тоже пришёлся неплохо. Кокс продолжал рулить на третьем посту. Где-то с час длилась плотная перестрелка, но уже явно отвлекающего характера. Потом наступило затишье. Я снял с постов всех, кого можно, оставив только наблюдателей, т. к. был уверен, что духи, проведя разведку боем, могут ударить из чего-нибудь потяжелее. «Мухи» и «Шмели» у них тоже есть. Бугор обеспечил ребятам горячий чай. Только чуток расслабились, в рации тревожный голос Пастора: «Змей, вот они, вплотную!» Я ору в рацию: «Мочи!», быстро вылетаем в коридор, слышу серийные разрывы ручных гранат. То ли наши отбиваются, то ли наших забросали. Но добежать на помощь не успели, практически сразу Пастор доложил, что всё в порядке. Тем не менее, все расчёты заняли свои места. Кокс занял место на позиции АГС. Тут то и началась центральная заваруха. Духи как остервенели, не просто стали лупить со всех направлений, а полезли к позициям, норовя подобраться поближе.
В короткие минуты передышек оставил Кокса на крыше — руководить боем. Ответственным — то на эти сутки от командования был он и пару раз «деликатно» на это намекнул. Ну, ежели замполит командует, то командиру пришлось немного позамполитствовать, посмотреть, как дух у народа. Пошёл по постам, где наши ребята «укрепили» срочников — милиционеров. И наши, и мальчишки из СВМЧ держались отлично, без суеты, внимательно. По их секторам молотили из подствольников, но подобраться не пытались. Кто-то шуршал рядом со вторым постом. Но туда полетели РГД-5, и шуршавчики исчезли. Третий пост пристреляли и укладывали гранаты очень точно. Ребят спасало то, что пост перед этим был укреплён. Но и они выглядели неплохо, даже весело, боевой азарт уже произвёл своё обезболивающие действие.
Часам к 3 утра все начало стихать, и я отправился дописывать обещанную начальнику ГУОШ информацию по нашим разведданным. Никто из офицеров не спал, народ потихоньку подрёмывал в форме, в обнимку с автоматами.
Около 4-х пришёл Кокс, попили чайку и стали дожидаться рассвета. Теперь я хорошо испытал то чувство, которое испытывал Хома Брут, дожидаясь первых петухов в заколдованной церкви.
Весь бой шёл около 7 часов, наиболее интенсивный — часа четыре. Хотя до этого мы все были не выспавшиеся, но в эту ночь спать совсем не хотелось.
1 мая
Самые сумасшедшие сутки за командировку. Первые потери в нашей комендатуре.