Непонятно было только, почему купленную у узбека анашу называли чуйской. Чуйская долина — в Киргизии. Ну, Казахстан слегка захватывает. Хотя, для магаданцев, особенно с прокуренными мозгами, Средняя Азия такое же абстрактное понятие, как для узбеков Дальний Восток. Да и мало ли какими путями гуляет наркота. А потому сыщики по поводу этой неувязки особенно не страдали.
Гораздо более серьезную смуту внесла эксперт:
— Боря, я посмотрела всю изъятую вами «травку». Это марихуана, однородная, из одной партии.
— Отлично, привяжется неоднократный сбыт.
— Но это не та марихуана, что вы мне присылали раньше. Я, конечно, торопилась, вы меня в немыслимые сроки загнали, и серьезную экспертизу еще надо проводить. Но я абсолютно уверена: больно уж яркая разница и в морфологических признаках, и по спектральному анализу.
— Вот так дела, — положив трубку, Корейцев пересказал коллегам, о чем шла речь.
Все были несколько озадачены.
Но время поджимало, операция была уже раскручена. И, обдумав ситуацию, сыщики решили вполне резонно:
— Какая разница? Есть «дурь», есть сбытчик. Значит, не один умник нашелся. Разберемся с этим, а потом вернемся к чуйской анаше.
На задержание и обыск взяли Игоря, который, в свою очередь, прихватил в качестве понятой журналистку, наполовину решив одну из самых тоскливых милицейских проблем.
Все прошло, как по нотам. И уже к обеду следующего дня Пресса, не выспавшийся, но вполне довольный жизнью и полный свежих впечатлений, приволок в редакцию «Магаданской правды» горячий репортаж о событиях прошлого вечера. Репортаж был написан от первого лица и назывался весьма незатейливо: «Сбытчик».
Шурка, корреспондент газеты, однокашник Игоря по Дальневосточному университету, вооружившись карандашом, уселся то ли править, то ли переписывать материал. Нет, он, конечно, пытался щадить авторское самолюбие приятеля и старался черкать как можно меньше, но несколько наиболее ярких перлов все же безжалостно уничтожил, а пару абзацев просто переписал наново.
В окончательном виде это произведение новоявленных Ильфа и Петрова приобрело следующий вид:
«Мы сидим в машине возле одного из домов по улице Гагарина.
Мы — это сотрудники областного УВД из группы по борьбе с наркоманией: Борис Корейцев, Владимир Быстров, Анатолий Савельев, тележурналист Нина Ивановна, а также автор этих строк.
Человек, к встрече с которым мы готовимся, — сбытчик наркотиков, старый знакомый уголовного розыска.
Месяца два назад он зашел в одну квартиру, где наркоманы устроили свой притон, в самый разгар обыска.
— Я, кажется, не туда попал?
— Туда, туда, — успокоил его Савельев.
— А-а-а, товарищ старший лейтенант!
— Капитан.
— Неужели? Поздравляю.
— С вами и до майора дослужиться нетрудно.
Гостя проверили, короткий досмотр не дал ничего. И он не скрывал победной усмешки:
— Я же говорил, что случайно попал.
— После окончания обыска весело раскланялся:
— Прощайте!
— До скорой встречи, — буркнул кто-то из оперативников.
— Чито? Я плехо понимаю русски…
— Ладно, артист…
Нет, не случайно он появлялся в той квартире, как и во многих других. И повсюду за ним тянулся тошнотворный запах выкуренной конопли.
Завершится работа по раскрытому притону. Станут изворачиваться на допросах или метаться по Союзу в поисках спасения его бывшие дружки. Будут сбиваться в новые стайки другие мальчишки и девчонки, уже подцепленные им на надежный крючок наркотической зависимости. А он, их веселый приятель и беспощадный кредитор, надежный поставщик «травки» и наглый обирала, будет развивать свой «бизнес». Благо, работа в торгово-закупочном кооперативе создает идеальные условия для челночных рейсов.
К таким, как он, уголовный розыск беспощаден.
Это не глупый пацан, жаждущий необычных ощущений, и не измученный абстиненцией наркоман, готовый запродать душу за вонючий «косячок». Поэтому сыщики испытывают искреннее удовлетворение, когда удается зацепить сбытчика и загнать его за решетку.
И вот я поднимаюсь к двери его квартиры. Волнуюсь сильно. Странно, ведь не боюсь же аудитории в десятки людей, спокойно реагирую на телекамеру, за которой тысячи… А сейчас нужно сыграть маленький спектакль только для одного человека — того, кто откроет дверь.
Открывает женщина. И вместо развязного: «Где твой?» вырывается болезненно дрожащее (это я «играю» наркомана):
— Скажите пожалуйста…
— Нет его, — и хлопок двери.
Громко смеяться нельзя.
Анатолий тихо умирает на нижней лестничной клетке, держась за живот. Володя Быстров сочувственно роняет:
— Зря ты так, старик.
Возвращаемся в машину, и злодей Савельев изображает все происшедшее в лицах. Случайные прохожие недоуменно оглядываются на потрепанный «Жигуленок», из которого доносится сумасшедший хохот. Я красен, как рак, и зол, как тысяча чертей.
— Да зачем его ждать, берем понятых — и на обыск. Придет, никуда не денется!
Борис Корейцев, старший группы, перестает смеяться и неожиданно строго говорит:
— Нельзя. Это битый волк. Обвинит, что без него подсунули наркотик, или еще что придумает — потом доказывай. Хорошо, что напомнил: обыск проводить только одному и только при нем. Остальные наблюдают и никуда не лезут. Надо будет проинструктировать понятых, предупредить о возможных провокациях.
Впрочем, один понятой уже в машине за рулем. Часа два назад я предложил Нине Ивановне:
— Хотите посмотреть обыск у наркомана? Потом подготовите информацию для «Монитора». Час работы, не больше. А то все критикуете милицию за отсутствие гласности. Кстати, и машина ваша пригодится…
У группы борьбы с наркоманией (грозно звучит, да?) транспорта нет. Гоняются за сбытчиками пешком или на чем бог подаст. А наркоманы раскатывают на собственных автомобилях или на такси.
Сыщики иногда мечтают: