Две дежурных по этажу, пожилые киргизки в пестрых платочках, влипнув в экран, смотрели «Рабыню Изауру».
— Извините, у вас чай есть? — голосом умирающего лебедя спросил Игорь.
— Нэт! — не оборачиваясь отрезали тетки.
— А кипятильник или чайник?
— Нэт!
Болящий вздохнул и, ежесекундно подергиваясь, поплыл обратно.
Больше всего бесила полная беспомощность. А рядом — никого!
Шторм продолжался, и в какой-то момент Игорь вдруг почувствовал, что если немедленно не выпьет чаю, то умрет. Просто остановится судорожно прыгающее сердце — и все.
Помирать, так на виду, хоть «скорую» вызовут, — и он из последних сил вывалился в коридор.
«Рабыня Изаура» закончилась. Оживленно обсуждавшие страдания бедной мулатки женщины удивленно уставились на появившееся из номера привидение и хором воскликнули:
— Ай, что с тобой?
Номер они покинули только через час, обставив пузатыми чайничками с бесценным зеленым напитком благостного, истекающего потом постояльца. Да и то отлучились ненадолго. Проигнорировав скудноватый гостиничный буфет и направившись в соседнее кафе, добросердечные хозяйки чуть не переругались, решая, что лучше принести больному покушать: горячий наперченный лангман или куриный бульон. А потом, придя к соглашению, притащили и то и другое прямо в горшочках, завернутых в полотенца.
Во втором часу ночи в номер ввалился мокрый и окончательно промерзший Сава, вернувшийся с рекогносцировки.
Чтобы оценить обстановку, особенных дедуктивных способностей не требовалось, поэтому Толик не стал будить товарища. Сочувственно покачивая головой, он слопал нетронутый лангман, запил остывшим чаем и отправился спать.
Разбудил Игоря ожесточенный спор возле его кровати.
Пытаясь умерить природную пронзительность своего голоса, маленькая коридорная ругалась на Саву:
— Зачем будить? Он больной совсем. Какая работа, с ума сошел что-ли?
Толик, озадаченно глядя на нее сверху, пытался отразить неожиданную атаку:
— Да если я его не разбужу, он меня потом до печенок достанет. Вы же не знаете, какой у него характер противный. О, смотрите, он сам проснулся!
Укоризненно покачав головой, женщина ушла.
Игорь глянул на часы: семь утра. Дома, в Магадане, уже был разгар дня, и поэтому сон ушел легко. Вчерашнее напоминало о себе ноющей болью в мышцах и слабой истомой во всем теле.
«Вот и веди здоровый образ жизни, — ухмыльнулся Пресса. — Не курю, не колюсь, а от ломки не спасся. А так ничего, даже удивительно».
— Вставай, симулянт, а то проспишь все на свете.
— Не дразни болящего, Бог накажет. Это ты у меня тут все сожрал?
— Больному такую тяжелую пищу нельзя. Пей бульончик. Ехать сможешь?
— Нет, здесь останусь! Вот смеху-то будет: слетать во Фрунзе, чтобы здесь в соплях проваляться. Не дождешься! Катись за чаем, обжора, а то я теткам расскажу, кто у меня все слопал. Они тебя на молекулы порвут.
В Кара Балта, большое село в предместьях киргизской столицы, группа приехала в начале девятого.
Вездесущий Бутубек раздобыл для них микроавтобус, кинолога со знаменитой на всю республику спаниелькой Беллой и, к неописуемому счастью Игоря, двух телеоператоров республиканского телевидения с профессиональной видеокамерой.
По пути заехали в райотдел, где высоких гостей из МВД дожидались начальник РОВД и чуть ли не весь отдел уголовного розыска. О предстоящем визите их предупредили еще вчера вечером, но о цели приезда сообщили весьма туманно. Поэтому личный состав, на всякий случай, всю ночь занимался писаниной, восполняя обычные в сыске прорехи в бумаготворчестве.
После обязательного чаепития и отвлеченной беседы перешли к делу.
Начальник РОВД вызвал в кабинет сыщика, работающего по линии наркомании, и участкового, в чьем ведении находился дом «наркобарона»:
— Как вы допустили, что у вас под носом творятся такие безобразия? Завтра министр скажет, что Кара Балта весь Союз наркотиками снабжает! Ну, я с вами разберусь! Езжайте с ребятами, чтобы наизнанку там все вывернули!
В заключение было сказано еще несколько фраз по-киргизски. Милиционеры опустили глаза и, несмотря на смуглую кожу, покраснели так, что об них спички зажигать можно было.
— Извините, — воспитанно сказал начальник, — мне было трудно подобрать русские слова, но смысл такой, что надо правильно организовывать работу.
Бутубек ухмыльнулся, а Сава тихонько шепнул:
— Как в том анекдоте: «Ты не прав, Вася, что капаешь мне расплавленным оловом на макушку…».
Перед уходом, Игорь, специально оставивший недопитый чай в изящной пиалушке, достал пакетик с антигриппином и, высыпав в рот, быстро запил. Впереди долгий день, и, не дай Бог, повторится вчерашний приступ.
Поймав удивленные взгляды местных коллег, Сава охотно пояснил:
— Это наш специалист по кокаину. Он его обычно уничтожает путем поедания. Так привык, что даже от гриппа только кокаином лечится.
Это заявление несколько разрядило обстановку, а главное — киргизы перестали дуться на свалившихся им на голову магаданцев, полностью переключив внимание на Толькин бенефис. Через пятнадцать минут они уже заглядывали Саве в рот и восторженно хлопали его по плечам после каждой реплики.
Вообще, жизнь, в большей части своей, — штука скучная. И если бы не фантазия литераторов и киношников, особо удивляться и ужасаться было бы нечему. Нет, конечно, ужасов в нашей жизни и до перестройки хватало и сейчас добавилось. Но они не были так высокохудожественно оформлены.
Ну посудите сами. Завершалась достойная хорошей повести транзитная операция «Магадан — Кара Балта». Но не было белоснежной виллы с бассейном. Не было плечистых охранников с «Береттами» под смокингами. Не летали на бреющем вертолеты, обстреливая мужественных сыщиков из авиационных пушек. И даже захудалый «Кадиллак» с бронированными стеклами ни разу не заезжал во владения сельской акулы подпольного бизнеса.
А был грязный двор с дощатыми сараями, обычным почерневшим деревянным домом-развалюхой, вонючим, с убогой обстановкой. Была неопределенного возраста хозяйка, замученная бытом, и не поддающимися подсчету ребятишками. И был разбуженный операми тридцатипятилетний уйгур с прозаическим именем Коля, небритый, сердито зыркающий красными воспаленными глазами.
Киряков, присев на стоящие в кухне бумажные мешки то ли с мукой, то ли с комбикормом, и, положив на колени дипломат, приготовился писать протокол.
Сыщики вели обыск. Операторы снимали. Игорь шепотом их консультировал.
Начали, как обычно, с личного досмотра. Ребятишек отправили к соседям, хозяйку обыскивать было некому, поэтому, привычно «пробив» карманы Николая, принялись за помещения.
Вошел кинолог с Беллой, но собачка повела себя странно. Она села на порог, недоуменно посмотрела на кинолога, а потом внезапно стала носиться по дому, заливаясь судорожным лаем.
— Ладно, так обойдемся, уведи ее, — морщась от головной боли, сказал Киряков.
Он неважно себя чувствовал и был раздражен. Вчера за столом старался вести себя разумно, за молодежью не гнался, вроде не должен маяться, а поди ж ты. Возраст, что ли?