— Да вряд ли, Янек — чистюля.
Как бы в подтверждение этих слов, открылась дверь в комнату, и их подопечный босиком прошлепал в ванную.
Тот, кто хоть раз побывал в СИЗО или ИВС, хотя бы с кратким визитом, никогда не забудет липкий, мгновенно пропитывающий одежду и проникающий во все поры смрад, образованный миазмами параши и скоплением задыхающихся, постоянно потеющих от недостатка свежего воздуха людей, набитых в камеры по двойной-тройной норме.
Поэтому никого не удивило, что Янек полоскался и фыркал, как морж, добрые полчаса.
За это время сыщики оттаяли, оживились. Хозяйка расстаралась: к чаю наворотила полный стол разной выпечки. Не лишними оказались и тарелки с щедро нарезанной колбасой и сыром. Ленка, занырнув в ванную, чтобы потереть милому спинку, и выходя оттуда со шваброй и мокрой тряпкой в руках, заглянула на кухню:
— Мальчики, может, по рюмочке? В холодильнике все есть.
Саня, который сегодня утром пожертвовал завтраком ради дополнительных десяти минут вожделенного сна, создавая грандиозного вида бутерброд, добродушно ответил:
— Ладно, не суетись. Пить мы не будем, но можете не торопиться, часок — другой накинем. Вы-то покушаете? Янек тоже проголодался.
— Да я ему в комнате накрыла, в перерывах поест, — снова заставив сыщиков заулыбаться, игриво отозвалась молодайка, — а пока он домывается, лучше порядок наведу, вон понаследили…
И Ленка, не теряя даром времени, принялась вытирать утоптанные гостями полы в коридорчике и прихожей, энергично постукивая шваброй и переставляемой обувью. Часть наваленной на стул верхней одежды уволокла в комнату. Затем, вновь вооружившись тряпкой, заставила оперов, из предосторожности не ставших разуваться, вытереть ноги, а здоровенные, под сорок пятый размер, ботинки Янека утащила мыть в ванную.
— Вот суета! — пробурчал Пашка, которого вся эта бурная деятельность уже начала раздражать, — я представляю, что она с Янеком за два часа сделает. Надо будет его пораньше забрать, а то живого не довезем. Кстати, Саня, ты машину не отпустил? Может, Вовку подменить, пусть пожует?
— Да нет, он уже смотался, перекусил. Пусть под окном стоит. Хоть и четвертый этаж, вдруг Янек надумает альпиниста изображать.
Часа через полтора, выловив перерыв в музыке и паузу между ритмичными поскрипываниями полутораспальной кровати местного производства, Саня постучал в стенку:
— Эй, молодежь, заканчивайте, пора отчаливать. Сегодня пятница, в СИЗО долго ждать не будут, могут скандал закатить.
— Да мы все уже, — весело отозвался Янек и через пару минут, с ворохом одежды в руках, снова прошлепал в ванную.
Ленка, румяная, с блестящими глазами, обтянув свои откровенно просвечивающие прелести полупрозрачным мини-халатиком, в ожидании очереди под душ стояла на входе в кухню и весело трепалась с сыщиками. Ее явно забавляло, как они, отшучиваясь, то упорно рассматривают стены и потолок, то украдкой обстреливают ее быстрыми взглядами. «Вот зараза, — смущенно-весело думал каждый, — ведь почти голяком стоит, и хоть бы хны. Может, рассчитывает на продолжение, когда Янека отвезем? Ну, уж на хрен. На этом деле не один опер погорел. Так что зря стараешься, цыпа. У нас свои девочки есть, и получше».
Саня, допивая чай, с чашкой в руках подошел к окну, задумчиво глянул вниз: «Как там Вовка, скучает один? Что поделаешь, осторожность в нашем деле вещь первостепенная. Да что она так растрещалась? И ведет себя как-то странно, чересчур уж старается. Янек ей за такие номера может и по голове настучать, невзирая на наше присутствие. А вообще, чего она здесь стоит? Обычно они первые под душ бегут, их дело — дамское; это мужику можно полениться, поваляться — он не залетит…».
Саня повернулся к Ленке и увидел, как она, вздрогнув, напряглась, непроизвольно расставив руки и будто пытаясь закрыть своей миниатюрной фигуркой весь дверной проем.
Вот тут-то, будто мгновенно прокрутив пленку с записью всех событий последних двух часов, Саня вновь и по-новому увидел и понял то, что он должен был увидеть и понять раньше: Ленку, суетящуюся со шваброй возле входной двери, а затем заносящую в ванную ботинки Янека. Самого Янека, несущего в ванную ворох одежды, из-под которого виднеется край его пуховика, раньше остававшегося в прихожей…
Швырнув на стол чайную чашку, выхватив одной рукой из-под пиджака свой пистолет, а другой пытаясь отбросить отчаянно вцепившуюся в него девчонку, Саня прыгнул в коридорчик. Но рухнувшая в ноги Ленка и ударившая навстречу дверь ванной задержали его. А полуодетый Янек, после истошного вопля своей подружки, мгновенно ломанулся на выход, на какую-то долю секунды мелькнул перед застопорившимися операми, распахнул заранее открытую дверь в прихожей и бешено рванул навстречу воле…
В тряском УАЗике, по пути в горотдел, сыщики, перемежая повествование шедеврами ненормативной лексики, честно рассказали Игорю, как было дело.
Догнать Янека, несмотря на небольшую, казалось бы, фору — две-три секунды, не смог никто. Если быть точным, никто даже не смог увидеть, в каком направлении он смылся. Стянутые по тревоге наряды ППС, все наличные силы розыска и участковых обнаружить беглеца тоже не сумели.
Теперь сыщикам предстояло все начинать по новой. Только и радости, что знали, кого искать. Но многоэпизодное уголовное дело зависло в воздухе. А о предстоящей служебной проверке по факту побега и связанных с этим разбирательствах и думать не хотелось.
— Ладно бы сдернул сам, из-под конвоя, при выводке или еще как… Но за добро залепить такую поганку!
На мрачную реплику Александра отозвался только Витька:
— А ты больше с ними возись. Сколько раз я тебе говорил: все они пидоры, и верить никому нельзя.
В другой ситуации Саня, может, и вступил бы в дискуссию. Но сейчас обстановка к этому явно не располагала, и он промолчал.
Есть вещи, недопустимые даже для уголовника.
В вечной борьбе сыска с криминальным миром нередко случается, когда самых классных оперов обводят вокруг пальца их не менее остроумные противники. И как истинные профессионалы, в таких случаях сыщики не роняют слезы, не озлобляются. Сделав нужные выводы, а порой и посмеявшись сами над собой, они с еще большим азартом и изобретательностью начинают вести новую игру.
Есть профессионалы и на той стороне. Влетев в сети, расставленные розыском, многие из них не клянут судьбу, не пытаются угрожать или просить о пощаде. «Не верь, не бойся, не проси!» — закон старый. Но, тем не менее, известно немало примеров, когда конченые рецидивисты, на которых клеймо ставить негде, верили честному слову сыщика или держали свое слово, порой жертвуя ради принципа и самолюбия драгоценной свободой.
И по той же самой причине многие из оперов, каждый из которых знает о темной стороне человеческой натуры больше, чем сотни других сограждан, до конца службы сохраняют веру в людей, в проблески человечности даже у самых закоренелых уголовников. И многие из них готовы пойти на риск ради этой человеческой искорки в чужой душе.
Риск этот всегда велик. И нередко ответом на проявленное великодушие становится обычная подлость. Но удел нарушившего правила игры — ее продолжение уже без правил.
А потому, увидев в причудливом свете пробегающих мимо УАЗика неоновых фонарей Сашкины глаза и посмотрев на лица других оперов, Игорь четко осознал: они найдут беглеца, даже если их сегодня же поувольняют из милиции.
Найдут обязательно. И этот день будет для Янека не самым счастливым в жизни.
Для тех, кто настроен на милицейскую волну, ночной эфир — это почти как наркотик. Кто хоть раз по-настоящему окунулся в его волны, при первых же тональных встает в классическую стойку породистой легавой. Наверное, все-таки не зря уголовная шпана приклеила милиционерам такую кличку (только зря они думают, что обидную: если бы все люди были так умны и порядочны, как эти благородные животные!..).
— Внимание всем патрульным, постам и нарядам! — высокий, звенящий, как струна, голос Нелечки, оператора 02, разом обрубает все разговоры в патрульных УАЗиках, и мгновенно взвинчивает нервы. Десятки людей в милицейской форме, рассредоточенных по городу, разом превращаются в одно настороженное, готовое к любому поединку, многоликое и многорукое живое существо.
— Приблизительно пять-семь минут назад, от дома 64 по улице Карла Маркса угнана автомашина ВАЗ 2106, бежевого цвета, госномер… Со слов свидетелей, автомашина направлялась в сторону Кольцевой. В салоне оставлены документы на имя владельца Никиченко Павла Степановича…
— Двадцатый пошел!
— Двадцать девятый пошел!
— Двадцать седьмой пошел…
— Я пятьсот двадцать семь! Вижу его!
— Где видишь? Олух! — взрывается эфир.
Наверное, нет экипажа, который не рявкнул что-нибудь нелестное в адрес бестолкового постового. Да только связь — наша, отечественная, и больше одного голоса на канале не слыхать. Но в раскаленном эфире такое ощутимое напряжение, что, кажется, все участники погони воспринимают друг друга без всяких радиостанций.
— На Наровчатова пошел вниз от роддома! Дислокацию знать надо, умники!
— Я двадцатый, гоню его по Пролетарской в сторону Простоквашина!
— Двадцатый, я шестьдесят четвертый, вижу вас! Отжимай его на Веселую, я перекрываю!.. Отжимай, отжимай!.. Эй, ну что там у вас?! Чего молчите?!
— Успокойся, родной, и возвращайся на маршрут. Раньше шустрить надо было, — язвительно-торжествующий голос водителя «двадцатки» предваряет его официальную информацию:
— Центр — двадцать!
— Слушаю, двадцатый…