Вся прелесть дипломатии заключалась в том, что она всегда начиналась по расписанию. Перед тем, как приступить к жонглированию перед кем-то туманными фразами и пустыми, но красивыми обещаниями, можно было хотя бы подготовиться.
Больше плюсов у дипломатии не было — разве что всякие пиры и званые ужины, но и там могли сэкономить на вине и подать подгоревшее мясо.
Тейвон поерзал на своем кресле — точнее, троне — и покачал затекшими от долгого сидения ногами. Одно только то, что двисетский посол заставлял столько ждать, уже было неуважением и наводило на определенные выводы, но Тейвон был терпелив. Он ждал и мог прождать еще несколько часов. Другой вопрос — сколько королевское ожидание будет стоить Двисету?
— Как думаешь, может, он умер по дороге? — Предположил Тейвон.
Престон неотрывно смотрел на стоящую возле входа в тронный зал охрану, ожидая, что в любой момент они откроют высокие двустворчатые двери и отступят в сторону, пропуская иностранного посла со свитой.
— Тогда на его место сразу же должен явиться заместитель. И уже быть здесь, — То ли принял шутку, то ли нет, адмирал.
Тейвон расправил ярко-бордовый рукав своего камзола и задумчиво покрутил перстень на пальце. Текли минуты, а двисетца все не было.
— Он испытывает мое терпение, — Буркнул король, — Что ж, я подожду еще.
— Джеррет бы уже все бросил и ушел, — Хмыкнул стоящий возле трона Престон, — У них в Канабелле он так и сделал… Правда, потом ему пришло письмо с извинениями и ящик вина из королевских запасов, так что пришлось господ извинить. Не понимают они, что значит приходить вовремя!
— Джеррету проще, — Протянул Тейвон. Иногда он думал, что будет, поменяйся они с ветувьяром местами: удержит ли вспыльчивый наглец королевство? Сможет ли он сам громить имперские корабли и командовать моряками?
— Опять сравниваешь, да? — Престон с суровым осуждающим видом наклонился к другу, — Себя и его? Может, хватит? Вы оба нужны там, где вы есть, и точка.
Тейвон собирался согласиться, сказать, что ветувьяры на то и разные, чтобы не было желания проживать одну жизнь вместо двух, но тут двери наконец-то распахнулись, пропуская в зал нескольких одетых в синее человек. Впереди семенил блаженного вида старикашка с морщинистым лицом, но, как ни странно, еще не полностью седыми волосами. Когда он наконец доплелся до трона, Тейвон поднялся и ответил на поклон гостя легким уважительным кивком.
— Что за неудобство задержало вас на столь продолжительное время, господин посол? — Усаживаясь на трон, Тейвон закинул ногу на ногу и подпер рукой подбородок. Ему рассказывали, что обычно так сидел Джеррет — пусть старикашка ощутит дежавю — но поза и впрямь приятная — чувствуешь свое превосходство.
Посол с забавным по меркам кирацийцев именем Хильмур Хальтур нахмурил слишком большие для мелкого худого лица брови, отчего Престон за спиной сразу же продублировал:
— Господин посол, вы задержаться продолжительный время какой-то неудобство?
Старик поднял руку, жестом останавливая адмирала:
— Не надо. Я понимать слова Его Величество без вы перевод.
Престон отступил чуть назад, а Тейвон приготовился слушать то издевательство над кирацийским, которое называлось двисетским диалектом. Языки им с сестрой преподавали с раннего детства, но эту тарабарщину Тейвон намеренно обделил вниманием — понять ее особого труда не составляло, другое дело — что-то осмысленно на ней сказать. Джеррет это мастерство постиг с легкостью, но по причине того, что провоевал бок о бок с двисетцами половину своей карьеры.
— Сегодня утро я узнать важный новость, что вы сестра намеренно скрыть от я. Смерть одна девица принцесса…
Вот ведь гнида! Все-то ты пронюхал!
— Вам не сообщили об этом лишь потому, что это дело непосредственно связано с орденом Двух Лиц, но никак не с интересами Двисета, — Склонил голову Тейвон, — Так что давайте перейдем к делу. В чем цель вашего визита?
Задумавшись над услышанным, старикашка выпятил челюсть, которая, кстати, тоже была слишком большой для столь маленькой иссушенной рожи.
— Король Двисет беспокоиться состояние море. Флот империя скоро время пойти на мы.
Ремора была права — станет просить солдат, корабли, полководцев. В том, что Кирация издревле была сильна в войнах, есть и свой минус — в мирное время ее руками хотели уладить свои дела все кому не лень.
— Разве королевский флот Двисета не способен дать отпор зиеконцам? Мне казалось, что королевству, в котором все подчинено морю, это под силу…
— Мы иметь торговый корабли и мирный люди. Это Кирация славиться война.
Тейвон почувствовал, как рука Престона легонько тронула его за плечо, привлекая к себе внимание. Темно-русая голова друга склонилась к его уху:
— Джеррет не дал бы и им и рыбацкой лодки. В Гвойне творится черт знает что…
— Я и не собираюсь. Но и недовольство союзников нам не нужно, — Тейвон повернулся к старикашке, — Насколько мне известно, в бою при Канхольме наши корабли сражались не в одиночку, а бок о бок с вашими…
— Королевские корабли Двисета оказали нам немалую поддержку, — Вступил в разговор Престон, — К тому же, мы уже говорили об этом с адмиралом Датуром. Адмирал Флетчер ясно дал ему понять, что корабли Кирации вернутся в родные воды. Боюсь, вы владеете старой информацией, господин посол. Этот вопрос был улажен еще в Канабелле.
— Я знать, что у Кирация сложный ситуация с свободный остров Гвойн…
— Этот вопрос не должен волновать двисетскую сторону, — Тейвон, желая восстановить дрогнувшее спокойствие, сжал пальцами подлокотник трона, — Наш ответ остается прежним. Флот Кирации останется в ее водах. Это все, что вы хотели сказать?
Казалось, от одного только вида этого нудного посла могут заныть все кости. Да еще и мысли об Ингерде зачем-то вернулись… Нет, зря он послушал Ремору и не настоял на встрече с Мерелиндой. Многолетнюю неприязнь можно и потерпеть, зато, может, удалось бы узнать хоть что-то…
— Я не оставлять надежда, что вы решение изменять.
Тейвон отучился закатывать глаза лет в тринадцать, Джеррет мог не сдержаться до сих пор. Иногда так хотелось побыть им!
“Ну вот, опять. Прекращай это” — напомнил он себе совет Престона и вернулся к созерцанию мерзкого старикашки. Забавно, что королевство лучших моряков на свете избрало своим послом такого человечишку, похожего на помесь уродливой лошади с тараканом.
— Мое решение окончательно, — Улыбнулся Тейвон. Ремора говорила, что эта улыбка всегда выходит очаровательной, — Вы можете быть свободны.
“А точнее, свободен теперь я” — подумал он, наблюдая за удаляющимися спинами двисетцев.
Не дожидаясь, когда за иностранцами захлопнутся двери, Тейвон вскочил со своего места и прошел к окну, разминая уставшие ноги.
— Он говорил про Гвойн, — Король смотрел на противную нудятину за окном: унылый двор, грязь после обильного дождя, мокрые камни стен, ставшие почти черными, — Ты тоже. Что там?
— Сам не особо знаю, — Престон так и остался там, где стоял, — Говорят, орденские обосновались…
— Истинный Лик давно метил на остров, — Тейвон развернулся, — Это должно было случиться.
— Не думаю, что вождь предоставит ордену весь свой флот. Мы с Джерретом справимся.
Никто из них не любил говорить об ордене — он словно был смертельной болезнью, которая пугала всех даже на словах, потому что Истинный Лик одерживал победу — ветувьяров осталось трое.
Все пятьсот лет они пытались бороться, искали выход, но боги, видимо, отвернулись от ветувьяров, решив, что они и так дали им слишком много. Предшественники Тейвона создали даже схожее с камарильским братство для охраны ветувьяров от ордена Истинного Лика, но затея эта успехом не увенчалась — не прошло и трех лет, как неведомая болезнь скосила всех воинов, поразив их заколдованную древней магией кровь. Тейвон и рад бы был не верить в эту легенду, но раз история Этиды была правдива, то зачем этой быть ложью?
Пауза затягивалась, а Тейвон все еще хотел спросить о том, что напрямую его касалось. Если кто-то и знал ответ на этот вопрос, то только Престон. Сделав шаг к другу, он решился:
— Он не боится? Я не про имперцев — им все равно — а про орденских. Про Гвойн.
Престон задумчиво потер аккуратно подстриженную бородку:
— Поверь, дружище, ты подвергаешь себя не меньшей опасности, чем Джеррет.
— Я видел смерть отца. Он — нет. Если он думает, что сможет справиться с камарилом, скажи ему, что это не так. Они не люди. Они монстры. И могут напасть в любой момент.
— Знаешь, что я заметил, — Настал черед Престона смотреть в окно. Друг медленно подошел к стеклу и оперся могучими руками на подоконник, — Можешь спорить, сколько хочешь, но мне виднее. Все говорят, что ветувьяры — это два разных человека, способных менять одну личину на другую, и я всегда в это верил, пока… пока не узнал вас с Джерретом.
— Да ладно тебе! — Тейвон хлопнул адмирала по плечу, — Мы с ним настолько разные, что нас не спутает даже слепой и глухой сумасшедший младенец.
— Ты пытаешься быть честным, — Продолжил Престон, — Джеррет любит, нет, не приврать — поиграть… Он постоянно играет какие-то роли, притворяется, меняет маски. И он очень любит маску глупого раздолбая! Но я знаю его слишком хорошо, чтобы понимать — он ничуть не глупее тебя. Просто ты свой ум не скрываешь…
— Дурак не выиграл бы столько баталий, — Пожал плечами Тейвон.
— Так к чему я веду… То, что камарилы могут поджидать везде, Джеррету известно не хуже тебя. И страх у него тоже есть… — Внезапная пауза оказалась такой тяжелой, что друг поспешил ее заполнить, — А ты что, боишься начать стареть?
Престон, похоже, сразу понял, что шутка была не слишком удачной, но слов назад не вернуть, поэтому Тейвон все же улыбнулся:
— Я уже начал.
— Да ладно тебе! — Престон пихнул его локтем, — Ты у нас еще ого-го! Кстати, я не понял, что этот сморчок говорил — какую девицу убили?
— Ингерду Пашелл. Ветувьяра Мерелинды, — Скрывать это от Престона не было никакого смысла.
Глаза друга едва не полезли на лоб, но собой адмирал владел вполне сносно, и поэтому быстро справился с излишним удивлением.
— Почему ты сразу не сказал? Мне… очень жаль.
Тейвон вновь уставился на серо-коричневый двор, такой убогий под затянутым тучами небом. Еще никогда весна не казалась ему такой грязной и ничтожной. Все его чувства сейчас были такими же — какие-то замызганные, скукожившиеся, умирающие, никчемные…
— Ты любил ее? — Престон знал, что теперь можно спросить. Тейвон знал, что можно ответить.
— Наверное.
— А она тебя?
— Она хотела быть королевой, — Выдохнул Тейвон, — И смогла бы, а для этого не обязательно любить короля. Но она любила, иначе бы не возвращалась снова и снова, когда я оставлял все ее вопросы без ответа и уходил.
Престон не проронил больше ни слова, словно исчезнув, а Тейвон будто бы поверил, что остался один. Он и сам не заметил, как прижался лбом к холодному стеклу, думая о ней.
Если Ингерда и не была особенной, то она как минимум выделялась среди остальных девиц. В ней было что-то, что Тейвон разглядел кроме нее только в Реморе — какая-то сила, несвойственные даме мысли, решительность.
Если бы у Кирации появилась королева, ей могла бы быть только Ингерда…
Но он медлил, думал, что у них еще есть время, не хотел что-то менять. Обыкновенный слабак, каким он стал со дня смерти отца.
Тейвон закрыл глаза, прикасаясь пальцами к стеклу. Холод слегка покалывал кожу, а воспоминания возвращались, похожие на смазанные чьей-то неосторожной рукой картины.
Тейвон хотел бы отчетливо помнить, что стояло в тот день на столе, что лежало на полу, завял ли цветок в вазе, но все это ускользнуло от его внимания тогда, а потому и не открылось сейчас. Он видел то же самое, что и в тот день — свою спальню, утопающую во мраке, с которым сражалась лишь одна свеча на туалетном столике, закрытые шторы, смятые простыни и ее…
Она не спала, но зачем-то делала вид — закрыла глаза, ровно дышала, не шевелилась. Длинные ресницы практически лежали на ее щеках, темные волосы разметались по белоснежной подушке, а тонкая простыня почти не укрывала обнаженное тело.
Опершись на локоть, Тейвон повернулся к ней, и ресницы Ингерды тут же взмыли вверх.
— Почему не спишь? — Тонкая рука обняла его за плечо и притянула к себе.
— Ты тоже не спишь, — Заметил он.
Тейвон лег рядом, их носы почти соприкасались, а светлые пряди его волос смешались с ее темными. Ингерда переплела его пальцы со своими и накрыла его губы медленным поцелуем, а потом, не размыкая объятий, прижалась щекой к его груди. Тянулись минуты, они молчали, но все еще не спали. В комнате пахло вином и чем-то пьяняще-сладким, а мир за окном словно застыл в одном мгновении — ни скрипа, ни ветерка, ни шороха. Король не знал, сколько времени осталось до рассвета, но спешить им было некуда.
— Так странно… — Ни с того ни с сего заговорила Ингерда, — Я ни разу не слышала, чтобы два ветувьяра любили друг друга. До нас.
— Может, и любили, — Усомнился Тейвон, — Просто скрывали.
— Зачем?
— Возможно, от своих же ветувьяров. Что далеко ходить — всем известно, что Мерелинда меня ненавидит.
— И не только тебя, — Темные глаза Ингерды уставились ему прямо в душу, — Джеррета тоже. Потому что она пустоголовая трусиха.
— Просто вы с ней очень разные…
— Она слабая, — Оборвала его девушка, — Иногда мне стыдно, что у меня такой ветувьяр. Чем я ее заслужила?
Если Тейвон и хотел что-то сказать, то слова эти так и остались мыслями, утонувшими в предрассветной полутьме. А Ингерда смотрела в потолок и вдохновенно о чем-то размышляла.
— Мы знаем, что если один из родителей был ветувьяром, то этот дар передается и ребенку, — Тихо заговорила она, — Но что если ветувьяры — оба?
— Вряд ли в нем будет четыре личности, — Попытался отшутиться Тейвон.
Ингерда не смеялась. Она была предельно серьезна, так серьезна, что приподнялась на локтях и заглянула Тейвону в глаза, не давая ему увильнуть от ответа.
Эти мысли давно поселились в ее голове, и он не знал, как девушку от них отвадить. Ему нравилось быть с Ингердой, нравились ее руки, волосы, лицо, фигура. Нравилась она сама, но к чему-то большему он был не готов.
Наверное, такая нерешительность могла оказаться для короля роковой, но Тейвон ничего не мог с собой поделать. О женитьбе, а тем более о детях он даже не думал, лишь знал, что когда-то настанет день, когда придется искать наследника. Тогда, быть может, он вспомнит об этом разговоре, но пока все это казалось таким далеким и неважным…
— Я не думаю, что нам стоит с этим торопиться, — Тейвон нежно взял Ингерду за запястье, — Тем более, пока по земле рыскают камарилы.
— Они были всегда. И будут. — Твердо заявила она, — Что было бы с ветувьярами, не останьтесь у вашего отца вы с Реморой?
— Только ты. Одна ты, — Кивнул Тейвон, — Но что ты предлагаешь? Родить десятерых?
— Нет, я предлагаю тебе перестать видеть во мне лишь развлечение. За восемь лет ты мог разглядеть что-то еще. Не игрушку, а королеву.
Он не помнил, ответил ли что-то на эти слова, но догонять ее не стал. Ингерда всегда уходила так же быстро, как и появлялась, и в тот момент Тейвон думал, что в этом их разговоре нет ничего примечательного.
После того, как она ушла, задув за собой свечу, он уснул, а на следующий день пришло письмо от Престона, и короля Тейвона сменил адмирал Джеррет. Прошло восемь месяцев для Джера и два дня для него, но та ночь почти забылась.
А ничем не примечательный разговор оказался последним.
*
Под каменными сводами монастыря умильно журчал фонтанчик, украшающий небольшой внутренний садик. Сквозь серые зубчатые стены проглядывало дымчато-блеклое небо и просачивался промозглый, колючий от неприятной измороси ветер.
Тейвон пожалел, что не надел что-нибудь потеплее любимого камзола, и потер озябшие руки.
— Простынешь, — Посулил устроившийся на краю фонтана Эйден, — Накинул бы хоть плащ…
— Обойдусь, — Бросил Тейвон, прислушиваясь к шагам, что раздались из глубины монастыря.
— Идет что ли? — Эйден поспешно вскочил на ноги, поправляя легкие доспехи и темно-серый плащ за спиной.
— Похоже на то.
Геллиус не стал обременять себя свитой, хотя главе ордена полагались и помощники и, какая-никакая, стража. Он медленно спустился в садик и заговорил, только поравнявшись с Тейвоном.
— Ваше Величество, — Поздоровался он, склонив голову, — Граф Интлер.
Как и положено, Тейвон приложился губами к протянутой холодной руке, после чего то же самое сделал Эйден.
Тейвон помнил Геллиуса с самого раннего детства, он учил их с Реморой не только богословию, но и основам ветувьярского естества, особым правилам и законам, чуждым простым людям и обязательным для потомков королевы Этиды. И все эти годы глава ордена Двух Лиц, кажется, лишенный всего земного и человеческого, удивительным образом не менялся, заставляя думать, что время над ним не властно.
Но сейчас Тейвон посмотрел на своего давнего наставника и понял, что тот наконец-то начал стареть — на бледном лице, похожем на гипсовую статую, появились тонкие морщины, под ясными, но бесцветными глазами пролегли круги, а сухощавое тело под бесформенным черным одеянием стало еще тоньше.
И все же больше сорока ему ни за что не дашь — даже снежно-белые волосы не собьют с толку — хотя по подсчетам Тейвона ему должно быть около восьмидесяти. Видимо, богоугодный образ жизни способен и не на такое…
— Как долго вы еще здесь пробудете? — Поинтересовался Тейвон.
— Не думаю, что больше недели, — Геллиус сцепил тонкие пальцы в замок и медленно двинулся по саду, — Здешний монастырь прекрасен, но я привязан к острову и не могу долго оставаться на большой земле.
— В нашем с Реморой детстве было иначе.
— Тогда я был не в пример моложе, — Пожал плечами странный человек, лишенный возраста, но при этом говорящий о нем, — Вы хотели поговорить об убийстве?
Холодные глаза смотрели не на Тейвона, а на Эйдена, и тот счел нужным объясниться:
— Я все знаю, Ваше Святейшество.
— Я счел необходимым поставить командующего городской гвардией в известность, — Подхватил Тейвон, — Если камарил еще в Анкалене, он может выдать себя…
— Поначалу я тоже так подумал, — Спокойный голос стал громче и начал чуть больше подходить этому высокому худому человеку, — Но потом мое внимание привлекло кое-что еще…
— Камарилы не оставляют в живых второго ветувьяра, — Подхватил его догадку Эйден, — Для этого их учат древнекирацийскому.
— Когда смиренные братья нашли Ингерду, она доживала свои последние мгновения и пыталась произнести заклятие перехода, — Взор Геллиуса вновь обратился к Тейвону.
— Ремора мне этого не сказала, — Пожал плечами король, хотя новая подробность если и поколебала его уверенность в причастности камарилов, то незначительно, — Но с той же вероятностью ваши люди могли спугнуть убийцу. Камарилы осторожны, как крысы.
— Это дело требует расследования, — Вмешался Эйден, — Я хочу поговорить с вашими монахами. И с Мерелиндой.
— Девица Вивер не пустила к себе даже меня, — Сообщил Геллиус, — С ней говорила Ее Высочество.
— Мерелинда все равно ничего не вспомнит, — С горечью признал Тейвон, — Один ветувьяр не имеет доступа к разуму и памяти другого, не важно, жив он или мертв. Если на месте убийства была Ингерда, она там и осталась.
— Кому еще могло понадобиться убийство ветувьяра? — Растерянно поинтересовался Эйден.
Геллиус, видимо, не мог спокойно стоять на одном месте — он прошел к фонтану и замер, глядя на мирно текущую воду. Сейчас он как никогда сильно походил на статую.
— Быть может, стоит исходить из того, кем еще она была.
— Герцогиня, придворная… — Принялся перечислять Эйден.
Тейвон поймал его взгляд как раз в тот момент, когда друг замялся, подбирая слова. Знал ли Геллиус, что связывало короля с Ингердой? Если месяц назад это еще не имело никакого значения, то сейчас действительно могло что-то значить. Странно, что Тейвон понял это так поздно.
— Моя любовница, — Выпалил он, уставившись на прямую спину Геллиуса.
Человек-статуя никак не реагировал, и Тейвон тут же пожалел о сказанном — возможно, наставник сейчас делает о нем не самые приятные выводы.
— Вы считаете, что это мог быть заговор? — Прервал молчание Эйден.
Геллиус резко повернулся:
— Я не политик, хотя твой отец хотел видеть меня в этой роли, но считаю, что в убийстве замешан кто угодно, но не Эделосс. Нас специально посылают по ложному пути. А тебя, Тейвон, хотят напугать. Убита прежде всего фаворитка короля, а не ветувьяр.
— Это значит, что если они захотят, то доберутся и до тебя, — Закончил мысль Эйден.
— Я боюсь, что следующей в этой цепи может оказаться Ремора, — Вздохнул Геллиус.
Тейвон слушал их слова будто из-под толщи воды, их смысл словно не доходил до него во всей полноте, но король заставил себя вынырнуть на воздух:
— Это исключено. Ремора в безопасности.
— Я поручу Ферингрею усилить охрану замка и докладывать мне обо всем. Без моего ведома в этом городе и муха не пролетит, — Решительно объявил Эйден, ставший похожим на почуявшую добычу собаку.
Еще несколько мгновений постояв у фонтана, Геллиус сложил руки за спиной и медленно направился прочь из садика к темному зданию монастыря.
— Это верное решение, — Одобрительно кивнул он Эйдену, удаляясь.
Не дожидаясь, когда Геллиус уйдет, друг снова уселся на край фонтана, и Тейвон поспешил к нему присоединиться. Недавний холод почему-то забылся — наверное, его полностью вытеснили напряженные мысли и страх, который никак не получалось заглушить.
Эйден смотрел на воду с невероятно траурным выражением лица. Он казался испуганным потерянным мальчишкой, а не взрослым мужчиной в доспехах и со шпагой в ножнах.
— Я терял слишком многих, — Заговорил он, не сводя глаз с фонтана, — Не хватало еще потерять ее.
— Ты этого не допустишь, — Не раздумывая, выпалил Тейвон, — Я этого не допущу.
Поверил ли ему Эйден? Верил ли себе сам Тейвон? Не сводя печальных глаз с воды, друг наконец заговорил:
— Знаешь, я вот всегда думаю… Почему я, а не они? Какой из меня, черт возьми, граф!?
Почему-то только сейчас Тейвон во всей полноте разглядел, как сильно Эйден изменился — лет двадцать назад он был самым улыбчивым человеком на свете, казалось, его не могло опечалить ничто, но теперь на его место пришел потерянный и сломленный незнакомец.
После смерти отца и пятерых братьев он мог и вовсе наложить на себя руки, но тогда бедняга нашел в себе силы взвалить на себя и графский титул, и опеку над сестрами. Тейвон не знал, хватило бы у него сил поступить так же…
“Ты взял на себя королевство” — напомнил он себе.
— Я часто вспоминаю Хардинга, — Опять заговорил Эйден. Нужно было как-то вытаскивать его из бездны воспоминаний, но внезапно напомнившая о себе совесть не позволяла Тейвону перебить друга, — Он хоть и был третьим, справлялся намного лучше меня.
Король смутно припоминал старшего брата Эйдена — он был полноват и очень серьезен, оттого-то и казался недружелюбным. Тейвон почти не знал его — может быть, зря. Бедняга упал с коня во время охоты — смерть для дворянина довольно глупая и постыдная, но осуждать его и делать выводы Тейвон не брался.
— Так, все, — Мягко осадил друга король, положив руку ему на плечо, — Иначе я сейчас начну вспоминать отца, и мы будем рыдать здесь вместо барышень.
Хоть и неискренне, но Эйден все же улыбнулся.
— Пошли, дел полно, — Тейвон поднялся на ноги, — И есть охота…
— О, это без меня, — Отмахнулся друг, — После пира по случаю возвращения Джера с Престоном я еще долго не проголодаюсь.
— Тогда загляни к Реморе. А то сам не свой.