Никому не будет приятно, когда тебя всю жизнь тычут лицом в твое уродство. Когда с детства ты только и слышишь, что ты недостойный, недоделанный, неправильный, никчемный. Кто-то может подумать, что такого не бывает.
Но Иллас Орледар жил так сколько себя помнил. Все вокруг напоминали ему о том, какое он ничтожество.
Но его уродство и болезни не мешали юноше оставаться наследником эделосского престола. И, как бы отца это не злило, он ничего не мог с этим поделать — королева не смогла родить ему больше сыновей, а дочь оказалась еще хуже Илласа. Поэтому Вайлону Орледару пришлось смириться с неизбежным и продолжить унижать единственного сына, словно он мог стать от этого здоровым и сильным.
При этом, отец действительно продолжал верить, что однажды Иллас станет похожим на него. Вот-вот, еще чуть-чуть, он еще немного посмотрит на армейскую жизнь, на конский навоз и замученных долгими переходами солдат, и все встанет на свои места. Если бы все было так просто..!
Иллас не был своим отцом хотя бы потому, что в его голове было хоть что-то, кроме войны, попоек и шлюх.
Сейчас он сидел в роскошном отцовском шатре, на стуле, что стоял поодаль от королевского стола. Все верно — наследнику стоило присутствовать на советах, но и не следовало мозолить отцу глаза и лишний раз напоминать, каким ничтожным уродом был тот человек, которому достанется “великое королевство”.
Илласа никто не замечал — для отцовских советников он был не более, чем мебелью, причем, самой бесполезной. Юноша был этому рад — к нему никто не навязывался, не пытался влезть в душу или прочитать его мысли.
За ужином к королю присоединились уже осточертевшие Илласу люди — глава камарилов Биркитт Даирон, генерал Теферс, местный герцог Кунк (редкостный лизоблюд) и еще парочка ничего не значащих командиров, желающих произвести впечатление на Его Величество. Стол ломился от разнообразных блюд и вин разных сортов. Иллас искренне не понимал, почему во время военного похода нельзя было устраивать трапезы поскромнее, тем более, когда простые солдаты сидят на серой безвкусной баланде.
Видимо, это тоже было не его ума дело. Впрочем, как и все остальное, если верить отцу.
— За скорое начало великой войны! — Воскликнул отец, поднимая кубок с вином.
Собравшиеся радостно загоготали, поддерживая тост, раздались чьи-то похабные шутки о том, что эделосская армия сделает с Кирацией, и вся компания заливисто расхохоталась.
Ничего необычного. Всего лишь один вечер из множества.
— До границы осталось всего ничего, — Гордо заявил генерал Теферс, не успев пережевать набитое в рот мясо, — Ох и “обрадуются” кирацийцы!
— Это да, — Откликнулся герцог Кунк, сверкая длинным носом.
Отец закашлялся. Иллас сжал пальцами колено, чтобы скрыть то, как трясутся руки. Во время волнения его трясучка становилась в разы сильнее, чем обычно, поэтому слуги могли заметить неладное.
Кашель перешел в хрип. Иллас на мгновение прикрыл глаза, потом снова распахнул. Вокруг короля уже собралась большая часть его обеспокоенных советников.
— Подавился, как есть подавился! — Заявил кто-то.
Когда человек задыхается, он издает престранные звуки. Иллас видел это пару раз у своего мастера-лекаря, который обучал его медицинскому ремеслу и науке — тогда это даже испугало его, но сейчас юноша испытывал смутное удовлетворение от того, что все шло по плану.
— Лекаря! Позовите лекаря!
Кто-то из слуг бросился прочь из шатра, поднимая в лагере тревогу.
— Его Величеству плохо!
Иллас старался лишний раз не шевелиться, но, видимо, неудачно шевельнул больной ногой, на что она отозвалась резкой болью. Юноша поморщился, через силу возвращаясь в реальность. Спины советников плотно сомкнулись вокруг короля, и из-за них Иллас не мог ничего увидеть.
Впрочем, он прекрасно знал, что сейчас происходит с королем. Он хрипит, хватается за горло, пытается вдохнуть ртом воздух, но все тщетно. Лицо его наливается кровью, а глаза грозятся вылезти из орбит. Все так, как и должно быть.
Постепенно хрипы стихают. Лекаря все еще нет, советники чуть расступаются, и Иллас видит короля лежащим лицом на столешнице. Рядом с ним опрокинутый кубок с вином и раскуроченная тарелка. Глаза распахнуты.
— Нет! Ваше Величество!
Биркитт приложил ладонь к шее короля, и через пару секунд поднял глаза на остальных:
— Он мертв.
Иллас понял, что больше ему здесь делать нечего. Опершись на трость, он тяжело поднялся со своего места и совершенно незамеченным выскользнул из шатра. Позже он скажет, что у него случился приступ от увиденного, и советники поверят в это, потому что никто из них даже не смотрел в его сторону.
Ни в еде, ни в вине яда никто не найдет — потому что гораздо проще отравить посуду, особенно, когда у короля есть любимый кубок. И жертв будет меньше…
Иллас медленно шел по лагерю, волоча за собой больную ногу. В ночной мгле он видел горящие костры и факелы, силуэты людей, палаток и лошадей — пока еще мирные и спокойные. Скоро здесь все обратится в хаос.
По его вине.
Из королевского шатра выбежал кто-то из слуг. Он несся вперед, выкрикивая каждому встречному “Его Величество мертв”, и лагерь медленно, но верно заражался паникой. Она переходила от человека к человеку, тишину наполняли крики, и даже костры, казалось, загорались ярче, освещая холодную осеннюю ночь.
Принц не заметил, как добрался до одного из шатров на краю лагеря. Здесь все еще царило спокойствие, хотя отсюда было отлично слышно печальные вести.
— Молодец, братец. Хвалю, — Раздался из-за спины спокойный голос.
Иллас медленно развернулся. Над ним возвышался обыкновенный солдат — хорошо натренированный, высокий и стройный, не то, что тощий перекошенный болезнью Иллас. Если бы не изрытое оспой лицо, Ровилт и вовсе был бы красавцем — это ведь о таком сыне мечтал всю жизнь король Вайлон?
Но тогда почему он отрекся от него? Мог ведь сделать бастарда Ровилта своим наследником и гордиться им, сколько душе угодно. Но нет — Вайлону, видимо, нравилось унижать Илласа и говорить ему о том, как он ничтожен.
— Теперь за отречением дело не встанет… — Довольно протянул сводный брат и, когда Иллас ничего не ответил, настороженно добавил, — Ведь так?
Юноша кивнул — в свете факелов Ровилту было нетрудно это увидеть.
— Да ты не переживай, я не наш с тобой папаша, я добро помню, — Брат плюхнул руку ему на плечо, — К тому же — куда я без твоих мозгов? Будешь у меня советником, братец. Не отвертишься!
Иллас не чувствовал себя живым. Он смотрел на кричащий лагерь, понимал, что завтра ему предстоит принять власть перед всеми этими людьми и тут же передать ее Ровилту, но ему казалось, что все это происходит с кем-то другим.
И все-таки пылающие в ночи костры были прекрасны. Почти так же, как свобода.
Больше книг на сайте - Knigoed.net