А Заяц, видно, и сам смекнул - не в первый раз на охоте. Сидит, прикрылся ушами, а глазами водит по сторонам. Никогда я не думал, что у Зайца такие большие глаза. И круглые, как капуста.
- Это вы меня, ребята? - спрашивает Заяц и жмется к земле.
- Тебя! - кричит Сурок. - Тебя, рыжего!
Глаза у Зайца стали еще круглей, и такими большими, что в них сразу поместились мы все, со всеми нашими кустиками.
- Какой же я вам рыжий, ребята? - тихо сказал Заяц. - Я просто серый, обыкновенный, как все.
- Рыжий! - кричит Сурок.
- Рыжий! - кричит Хорек.
Никуда от них не сбежишь, не спрячешься.
- Вы же меня знаете, ребята, - объясняет Заяц, а у самого даже уши дрожат. - Я же серый, это только сверху немножко выгорело.
- Рыжий красного спросил, где ты бороду красил? - пропел Хорек, покатываясь от смеха.
- Я на солнышке лежал, кверху бороду держал! - подхватил Сурок.
- Ну что вы, какая у меня борода? - сказал Заяц, и мы все исчезли из его глаз - такими они стали мутными. - А если у меня шкура... немножко... так внутри я ж совсем не такой...
- Такой! - крикнул Хорек.
- Такой-сякой! - крикнул Сурок.
А я добавил, вспомнив, как травили Медведя:
- Рыжая кандала, тебя кошка родила!
Услышав про кошку. Заяц вскочил, но тут же снова упал на землю.
- Не верите? - крикнул он и заплакал.
Слезы текли у него по шерсти, она становилась мокрой и торчала клочьями, так что на Зайца было смешно смотреть.
И мы хором крикнули: "Рыжий!", и опять крикнули: "Рыжий!", и опять крикнули, и опять.
А он все мокрел и мокрел от своих слез, и шерсть у него все больше торчала клочьями. И он катался по земле, которая к нему прилипала, так что уже нельзя было определить его цвет.
- Не верите? - плакал он. - Почему же вы мне не верите? Ну почему? Почему?
Конечно, мы верили ему. Но охота есть охота.
1966
ОТДЫХ НА БЕРЕГУ
Я специально пришел пораньше, когда на берегу еще никого не было. Я сидел в высокой траве и смотрел на море, которое у нас называли речкой, но у речки должен быть еще один берег, а я не видел другого берега. Может быть, я просто плохо видел.
Я сидел и смотрел на море. Потом подошел Геккон.
- Отдыхаем? - спросил Геккон.
- Отдыхаем, - ответил я.
- Море сегодня спокойное, - сказал Геккон.
- Только течение быстрое, того я гляди все утечет. - Море у нас текло слева направо.
- Не утечет, - сказал Геккон, - можешь не волноваться. - И тут он меня проглотил.
- Сегодня хорошее утро, - сказал я. - Интересно, какой будет день?
Я почувствовал, что он растянулся на траве, и тоже рас" тянулся. Так мы лежали и разговаривали - о том, о сем, ни о чем существенном.
- Отдыхаем? - я узнал голос Оцелота. Он иногда приходил на берег, но старался держаться поближе к лесу, подальше от воды.
- Отдыхаем, - ответили мы с Гекконом.
- Море сегодня спокойное, - сказал Геккон.
- Река, - коротко бросил Оцелот. Он, вероятно, видел другой берег.
- Течение только быстрое, - сказал я. - Того и гляди утечет.
- Не утечет, - сказал Геккон. - Море не утечет.
- Река, - опять возразил Оцелот и проглотил Геккона.
Вернее, он проглотил нас с Гекконом, потому что Геккон еще раньше проглотил меня.
- Утро сегодня хорошее, - сказал я.
- Да, - сказал Геккон. - Утро просто на редкость.
Оцелот лежал на траве, его пригревало солнышко, и мы с Гекконом грелись в этом тепле.
- Отдыхаем? - это был голос Каймана.
- А? Да, да... - мы почувствовали, как вскочил Оцелот.
- Море сегодня спокойное, - сказал Геккон.
- Только течение быстрое, - сказал я, - того и гляди утечет.