Я часто в молодости думал, как нелегко порой бывает прийти к согласию с теми, кто тебя окружает. Мы будто деревья, что неохотно соприкасаются кронами, и каждый сам по себе тянется к солнцу как к жизненной истине. Но на исходе своих лет я уразумел, что единственная важность состоит в том, чтобы жить в согласии с самим собой, цепко хватаясь корнями за почву и не позволяя ничему и никому нарушать спокойствие, хрупкий баланс своего существования.
Старейшина, носящий имя четвертого полувека Кезегелан. Мемуары
— Тьма!.. Я не могу в это поверить, — потирая виски, твердила Лантея своему спутнику, пока воины вели их сквозь Лес обратно в поместье. — До последнего я надеялась, что они все же согласятся на союз.
— По-моему, их решение с самого начала было очевидным, — возразил Аш. — Даже этот не слишком радушный прием на заседании уже выдал настроения альвов.
— Это верно, но в любом случае стоило попытаться, чтобы не винить себя после всю жизнь, что у нас был единственный шанс, а мы им не воспользовались…
— Теперь матриархам не осталось никаких призрачных надежд. Ифриты нападут скоро вновь, а когда до них дойдут эти проклятые карты, то они будут действовать еще увереннее. — Профессор сжал в кулак ткань рубахи на груди, где еще недавно за пазухой лежали свитки. — Надо было уничтожить их, пока было время, чтобы эти сведения не попали в империю…
Больше всего преподавателя расстраивало, что вся эта жертва оказалась бессмысленной в итоге — карты были в руках Бриасвайса, а Синклит развернул посольство, едва выслушав. Но разве мог хоть кто-то предположить, что старейшины окажутся столь категоричными и единодушными в принятии своих решений?
— Тогда Бриасвайс и Тестариус пришли бы в ярость. — Лантея мотнула головой. — К сожалению, мы все еще в их власти, пока торчим в Лесу. Мы пользуемся их сомнительным радушием исключительно из-за карт. По-хорошему, надо быстрее покинуть Ивриувайн, пока эта «доброта» не иссякла.
— Если бы не свитки, то у многих пустынных городов еще была бы надежда спастись. А так, получается, мы о союзе не договорились, так еще и раскрыли местоположение всех Барханов.
— Ифриты все равно уже нашли один полис и вполне возможно, что к этому моменту уже отыскали вход в Четвертый Бархан, так что они и без карт замечательно справляются, когда поняли по какому принципу спрятаны наши города.
— Больше хетай-ра не на кого рассчитывать. Матриархи теперь прикажут полностью закрыть Барханы, отрезав их от поверхности и погрузив еще глубже в пески. Вряд ли они будут ввязываться в заведомо проигрышную войну, — с тяжелым вздохом заметил Аш, чувствуя как под его ногами пружинит мягкая земля, укрытая мхом. — Но что будет теперь с нами?
— Туда мы точно не вернемся, Аш, — твердо ответила Лантея, жмурясь под солнечными лучами, проникавшими сквозь кроны хацу. — Я все еще придерживаюсь мнения, что для нас там больше нет места. Хетай-ра заживо похоронят себя на века, и нам нет смысла присутствовать при этом.
У девушки в голове эхом отдались жестокие слова сестры, сказанные на прощание. Быть может, не будь их, все сложилось бы иначе. Но теперь горевать уже было поздно.
— Куда же тогда мы пойдем? — приподняв бровь, поинтересовался профессор.
— Кто знает?.. Мир необъятен, а я видела лишь малую его часть. Почему бы не уехать туда, где нет войны и можно просто спокойно жить, наслаждаясь каждым днем?
— Тогда нам стоит пойти на северо-восток, навязаться в попутчики к какому-нибудь гоблинскому торговому каравану. Их почти везде спокойно пропускают. И добраться до королевства Тхен, искупаться в горячих источниках в долине гейзеров или же направиться в Ровалтию… Говорят, у гарпий в столице изгнанников, Ракаре, лучшая копченая рыба в мире и красивые снежные зимы, — рассуждал вслух Ашарх, даже начиная слегка улыбаться от всех этих мыслей. С того самого дня, как он оказался втянут в интриги хетай-ра, прошло несколько месяцев, а о полноценном отдыхе оставалось только мечтать. Может, стоило наконец осуществить все эти дивные грезы? Неужели он не заслужил покой так же, как и его спутница?
— Смотрю, ты много об этом думал? — Лантея подмигнула собеседнику. — Я не прочь побывать в Ровалтии, тем более мне всегда хотелось поближе познакомиться с гарпиями. Хотя, чтобы попасть к ним, нам ведь придется рискнуть вновь показаться на человеческих землях.
— Уверен, мы что-нибудь придумаем. Доберемся сперва до Гарвелескаана и оттуда уже попробуем спланировать безопасный маршрут.
— Виек, Эрмина и Оцарио должны будут в любом случае отправиться обратно в пустыни со всеми этими нерадостными новостями от Синклита. Но вот Манс точно поедет с нами. Он сильно изменился за это время… И не скажу, что таким он мне нравится меньше. Напротив, он стал тем еще авантюристом, горящим жаждой жить и исследовать.
— Просто ты вдохновила его своими взглядами на этот мир. А я не откажусь от такого попутчика, он замечательный парень. Тем более, мне совсем не хочется, чтобы юноша навсегда оказался замурован в Бархане, когда он только-только стал познавать мир вокруг.
Процессия достаточно быстро добралась до фамильного особняка Бриасвайса, и Пелеантад с вежливым поклоном сообщил, что Синклит не собирается больше задерживать послов в Ивриувайне, но и гнать их, конечно, тоже никто не станет.
— Гости могут остаться в столице на столько, на сколько пожелают, — сказал альв своим зычным голосом. — Это повеление старейшины Сеамрантия.
— А оружие нам вернут? — спросил Аш и сразу же заметил, как забегали глаза у воина.
— Эм… — протянул Пелеантад, — боюсь, нет. Пока вы находитесь на землях Ивриувайна, это невозможно. По указанию Синклита.
Аш ругнулся себе под нос на залмарском. Ходить по местным джунглям без меча на поясе казалось плохой идеей, особенно после того случая, когда на караван напала дикая кошка, а альвы отказались ее даже пальцем трогать.
Отпустив Пелеантада, Ашарх и Лантея направились на этаж с гостевыми комнатами, где их уже поджидали Виек и Эрмина, расположившись на креслах в просторном холле. Едва завидев поднимавшегося по лестнице посла, Эрмина резво подскочила с места.
— Каковы результаты заседания? — осторожно поинтересовалась она, заметив, что ни профессор, ни Лантея не выглядели особенно счастливыми. Виек тоже сразу же навострил уши.
— Они отказали. Помощи не будет. Военный союз оказался им не нужен, — призналась девушка, обводя гвардейцев сосредоточенным взглядом.
— Как же так?.. — разочарованно выдохнула Эрмина, не веря собственным ушам.
— Альвы не покидают свой Лес.
— Выходит, все было зря, — мрачно подвел итог Виек, мгновенно нахмурившись.
— Им без разницы, что происходит за пределами Ивриувайна. Главное, чтобы в их Лес никто не приходил. Поэтому любое ослабление армии они воспринимают в штыки, — сказала Лантея.
— Этого следовало ожидать, — тихо заметил Виек. — Похоже, Эван’Лин отвернулась от нас.
— И что теперь будет? — спросила Эрмина, обернувшись к супругу. — Война?
— Матриархи прикажут городам уйти как можно глубже в песок и закрыть все выходы на поверхность. Это очевидно. Потому что с картами отыскать Барханы ничего не стоит, а противостоять воинственной расе, значительно превосходящей числом, хетай-ра не смогут, — заключил Виек, скрещивая руки на груди. — Тьма бы побрала эти карты!
— Даже без них ифриты самостоятельно нашли Третий Бархан, — напомнила гвардейцу Лантея.
— Если бы мы не передали их альвам, то у нас было бы гораздо больше шансов спрятать сейчас остальные полисы так, чтобы об их существовании забыл весь мир, — категорично ответил гвардеец, покачав головой.
— Прошу тебя, Виек, пожалуйста, не надо ссор, — попросила мужа Эрмина, зная его вспыльчивый характер.
В этот момент на лестнице послышались тяжелые шаги, и на площадке показались Манс и Оцарио. Запыхавшийся торговец явственно светился от счастья, а количество его сумок на плечах сильно уменьшилось.
— Неужели тебе удалось найти кого-то, кто купил это барахло? — сразу же поинтересовалась Эрмина, старательно переводя тему, чтобы Виек не вздумал продолжать ссору с послом.
— Еще лучше! — воскликнул торговец, смахивая рукавом пот со лба и складывая на стол посреди гостиной свою поклажу. — Я подумал, что стоит попробовать местные деликатесы, поэтому обменял кое-какие вещи на мешок этих сладких плодов. Меня уверили, что это самые экзотичные фрукты, что можно достать в Ивриувайне!
Оцарио вывернул одну из сумок, и по поверхности стола рассыпались крупные красные яблоки. Лантея скрыла улыбку, не став говорить торговцу, что ничего особенного в этих плодах не было и быть не могло, а Оцарио просто обманули. К чему было так расстраивать товарища? Зато Виек сразу же потянулся к ближайшему яблоку и надкусил его, держа в сложенных лодочкой ладонях. Пару секунд он сосредоточенно жевал, весь остальной отряд выжидательно за этим наблюдал, а после гвардеец швырнул надкушенное яблоко обратно на стол.
— Очередная кислятина! На деликатес не похоже!
Оцарио воззрился на гору фруктов с нескрываемой досадой.
— Как тебе вообще удалось договориться с альвами? — поинтересовалась тем временем Эрмина. — Ты ведь не знаешь их язык!
— Мы встретили на рынке гоблина-торговца, — несколько уставшим голосом объяснил Манс, опускаясь в свободное кресло. — Он был весьма впечатлен безделушками Оцарио и его живой манерой поведения. Выяснилось, что гоблин немного понимает на залмарском языке, поэтому мы разговорились.
— Бедный гоблин, — пробормотал себе под нос Виек. — Он еще не понимал, на кого нарвался…
— На самом деле, они стоят друг друга. Чтобы посмотреть, как они жестами торгуются за этот несчастный мешок фруктов, собралась половина площади. Но, кажется, наш Оцарио все же оказался убедительнее, потому что приз достался ему. — Манс побарабанил пальцами по столу.
— Клянусь Эван’Лин, я даже не сомневался! — сказал Виек и закатил глаза. — Он способен продать сапоги безногому!
Оцарио зарделся, сочтя это за комплимент. А вот Манс, обведя собравшихся серьезным взглядом и остановив свой взор в итоге на сестре, не забыл поинтересоваться:
— Значит, вы уже вернулись с заседания. Как все прошло?
Его и торговца посветили в подробности. Лантея пересказала слова старейшин Леса, пока весь остальной отряд, осторожно пробуя лежавшие на столе яблоки, внимательно слушал. Едва она закончила, хмурый Манс первым произнес:
— Не такого я ожидал от этого Синклита…
— От нас тут уже больше ничего не зависит. — Лантея пожала плечами. — Свои обязанности мы выполнили. Теперь дело за матриархами.
— Нужно отправить в Первый Бархан письмо как можно скорее, — процедил Виек. — Сообщить, что мы не смогли договориться и возвращаемся обратно. Пусть готовят города к полной изоляции.
— Вы вернетесь домой без нас, — решительно призналась Лантея. — Мы с Мансом и Ашархом проводим вас до Гарвелескаана, а после двинемся в другие земли.
На нее мгновенно воззрились все члены отряда. Никто не ожидал такого заявления. Только Манс серьезно кивнул сестре, давно готовый к подобному исходу.
— Вас так расстроила неудача с переговорами? — прямо спросил у посла Виек.
— И это тоже. Но в основном меня не устраивает политика матриархов. Я не готова провести остаток жизни как скарабей, зарывшись в песок и затаив дыхание, чтобы нас не нашли ифриты.
— Мы практически так и жили со времен основания Гиртариона, — робко заметила Эрмина.
— Разве после того, как вы побывали за пределами пустынь, вам хочется туда возвращаться? — приподняв бровь, спросила Лантея. — Да, это наш дом. Но им весь мир не ограничивается. Иногда нужно набраться смелости и шагнуть в распахнутую дверь до того, как она навсегда закроется прямо перед носом. Мы увидели существ другой расы, побывали в Лесу, где деревья касаются неба, попробовали необычную пищу и впервые познакомились с чужой культурой. Разве все это не вдохновляет вас? Разве вам не хочется посмотреть на весь остальной мир?
— У нас есть долг перед родиной, которая нас вырастила и воспитала. Мы были бы неблагодарными детьми, если бы решили бросить свой народ в минуту опасности, — не терпящим возражений тоном произнес Виек, поджимая губы.
— Мы сделали достаточно для отечества, чтобы вернуть этот долг, — ответил Манс, опустив взгляд. — Если мы с сестрой вернемся в Бархан с неудачей, то станем крайними во всей этой ситуации. Нас заклеймят и будут стыдить всю оставшуюся жизнь. Я, как и она, не хочу себе такого будущего.
— Этот мир действительно оказался огромным и полным необычных мест. Но Виек прав, не мы те, кому менять вековые устои, — с грустной улыбкой сказала Эрмина. — Матриархи издревле руководили хетай-ра, принимая дальновидные решения для блага всего народа. И если они считают, что для Барханов будет лучше полностью закрыть города, то я беспрекословно подчинюсь их воле.
— А что думаешь ты, Оцарио? — Манс повернулся в сторону притихшего торговца.
— Я, признаться, не люблю заглядывать вперед, когда еще здесь не все ясно… Что толку строить планы по поводу путешествий или возвращения в Бархан, если мы еще даже не добрались до Гарвелескаана? Когда нас выпустят из этого Леса, тогда и надо что-то решать! А пока толку нет…
Виек впервые посмотрел на Оцарио с молчаливым уважением. Дельные мысли у торговца возникали не так часто, и гвардеец уже привык видеть в сыне матриарха лишь обузу.
— Делать нам в этой столице больше, в принципе, нечего. Так почему бы не уехать побыстрее? — внесла свое предложение Эрмина.
Все покачали головами с задумчивым видом, соглашаясь с таким вариантом.
— Я буду первым, кто с радостью отсюда уберется, — сказал ее муж. — Уже сил нет, как надоело смотреть на эту зелень кругом и питаться кислыми фруктами.
— К тому же, сдается мне, что и альвам наша компания тоже не в радость, — протянул Манс, усмехнувшись. — Я весь день ловлю на себе их презрительные взгляды. А уж после отказа Синклита тут вообще вряд ли наше посольство будут воспринимать всерьез. Надо уезжать.
— В принципе, нас тут и правда никто не держит, — проронила Лантея, накручивая на палец прядь волос. — Можем хоть завтра утром отправляться обратно в Гарвелескаан.
— А нужно ли ждать до завтра? — произнес Виек. — День еще не перевалил за середину. Час на сборы — и в путь.
Несколько пар глаз полувопросительно уставились на девушку, ожидая ее вердикта. Было очевидно, что никто из отряда не желал даже лишний день проводить в Лесу, где вовсю процветало столь высокомерное отношение к гостям. К тому же категоричный отказ Синклита и перспектива скорейшего разлучения и без того не добавляли оптимизма никому из членов группы, так что бесцельно прожигать часы, глядя в окно и ожидая неясно чего, смысла не было.
— Ладно, — смирилась посол. — Давайте так и поступим.
Все выдохнули и быстро разошлись по своим комнатам, готовясь к отъезду. Ашарх занялся переговорами с Пелеантадом, который по приказу Бриасвайса должен был снабжать посольство необходимыми в дороге вещами, водой и пропитанием, а также сопровождать их до самых границ Леса. Лантея тем временем попросила брата составить и отправить письмо матриархам. Юноша со всей серьезностью подошел к делу, и уже через четверть часа последний почтовый орел взвился в окно, унося на своей лапке печальные известия.
Уж переодевшись в дорожную одежду, Лантея с чистой совесть зашвырнула свой бесценный коллар на самое дно сумки, забросав регалию грязными портянками, лишь бы глаза ее больше не видели. Свой долг перед народом и страной она выполнила и больше не намеревалась строить из себя ту, кем она не являлась, — великого дипломата и переговорщика.
На пороге комнаты практически беззвучно появился Оцарио. Девушка даже не сразу его заметила, погруженная в сборы и раздумья. А торговец молча жался в дверях, явно вынашивая в голове какие-то сомнения.
— Ты что-то хотел? — поинтересовалась Лантея, едва заметила гостя на пороге.
— Простите, что отвлекаю. — Торговец неуверенно зашел внутрь комнаты и прикрыл за собой дверь. — Мне необходимо с вами поговорить.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас.
— О чем? — удивилась Лантея и заметила, что губы Оцарио были все искусаны и покрыты засохшими бляшками. Да и общий его вид был чересчур бледным, а на лбу показалась испарина. — Плохо выглядишь. Ты здоров?
— Да… Да. Я просто… Мне нужен ваш совет, — тихо признался торговец.
— Ты заинтриговал меня. Ну, говори, раз уж пришел.
— Сегодня, когда мы с Мансом были на базаре, тот гоблин, с которым мы так жарко торговались, сделал мне деловое предложение. Мастер Сако согласился принять меня в ряды своих помощников и полноценно обучить искусству торговли, которым он владеет гораздо лучше меня. Я попросил Манса ничего не рассказывать остальным, потому что сам еще думал, стоит ли мне отвечать отказом или нет, — едва слышно поделился Оцарио.
— Ты же не говоришь ни на залмарском, ни на ифритском, — с сомнением протянула Лантея.
— Это правда. Но знание языка приложится! Истинный торговец должен уметь представлять свой ассортимент не только при помощи слов! Разве не так?
— Это все верно, но я хочу знать, с чего бы это ты вдруг решил рассмотреть подобный вариант. Тебе так надоела наша компания, что ты только и ищешь повод с ней скорее расстаться?
— Как вы могли такое подумать! — возмутился торговец, но почти сразу же стушевался под внимательным взглядом девушки. — Простите… Но я до сих пор чувствую себя виноватым за то, что произошло в пустынях. Вы были правы, я поступил тогда глупо, подвел весь отряд, и Виек недаром так меня невзлюбил за это… Я здесь лишний, он все верно говорит. И остальные будут только рады, если я уйду. Так что предложение мастера Сако пришлось как нельзя кстати.
— Неважно, что думает или считает Виек, да и другие наши спутники. Важно, что на самом деле хочешь ты сам. Подумай хорошенько, ты действительно желаешь работать на этого мастера?
— Я не уверен. Именно поэтому мне и нужен ваш совет. Вы путешествовали по миру, не побоялись уйти из пустынь так далеко… — Оцарио, стянув с головы тюрбан, провел рукой по своим мелким седым кудрям. — Караван мастера Сако скоро отправляется в столицу королевства Тхен, город Пентеф. Путь неблизкий, но он согласен взять меня с собой, дать у себя на родине работу. С одной стороны, это же второй шанс, дарованный мне судьбой… Ведь, когда мы были в пустынях, я так отчаялся лишь потому, что думал тогда, будто жизнь дала мне лишь один шанс в корне все изменить, а я его упустил. Но, видимо, я ошибся — вот новая возможность, и в этот раз мне очень не хочется ее прозевать. Наверное, я должен рискнуть и попробовать оторваться от прежней жизни, невзирая на все страхи, но я так сомневаюсь в своих силах…
Лантея окинула торговца внимательным изучающим взглядом. За все время совместного путешествия она привыкла видеть в нем добродушного, немного испорченного алчностью и эгоизмом, дельца. Он не всегда умел держать язык за зубами, часто играл свою глупую шутовскую роль и был не в меру капризным, однако, никому не желал зла. А в этот миг перед ней стоял настоящий Оцарио — растерянный, глубоко одинокий в душе хетай-ра, который всеми силами пытался вырваться из удушавшей его обыденности. И он боялся.
— Знаешь, иногда в жизни действительно нужно уметь принимать неожиданные решения. Ты можешь не согласиться сейчас на это предложение, испугавшись трудностей и перемен, но пройдет время, и ты будешь жалеть, что когда-то давно отказался от своего второго шанса. Так скажи мне, Оцарио, что же лучше? Прожить свою жизнь тихо и спокойно, зная, каким будет каждый следующий день? Или же рискнуть и открыть для себя что-то новое?..
Торговец еще ниже склонил голову, внимательно вслушиваясь в слова девушки. Было видно, как внутри него боролись страх перемен и жажда исследований и новых знаний.
— Ведь ты в любой момент сможешь уйти от этого гоблина и отправиться на поиски иного призвания для себя, если это покажется тебе недостаточно подходящим, — шепотом закончила свою мысль Лантея.
— Значит, вы считаете, что мне не стоит отказываться от этого предложения?
— Да. Когда судьба идет тебе навстречу и дает в руки одну возможность за другой, ими стоит пользоваться без раздумий… Когда отправляется караван мастера Сако?
— Через пару дней.
— Тогда езжай с ним, Оцарио. Твой путь лежит в Пентеф, в богатую гоблинскую столицу.
— А как же вся наша остальная группа? — спросил торговец.
— Мы тронемся в Гарвелескаан без тебя. Не волнуйся, с нами все будет в порядке. — Лантея мягко улыбнулась. — А ты будь осторожен. И не дай себя обмануть.
— Неужели вы сомневаетесь в моей хитрости? — Ее собеседник неожиданно лукаво подмигнул, вновь надевая свою привычную маску добродушия.
— Ни на мгновение.
Девушка подошла ближе и крепко сжала плечо Оцарио на прощание. Уже направляясь в сторону выхода, он внезапно словно о чем-то вспомнил и достал из кармана небольшой тканевый сверток, чтобы без колебаний протянуть его Лантее.
— Говорят, добрые дела, как и хорошие советы, должны возвращаться… Я бы хотел подарить вам это на память и в знак своих искренних извинений за мой поступок в пустынях. Пожалуйста, не отказывайтесь!
Девушка приняла из рук собеседника сверток и осторожно его развернула. В складках жаккардовой ткани лежала резная нефритовая шпилька для волос. Но за ее внешней изящностью скрывалась опасная тайна: заколка оказалась скрытым заточенным клинком. Стоило потянуть за изогнутый верх, как из нефритового корпуса выскользнула узкая полоска металла с острым концом, которым вполне можно было поранить кого-нибудь.
— Когда я ее увидел сегодня на базаре, то сразу подумал, что она будет хорошо смотреть в ваших алых волосах, — не преминул вставить комплимент Оцарио. — И при необходимости даже может служить простым оружием! Но, надеюсь, вам чаще придется пользоваться ей именно как украшением.
Торговец мягко улыбнулся, наблюдая, как девушка сворачивает свои отросшие волосы в тугой узел на макушке и закрепляет их нефритовой шпилькой. А после он, приложив сжатый кулак к груди в жесте уважения, надел свой тюрбан на голову и быстро, не оборачиваясь, вышел из комнаты. Лантея проводила его долгим взглядом. И даже когда шаги Оцарио затихли в коридоре, она все еще смотрела на дверной проем, надеясь, что дала правильный совет, который не испортит жизнь этого незадачливого купца.
Собрались все по-военному быстро. Через час возле ворот поместья Пелеантад уже дожидался неудавшееся посольство вместе со своими бойцами и нехитрой поклажей, необходимой в пути.
— Ну что, все готовы к отбытию? — на всякий случай уточнила Лантея, оглядывая своих спутников, которые нетерпеливо переступали с ноги на ногу, нагруженные заметно похудевшими сумками.
— Торгаш задерживается. Наверняка, опять копается в своем барахле, — подал голос Виек.
Со стороны особняка раздался звук торопливых шагов и протяжный возглас из-за деревьев:
— Подождите!.. Стойте!..
Запыхавшийся Оцарио что есть сил спешил по садовой дорожке, хватая ртом воздух и вытаращив глаза. Его круглое брюшко подпрыгивало в такт шагам.
— О, а вот и он, — разочарованно протянул гвардеец, скрещивая руки на груди. — Похоже, он совершенно не успел собраться. Вот же растяпа…
— Хорошо, что я не опоздал! — Добежав до своих товарищей, Оцарио еще несколько секунд пытался отдышаться, уперев руки в колени, а потом, выпрямившись, обвел отряд довольным взглядом.
— Я не еду с вами. У меня есть дела в Лесу, и боюсь, теперь в пустыни я вернусь нескоро. Но мне очень уж хотел попрощаться и поблагодарить всех вас за это долгое и увлекательное совместное путешествие! Пусть часто мы вздорили и не во всем приходили к согласию, но я все равно был рад познакомиться с каждым из вас и провести это время вместе!
Его слова повисли в тишине и мареве недопонимания. Пустынники удивленно переглядывались между собой, явно пытаясь понять, что же происходило.
— Постой, как это ты с нами не едешь? — первой спросила Эрмина. — Что еще у тебя за неожиданные дела в Лесу.
Вместо Оцарио ответил Манс.
— Вчера на базаре один из торговцев, этот гоблин Сако, предложил тебе работу, верно? — вспомнил юноша, задумчиво пощипывая свои белые усы. — Видимо, ты все же согласился.
— Так и есть, — подтвердил Оцарио. — Через несколько дней я уеду с гоблинским караваном в королевство Тхен.
— Вот так новости, — протянула Эрмина, пройдясь ладонью по своим короткостриженым волосам.
— Ох, вам вовсе не стоит по мне горевать, — усмехнулся торговец. — Я справлюсь со всем, что мне готовит судьба. Надеюсь, Многоликая Матерь не оставит и вас. Удачной дороги, друзья!
Он широко улыбнулся, уперев руки в бока, и кивнул готовому отправляться отряду. Не выдержав, Манс все же не ограничился такими сухим прощанием и заключил торговца в крепкие объятья, похлопав его по спине.
— Я желаю, чтобы у тебя все получилось, — проронил юноша. — Будь смел и иди до конца!
— Обязательно, — пообещал Оцарио, смахивая непрошеную слезу с ресниц.
Манс отступил назад. Его сестра, уже попрощавшаяся с торговцем ранее, лишь растянула губы в ободряющей улыбке, Эрмина скупо помахала рукой, а Виек и вовсе лишь фыркнул себе под нос, явно крайне довольный сложившейся ситуацией.
Стоило Пелеантаду подать сигнал, ворота поместья открылись, и отряд двинулся вперед по лесной тропе, уводившей прочь из города. Оцарио до последнего смотрел вослед уходившим товарищам, пока стволы деревьев и густой кустарник окончательно не закрыли обзор.
— Поверить не могу, что все так получилось, — прошептала Эрмина, но ее услышал весь отряд.
— У каждого из нас свой путь, — проронила Лантея, разведя руками.
— Выходит, обратно в Бархан вернемся только мы с тобой вдвоем? — Виек переглянулся с женой. — Не скажу, что я не рад избежать двух недель долгой дороги с этим болтливым торгашом, но мне откровенно жаль гоблина, который еще не понимает, на что согласился.
— Это все так неожиданно… — пробормотала Эрмина, все еще не верившая в происходившее.
— Почему же? Мне с самого начала путешествия казалось, что Оцарио подсознательно ищет для себя место, где он бы мог осесть, — сказал Манс, и все посмотрели на него с удивлением, явно не готовые согласиться с суждениями юноши.
Едва Манс объяснил профессору, почему Оцарио не отправился вместе с ними в Гарвелескаан, то Аш был не меньше своих спутников изумлен поспешностью отбытия и неожиданностью этого решения. Однако от всего сердца желал незаурядному торговцу найти свое место в мире и не ошибиться с выбором. И вплоть до самых окраин столицы группа изумленно молчала, ступая за Пелеантадом и его альвами и обдумывая собственные взгляды на жизнь.
В этот раз погонщики пригнали четверых крепких слонов, но зато арендованные повозки оказались скрипучими и расшатанными. Колеса ходили ходуном, раскачиваясь из стороны в сторону, но хотя бы дорога уже просохла после последнего дождя, и ни о какой грязи не было и речи. Телеги катились по колее вдоль непроходимых джунглей, и путники, посвободнее рассевшись в четырех повозках, дремали в свое удовольствие или занимались мелкими делами.
— Послушай, — в который раз позвал профессора Манс, — я не могу понять, что здесь за символ. Из-за этого жирного пятна все размылось.
Юноша сидел на лавке, покачиваясь в такт колыхавшейся телеги и подобрав под себя ноги, и водил пальцем по страницам потрепанной книги о Гиртарионе. В свою очередь Аш, примостившись рядом и разложив на коленях свои мятые свитки, спешно записывал перевод, который ему надиктовывал приятель. Теперь, когда старинные карты оказались в руках Бриасвайса, преподавателю не оставалось ничего другого, кроме как проводить все свое свободное время за расшифровкой оставшейся у него книги из библиотеки Третьего Бархана. Конечно, он успел сделать копии со всех карт, но качество их оставляло желать лучшего. А для его исследовательской работы требовалось как можно больше подробной информации. К счастью, Манс и Лантея, поочередно меняясь, довольно сильно помогали Ашарху с переводом и распознаванием древних иероглифов.
— Попробуй догадаться по смыслу, — предложил профессор, сажая на пергамент очередную кляксу. — Что там рядом?
— Восточная воздушная шахта… что-то там… достигается шириной, — пробормотал себе под нос Манс. — Видишь, из-за пятна совсем не ясно, к какому типу относится этот иероглиф. Без его боковых черточек можно почти сотню значений перебрать и так и не угадать.
— Фух, ладно, — сдался Ашарх, откладывая в сторону бумаги и закрывая чернильницу. — Я устал сегодня. Мы уже пару часов как минимум сидим над этой страницей, а толку нет. Давай отложим до завтра.
— Дай почитать, что ты там успел записать, — попросил юноша.
Аш протянул ему свои корявые заметки, где помимо перевода он еще набрасывал периодически свои мысли для будущей исследовательской работы по Гиртариону. Быстро пробежавшись глазами по последним абзацам, Манс удивленно приподнял белесые брови.
— Ты действительно пытаешь рассчитать, где бы мог располагаться город-колыбель?
— А как без этого, — прокашлялся Ашарх. — Смысл мне изучать ваш древнейший полис, если я не смогу хотя бы приблизительно доказать, что он существовал.
— Ты собираешься после представлять где-то эту работу? — Манс кивнул на зажатые у него в пальцах листки.
— Если когда-нибудь ее закончу, то отправлю в италанскую академию или, может, к гоблинам в Пентеф. Думаю, последние оценят ее по достоинству. У них там неплохая академия и довольно прогрессивное научное сообщество…
— Надеюсь, я дождусь, когда ты завершишь эту работу и смогу ее прочитать полностью, — усмехнулся юноша, возвращая пергамент приятелю.
— Ты действительно многое здесь разобрал и понял в моих записях? — с сомнением спросил Ашарх, убирая бумаги и книгу себе за пазуху.
— Очень нудно, конечно, но вроде как все вполне ясно.
— Я тебе поражаюсь, — искренне восхитился профессор, хлопая глазами. — Ты стал очень быстро читать на залмарском и легко воспринимаешь даже сухой академический язык.
— Думаю, это все потому, что у меня был самый лучший учитель, какого только можно желать. — Манс расплылся в улыбке и похлопал спутника по плечу.
— Мне это, конечно, лестно, — смущенно пробормотал Аш. — Но ты и сам, как истинный самородок, легко впитываешь знания и тянешься к ним с удовольствием. Не думал поступить куда-нибудь на обучение? Даже к тем же гоблинам, если мы когда-нибудь до них доберемся. Несколько лет в академии дадут тебе очень многое.
— Ну уж нет, — неожиданно хрипло захохотал юноша, откинувшись назад и положив локти на борт повозки. — Мне действительно нравится учиться и читать. И я в полной мере осознаю, сколько еще в мире всего непознанного мной. Но прозябать годами в академических стенах я не готов, Аш! Мне куда больше интересно познавать мир самому, через путешествия и собственный опыт, а не с пыльных книжных страниц.
— О, в этом я с тобой соглашусь, — улыбнулся профессор. — Я и сам когда-то ничего не видел дальше книжных страниц, и только повстречав твою сестру научился на практике получать знания о мире вокруг.
— Вот видишь! Ты и сам такой же. Так что ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю… К тому же, больше всего мне бы хотелось совсем другого. Я все еще желаю обучиться мастерству чужих народов в плане изготовления оружия. Я многое знаю о резьбе по кости, о плавке стекла для заготовок — всему этому искусству я научился в Барханах. Но ведь люди, альвы, гоблины и другие расы владеют своими методами обработки материалов. И я бы не прочь на них взглянуть…
— Да уж, никто на материке не использует кость и стекло для оружия, — сказал с авторитетным видом Ашарх, подвигав бровями. — На поверхности всем правят железо и сталь. И только рукояти и древка делаются из древесины, украшаются драгоценными камнями и цветным стеклом.
Глаза у Манса загорелись возбужденным блеском.
— Если ты так этого хочешь, то почему бы и нет, — продолжил профессор. — Пока будем добираться до Ровалтии, по пути насмотримся на ремесленные районы вдоволь! Глядишь, и найдем мастеров, которые обучат тебя.
— Непременно! — воскликнул юноша и заерзал на лавке. — А расскажи мне еще, что ты знаешь о человеческих и других ремеслах. Расскажи о железе и дереве!..
И Аш, усмехнувшись, стал делиться всеми сведениями, что были ему известны. Он поведал Мансу об изящном серебряном оружии, которое умеют изготовлять только гоблины, рассказал о золотой руде Шаккаса, из которой сфинксы, по легендам, ковали оружие для своих рабов. Много профессор говорил о видах оружия, которое он встречал на своем веку, о запахе древесины и блеске драгоценных камней. А Манс слушал с искренним удовольствием, уже мечтая, как однажды постигнет эти искусства и станет непревзойденным мастером.
За этими приятными разговорами время до вечера пролетело быстро и совершенно незаметно. Караван ступал по лесной дороге, пустынной и залитой красноватыми закатными лучами солнца. Мягко шумела листва, едва уловимо поскрипывали старые тряские телеги, и в воздухе с пением порхали птицы, ловя насекомых. За весь день отряд почти никого не встретил: на узкой тропе иногда мелькали случайные пешие путники, пару раз Аш замечал впряженных слонов, которые вместе с погонщиками отдыхали на обочине, но в целом это направление было не слишком-то популярно среди альвов.
В свете вечерней зари впереди каравана показался одинокий странник, который устало брел по колее, обмахивая себя веером из листьев хинного дерева. Едва заслышав скрип приближавшихся повозок, альв обернулся и расцвел в довольной улыбке. Не сразу Ашарх распознал в случайном путнике Бриасвайса, лишь угольно-черная крыса, привычно сидевшая у альва на плече, уверила профессора, что перед ним действительно заместитель коменданта.
Караван замедлил ход. Перебросившись парой слов в Пелеантадом, ехавшим во главе процессии, Бриасвайс легко и грациозно запрыгнул в полупустую телегу к Ашу, Лантее и Мансу. Пустынники с изумлением оглядели воина, а преподаватель не преминул поинтересоваться:
— Что ты тут забыл посреди дороги?
Повозки вновь тронулись, заскрипев колесами, а Бриасвайс с удобством раскинулся на скамье, вытянув ноги и отбросив свое опахало в сторону.
— Что, надеялся уже больше никогда меня не увидеть? — усмехнулся альв, снимая с плеча Руфь и усаживая ее себе на колени. — Поверь, я искренне желал того же.
— Ты же утром еще уехал из Алвераха. Разве нет? — не отставал Аш, облокотившись на свои колени и с любопытством поглядывая на воина.
— Уехал. Половину дня трясся в телеге, а после обеда мой слон отказался идти дальше. — Бриасвайс погладил крысу по холке и сунул ей в пасть несколько красных ягод, которые достал из кармашка на поясе. — Пришлось его распрячь и отпустить. И с того самого часа я так и брел по тропе, пока не заметил вас на свою удачу. Или неудачу. Это уж как посмотреть.
— Ты что, знал, что мы скоро поедем по этой дороге?
— Откуда мне было это знать? — язвительным тоном спросил альв. — Я был рад любой повозке, но в это время года из-за сезонной миграции пустынных пауков все пути к западным областям вымирают. Вы первые, кто мне попался.
— Мы как раз возвращаемся в Гарвелескаан. Хотим быстрее убраться из Леса, поэтому решили не задерживаться в столице.
— Значит, с Синклитом все же ничего не вышло? — догадался Бриасвайс, сверху вниз глянув на профессора. — Это было ожидаемо. Решения старейшин всегда так предсказуемы, что от их единообразия зубы сводит.
— Не для нас. Мы все же до последнего рассчитывали на поддержку.
— Очень зря. Если бы Лесу нужны были военные союзники, мы бы не разворачивали залмарских послов, стоит им показаться на горизонте. Синклит просто хотел утолить свое любопытство: выслушать ваши предложения, своими глазам посмотреть на пустынников, веками прятавшихся в песках, и узнать о планах. Но ничего больше.
Аш почесал свой старый шрам на лбу, задумавшись над словами альва. Для Бриасвайса все это было так очевидно, словно он сам заседал в Высочайшем Синклите, а вот профессор впервые почувствовал себя наивным чадом, которое уповало на добрый исход там, где все остальные даже не сомневались в провале. Эта заносчивая невозмутимость воина его раздражала.
— Между тем, — подал голос альв, крутя головой по сторонам и оглядывая вереницу телег. — Мне кажется, или вас действительно стало меньше?
— Один из наших товарищей решил задержаться в столице, — хмыкнул Ашарх.
— Вот так просто взял и оставил вас? — Бриасвайс удивленно поднял брови.
— Да. Ему предложили работу, — сказал профессор, перекидывая на плечо свою длинную косу и принявшись ее переплетать. — Через пару дней он уедет в королевство с гоблинским торговым караваном.
— Неожиданные вести. Я думал, ваше посольство окажется более сплоченным.
— Это его личное решение. Не нам осуждать пути, что выбирают для себя другие.
— Верно… Признаться, когда вы покинете Гарвелескаан, я даже буду немного скучать. Без вашего нелепого посольства в Лесу станет скучновато… Но, как бы то ни было, определенный вклад в развитие Ивриувайна вы внесли. И за то, как говорится, мы вам весьма признательны.
Не скрывая усмешки, Бриасвайс похлопал себя по черному тканевому кисету на поясе, где он держал пустынные карты. Аш скривился, как от кислого, и торопливо отвел глаза. Он проиграл. И негоже было возмущаться, если сам сглупил. Заключенная сделка не принесла никаких плодов, и поддаваться из-за этого на откровенные провокации альва не стоило.
Незаметно стемнело. По приказу Бриасвайса, который и так потерял половину дня из-за своевольного слона, караван продолжил путь даже в сумерках. Заместитель коменданта еще надеялся успеть попасть в Гарвелескаан согласно своим срокам и потому был готов ехать даже в темноте, покуда слоны бы сами не решили остановиться. Несколько часов животные покорно ступали по дороге, но, едва чернильная тьма вечера окончательно заволокла Лес, они замедлились и вскоре свернули с тропы, не готовые больше работать.
Посланные на разведку подчиненные Пелеантада вернулись с донесением, что недалеко от места стоянки есть водопад. Лагерь ближе к воде переносить не стали, поскольку в подобном шуме уснуть было бы трудно, но большая часть каравана все равно отправилась к водоему, чтобы умыться и насладиться свежестью прохладных потоков. Лантея одной из первых, не постеснявшись чужих взглядов, в одной нательной рубахе забралась в воду и встала под тугие струи водопада. Брызги летели по все стороны, но девушка, карабкаясь по скользким камням, без страха забралась в самое сердце каскада, позволив пенным потокам низвергаться себе на плечи и голову. На мели, сидя на коленях, умывались альвы, косясь на чужеземку странными взглядами, а возле них, протянув к воде хоботы, утоляли жажду слоны, вслед за своими провожатыми выйдя к водопаду.
Уставший профессор сидел на мшистом камне на берегу, опустив ступни в воду и наблюдая за Лантеей, в свое удовольствие плескавшейся в ледяном течении. Рядом неслышно опустился Бриасвайс и, зачерпнув ладонями горсть студеной влаги, умыл свое лицо, отфыркиваясь.
— Твоя подруга хороша собой, — задумчиво произнес альв, заметив взгляд Ашарха, устремленный на девушку. — По человеческим меркам, конечно.
— Не советую тебе на нее заглядываться, — тихо ответил профессор. Лантея как раз откинула с груди влажные волосы, и мокрая рубаха, ничего не скрывая, облепила ладный торс.
— Почему это? — усмехнулся Бриасвайс, присаживаясь на землю. — Так ревнуешь свою женщину, что не побоишься меня ударить? Я ведь могу и ответить. Сдерживаться не стану.
Аш скосил взгляд на своего собеседника, но с места не сдвинулся.
— Если она заметит, что пялишься, то одним ударом ты не отделаешься. Она тебя так разукрасит, что век не забудешь. По сравнению со мной, Лантея весьма и весьма опытный боец. За свою честь постоять сумеет… Но, просто к слову, она не моя женщина.
— Неужели? А чья же еще, человек? — в тоне альва послышалась неприкрытая насмешка. — Ты пожираешь ее взглядом как собственник. И я говорю не только про настоящий момент. Всю дорогу до столицы ты ей чуть ли не в рот заглядывал, каждое слово ловил, провожал взглядом.
— Проклятье! Ты что, только и делал, что за мной наблюдал? — вскинулся Аш.
— Я тебя изучал. Пытался понять, что забыл человек, залмарец, среди полудиких пустынников, забредших в лесные земли. И, кажется, понял. Ты идешь не за посольством, а идешь за ней.
Бриасвайс кивнул в сторону купавшейся девушки. Его слова заставили профессора зайтись лихорадочным румянцем. Он чувствовал, как щеки загорелись огнем, но поделать с этим ничего не мог. Альв оказался куда внимательнее и проницательнее, чем Ашарху думалось раньше.
— Это мое дело, на кого смотреть и за кем идти, — сухо ответил он, сжав губы.
— Может, и твое. Но только она и сама не против, как мне чувствуется. — Скабрезная улыбка заиграла на лице Бриасвайса. Он искренне наслаждался замешательством собеседника. — Следит за тобой взглядом, когда ты этого не видишь. Всегда прислушивается, о чем вы разговариваете с этим розовощеким юнцом… Даже когда на караван напала дикая кошка, как думаешь, перед кем она встала, готовая защищать своим телом от хищника, а?
Аш чуть было не подавился воздухом, услышав подобное, а после и сам вспомнил, что Лантея в действительности задвинула его себе за спину в момент опасности. В пылу нападения он этого даже не заметил, а вот наблюдательный альв не упустил ни одной детали.
— Так что уж не знаю, что там думаешь ты сам, — продолжал свою тираду Бриасвайс, — но вот она явно считает себя твоей женщиной. Это сквозит в каждом ее движении, каждом взгляде. Она тянется к тебе, как цветок к солнцу, раскрывая свои лепестки и только и жаждет…
— Прекрати! — сердито и грозно оборвал альва профессор. — Я не намерен это больше слушать. Ты не стесняешься соваться туда, куда тебя не звали, я смотрю.
— Я просто пересказал тебе свои наблюдения, человек.
Не скрывая коварной самодовольной улыбки, Бриасвайс поудобнее уселся, сложив свои длинные худые ноги. Он явно получал ни с чем не сравнимое удовольствие, вгоняя преподавателя в краску и выслушивая его неловкие оправдания. Было в этом что-то отвратительно гадкое, от чего Ашарху захотелось раздеться и нырнуть скорее в ледяную воду, чтобы смыть с себя воспоминания об этом диалоге, но он лишь желчно спросил:
— Почему бы тебе не понаблюдать за кем-нибудь другим? Какое тебе дело до моей и ее жизни?
— Просто мне это так напомнило собственные сердечные муки прошлого, что даже смешно стало.
Альв что-то нечленораздельно фыркнул, схватил за кончик розового хвоста дремавшую у него на плече Руфь и стал его мягко поглаживать.
— Значит, твое сердце, помимо крысы, когда-то занимала еще и женщина? — в шутку поинтересовался Аш, не ожидая, что Бриасвайс ему ответит.
— Так все и было, — с неохотой неожиданно проговорил альв. — Можешь счесть это ворчанием одинокого солдата, но когда-то и я любил. Любил жарко и страстно, позабыв обо всем на свете. Ваши переглядывания с этой пустынницей кажутся детскими играми по сравнению с тем чувством, что владело моим сердцем когда-то.
— И кто она была? — не без интереса спросил профессор, поднимая ноги из ледяной воды и отряхивая их.
— Хорошенькая воспитанная особа из такого же знатного рода, как и мой. Хотя нет… Даже не так. Она была не просто хорошенькой. Она была обворожительной…
Альв запнулся, но, будто взяв себя в руки, вновь заговорил:
— А ведь все начиналось так прозаично. Едва я вернулся с обязательной военной службы и отметил получение имени второго полувека, как старейшины моего рода уже подыскали мне невесту. Это была она. Мелладения из рода старейшины Визгардца. Мы влюбились друг в друга с первого взгляда, как неосторожные юнцы. И, казалось, что с каждым днем мы любили друг друга только больше — горели от своей страсти, теряли самих себя в этих чувствах… Несколько лет, согласно традициям, я ухаживал за ней, доказывал ее роду серьезность своих намерений. Все уже шло к тому, чтобы во всеуслышание объявить о дате сочетания. Близилась самая длинная ночь в году, Ночь Памяти, когда почти весь Лес должен был собраться в Заветной Роще, в Шиаруме, чтобы помянуть ушедших… И там мы готовились перед слившимися с землей предками рассказать о грядущем торжестве.
Замолчав, Бриасвайс понурил голову. Он мягко поглаживал хвост ручной крысы, устремив пустой взгляд в воду. Не выдержав, Аш спросил:
— Ну, и что было дальше?
— Дальше?.. Мелладения со своей семьей уехала в Шиарум, а я задержался в столице. В тот же день отец вызвал меня в свой кабинет и в приказном тоне объявил, что я немедленно отправляюсь с ним в пограничную крепость Ауремналон. Синклит назначил его комендантом, и отец намеревался сделать меня своей правой рукой. Он всегда надеялся, что мое будущее будет связано с военной службой, как и у него самого. И решение старейшин рода о женитьбе его не устраивало. Он увез меня силой к северным границам Леса вопреки всему.
— Ты успел послать весточку Мелладении? Она знала, что произошло? — приглушенным голосом поинтересовался Ашарх, завороженный искренним рассказом альва.
— Только когда я уже прибыл в Ауремналон, мне удалось написать ей. Она была в ужасе. Просила меня сбежать, даже намеревалась сама отправиться к границам, лишь бы быть рядом. Но отец, будто предчувствуя мои настроения, поставил меня во главе небольшого разведывательного отряда и отправил к самым ифритским землям. Я оказался отрезан от мира, ползал в пыли и грязи вместе со своими солдатами, подбираясь к имперским лагерям, мечтая лишь об одном — скорее вернуться в столицу хоть на месяц, чтобы увидеть любимую.
— Мне кажется, я знаю, что было дальше.
— Да, я уже говорил тебе раньше. Я попал в плен. Нас тогда засекли. Перебили всех моих ребят одного за другим. Ксоло разорвали выживших, растерзали раненых на куски. Ифриты пробили мне грудь в двух местах. — Альв указал на старые едва заметные шрамы на ребрах и возле ключицы. — Я чудом мог дышать, и они забрали меня едва живого в лагерь, бросили в клетку. Знали, что я командир отряда, так еще и по-ифритски мог слабо говорить. Это я сейчас так хорошо на нем треплюсь, а тогда понимал очень немногое. Но все равно я был им нужен.
Ашарх заворочался на мшистом камне, подбирая под себя заледеневшие ноги. Рассказ становился все мрачнее и безрадостнее, как и лицо Бриасвайса.
— Они держали меня в плену почти год. Сначала спрашивали о новом коменданте и планах по обороне крепости, после полезли в дела Синклита, о которых я почти ничего не знал. Они жгли мне волосы, выдергивали ногти раз за разом, едва те отрастали, заставляли глотать масло, пока живот не становился похожим на шар. Первое время я ждал и надеялся. Ждал шанса на побег, надеялся, что мой отец придет и вызволит из плена. Но ифриты не отпускают добычу, а альвы не выходят за пределы Леса. И тогда я впервые задумался над тем, за что я умру. Я не понимал, почему должен терпеть эти пытки, почему должен молчать о делах Леса, когда Лесу нет до меня дела, а имперцы в открытую смеются над альвами, называя нас «сношающимися с деревьями»… Я многое узнал, пока висел на дыбе. Знаешь, человек, весь мои собратья наивно считают, что ифритам нужен Лес, нужны наши хацу ради их крепкой древесины, но на деле все обстоит совсем не так. Имперцам нужны земли альвов не для того, чтобы выжечь их, а чтобы возделать. Это благодатный плодородный край, и из него можно сделать процветающую урожайную область.
— Не думаю, что Синклит согласился бы с тобой в суждениях…
— Синклит всегда не желает делать то, что было бы лучше для Леса, человек! Они до сих пор верят, что Ивриувайн — это одни только хацу. Но Ивриувайн — это живые альвы, это развитые города и общество! Страна и народ должны процветать, обогащаться, а не трусливо прятаться за стенами. Лес — это устаревший символ нашего давно забытого бога, он не должен быть на первом месте. Покуда альвы слушаются стариков и пекутся о бездушных деревьях, Ивриувайн никогда не выиграет эту войну, никогда не станет богатой землей и будет просто век за веком оттягивать неизбежное.
— Все это ты понял, пока был в плену? — с сомнением спросил Аш, отгоняя от лица мошкару и с опаской поглядывая на своего распалившегося собеседника. Эта тема его явно волновала, и он давно мечтал выговориться, судя по тому, какой поток слов изливался из него без остановки.
— Я много слушал ифритов, человек. И сделал определенные выводы. В некоторых вещах эти имперцы не так уж и не правы, пусть даже мои собратья не похвалят меня за такое мнение.
— Они пытали тебя почти год, а ты им… благодарен? — не поверил своим ушам профессор.
— Пытки не продолжались год, лишь несколько месяцев, пока я был еще интересен имперцам. После меня отправили на работы, а, как только они расслабились, приняв меня за послушного пленника, я сбежал и сумел вернуться в Ауремналон.
— Просто так сбежал? Говорят, ифриты безмерно жестоки к своим рабам и сбежать от них практически невозможно. Потому что шанс может и не представиться, а второй попытки и вовсе не будет — ксоло оторвут тебе голову.
— Мне повезло. Я долго их изучал, ждал своего часа. И сумел вернуться домой.
Поняв, что никаких подробностей он не дождется, Аш обиженно вздохнул.
— Но хотя бы что было дальше с тобой и Мелладенией? Вы встретились вновь? — спросил профессор, пощелкивая суставами своих пальцев.
— Ну, как встретились… Когда я попал в крепость, мой отец не пришел в восторг от возвращения своего сына. На меня надели кандалы, бросили в темницу и еще почти месяц подвергали всевозможным проверкам, пытаясь вызнать, не стал ли я перебежчиком, не завербовали ли меня ифриты. То еще удовольствие, скажу я тебе, человек. Когда ты целый год провел по колено в моче и говне у врага в плену, а дома тебя ждет лишь презрение и недоверчивые взгляды вкупе с новыми истязаниями. И в один из дней отец показал мне письмо, в котором говорилось, что Мелладения успешно вышла замуж за одного столичного винодела знатных кровей.
— И ты поверил этой бумаге? — не выдержал Ашарх, даже подскочив на месте от негодования. — Ее вполне мог подделать твой отец, учитывая, как он не хотел твоей женитьбы!
— Ты совсем меня на придурка держишь, человек? — Альв злобно блеснул глазами. — Это было первое, что я подумал. Но через неделю ко мне в тюрьму приехала сама Мелладения. Прекрасная, как и всегда. Прекрасная и совершенно чужая. Я сидел на голом каменном полу в кандалах, вонявший, как зловонное болото, покрытый струпьями и болячками, а она возвышалась надо мной по ту сторону решетки, с головы до пят в гоблинских драгоценностях и нефритовых украшениях, благоухавшая, как цветок плюмерии. Вот она! Королева моих грез! Стояла передо мной, несравненная и недоступная, принадлежавшая другому мужчине.
— Как же так?..
— Она сказал мне, что ждала. Но любая надежда, если ее не подпитывать, рано или поздно иссыхает. Она боялась, что ее красота скоро завянет и, с подачи старейшин, выбрала себе нового жениха. А когда узнала о моем возвращении, то не нашла в себе сил что-то изменить. К тому же по всему Лесу тогда ходили сомнительные слухи обо мне, и на ее репутацию и репутацию ее рода такой брак лег бы темным пятном.
Не в силах произнести ни слова, Аш просто молча сидел рядом, растерянный и опечаленный. Безрадостный конец истории его откровенно подкосил.
— И что мне оставалось делать, человек? — задал риторический вопрос Бриасвайс, поднимаясь на ноги. — Через пару месяцев, когда меня оправдали, я перевелся в Гарвелескаан, подальше от отца, полностью сосредоточившись на службе. Я забыл о Мелладении, медленно вытеснил ее из сердца, хоть до конца это так и не удалось. Но теперь там давно уже живет Руфь. Она хотя бы не оставила меня в трудные времена: была со мной в плену, жила в темницах крепости Ауремналон, выдержала все тяготы и лишения.
Сняв с плеча ручную крысу, Бриасвайс прижал черный комочек к своему сердцу, и пальцами стал поглаживать Руфь по спинке с нежностью, читаемой во взгляде. Вдалеке раздался шум и плеск воды: это Лантея, спрыгнув с камней из-под водопада, выбиралась на берег к Ашарху и альву. Бриасвайс бросил на мокрую девушку ничего не выражавший взгляд.
— Надеюсь, ты будешь осмотрительнее меня, человек, когда решишь довериться своему сердцу. Надеюсь, оно тебя не подведет.
Сделав последний рывок, Лантея оказалась на берегу возле профессора, выбравшись из воды. Влага стекала по ее снежно-белой коже, расчерченной синеватыми венками, на голени ярким красным пятном виднелся старый шрам от ядовитой медузы, но все равно она была прекрасна.
— Просто чудо! — поделилась девушка со спутником. — Очень свежо!
Она тяжело дышала и вся раскраснелась от купания, и широкая улыбка не сходила с ее лица. Свесив алые волосы на один бок, она стала их выжимать, но в этот миг Бриасвайс неожиданно нахмурился, заметив что-то непривычное в облике девушки.
— Человек, скажи ей, чтобы не двигалась.
— Не двигалась? — не понял Аш, задрав голову на альва и надеясь дождаться от него объяснений.
— Скорее! Пусть не шевелится! — крикнул Бриасвайс, одним движением закидывая Руфь себе на плечо и стремительно приближаясь к хетай-ра.
— Тея, стой на месте! Замри! — воскликнул Аш, вскакивая на ноги.
Лантея застыла практически мгновенно, скрючившись в неудобной позе, держа мокрые волосы в горсти. Лишь голубые глаза обеспокоенно метались из стороны в сторону. Едва Бриасвайс приблизился, на ходу сдергивая с пояса пустой бамбуковый тубус и открывая его, хетай-ра видимо напряглась. Только тогда Аш заметил, что на плече девушки, поверх намокшей рубахи, сидела миниатюрная лягушка кобальтового цвета с несколькими желтыми пятнами на спине. Земноводное мирно и молча отдыхало, пока альв одним ловким движением не сгреб ее в тубус с помощью крышки и не захлопнул хранилище.
— Все, — выдохнул Бриасвайс. — Теперь ей ничто не угрожает.
Лантея отмерла и с интересом воззрилась на бамбуковый тубус, внутри которого лягушка прыгала, пытаясь выбраться из своей темницы.
— Что произошло? — спросила девушка у профессора, а он, в свою очередь, обратился с тем же вопросом к заместителю коменданта.
— Это ядовитая лягушка, которую мы называем Синяя смерть, — поделился альв. — Их довольно редко можно встретить в Лесу, и в основном только возле водоемов. Одно касание — и ты мертв. Их кожа покрыта ядовитой слизью, способной остановить сердце за несколько секунд.
Все это Бриасвайс говорил на удивление спокойным и даже менторским тоном, хотя у Ашарха волосы на голове шевелились от осознания того, как скоропостижно могла скончаться его спутница пару мгновений назад. Лантея же, напротив, пришла в восторг от знакомства с земноводным. Через профессора она уговорила альва отдать ей лягушку для личных целей и, весьма довольная своей находкой, скорее удалилась в лагерь, забыв даже обернуться полотенцем.
Когда Аш пришел следом за ней к месту стоянки, то хетай-ра уже пересадила Синюю смерть в небольшой стеклянный флакончик и, вооружившись своими кожаными митенками, явно намеревалась позаимствовать у лягушки каплю ее ядовитой слизи. Профессор не рискнул отвлекать девушку от этого занятия, лишь тихо сел рядом и смотрел, пока Лантея, достав подаренную Оцарио нефритовую шпильку и обнажив скрытое лезвие, тыкала кончиком металла в земноводное. Вскоре на украшении оказался тонкий слой синеватой слизи, и хетай-ра, бережно спрятав лезвие в корпус, убрала вещицу в сторону, а Ашарха попросила выпустить лягушку в дальние кусты.
— Никогда нельзя недооценивать даже такую малую дозу яда, — усмехнулась девушка, стоило профессору вернуться с пустым флаконом.
— Думаешь, этим можно кого-то убить в случае чего? — Аш с сомнением взглянул на тонкую шпильку, покоившуюся на земле.
— За неимением всех моих ядов и оружия, отобранных альвами, это довольно неплохое средство для самозащиты. Главное — уметь им грамотно воспользоваться.
Пожав плечами, Ашарх не стал вдаваться в детали. Он знал и так, что его спутница была одержима любыми ядами, которые попадали ей в руки. Но, к ее чести, и применять их она научилась за время пребывания в пустынях мастерски. Страшно было даже подумать, что бы девушка решилась сотворить со своими соперниками или неприятелями, останься она и дальше жить в Барханах и захотев незаметно и быстро от них избавиться. Никакие дворцовые интриги ее старшей сестры Мерионы и заговоры матриархов даже не шли в сравнение с десятком миниатюрных флакончиков, с помощью которых можно было бы незаметно устранить кого угодно. Грозное оружие в знающих руках. А Лантея определенно неплохо знала, как и где его стоит использовать.