— Мы отправляемся в "Бессмертный бастион"! — объявил барон несколько дней тому назад.
Тем же вечером телега была загружена по полной, а её пассажиры имели слишком разные взгляды на ситуацию. Братья предвкушали грядущие проблемы; Боров радовался открывшейся возможности заявить о себе и своих силах в лице младшего сына; Патриций был безмолвным и каким-то задумчивым. Дорога предстояла неблизкая, но нанятый кучер знал здешние места как свои четыре пальца, а потому до нужного места группа добралась через семь суток.
Телега въехала в забитые улицы города, где стоял смрад немытых тел и миазмы содержимого ночных горшков, в котором с превеликим удовольствием топтались свиньи. Нет, я говорю не о джентльмене, валяющемся в грязи, а о животных, прерывающих ход гуськом ради порции грязевых ванн. Блеяли козы, дамы лёгкого поведения завывали к себе на чай, торговцы громко спорили за лучшие цены.
Эта какофония звуков была огромным молотком, что разбивала скорлупу яйца — покой Витуса. Он съёжился, втянул шею и, положив голову на плечо брата, старался отгородиться от непрекращаемого гомона.
Кучер вёл лошадей через лабиринт домов, настолько близко друг к другу построенных, что, казалось, их впору использовать как стены для отражения сил противника. И верно, если бы войска Демасии вторглись в земли Ноксуса, "Бессмертный бастион", несомненно, имел бы важное стратегическое значение в их планах; чтобы добраться до лакомого кусочка, предстояло пройти по узким улочкам, где за каждым поворотом мог находиться затаившийся противник; лишь после этого потенциальные победители смогли бы вторгнуться в замок, возвышающийся над окружением домов, будучи защищённым исполиновыми стенами.
Место это было личными покоями Мордекайзера, чья слава в здешних местах имеет дурной характер. Говорят, он дал распоряжение построить в донжоне арену для своих утех, и теперь каждую неделю принимает там бедняков, желающих заработать на кусок хлеба. Против них выпускают диких зверей; лишь им удаётся насытиться. Молвят, что Мрачный владыка повелевает тёмными силами и никогда, ни при каких обстоятельствах, не снимает доспехи. Люди его боятся, сильные мира сего сторонятся и редко ищут встречи с амбициозным главнокомандующим.
— Хо-хо, опасный это… человек, господин барон, аккуратнее с ним, — предостерегал кучер в тот час, когда ворота замка принимали гостей.
Патрульные вовсю глазели на пассажиров телеги, в частности на Витуса, задаваясь вопросом: что здесь делает вастаи?
— Ну ты и дубина М…, ясное же дело: на арену приехал, сражаться! — заявлял пожилой командир гарнизона. — А с ним хозяин, чтобы, так сказать, подсластить представление Морде и попросить благословения.
Это было истиной в последней инстанции. Барон был уверен, что его отпрыск сможет себя достойно показать; Патриций разделял это мнение, ведь он лично обучал его всему, что знал сам.
Арена, возле которой остановилась телега, ещё строилась, а потому войти внутри можно было не через отлитые сталью двери, а через дыру в стене, следует заметить, одну из многих. Внутри был спёртый воздух и не поддающийся описанию запах, схожий с мочой.
Слышался рык, лязг стали и нецензурная брань работников. Вскоре приехавших встретил щегол в рясе писаря, со свитком в руках и страдальческой миной на лице.
— Кхм-кхм, — пришедший развернул пергамент. — Уважаемые гости: Олус Гальего, Витус Гальего, Гэвиус Гальего, а также Патриций Патриций, Его высокочестье рад приветствовать вас в стенах "Бессмертного бастиона". В настоящем правитель душ бредущих, великий полководец ночи, могучий исполин, покоритель Рунтерры, великодушно приглашает вас в комнату отдыха, где можно будет дождаться предстоящего боя.
Ждать долго не придётся, и уже завтра песок арены вновь окропится кровью.
***
Ночь Витуса прошла неспокойно. Несмотря на мягкую кровать, горячую еду, гость не сумел как следует отдохнуть, а потому утро встречал со смешанными чувствами. В противоположность ему был отец, который прямо-таки светился от гордости за себя любимого и предстоящей встречи с загадочным Мордекайзером. Патриций лишь подтвердил готовность ученика бросить вызов арене; Гэвиус же беспокойно грыз ногти.
Ближе к полудню в комнату отдыха пришёл уже знакомый мужчина в рясе писаря и со свитком в руках. Бегло зачитав указания, он сопроводил процессию приезжих на арену. Если вчера она выглядела куском глины, который мастер неустанно совершенствует, придавая форму, то сегодня удавалось уловить особый шарм недостроенного сооружения, возле которого столпилась прорва народу. Множество богатеньких семей прибыло сюда, дабы поглазеть на уготованное владыкой замка представление.
Уже внутри Патриций и Витус отделились от группы, направляясь в комнатку ожидания — крохотное пространство, размером походившее на каморку со множественным выбором оружия. Тут тебе и мечи на любой вкус, палицы, дубины, копья… Чего здесь только не было, но юноша ясно дал понять: сражаться будет ножом.
Несмотря на лёгкий румянец, покрывший щёки ученика, и уговоры его учителя, решение было принято, пусть и не единогласно. С выбором доспехов всё оказалось куда проще. Для Витуса главным оставалась подвижность, и любой тип лат мог лишить отпрыска барона этого преимущества. Как бы то ни было, к одному из советов наставника он прислушался.
— Правила не запрещают участникам скрывать лица, а потому тебе будет лучше остаться инкогнито.
С этими словами мужчина вытащил из-за пазухи маску Киндред; бережно надевая её на лицо ученика, он рассказывал про актёрские представления в богатых домах, где роль Вечных охотников считалась престижем. Витуса охватил ураган чувств, сочетающий в себе несочетаемое: грусть и тоска, боль и обида, вина и стыд. За несколько секунд юноша побеспокоил затянувшиеся раны и породил новые, лезвием ностальгии проходясь по сердцу.
— Витус? Ты готов? — спросил учитель, укутывая тело юноши в походный плащ.
— Готов, — неуверенно ответил ученик, а тем временем герольд представлял претендента…
***
Ложа для важных персон представляла собой ряд мягких кресел, стоящих на возвышающемся балкончике. Сегодня там можно было увидеть Олуса Гальего и знакомых ему главнокомандующих; старшего сына барона, тесть которого попал сюда за компанию; некую даму, скрывающую под вуалью правую часть лица, дышащую с трудом; статного мужчину с белыми как снег волосами, сцепившего пальцы и делающего "мельницу". Но все они были незначительны по сравнению с высоким, облачённым в тёмные латы, закрывающие всё тело, мужчиной — Мордекайзером, что держал у своих ног ученика йордла по прозвищу Вейгар. Позади собравшихся стоял Гекарим — личный телохранитель правителя "Бессмертного бастиона".
И вот наконец-то герольд закончил свою пламенную речь, пробегая по рядам и собирая ставки. Прозвучал горн — сигнал к открытию ворот, которых на данный момент не было. Публика замолкла, осматривая выходящего юношу, закутанного в плащ, с загадочной маской на лице.
— Эх, Ивасик, зря ставку сделал… Ну ты погляди на этого дылду! Какой из него боец, тощий как палка… — вслух размышлял один из зрителей.
— Ох, кровушки-то будет! Хе-хе, веселье… — забавлялся один из хранителей правопорядка.
Тем временем сердце Витуса замерло в напряжении, в голове юноша прокручивал наставления учителя.
Не рискуй. Двигайся быстро. Не спеши принимать удар, если не уверен, что выстоишь…
В одночасье слова унёс ветер, знакомым голосом прошептав:
— Погоня начинается…
Наваждение закончилось так же быстро, как и началось. Вовремя, потому как железные двери на противоположной стороне арены отворились, выпуская шестёрку молодцев в крепких гамбезонах и со сталью в руках. Витус тут же принялся изучать противников: двое с двуручными мечами, значит, являются основной силой; двое с круглыми щитами — эти привыкли прикрывать соратников; и ещё двое лучников — будут бить издалека. По их издёвкам, насмешливым улыбкам становилось понятно: противника они недооценивают. А зря.
— И это нечто сможет меня удивить? Верно говорят, семья Гальего уже давно сдулась, — слова тестя задели Гэвиуса, и тот хотел возразить, но не стал, боясь нагоняя от отца. Вместо этого молодой человек покинул ложу для важных гостей и, сев на одну из скамеек, прокричал слова поддержки, адресованные брату. Прозвучал гонг.
Витус сорвал с себя плащ, вынимая из-за пазухи нож. Воспользовавшись высокомерием своих противников, он сумел нанести первый удар и, напрыгнув на врага, вогнал лезвие в глазницу. Тут же пятёрка встрепенулась; щитовики двинулись в атаку, лучники заняли позиции, но стрелять не спешили; оставшийся двуручник закрутил клеймор.
От его удара лесной мальчик ловко увернулся и, повиснув на нём, точно коала на ветке, перерезал глотку. Публика была в восторге, а вот оставшиеся бойцы знавали злость.
— Чувствуешь, как рушатся стены разума?.. — прошептало дуновение ветра, едва слышимое, но юношу это не отвлекло.
— Убейте его! Курва, убейте! — подначивал один из лучников, отправляя стрелу. Он был искренне удивлён, когда снаряд попал в мёртвого товарища, которого Витус решил использовать как живой щит, а после, взвалив на плечи, кинул в двух щитовиков. Первый упал, обратно встать уже не смог; второй отошёл в сторону и кричал, чтобы тупоголовые кретины с луками начали стрелять.
Гость арены схватил щит, двинулся на лучников. Он стремительно сократил дистанцию, и, саданув одного по горлу, вогнал лезвие второму точно в сердце. Витусу пришлось вынимать оружие из плоти врага, воспользовавшись этим, противник подхватил клеймор и с криком двинулся на оппонента. В последнюю секунду отпрыску барону удалось нагнуть голову; лезвие меча задело ухо, в ответ нож пробил сталь лат, загнанный в плоть по самую рукоять. Толпа взорвалась аплодисментами, Мордекайзер многозначительно ухмыльнулся.
— У на-ас есть победитель! — кричал герольд, перекрикивая буйствующий народ, опьянённый жаждой зрелищ.
Он перевёл взгляд на своего господина, тот отрицательно покачал головой, а после перепрыгнул перила балкона и камнем приземлился вниз. Взгляд Витуса бегал от сломанного ножа к хозяину арены. Он потерял последнюю память об Овечке, что же Судьба предложит взамен?
— За мной, — басисто потребовал рыцарь, — Барашек…
***
Блоки лифта с трудом опускались, поднимая платформу вверх. На ней стояли персоны интересные, что называется, не от мира сего. Одним из них был Витус, следующий за владыкой замка, который держал ручного зверька на привязи; позади стоял телохранитель. Выходца из лесов очень заинтересовал этот зверёк, представляющий собой некое подобия кота, стоящего на двух (лапах?), с повисшей мордой и замученным видом. Заметив любознательность юноши, Мордекайзер протянул тому цепь, хрипло рассмеявшись, через тяжёлое забрало. Это было чертовски жутко!
Когда платформа достигла конечной точки, зала с высоким потолком, обставленного на манер музея, четвёрка сдвинулась с места, но лишь трое из них вошли в "Чертоги смерти"; телохранитель бдел у входа.
Хозяин всего и вся здесь имеющегося встал у окна, заложив руки за спину и задрав подбородок. Сейчас он казался Витусу ещё более зловещим чем прежде; от него дурно веяло — это был запах смерти. Молчание стало затяжным, и впору было бы привлечь внимание, а потому юноша завязал разговор:
— Зачем вам йордл?
— Они прекрасные маги, — слегка удивлённо ответил рыцарь, — и более того имеют нескончаемый запас магической энергии. Да, по его ничтожному виду не скажешь, что он способен разрушить город одним заклинанием. Однако жители Бандл Сити способны на удивительные вещи, особенно если их принудить.
— Он и правда способен на это?
— Может быть, ты сможешь узнать это, если лично поведёшь его в бою.
Снова повисло молчание, Витус разжал ладонь, и цепь мягко приземлилась на пол. Мордекайзер отметил это очередным взглядом за забралом шлема, украшенного венцом, а после сказал:
— Наш уговор с бароном всё ещё в силе. Ты получишь свой титул и место в моих рядах.
— Господин, при всём уважении я прибыл не для этого. Цель моего визита в ваши земли: получить свободу.
Казалось, время остановилось, а действующие лица замерли как восковые фигуры. Они смотрели друг на друга, и Витус мог лишь гадать, каким взглядом пожирает его местный владыка. Йордл пискнул, свернулся клубочком и боязно затрясся.
— Да будет так.
— Вы и правда расторгаете уговор с моим отцом? — воодушевлённо спросил Витус; сердце его ликовало.
— Я предлагаю тебе силу и власть, место капитана первого ранга и свою благосклонность. Тысячи воинов отдали свои жизни лишь для того, чтобы впечатлить меня. Но сегодня всё было иначе и я сам пригласил тебя на приватный разговор. Если ты мне отказываешь… я с уважением отнесусь к твоему решению. Пусть Матерь знает: её дети мне не враги.
Снова опустилась тишина, всё такая же гнетущая, липкими ладонями проходящая по спине. Перед тем как ответить, Витус прочистил горло и совершил поклон.
— Благодарю вас за разговор, господин. Это была великая честь для меня.
Мордекайзер отвернулся, как бы говоря, "разговор окончен". Юноша расценил это добрым знаком и уже намеревался покинуть помещение, но раздавшийся голос приковал ноги к полу.
— Ты точно уверен, что не хочешь примкнуть к моему легиону? Есть жизнь, есть смерть, а есть мы.
— Извините…
Шаг за шагом Витус продвигался к спасительной двери. Ещё несколько секунд, и этот кошмар закончится, — подбадривал себя юноша. Ему казалось, что рыцарь играет с ним и в любую секунду закуёт в кандалы и превратит в любимую зверюшку, как беднягу йордла. Но все опасения были напрасны, и Гальего-младший покинул высокий зал, ступая в лифт и ожидая отправки…
***
К родным Витус возвращался в смешанных чувствах. С одной стороны, он был рад получить желанную свободу, но с другой, ясно понимал, что выставляет отца в невыгодном свете. Громкие крики он услышал ещё до того, как сошёл с платформы. Голоса принадлежали барону и некой женщине, а диалог вёлся, переходя на личности.
— Запомни, голодранка драная, Витус никогда, — слышишь! — никогда не достанется тебе!
— Никак ты пропил свои последние извилины, Олус! Договор, заключённый между нами…
— В огонь этот договор! Теперь… — барон увидел своего отпрыска и, широко заулыбавшись, поманил к себе. — Хо-хо, теперь мой мальчик капитан первого ранга при армии Тёмного властелина.
Витус чувствовал на себе пылающий взгляд женщины, скрытый за тонкой тканью вуали; он будто бы пробирался в нутро, заставляя желудок неприятно сжиматься. Сглотнув, юноша поздоровался, но особа, стоящая перед ним, лишь взбесилась ещё больше. Она начала кричать про договор, поливать всё семейство Гальего отборной бранью и не пожалела сил на проклятья до пятого колена.
Возможно, барон привык к подобному, а Витус не мог изменить ситуацию, но вот Гэвиус не сумел сдержать гнева и, отделавшись от тестя (который обхаживал его как курица насест, старательно вымаливая прощения за дурные слова в сторону его брата), высказал даме всё, что он думает о её персоне. Слова эти позабавили отца, заставили покраснеть брата и, что самое главное, поставили в неловкое положение оппонента.
Дальнейшие события произошли мгновенно. Женщина замахнулась на Гэвиуса, но его брат ловко поймал её ладонь. Она прижалась к Витусу и осипшим голосом стала шептать вещи немыслимые, сказочные: что-то про стальные когти, мутационные вмешательства и иные загадочные вещи. Всё закончилось тем, что стража попросила даму покинуть замок, а семейка Гальего отправилась к телеге. Ещё долго по коридорам замка бродило эхо незнакомки, вмещающее в себя самые нелестные высказывания.
Барон был горд за отпрыска. Улыбка не сходила с губ старика ровно до тех пор, пока Витус не объявил, что он отказался от места подле Мордекайзера и предпочёл свободу, нежели власть и силу. Теперь лицо Борова перекосила гримаса ненависти, казалось, ещё секунда и он напрыгнет на лесного мальчика в порыве ярости, заставив его заплатить за совершённую глупость. Но вместо этого барон сокрушённо плёлся за братьями, один из которых был особенно рад. Ещё бы, тесть наконец-то был поставлен на место.
К повозке возвращались в тишине, каждый в болоте своих мыслей.
***
Не передать словами, насколько горд был Патриций своим учеником. Он крепко обнял Витуса, стоило тому попасться в поле его зрения. Добродушная улыбка мужчины, его тёплый взгляд — всё это помогло успокоить внутренние переживания юноши, чей отец косился на него как на врага народа. И это была правда: барон поставил слишком многое на эту встречу, и теперь, по глупости сына, потерял всё. Обида затаилась в сердце старика, но он молчал, понимая, что может произойти, стоит младшему отпрыску разнервничаться.
Обратная дорога заняла чуть больше недели. По прибытию к родному очагу семейка разошлась кто куда, что лишь укрепило вину Витуса перед отцом. Барон тут же заперся в вином погребе, Гэвиус без особого энтузиазма поплёлся к невесте, а учитель и ученик собрались в кузне, где устроили небольшую пирушку с Бернольдом и Антуанеттой.
Кажется, всё возвращалось на круги своя и каждый последующий день был всё более умиротворённым. Но Витус знал наверняка: его жизнь разделилась на "до" и "после". Колесо судьбы совершило поворот…