Тёплый, но сильный ветер налетел на Айсбург в полдень и разогнал тучки, принесшие утром первый весенний дождь. Тут же на небе появилось солнце — пока ещё не палящее, но довольно яркое, и его лучи пробирались сквозь стёкла и витражи, оставляя тысячи бликов, создавая причудливые тени, падающие от мебели и канделябров, и слепя глаза.
Хельга уже пять минут ожидала брата у дверей его комнаты. Она нарочно сегодня встала рано, чтобы к полудню успеть позавтракать, хорошенько умыться, расчесаться и выбрать лучшее платье. Но все её усилия, кажется, теперь оказались потрачены впустую — Хельмут непростительно опаздывал. О том, чем он был занят, Хельга могла догадаться легко: порой молодой барон Штольц проводил перед зеркалом не меньше времени, чем его шестнадцатилетняя сестра. Возможно, сейчас он укладывает свои золотые волосы или выбирает лучшую рубашку из десятка других — белоснежных, сиреневых или голубых, сшитых из лучшего льна или тончайшего шёлка, отделанных кружевом и вышитых золотом.
Хельга усмехнулась и закатила глаза. Ей было весело думать об этом, а вот мысли, что из-за Хельмута они могут опоздать на её собственную помолвку, вызывали лишь раздражение и дикое волнение. Девушка переминалась с ноги на ногу и постоянно то поправляла рукава своего нового зелёного с золотом платья, то убирала за ухо выбившуюся из несложной причёски рыжую прядь, то вытаскивала из волос золочёную шпильку с небольшим сапфиром и вставляла заново, чтобы та непослушная прядь держалась лучше.
Через десять минут томительного ожидания, когда Хельга уже собиралась, забыв обо всех правилах приличия, ворваться в личное пространство брата, дверь медленно открылась. Но из комнаты вышел вовсе не Хельмут, что заставило Хельгу невольно отпрянуть и приоткрыть рот в удивлении. На пороге стояла молодая женщина — высокая красавица с царственной осанкой и снисходительной улыбкой. Её русые с лёгким пепельным оттенком волосы слегка растрепались, одна из тонких косичек, свёрнутых в кольца у ушей, грозилась вот-вот расплестись, избавившись от плена ленты, хотя вторая держалась хорошо. На женщине было бархатное фиолетовое платье с богатой серебристой и розовой отделкой на глубоком вырезе, на широких рукавах и многослойном подоле. Правда, платье сползло с одного плеча, обнажая лямку белой камизы и делая заметным небольшой, но яркий красный след на молочной коже, похожий на укус.
Увидев Хельгу, женщина быстро поправила платье и улыбнулась уже теплее и искреннее.
— Доброе утро, ваша светлость. — Голос у незнакомки был низкий и певучий. Она присела в реверансе, и лишь тогда Хельга вспомнила о приветствии и тоже, сжав подол платья, осторожно поклонилась. — Рада этой внезапной, но столь приятной встрече. Мы, кажется, с вами ещё не знакомы?
Хельга лишь покачала головой, отчего проклятая прядь снова упала на лицо — сколько девушка до этого ни старалась, но так и не смогла приколоть её шпилькой.
— Я Эрика, — начала женщина, а потом вдруг спохватилась и исправилась: — Герцогиня Эрика Рэйкер. Собственно, я прихожусь сестрой вашему… суженому.
Хельга знала, что у её жениха, Вильхельма Остхена, есть старшая сестра, но понятия не имела, как та выглядит. И уж тем более не была в курсе того, что эта сестра тоже приехала в Айсбург. Хельга слышала о ней крайне мало и потому считала её личностью довольно загадочной. Кажется, эта женщина года четыре назад вышла замуж за молодого герцога Курта Рэйкера, только вот детей у них пока не было…
И сейчас Хельга видит теперь уже герцогиню Эрику возле дверей спальни своего брата, растрёпанную, со следами поцелуев на шее. И что это может значить?
Внезапно из-за спины Эрики всплыл Хельмут, и если молодая герцогиня была достаточно высокой, то барон Штольц оказался выше её почти на голову. Ему ещё не исполнилось двадцати одного, а он уже достиг ста девяноста сантиметров роста. Его светлые, весьма коротко постриженные волосы были наспех причёсаны, отчего вихры торчали в разные стороны, придавая юноше обманчиво невинный вид. Об обманчивости свидетельствовали не до конца зашнурованный воротник рубашки и краткий, но весьма красноречивый взгляд, который Хельмут подарил герцогине Эрике.
— Здравствуй, сестрица, — рассмеялся он, будто вид удивлённой и смущённой Хельги его крайне позабавил. — Может, поскорее ответишь нашей гостье? Если ты не поняла, мы опаздываем.
Хельга вздохнула и закатила глаза — опаздывали они как раз из-за Хельмута, но упрекал он, как всегда, её.
— Баронесса Хельга Штольц. — Девушка снова присела в реверансе, на что получила снисходительный кивок герцогини Эрики. — Для меня честь с вами познакомиться.
Хельмут запер дверь, одёрнул полы своего сливового камзола и коснулся плеча Хельги, намекая, что пора идти. Её новая знакомая шла чуть впереди, видимо, чтобы не создавать у встречавшихся на их пути слуг и гвардейцев впечатления, будто у неё с Хельмутом есть что-то общее. Слухи по замку распространяются быстро, и, если герцог Рэйкер узнает, где этим утром побывала его супруга, у Хельмута будут большие неприятности. Сам же барон Штольц иногда поглядывал на Эрику, словно его интересовал крой этого чудесного бархатного платья со столь длинным шлейфом. Хельга ухмыльнулась — она предположила, что шнуровку Эрике затягивал сам Хельмут: не звать же ей служанок в чужие покои!
— Почему ты не в геральдическом? — шикнул Хельмут, внезапно переведя взгляд на зелёное платье сестры.
— Меня уже тошнит от фиолетового, — так же тихо заявила Хельга, боясь, что герцогиня Рэйкер услышит. Фиолетовый был геральдическим цветом не только Штольцев, но и Рэйкеров, и именно поэтому Эрика его носила. Впрочем, непреложным правилом ношение геральдического цвета не являлось. Просто Хельмуту всегда нравился фиолетовый, а вот Хельге он уже начал надоедать. То ли дело зелёный — такой приятный, радующий глаз… навевающий воспоминания о лете и саде их родного замка, выращенном матерью, которую Хельга никогда не знала. — И я бы ни за что не стала надевать то ужасное ми-парти. Кто вообще сейчас носит ми-парти? Они вышли из моды лет сто назад!
— Это не ми-парти, — возразил Хельмут, закатив глаза. — Там просто золотистая вставка на груди.
— И вообще, неужели без цветов в одежде не ясно, из какого я дома? — уже громче продолжила Хельга. — Неужели в Айсбурге никто не знает, кто я?
У брата не нашлось ответа. Хельга улыбнулась, довольная собой. Они часто спорили и препирались, иногда даже доходили до взаимных оскорблений и обид, но, несмотря на всё это, брат и сестра Штольц безумно любили друг друга. Их родителей уже не было в живых, дальние родственники разъехались по свету, и поэтому Хельмут оставался для Хельги единственным родным человеком. Оттого все раздоры и ссоры быстро забывались.
Вот и сейчас они, замолчав, переплели пальцы и весь оставшийся путь преодолели прямо так — держась за руки. Со временем они сильно отстали от герцогини Эрики, а потом она и вовсе свернула направо, тогда как для того, чтобы попасть в главный зал, нужно было идти строго прямо. Видимо, она решила немного привести себя в порядок после встречи с Хельмутом.
Лишь когда Эрика исчезла и уже явно не смогла бы услышать их разговор, Хельга прошептала:
— Ты же буквально вчера едва ли не плакал и клялся, что в жизни больше не женишься! А это что такое?
— Ты что, я не собираюсь на ней жениться, — усмехнулся Хельмут. — Она и так замужем, а драться с её муженьком на дуэли за её руку и сердце я уж точно не намерен. Я не столь хорош в фехтовании, ты же знаешь.
— Неужели ваша светлость смогла признать свои недостатки? — язвительно отозвалась Хельга. — Тогда устрой с ним состязания в стрельбе из лука, почему нет. А она… она же старше тебя? — Девушка припомнила лицо герцогини Эрики: та была явно старше самой Хельги, это уж точно, но насчёт её с Хельмутом разницы в возрасте уверенности у неё не было.
— Всего-то на два года, — закатил глаза брат.
— И что за отношения ты намерен с ней выстраивать?
— Исключительно родственные! Через пару лет ты выйдешь за её брата, так почему бы нам не дружить семьями? Думаю, ты, сестрёнка, уже достаточно взрослая, чтобы понимать: чем больше у нас будет друзей и союзников, тем полезнее это — и нам, и им.
— Твой лучший друг — лорд Штейнберг, чего тебе ещё надо? — фыркнула Хельга, которую в очередной раз поразило братово безграничное честолюбие.
Хельмут лишь пожал плечами.
Вообще-то он был прав, и Хельга в свои неполные шестнадцать это прекрасно понимала. Чем больше друзей ты нашёл среди дворян, вассалов лорда, тем больше у тебя шансов удержать землю в случае нападения неприятеля или каких-то заговоров и интриг, а ещё заключить удачный брак, занять денег при необходимости, легко найти свидетеля для суда… Хельга слышала это всё уже много раз, в детстве — от отца, потом — от брата.
— Лорд Штейнберг меня… любить не будет. — Хельмут выделил голосом слово «любить», давая понять, что имеет в виду вовсе не чувства.
— А тебе так хочется любви? — Хельга, в свою очередь, имела в виду именно чувства, поэтому тепло улыбнулась и участливо посмотрела на брата.
— После Агаты… — Он лишь вздохнул и замолчал.
Хельга прекрасно помнила о неприятном случае, который произошёл несколько седмиц назад. После случившегося настроение Хельмута сильно изменилось: он был растерян, опустошён, встревожен… Дело касалось не только его знаменитого самолюбия, которое, несомненно, было задето, но и его чувств к другому человеку. Над этими чувствами посмеялись и растоптали их с извращённой безжалостностью.
До недавних пор у Хельмута была невеста — госпожа Агата Шнайлер, дочь одного из вассалов Штольцев, сира Шнайлера. Девушка была красивой, начитанной, вежливой — молодой барон долго к ней присматривался, решая, подходит она ему или нет. В итоге решил, что подходит, и сделал ей предложение, которое она с согласия отца радостно приняла. Играть свадьбу собирались этим летом, но планы пришлось поменять из-за объявленной войны. Поэтому свадьбу отложили, хотя помолвка была уже заключена, оставалось лишь совершить церковный обряд и подписать документы.
Хельмут много времени проводил со своей невестой, говоря при этом Хельге, что пытается заставить себя полюбить Агату, но девушка видела, что заставлять и не приходится. Хельмут был по крайней мере очарован, хоть и не слишком явно это показывал. Агата на его чувства вроде бы отвечала — Хельмуту она улыбалась тепло и приветливо, смотрела на него с восхищением, с радостью подавала руку для поцелуя… Она была добра и мила, и ничего, совсем ничего не предвещало беды.
Не так давно Хельмут застал свою невесту в постели с другим.
Более того, она посмела изменить ему в его собственном замке, где гостила, знакомясь со своим будущим домом.
Помолвка была разорвана, Агата понесла наказание, о котором Хельга даже не хотела думать, и быстро вернулась в отцовский замок, к Пурпурному хребту на юго-востоке от Штольца. Её родители умоляли Хельмута не распространять по всей стране вести о её неверности, но подобное от одного человека не зависело. Так что вряд ли теперь госпожа Агата сможет найти себе хоть сколько-нибудь приличного мужа. А Хельмут ходил как в воду опущенный, улыбался натянуто, в его глазах читался странный испуг, движения были нервными и дёрганными. Хельга хотела бы ему помочь, но не знала, как. Хельмут говорил, что не нуждается в утешениях, что ему не нужно никому выговариваться и что всё в порядке. Но Хельга понимала, что он лгал.
И если теперь он пытался найти утешение в объятиях герцогини Эрики… Что ж, его право. Правда, из-за этого Хельга ощущала в душе некое подобие ревности, потому что она вообще-то тоже могла утешить брата — обнять, поцеловать в лоб, заглянуть в глаза и прошептать добрые слова… Но если он нуждался в другом… в плотской любви и запретной страсти, как пишут в романах… Что ж, пусть.
Из гостевых покоев до главного зала идти было не дольше десяти минут, но из-за разговоров, воспоминаний и мыслей Хельге показалось, что они с братом шли около часа.
Два стражника, поклонившись, распахнули двери, и перед Хельгой открылось огромное, тонущее в полумраке пространство большого зала Айсбурга, главного замка бьёльнской земли. Испокон веков отсюда правил Бьёльном род Штейнбергов — раньше они назывались князьями, после объединения трёх земель королём Драффом стали лордами. Хельга знала, что Айсбург ни разу не был захвачен врагами благодаря крепким гранитным стенам и полководческому таланту его хозяев: этот природный дар передавался в роду Штейнбергов из поколения в поколение.
Штольцы издревле были верными вассалами Штейнбергов, но Хельмут уверял, что он стал первым представителем рода, кому удалось искренне и крепко подружиться с сюзереном. Хельга не раз имела возможность в этом убедиться: её брат и нынешний лорд Штейнберг, двадцатисемилетний Генрих, действительно были очень близки.
Помимо всего прочего, помолвка Хельги и барона Вильхельма Остхена была задумана именно лордом Генрихом, кузеном новоиспечённого жениха. Хельмут с радостью согласился с этой идеей, а Хельга так вообще прыгала и вопила от радости — Вильхельма она знала давно и всегда свято верила, что им суждено быть вместе. Более того, она лет с двенадцати с содроганием ждала, когда же он наконец решится сделать ей предложение. Она давно убедила себя, что станет его женой, что они — идеальная пара: оба молоды, красивы и прекрасно образованны; они чудесно смотрятся вместе и обещают создать крепкий, выгодный союз.
И вот наконец её мечты сбылись. Хельмут со своим другом и сюзереном устраивают их помолвку, а там и до свадьбы недалеко — закончится война, Хельге исполнится восемнадцать, и они с Вильхельмом станут законными супругами, будут разделять радости и невзгоды до конца дней, вместе править холмистыми землями Остхена и оставят после себя много наследников.
Вильхельм уже ждал свою невесту в зале, стоя возле помоста рядом с кузеном. Издалека их можно было принять за родных братьев: тёмные, почти чёрные волосы, зелёные глаза, острые скулы и бледная, напоминающая фарфор кожа. Такое внешнее сходство никого не удивляло: матери Вильхельма и Генриха были сёстрами, походившими друг на друга как две капли воды. Но если приглядеться, то можно увидеть, что у Вильхельма губы полнее, рост — ниже, глаза — меньше, а уж его длинные, спускавшиеся ниже плеч густые волосы и подавно отличали его от предпочитавшего короткую стрижку кузена. К тому же он был младше лорда Генриха на восемь лет.
Увидев Хельгу, молодой барон Остхен улыбнулся, а когда она подошла ближе, с поклоном поцеловал её руку. Девушка влюблённо взглянула в его изумрудные глаза, и Вильхельм одарил её подобным взглядом, хотя она не могла не заметить, что в нём читалось некоторое высокомерие. Впрочем, они друг друга стоили, и Хельга была уверена, что именно благодаря этой общей черте они и сошлись.
— И без того солнечное утро стало ещё ярче благодаря вам, баронесса, — проговорил Вильхельм нарочно заниженным голосом. — К слову, вам очень идёт это платье.
Конечно, наедине они называли друг друга на «ты», всё-таки они были знакомы с детства, часто ездили друг к другу в гости, вместе играли: бегали по саду Штольца, качались на качелях, лазали по холмам, окружающим Остхен… Хельмут, помнится, тоже не отставал, и они с Вильхельмом устраивали шуточные бои на палках, позже перешли к тренировочным мечам, постоянно соревновались в скорости, ловкости и меткости. Хельга даже иногда завидовала, что не может взять в руки лук и присоединиться к мальчишкам, ведь её никогда не учили владеть оружием.
Но зато теперь, в более взрослом возрасте, она проводила с Вильхельмом больше времени, чем брат. Они уже не бегали по саду, а гуляли, взявшись за руки, негромко переговаривались, обсуждали романы и стихи, а также слухи об их общих соседях. Хельмут иногда прогуливался с ними, но нечасто: в неполные восемнадцать став правящим бароном, он принял на себя огромный груз обязанностей и постоянно пропадал в рабочем кабинете, а в свободное время — на тренировочном дворе, у мишеней.
После комплимента платью Хельга надменно взглянула на Хельмута — выкуси, мол, — но он, кажется, совсем забыл и о сестре, и о друге, и об их помолвке. Всё это время он о чём-то негромко беседовал с лордом Генрихом, так и не отпустив его руку после рукопожатия. Именно рядом с другом Хельмут, кажется, напрочь забывал обо всех невзгодах и проблемах, в том числе и об измене невесты. И чего они наглядеться друг на друга не могут? Скоро вместе отправятся на север Нолда, на войну, где будут видеть друг друга каждый день, делить все тяготы похода, вместе переживать опасности и проходить через смертельные водовороты битв…
А вот когда Хельга в следующий раз увидит своего жениха — неизвестно. Война только-только началась, часть нолдийских войск уже была брошена к захваченным местам, и чем быстрее бьёльнцы придут на подмогу, тем больше шансов у них окажется на скорейшую победу. С востока их поддержит армия третьей земли королевства, Шингстена, и рано или поздно они выдавят врага с захваченных территорий. Но всё же… Хельге так не хотелось отпускать на войну своих жениха и брата, так не хотелось даже думать о том, какая опасность будет им там угрожать… Вильхельм вообще-то имел право остаться дома: его отец был жив, отряд из Остхена мог возглавить именно он. Но барон Остхен-старший уже давно и тяжело болел, поэтому юноша не позволил ему отправиться на войну и взял на себя руководство войском. И это одновременно и возмущало Хельгу, и вызывало в ней бесконечный восторг — она не могла не восхищаться отвагой жениха.
Да, отпускать в бой и брата, и любимого было крайне тяжело. Если погибнет кто-то из них (а тем более оба), её жизнь превратится в сущий кошмар, наполненный лишь горем и чувством вины. А пока ей остаётся только ждать и надеяться на лучшее.
Вдруг двери в зал снова открылись с чуть слышным скрипом. Хельга оглянулась и увидела, что пришла герцогиня Эрика: она поправила причёску, прикрыв волосы шёлковым белым вейлом, чей край заодно прятал красный след на её шее. Странно, что она пришла одна, без мужа… Впрочем, помолвка её брата вряд ли интересовала герцога Рэйкера, а вот Эрика как ближайшая родственница присутствовать была обязана.
— Простите за опоздание, господа. — Герцогиня присела в реверансе, и Хельга в очередной раз поразилась её изяществу и стати. Они с Вильхельмом стоили друг друга, даром что были почти не похожи — Эрика, видимо, пошла в отца, и лишь зелёные глаза достались ей от матери. — Надеюсь, мой внезапно решивший остепениться брат ещё не успел ничего испортить?
Хельгу потянуло засмеяться, но она сдержалась. Эти слова герцогини напомнили ей их с Хельмутом бесконечные подколы и шутки. Пожалуй, окажись Хельга сейчас на месте Эрики, она бы тоже выдала что-то подобное. Но всё же она невеста и должна вести себя скромно.
Хельга на мгновение прикрыла глаза, чтобы справиться с внезапно подступившим к горлу волнением: вот сейчас Вильхельм встанет на одно колено, достанет кольцо, задаст ей заветный вопрос… Она, конечно, скажет «да», потому что хочет этого сама, а не потому что так решил лорд Штейнберг, не потому что так захотелось Хельмуту или семье Вильхельма.
Потом она будет ждать. Ей хотелось верить, что война закончится быстро, но им всё же придётся дождаться совершеннолетия Хельги — пятнадцатого рукшеиса* восемьдесят седьмого года. Да, крестьяне и горожане часто не ждут, когда новобрачным стукнет восемнадцать, и женят свою молодёжь и в пятнадцать, и в шестнадцать лет. Священники закрывают на это глаза, а хозяевам простолюдинов, лордам и рыцарям, на всё это попросту плевать. Но о своей репутации они заботятся, а потому брак между несовершеннолетними молодыми людьми допускают лишь в случае крайней опасности.
— Разве война — не крайняя опасность? Почему бы нам не пожениться прежде, чем ты уйдёшь? — спрашивала Хельга у Вильхельма в минуты их уединения в саду.
— Я обещаю, что вернусь к тебе, вернусь живым, — шептал Вильхельм, целуя её в лоб. — Нам незачем спешить, у нас впереди вся жизнь. Я вернусь, и у нас с тобой будет всё: счастье, любовь… богатые земли… — Тут он как-то странно щурился, будто задумал что-то грандиозное.
И Хельга смирилась. В конце концов, два года — не такой большой срок.
Главное, чтобы поскорее закончилась война.
***
Тем утром отец сказал, что сегодняшний урок Кристины с её новым учителем фехтования будет последним.
Ей уже давно исполнилось пятнадцать, и она прекрасно понимала, в чём дело. Лорд Джеймс Коллинз, её отец, как доверенное лицо короля собирал войска и отправлялся на север — на войну с Фареллом, северным королевством. Сам король, кажется, пока не собирался посещать места, где велись боевые действия, да и толку в нём всё равно не было бы. Кристина как будущая леди знала, что у его величества, несмотря на множество громких титулов, истинной власти, влияния и сил куда меньше, чем у лордов.
Приказ отца собрать войска исполнили все его вассалы, в том числе и её новый учитель фехтования, герцог Арнольд Вэйд. Он учил её драться на мечах чуть больше одной луны: приехав в Эори, главный замок Нолда, раньше прочих вассалов лорда Джеймса, он нашёл себе занятие по душе, и Кристина была этому несказанно рада — герцог Арнольд оказался лучшим её учителем.
И вот сегодняшний их урок окажется последним. Возможно, после войны он позанимается с ней ещё пару раз, но потом всё же вернётся домой, на южную границу Нолда, в родной замок, где его ждут жена и две дочери. Ему нужно править своим феодом, собирать налоги для лорда Коллинза и, главное, следить за безопасностью рубежей с Бьёльном. Жить на границе — всегда опасно и рискованно, оттого и по характеру герцог Арнольд был осторожным, внимательным, но при этом донельзя отважным и верным.
— Не расстраивайся, — улыбнулся отец, сообщив ей новость. — Пока нас не будет, с тобой позанимается капитан Фостер.
Кристина не очень-то обрадовалась такому раскладу. Да, капитан гвардии Эори, Реджинальд Фостер, был человеком опытным, закалённым в боях. Больше десяти лет назад он ходил с лордом Джеймсом подавлять восстание Запада, до этого тоже прошёл немало битв и теперь надёжно защищал Эори и окружающий его Нижний город, командуя гвардией, отбирая в неё сильных и храбрых солдат и следя за порядком на улицах. Но всё же он был уже не так молод, а ещё постоянно жаловался на старые раны. Именно из-за постоянно просыпающейся боли он не пошёл на войну с Фареллом по позволению лорда Джеймса.
Герцог Вэйд же был ловок и быстр, да и не слишком стар — ему было сорок пять, чуть больше, чем отцу Кристины.
Но она понимала, что на войне нужны именно такие воины, как герцог Вэйд, а не такие, как капитан Фостер. Поэтому приняла свою участь спокойно и сдержанно.
Насчёт ухода отца на войну Кристина тоже беспокоилась. Она знала, что лорд Джеймс — талантливый полководец, что он замечательно владеет мечом, что у него есть крепкие доспехи и острое оружие, а верные вассалы, рыцари и солдаты всегда готовы будут поддержать его и помочь в нелёгкие минуты. Но всё же… В свои пятнадцать Кристина уже прекрасно понимала, что на войне погибнуть может каждый, хотя у обычного солдата шансов на выживание куда меньше, чем у закованного в сталь рыцаря. Однако смерть не щадит никого, и от этого ей было страшно.
— Не бойся, милая, — улыбался отец, поглаживая её пальцы. — Уверен, долго ждать не придётся. Фарелльцы не продвинулись далеко, мы быстро вытесним их, и я вернусь домой.
Кристина бросилась обнимать отца: она редко делала это, в глубине души не будучи уверенной, что закалённому в боях, суровому лорду нравятся её объятия. Помнится, мама любила её обнимать, но мамы нет на свете уже шесть лет, и Кристине жутко её не хватало. А вот отец… Да, он был жёстче и сдержаннее, как и положено мужчине. Но от её объятий никогда не отказывался.
— Ну, опоздаешь на урок, — прозвучал в его голосе мягкий укор, когда Кристина слишком уж задержалась с объятиями.
Она отстранилась, кивнула и, схватив затупленный меч, бросилась к двору.
Герцог Арнольд уже ждал её, сидя на скамейке возле южной крепостной стены и протирая промасленной тряпицей лезвие своего боевого меча — тренировочный лежал рядом. Слабый весенний ветерок чуть взъерошил чёрные густые волосы мужчины, и тот привычным жестом пригладил их пальцами. Интересно, не холодно ему в лёгкой на вид голубой рубашке и чёрной шерстяной жилетке сверху? Всё-таки, несмотря на то, что пришла весна, в Нолде холодно, говорят, на северных землях ещё лежит снег, а ветер иногда попросту пронизывает до костей.
Впрочем, во время тренировки легко можно согреться, и Кристина задумалась, не переборщила ли, надев плотный чёрный дублет? Может, тоже следовало ограничиться рубашкой?
Она не сразу заметила, что герцог Арнольд сегодня ждал её не один. Рядом с ним сидела девушка лет двадцати, очень на него похожая, и Кристина сразу поняла, что это его старшая дочь, Альберта. Те же чёрные волосы и серые глаза, те же черты лица, прямой нос и крупноватый квадратный подбородок… Младшую дочь герцога Вэйда, Анжелику, Кристина ни разу не видела, и ей стало интересно, насколько похожа на отца она.
Альберта привела часть войск из Вэйда вчера вечером, и это был последний отряд, ставший частью объединённой армии Нолда. Его прибытие означало, что им пора выдвигаться на тракт, встретиться там с подступающими отрядами из Бьёльна и продолжить путь к месту боевых действий.
— Можно я поеду с тобой? — подала голос Альберта, не обратив на подошедшую Кристину никакого внимания. Судя по тону девушки, просила она об этом не впервые.
— Милая, я уже говорил тебе, что нельзя, и ты знаешь, почему, — герцог Арнольд тепло улыбнулся, но Альберта нахмурилась и скрестила руки на груди. — Кто, если не ты, будет заботиться о маме, об Анжелике? Кто будет охранять наш замок?
Кристина слышала, что мать Альберты была больна, а потому нуждалась в постоянном внимании и заботе.
— Анжелика справится сама, и за мамой тоже она приглядит, — усмехнулась Альберта. Они с герцогом Арнольдом говорили похоже, не скрывая особенностей нолдийского говора: например, они оба будто заглатывали звук «р», такое произношение Кристина слышала в основном от крестьян, хотя и среди дворян оно тоже встречалось.
— Ей десять лет! — засмеялся герцог. — Она же ещё ребёнок, она нуждается в твоей любви и заботе. Представь, каково им с мамой будет, если уйдём мы оба?
Альберта ничего не ответила, видимо, поняв, в каком смысле он употребил слово «уйдём».
Наконец Кристина решилась разрушить семейную идиллию и, подойдя к скамейке, отвесила учителю поклон — мужской, а не реверанс. Тот улыбнулся, встал, поднял со скамейки меч, а потом вдруг взглянул на хмурую Альберту, и в глазах его вспыхнул настоящий восторг.
— Миледи, раз уж у вас сегодня последний урок со мной, — начал герцог Вэйд вкрадчиво, — то, может, устроить вам небольшую проверку?
Кристина почувствовала, что сердце её забилось чаще в предвкушении чего-то интересного и донельзя важного, и уставилась на учителя вопросительным взглядом.
— Альберта, — позвал герцог Вэйд свою дочь, обернувшись, — возьми мой меч. Нет, не этот, тренировочный.
Кристину осенило: дочь герцога Арнольда ведь тоже владела оружием, и это не могло не вызывать восторга, ведь в драффарийском обществе подобное не одобрялось… Но молодой герцогине, кажется, было плевать на чьё-то мнение, косые взгляды и усмешки — со всем этим Кристина, несмотря на небольшой опыт фехтования, уже сталкивалась. И это, если честно, задевало.
— Думаю, ты нашу маленькую леди и проверишь, — улыбнулся герцог Вэйд, когда Альберта, подняв затупленный меч, подошла к Кристине.
«Я не маленькая», — хотела возразить та, но, взглянув на герцогиню, сдержалась. Альберта была выше Кристины, старше и крупнее, она взирала на неё сверху вниз, будто великанша из древних легенд. И даже затупленный меч в её руках казался опасным оружием, способным прикончить кого угодно одним не слишком сильным ударом.
Кристина нервно сглотнула, однако отступать было не в её правилах. Она поудобнее перехватила свой меч, готовая нападать хоть сейчас.
— Она и правда маленькая, — заявила Альберта, словно её леди и будущей сюзеренки, между прочим, тут вовсе не было. — Я же её прибью и не замечу.
— Будь осторожнее, — напомнил герцог Вэйд. — Помни, что это тренировочный бой, а не настоящий.
«Неужели ей уже довелось побывать в настоящем бою?» — мелькнула мысль.
— Я ведь ещё больше и сильнее, чем ты, особенно для неё, — продолжил учитель, полностью игнорируя существование Кристины, — но за тот месяц, что занимаюсь с ней, я её вроде бы не покалечил. Ведь нет? — Он с улыбкой взглянул на Кристину, и та уверенно кивнула. — Так что давай, покажи себя. Ты же знаешь, что истинный воин должен проявлять не только силу и ловкость, но и осторожность.
Альберта кивнула и направилась в центр двора, чуть шаркая по припорошенной соломой мостовой. Она продолжала в упор не замечать Кристину, и та не понимала, как она собирается с ней драться. Но вот герцогиня резко развернулась на каблуках и встала в боевую позицию: ноги на ширине плеч, корпус чуть вперёд, пальцы сжимают рукоять меча… Кристина, приблизившись к сопернице, тоже приняла стойку и стала ждать удачного момента для нападения.
Альберта смотрела на неё хищно, тоже изучая, наблюдая и выжидая. Она была похожа на волчицу или хищную птицу, выпускающую когти и готовую вот-вот схватить свою жертву. Но Кристина не чувствовала страха. В конце концов, её ведь не убьют… А если побьют и заставят отступать, то герцог Вэйд мягко укажет на ошибки и даст совет, как их исправить. Так что всё к лучшему.
— Боишься меня? — хмыкнула Альберта, но Кристина ей не ответила.
Тут же молодая герцогиня сделала резкий выпад, и Кристина невольно отпрянула, но смогла быстро взять себя в руки и, замахнувшись, попыталась ударить. Альберта увернулась, приблизилась ещё, и через секунду её меч прошёл буквально в миллиметре от плеча Кристины — попади клинок по плечу, остался бы синяк. Тогда она замахнулась мечом, пытаясь ударить Альберту по предплечью, но та отразила удар, затем ещё один и ещё — мечи стучали и звенели, едва ли не оглушая. Герцогиня начала наступать, теснить Кристину, но та хорошо защищалась и уворачивалась от ударов. Может, она была не столь сильна, зато ловкости и проворства ей было не занимать — об этом говорили и отец, и герцог Вэйд, и прочие её учителя.
Кристина хотела ударить Альберту по плечу, но та удачно отразила удар, попыталась задеть ноги соперницы — Кристина отпрыгнула, чуть наклонившись, пригнулась и таки смогла нанести удар по бедру герцогини. Та зашипела, а на торжество девушки отреагировала злобным взглядом. Потом снова начала наступать, и около минуты они кружили по двору, изредка делая ни к чему не приводящие выпады.
Мечи снова скрестились со скрежетом, Альберте удалось задеть левый бок Кристины, но он был хорошо защищён небольшой крепкой бригантиной. Затем они столкнулись снова, герцогиня задела острым локтем плечо Кристины, а та рубанула клинком и случайно порвала ткань её синей стёганки, на что Альберта, впрочем, почти не обратила внимания.
Когда спустя минут десять обе девушки уже достаточно устали, герцог Вэйд прервал бой — он всегда замечал малейшие изменения в самочувствии Кристины.
— Тебе стоит пользоваться своими преимуществами, хоть и моя дочь считает их недостатками, — улыбнулся он, когда Кристина пыталась отдышаться и потирала всё-таки ноющий после ощутимого удара бок. — Ты умеешь хорошо уклоняться, отпрыгивать, ускользать, так не стой как вкопанная, не жди, пока тебя ударят! — Она кивала, а Альберта стояла за ней и тоже внимательно слушала, хотя изворотливостью похвастаться не могла. — Отдохни минут пять, и мы с тобой ещё немного над этим поработаем. Берта, милая, можешь идти.
— Да нет, я ещё посмотрю, — пробормотала та. В её глазах внезапно засветились проблески интереса, а вот наглость, злость и пренебрежение исчезли. Может, на это повлияла усталость, но Кристине хотелось верить, что Альберта изменила своё отношение к ней благодаря совместному бою.
Урок закончился ближе к полудню. Ощущая острую необходимость напиться воды и ополоснуться в ванне перед обедом, Кристина оставила меч и бригантину в арсенале и направилась в замок. У входа в главную башню её вдруг догнала Альберта: её чёрная коса растрепалась, верхняя пуговица на дублете расстегнулась, а дырка на плече, которую оставил ей клинок Кристины, увеличилась в размерах, и из неё торчали нитки.
— Мне понравилась ваша манера сражения, миледи, — заговорила герцогиня на удивление почтительно. — Я, наверное, никогда не смогу быть такой… изящной.
— Это я-то изящная? — удивилась Кристина.
Она училась сражаться с двенадцати лет, когда отец, окончательно смирившись с тем, что наследника мужского пола у него не будет, решил позволить своей дочери научиться защищать себя. Сначала учил сам, но потом стал нанимать учителей — у лорда Коллинза было не особо много времени на уроки.
Из-за увлечений Кристины даже дочери челяди вечно смотрели на неё странными взглядами, что уж говорить о заезжавших в Эори юных дворянках. Когда Кристина увидела Альберту, то несказанно обрадовалась: отрадно было знать, что по крайней мере в Нолде она не одна такая, что ещё хотя бы одна девушка с отрочества учится сражаться, владеть мечом и быть настоящим полководцем! Поэтому пренебрежение со стороны молодой герцогини её немного задело. Как ни странно, гордость Кристины тут не была уязвлена — было бы что уязвлять… Она ещё не успела почувствовать себя будущей хозяйкой Эори и Нолда, правящей леди и властительницей. Ей пока казалось, что она всю жизнь так и проведёт в роли дочери, наследницы, что её отец будет жить и здравствовать долгие годы, хотя разум стремительно взрослеющего человека то и дело напоминал, что это очень рискованные надежды.
Поэтому Кристина пока не ощущала себя кем-то выше Альберты. И идея завести с ней самую обычную дружбу, дружбу на равных, казалась вполне удачной, а то, как эта ледяная герцогиня вдруг оттаяла, снова всколыхнуло в сердце уверенность в возможности наладить тёплые отношения.
— По сравнению со мной — ещё как, — хмыкнула Альберта, поднимаясь на ступеньку вверх и снова оказываясь выше Кристины. — Правда, я не видела, как вы танцуете или делаете реверанс…
— Можно на «ты», — улыбнулась она.
— О… — На щеках герцогини появился едва заметный розовый румянец. — Хорошо, я… я не видела, как ты танцуешь или делаешь реверанс, но в бою изящества тебе не занимать. Я это очень ценю.
Кристина неплохо танцевала, сносно приседала в реверансе; ей не раз говорили (сегодня в том числе), что во время учебных драк она может быть ловкой и изворотливой, главное, не забывать об этом… Но изящной её назвали впервые. Она ожидала, что, может быть, когда-нибудь что-то подобное скажет ей её жених, который так и будет сыпать льстивыми комплиментами, чтобы добиться её расположения. И в итоге услышала это от своей недавней соперницы по бою, от девушки на шесть лет старше, от суровой и ледяной герцогини, буквально час назад смотревшей на неё, как волчица на кролика.
— А ты когда уезжаешь? — вдруг спросила Кристина у задумавшейся Альберты.
— Провожу отца в поход и поеду домой, — вздохнула та, видимо, всё ещё не смирившаяся с тем, что ей не удастся попасть на войну. — А что?
— Я просто думала, что ты могла бы ещё немного позаниматься со мной… — пожала плечами Кристина. — Хоть разочек. Показать то, что сама умеешь.
— Ну, я умею всё то же самое, что и мой отец, — отозвалась герцогиня. — Но если ты просишь, я задержусь на денёк.
Вдруг деревянная массивная дверь в башню медленно открылась, петли заскрипели, и на пороге показался Гленн Освальд — главный советник отца, кастелян замка и ещё один учитель Кристины, обучавший её дипломатии и риторике. Он носил титул сквайра, родившись в рыцарском доме, но не являясь при этом рыцарем, хотя Кристина называла его просто господином. Он приходился Коллинзам родственником, будучи дядей почившей матери Кристины. В Эори он жил давно, несколько лет, изредка возвращаясь в имение Освальдов на короткие сроки. Лорд Джеймс очень доверял ему и теперь, уезжая на войну, именно Гленну Освальду поручил заботу о Кристине, замке и Нижнем городе.
— Миледи, — господин Гленн поклонился, — ваш отец дожидается вас в обеденном зале. Вы идёте?
Несмотря на юность своей леди, он всегда называл её на «вы».
— Ой, сейчас! — встрепенулась Кристина, вспомнив, что ей перед обедом надо было ещё помыться, причесаться и надеть платье. — Простите, я… я сейчас приду. — Она кивнула Альберте на прощание и вместе с Гленном скрылась за толстой дверью башни.
Примечания автора:
Рукшеис — сентябрь. Месяцы в этом сеттинге образованы от балтских корней.