Стало так интересно, что по спине побежали холодные мурашки.
- Что она, при всех, что ли, будет? Чтобы все узнали? - Юлечка таращила глазки, и это ей очень шло.
Мы договорились купить хлеб, отнести его домой и встретиться у Дышихиного дома.
Мы с Мариной пришли первые, но боялись выйти под дышихины окна и стояли в проулке, между двух глухих стен соседних домов. Там было эхо - и поэтому мы уже не сомневались, что Дыши погадает нам правду. Мы говорили шепотом, и наши тени на белой облупившейся стене были какие-то необыкновенно черные.
Наконец мы увидели, как по дороге идут Олька и Юлечка. Юлечка переоделась, а Олька специально шаркала, чтобы пылить ей на гольфы.
Мы медленно подошли к дому.
Одинаковые цветы росли в палисаднике и в горшках на окнах.
- Иди, шумни своей подружке, - сказала Олька.
- Ага, умная, я зайду, а там Володька.
Юля пошла вперед, но не приблизилась к крыльцу, и закричала:
- Тетя Тоня! Тетя Тоня! Тетенька Тонечка!
- Дышиха, выходи, хрычовка! - крикнула Олька.
Дверь распахнулась, и, резко откинув занавесь, появилась Дыши-не-дыши.
Марина завизжала, я испугалась ее визга, мы хотели бежать, но остались.
- Ну что орете? Что вам приспичило? - громко говорила Дышиха, быстро спускаясь с крыльца.
Лицо и руки у нее были в лепехах рыжих веснушек.
- Погадайте нам, тетя Тонечка, пожалуйста.
- Не могу и не могу. Нашли гадалку.
Дышиха нашла в траве веник и пошла с ним к дому.
- Ну пожалуйста, вы же можете, вы же Лидке Орловой всю правду сказали, - просила Юлечка.
- Дышиха, гадай давай, карга, набреши чего-ничего! - крикнула Олька, как только Дыши закрыла за собой дверь.
Дыши тотчас вернулась на крыльцо.
- Погадаю. Иди сюда, кошечка.
Мы сразу поняли, что кошечка - это Юля.
Юля боязливо взбежала на крыльцо и подала ладошку.
- Жизнь у тебя будет ровная и спокойная, - сказала Дыши. - Замуж выйдешь в восемнадцать лет, через год разведешься и опять выйдешь, за мужчину старше тебя, богатого. Родишь ему двойню, мальчика и девочку. Жить будешь счастливо и лет до восьмидесяти.
Дверь опять открылась, и в темноте коридора появился юноша, бледный, с впалой грудью. Лицо его напоминало череп. Он собрал занавеску и держал ее в руке на отлете.
Олька и Марина завизжали, Юля опрометью бросилась с крыльца и чуть не сбила меня с ног.
Это был сын Дыши, Володька, наркоман и лунатик.
Гриша рассказал нам, как-то ночью он встретил Володьку в саду и следил за ним. А тот бродил с невидящими глазами, потом забрел в детский сад и качался на качелях - да так, что несколько раз сделал солнышко. Луна отражалась в его неподвижных, широко раскрытых глазах.
Второй раз я увидела Володю Дыши через десять лет.
Полгода назад он вернулся из тюрьмы.
Это было ночью, на пустыре. Вдалеке от костра, на бревне, сильно согнувшись, сидел худой изможденный человек.
Юлечка уже была женой директора совхоза и матерью двойняшек.
Кто-то из ребят у костра крикнул Володе:
- Дыши, расскажи про Есенина!
Дыши медленно поднял голову, и я увидела, что на коленях у него ежик.
Володя тихо стал рассказывать:
- Вот идет он по улице, набежали, куртку снимают. "Вы чего, ребята, я - Есенин!" "Так чего же ты сразу не сказал!" И на руках отнесли его домой. Он был женат на этой, на Дункан, вот идет он по Америке, видит - в газете свой портрет напечатан. Накупил штук пятьдесят, он сам парень был Рязанский, думает - своим всем, в деревню. А Дункан прочитала, там не по-нашему чего написано было - вот, пьянь из России приехала и пьет здесь. Он осерчал и разорвал все газеты на кусочки, вот так.
Парень, который просил про Есенина, принялся ломать сучья для костра. Сухие, они щелкали, и парень матерился и щурился.
Дыши замолчал и снова опустил голову.
Приехал Гриша. Огонь костра осветил его длинные скулы и отразился в бензобаке его мотоцикла.
- Володьк, поехали, прости, что задержался, непутевый я, - сказал Гриша.
Дыши медленно поднялся, выпустил ежика в черную траву, сел позади Гриши и обнял его бледными дрожащими руками. Пепельная ветхость была в его пальцах, длинных и худых, как кости.
Я подошла к Грише, чтобы передать зеркальце, которое возвращала ему Марина, и ощутила запах гнилого рта Дыши.
Он сидел за поножовщину. Осудили многих, но самый большой срок дали Володе. В этой драке зарезали старшего Гришиного брата.
ШУРА
Гриша уехал в Вязово на несколько дней, погулять. Пока его не было, в одну из ночей ближе к рассвету на улице кричали и плакали пьяные, и прогуливающаяся молодежь старалась обходить голоса, обсуждая, "кто там есть" и кто кого бьет. Усталый лай переливался с одного порядка на другой, а когда расходились по домам, слышали, как воет женщина и собака Гришиных соседей рычит так, словно чует кровь.
Утром Шура и Оксанка встретились у магазина и уселись на горячем бетонном крыльце ждать продавщицу. Цветные ромашки на клумбе со сломанной оградкой качались во все стороны, потому что в них лазили цыплята.