От куратора я узнала о новом повороте в нашей жизни во Франции.
— Мадам Рафик, здравствуйте. Мне удалось отыскать гостиницу, где могут приютить вашу семью. Она расположена в старом Париже. Вселиться в нее вы можете уже после полудня.
Особых иллюзий по поводу нашего нового жилища я не питала: жизнь в Париже превратила меня в скептика. Но попытаться в любом случае стоило, выбора у нас не было. Я сообщила новость детям. При слове «гостиница» Риан заплакал.
— Я не хочу возвращаться в отель «Какашку». Я хочу остаться там, где мы есть!
— Это не отель «Какашка», а совсем другое место. Там у нас будут две комнаты рядом. И в каждой комнате есть телевизор и ванная.
— А почему мы не идем в такой дом, какой у нас был когда-то? Я хочу вернуться к папе.
Привязанность Риана к отцу оказалась сильнее, чем я думала. Он уже не в первый раз говорил о возвращении.
— Я знаю, милый. Мы очень устали жить где попало.
Обещаю, скоро у нас будет постоянное место.
— Все время ты говоришь одно и то же! — воскликнула Мелисса, разделяя мнение брата. — Но ничего не меняется. Наоборот, становится все хуже и хуже. Все это кончится тем, что мы нищими вернемся в Алжир.
Или всю жизнь будем бегать с места на место.
Она подхватилась и выбежала. Я не знала, как реагировать. Мелисса озвучила мои собственные опасения.
Как всегда, я вопросительно посмотрела на Нору.
— Не бери в голову, мама. Ты сделала все, что могла.
Скоро она успокоится. Давайте готовиться к переезду.
По крайней мере, нам не надо будет бродить по улицам целый день.
Собирая вещи, я подводила черту под нашей жизнью в приюте. Это было место контрастов. Здесь мы познакомились с такими душевными людьми, как Рашид и мсье Водек. Здесь мы столкнулись с бессердечностью мадам Танги. Приют стал для нас тихой ночной пристанью после нелегко проведенного дня. Хотелось поскорее покончить с кочевой жизнью — с этой каторгой для семьи с пятью детьми.
Рашид оказался настолько любезен, что даже заплатил за такси, чтобы мы смогли быстрее добраться до места. Какой милый человек! У меня было только одно желание: найти стабильность, чтобы мои дети могли спать по утрам и отдыхать днем. Но в чудеса я больше не верила. Приближалось начало учебного года, и Мелиссу надо было поскорее устроить в школу, чтобы она не отстала от учебы.
Мы познакомились с хозяином гостиницы и его супругой, которых в первую очередь интересовала финансовая сторона. От социальной службы они получали две тысячи двести франков в месяц. Нам предоставили две комнаты, но для завтрака, обеда и ужина нужно было покидать гостиницу. Условий для приготовления или разогревания пищи не было, но спорить мне больше не хотелось. Две совершенно одинаковые крошечные комнаты, большую часть пространства в которых занимала большая двуспальная кровать. На оставшейся площади рядом с кроватью стоял шкаф, а возле окна стол и стул. Телевизор находился напротив кровати на прикрепленной к стене подставке. Сбоку от входа был туалет и небольшая душевая. В каждой комнате было по дополнительному матрасу, брошенному просто на пол.
Везде была идеальная чистота, что компенсировало небольшие размеры помещений.
Близнецы были довольны, дочери не очень. Они не знали, как разогреть бутылочку с соской для Захарии. Пока мы устраивались, горничная дала нам номер телефона ассоциации для помощи женщинам-иностранкам, которые оказались в трудном положении. Я сказала, что позвоню туда, как только представится случай. Каждый из нас теперь имел собственное место для отдыха.
Безопасное и чистое. Наконец-то!
Устроившись, мы пошли в ресторан быстрого обслуживания, находившийся за углом. Спать я легла со спокойным сердцем. Даже если все шло не так хорошо, как хотелось, теперь у нас был почтовый адрес и телефон.
Мы могли получать почту и искать работу. Убаюканная этими мыслями, я уснула.
Мы с Норой нашли работу: каждая на неполный рабочий день. Она в ресторане официанткой, я — в больнице. Заработанных денег хватало на то, чтобы питаться, но не более.
Моя работа в больнице была очень ответственной.
Я должна была помогать инвалидам и больным преклонного возраста подниматься с кровати, передвигаться в кресле-каталке, принимать ванну и отправлять естественные надобности — все в одиночку. Работа выматывала меня, я не чувствовала ни рук, ни ног, билась, как лягушка, которая взбивает масло, надеясь, что работа позволит нам арендовать хорошее жилье. Реальность же была иной.
Улучшение нашего положения не являлось приоритетным для французского правительства. Таким, как мы, помощь предоставляли по остаточному принципу. Я была одинокой женщиной с пятью детьми, которые забыли, что такое горячая домашняя пища. Да, у детей была кровать, но не было места для игр ни внутри дома, ни за его пределами.
Учеба давалась Мелиссе непросто. За маленьким столом она готовила уроки, а рядом довольно шумно играли ее братья. Дочь, объясняя допущенные ошибки в домашнем задании, рассказала об этом своей учительнице. Тронутая рассказом, та поставила в известность директора школы, который в свою очередь предоставил Мелиссе бесплатное питание в школьной столовой.
Несколько наших с Норой знакомых по работе хлопотали перед городскими властями о предоставлении нам более подходящего жилья, но все их усилия пока не принесли никакого результата. Нас просили подождать.
Шли дни, дети становились более беспокойными. Им нужно было двигаться, развиваться, но условия не позволяли. Хозяева ворчали, недовольные шумом в комнатах и в коридорах, который производили близнецы, возвращаясь из детского сада. Услышав замечание, я старалась призвать сыновей к порядку, но сама же отпускала вожжи, стоило лишь мне поставить себя на место детей. Нельзя закрывать маленьких детей в гостиничном номере на целый день, где единственным развлечением остается телевизор. Походы на обеды и ужины тоже требовали больших усилий, связанных с дисциплиной.
Но некоторые поступки, приемлемые дома, были совершенно недопустимы в общественных местах. И тогда я покупала консервы и разогревала их под струей горячей воды в умывальнике. Мы ели их чуть теплыми.
А к холодному молоку по утрам я сама никак не могла привьщнуть.
Один Господь знал, сколько нам еще придется жить в таких условиях.
Однажды утром я почувствовала ужасную боль внизу живота, которая сопровождалась кровотечением. Мелисса повела меня в больницу, а Нора осталась с братьями.
Врачи обнаружили у меня маточную опухоль. Лечение требовало срочного оперативного вмешательства.
Операцию назначили на следующий день, и я осталась в больницей Мелисса вернулась в гостиницу одна.
Только они с Норой могли позаботиться о мальчиках, а я в который раз оказалась не в состоянии выполнять свои обязанности матери. Опять меня одолевали мысли: что будет, если я не проснусь после наркоза? Кто тогда позаботится о моих детях? Нора была еще слишком молода для этого.
Видя, как я нервничаю, врач посоветовал позвонить детям, что я и сделала. Нора просила меня думать о выздоровлении и заверида, что позаботится о младших членах семьи. Немного успокоившись, я смогла уснуть, но утром от спокойствия не осталось и следа. Я боялась операции. Страх цепной реакцией вызывал все другие опасения. В гостинице мы жили уже более девяти месяцев. Дети питались как попало, они были худыми как щепки, особенно Элиас, который и раньше не был упитанным. По горло в заботах, я запустила свое собственное здоровье, и теперь лежала и представляла все в черном цвете: как сыновей ругает хозяин, как воспитательница находит близнецов ненормальными оттого, что они считают своим домом гостиницу.
Перед тем как меня усыпить, анестезиолог справился о моем настроении. Я хотела, чтобы все закончилось поскорее, и попросила врачей поторопиться. Теряя контакт с реальным миром, я представила, как мои дети сидят на кровати и играют. Какая-то часть меня оторвалась от тела и взмыла к потолку. Я хорошо видела хирурга и его ассистентов в операционной. В какойто момент я отчетливо услышала, как один из врачей крикнул: «Быстрее, мы ее теряем!» Все собрались вокруг меня. Замелькали хирургические инструменты.
Пока медики суетились, я вспоминала свою жизнь.
Видела себя маленькой девочкой в доме своих родителей, слышала их обидные слова. Приятным, но коротким сюрпризом стало видение Амины. Мелькали лица знакомых мужчин: отца, Абделя, Хусейна, террористов.
Это был фильм, снятый по моей жизни, который быстро прокручивался перед глазами.
Голос хирурга вернул меня в операционную: «Ей трудно дышать. Легкие почти не работают. В реанимацию ее, быстро!» Я почувствовала боль в грудной клетке, но ничего не могла сделать. Мое тело покатили в реанимационное отделение. Даже находясь в коме, я понимала, что ситуация критическая. Кто-то из медперсонала взялся предупредить моих детей.
Позже я ощутила присутствие Норы, но не могла заговорить с ней. Я слышала ее плач, и мне так хотелось утешить дочь. Мое состояние не улучшалось, и врач убедил Нору связаться с родственниками. Подумав, она согласилась.
Трубку сняла моя мать.
— Здравствуй, бабушка, это Нора…
— Что еще за Нора? — переспросили ее после долгого молчания.
— Твоя внучка Нора! Дочь Самии, — сквозь слезы объяснила Нора.
— У меня нет ни такой дочери, ни такой внучки!
— Есть! У тебя есть дочь, бабушка! И она может умереть в больнице! Если она умрет, мы останемся совсем одни в гостинице. Что будет с нами тогда?
Видимо, ее бабушка осознала серьезность ситуации, потому что вдруг ни с того ни с сего поинтересовалась моим здоровьем и адресом, по которому находились дети. Для Норы это стало полной неожиданностью, и она назвала адрес.
Четыре дня я находилась под наблюдением врачей, слышала все, что происходило вокруг меня, но ни говорить, ни двигаться не могла. Знала только, что я в надежных руках. Дочери сидели у изголовья. Знала я также, что Нора оставила работу, чтобы быть рядом. Когда я наконец открыла глаза, они бросились друг другу в объятия от радости. Я узнала, что мои родители сообщили Норе, что в случае моей смерти они заберут ее с Мелиссой к себе, а о сыновьях будет заботиться их отец. Моих детей хотели репатриировать и разлучить.
Нора сказала, что сообщила в Алжир наш адрес и телефонный номер. Я сомневалась в правильности такого поступка, и время подтвердило мою правоту.
Я попросила Нору передать моим родителям, что мое состояние улучшилось, и попросить их не беспокоиться. После двухнедельного лечения я выписалась из больницы, но стоило войти в комнату, я сразу почувствовала знакомую атмосферу страха. Малыши повисли у меня на шее — они так по мне соскучились, — но выражения их лиц оставались странными, перепуганными. Что-то определенно произошло. Нора объяснила.
— Угрозы возобновились. Как в Алжире. В последний раз мне сказали: «Твоя мать получила то, что заслуживает. Благодаря Господу она больше не сможет рожать ублюдков». Подобное мы с Мелиссой слушаем уже десять дней. У нас нет сил это слушать!
— Мне страшно смотреть в окно! — добавила Мелисса. — Мужчина, который нам угрожал, сказал, что звонит из булочной напротив гостиницы. И я видела его в окно.
— Я догадывалась, что все так и будет. Как только узнала, что ты сообщила им наш адрес и телефон. Им нельзя верить, Нора!
— На этом настоял врач, потому что не был уверен в исходе операции. Мы обязательно найдем выход.
Надо связаться с ассоциацией. Может, нас быстро переселят отсюда.
Но все наши усилия и помощь общественных организаций не давали результата — власти не торопились нам помогать.
Для достижения успеха мне даже посоветовали поселиться в палатке перед зданием мэрии, но я не хотела прибегать к подобному способу. Привлекая к себе внимание средств массовой информации, я могла стать мишенью для алжирских фундаменталистов, которые охотились за мной. Терпение было на исходе, и лишь призрак надежды по-прежнему не покидал меня.
Эта надежда, облеченная в физическую оболочку, явилась ко мне в облике человека после обеда, когда я с мальчиками была в ресторане «Макдональдс». День был пасмурный, тучи висели особенно низко, отчего было грустно, и я тихо плакала, делая все возможное, чтобы моих слез не заметили играющие рядом дети.
В это время чья-то рука нежно коснулась моего плеча. Надежда Вытерев слезы, я медленно подняла голову и узнала этого человека, тоже завсегдатая заведения.
Это был симпатичный мужчина в чистой одежде. От него исходило что-то такое, что не могло меня не тронуть. Не скажу точно, что именно: тембр голоса, дружелюбный взгляд или же легкость в жестах, но я сразу прониклась к нему доверием.
— Извините, что вмешиваюсь в вашу личную жизнь, но вы мне кажетесь такой одинокой. Вы алжирка? Я догадался по акценту, когда вы по-арабски говорили с детьми. Обычно я не заговариваю ни с кем, но сегодня, мне показалось, вам нужно с кем-то поговорить. Позвольте я сяду рядом. Может, я смогу вам помочь?
Я кивнула, приглашая его присесть.
— Почему вы плачете? — поинтересовался он.
Эти слова, произнесенные ласковым голосом, словно возвели в моей душе плотину, благодаря которой слезы сразу же прекратились. Успокоившись, я рассказала ему о своих непрекращающихся трудностях и проблемах.
— Вы до сих пор живете в гостинице?
— Да. Вот уже почти год. Комнаты у нас маленькие, и чтобы дети могли поиграть, мы приходим сюда. Мне кажется, что я всем уже намозолила здесь глаза, и не удивлюсь, если скоро нас выставят отсюда.
— Вы в затруднительном положении! Неужели городские власти не понимают этого? Или не знают?
— Знают. Каждые два дня я хожу в мэрию вместе с детьми, но никто ничего не делает. Говорят, надо ждать.
А как долго, никто не знает.
— Для вас есть одно решение, — сказал он серьезно.
— Какое именно? Я рассмотрю любое предложение.
— Вы должны уехать. Отправиться в страну с более высоким уровнем жизни — там вас защитят и помогут.
— У меня нет сил, чтобы начинать все сначала.
— Здесь у вас никогда не будет настоящего жилья.
А если и будет, все равно вы будете постоянно прятаться, а вас снова и снова будут отыскивать и угрожать.
— Но где можно найти спокойствие? А заодно и силы, чтобы начать все сначала?
— Почему бы вам не уехать подальше от Европы?
— Главное для меня — это не ломать психику детей.
Мы можем жить только в стране, где говорят на французском языке.
— Советую вам поехать в Канаду, в частности в провинцию Квебек. Там разговаривают на французском.
Это далеко, но земля там гостеприимная. Многие мои знакомые уехали туда, и пока никто не пожалел. Там легче жить.
— Канада очень далеко, там холодные зимы. И вряд ли мы сможем получить визы.
— Чем вы рискуете? Забудьте о холоде! Зима против жизни в гостиницах, где вам постоянно угрожают, или в ночлежках.
— Чем я рискую? Это вы правильно заметили. Действительно, чем? Несколько лет я жила в постоянном страхе и только здесь смогла немного вздохнуть свободно. Ваш совет кажется мне дельным. Я обещаю подумать.
Мой новый знакомый, которого звали Редван, тоже был алжирцем по происхождению. Он дал мне номер своего домашнего телефона и попросил позвонить в случае необходимости. Обещал помощь, несмотря ни на что. В гостиницу я вернулась с детьми возбужденная.
Я вновь обретала уверенность. Бог не оставлял меня.
Еще не приняв решения, я чувствовала, что освобождение близко. Это было 10 сентября 2001 года — накануне атаки террористов на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке.
В тот же вечер я поделилась идеей с дочерьми.
Реакция Мелиссы была резкой, крайне негативной.
Она сказала, что я не думаю ни о будущем своих детей, ни о стабильности, а все это приведет к новым проблемам, о которых мы даже не догадываемся. Я понимала, что такая реакция — результат ее собственной неуверенности в себе и нашем нынешнем положении.
А вот Нора нашла идею гениальной.
— Bay! Я всегда мечтала туда поехать! — воскликнула она. — Я на все готова ради этого. Почему мы должны оставаться здесь? Да, это будет непросто, но может, стоит попробовать? Возможно, там мы будем счастливы!
— Не будем радоваться раньше времени. Я узнаю насчет виз в канадском посольстве. А пока давайте спать, и пусть наше решение вызревает. Утро вечера мудренее.
Сказать оказалось легче, чем сделать. На следующий день после обеда, когда близнецы вернулись из детского сада, а Мелисса из школы, усадив Захарию в коляску, мы с Норой отправились в небольшое кафе, чтобы спокойно обсудить наши действия по получению виз.
Вдруг чашка выскользнула из рук Норы и едва не разбилась. Дочь уставилась в дальний угол кафе — туда, где находился телевизор. Удивление на ее лице быстро сменил испуг. Я тоже посмотрела на экран. Как и многим другим присутствующим в зале, мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что происходит, и осознать, что это не художественный фильм. На наших глазах рушились небоскребы-близнецы в НьюЙорке… Жизнь внезапно стала нереальной, неосмысленной.
— Это ужасно, мама! За что?! — озвучила Нора вопрос, который задавал себе каждый в кафе.
Я обомлела — экстремизм и терроризм подняли голову как никогда. Где же границы человеческого безумия? На наших глазах гибли сотни людей, которым никто не мог помочь.
Вдруг я осознала, что этот кошмар закроет перед нами едва приоткрывшуюся дверь к свободе. К нашей свободе. Мы не сможем получить визы. То, что было просто трудным, теперь станет нереальным. Неужели на этот раз Господь не на нашей стороне?
Проект эмиграции в Канаду уже казался мне наиболее приемлемым выходом, тем больше нас потрясло случившееся, и мы вернулись в гостиницу.
Жизнь продолжалась, но мы не знали, как улучшить ситуацию, в которой оказались. Устав скучать в гостинице, Нора опять устроилась на работу. Мне же врачи рекомендовали посидеть дома еще несколько недель.
Вскоре я снова встретила Редвана — человека, который подал мне идею о переезде в Канаду. Он пришел в «Макдональдс» специально, чтобы увидеть меня.
Я пригласила его сесть рядом: так хотелось поговорить с кем-то о своем разочаровании.
— Теперь в Канаду не попадешь. На доске объявлений в канадском посольстве сказано, что с 11 сентября выдача виз иностранцам, в частности арабам или просто мусульманам, приостановлена.
— Ты по-прежнему хочешь туда поехать?
— Хочу, но как? У нас алжирские паспорта. На получение французских документов уйдут месяцы.
— Я знаю один способ. Но ты должна полностью сохранить это в тайне и не говорить никому, кроме дочерей. Если ты мне это пообещаешь, я расскажу тебе о нем.
— Обещаю. Я решила сделать все возможное, чтобы уехать.
— В таком случае, слушай. У тебя остается одна возможность — путешествовать с фальшивыми французскими паспортами. Я знаю человека, который может сделать их за определенную сумму. Что скажешь?
Прежде чем соглашаться, я решила разузнать побольше.
— Ты сам лично знаешь кого-нибудь, кому бы посчастливилось въехать в страну по фальшивому паспорту?
— Я сам дважды ездил по фальшивым документам.
Правда, неудачно. В первый раз я поехал в Лондон. Нас было трое, все с фальшивыми паспортами. Две девушки прошли первыми, а меня задержали. Во второй раз я ехал в Швецию через Нидерланды, где меня арестовали и отправили в тюрьму. Хочу быть честным: предприятие очень рискованное, и я не могу дать тебе никаких гарантий.
— Спасибо за откровенность. Надеюсь, все, что ты сказал, мне пригодится. Я посоветуюсь с дочерьми и свяжусь с тобой, если мы все-таки решимся на переезд.
От идеи пересечь границу по фальшивым документам веяло опасностью, но мне она понравилась. Когда большая опасность преследует тебя, на меньшую просто не обращаешь внимания и думаешь только о побеге.
Забрав Захарию из яслей, в которые я отводила его после обеда несколько раз в неделю, я отправилась в садик за близнецами. Вернувшись в гостиницу, я столкнулась с хозяином. Тот был вне себя от гнева и размахивал каким-то письмом, требуя объяснений.
В письме сообщалось, что социальная служба в текущем месяце заплатила за наше проживание только половину оговоренной суммы и далее платить не намерена. Раздражение хозяина напугало меня. Разъяренный, он надвигался на меня, пока не загнал в угол холла.
— Если социальное ведомство не компенсирует мне затраты на ваше проживание, я вышвырну вас на улицу! Вас и ваших детей! Вам это понятно?! И чихать я хотел на то, что вы прожили здесь больше года! В ваших интересах сейчас же сделать так, чтобы они немедленно погасили задолженность. Я сказал, немедленно!
Видя, как злой человек кричит на их мать, дети заплакали.
— Хорошо, мсье. Я все поняла. А сейчас позвольте мне успокоить детей!
— Идите! Я даю вам время до завтрашнего полудня, чтобы решить вопрос с оплатой, — бросил он вслед, провожая меня взглядом до лифта.
Дети обступили меня, продолжая всхлипывать. Когда мы выходили из лифта, Элиас уверенно заявил:
— Мама, не переживай! Когда я вырасту, я вернусь сюда и надаю ему пинков. Он тоже будет плакать, как плакала ты.
Желание маленького мальчика защитить мать меня утешило. Я приласкала детей по очереди и сказала:
— Не расстраивайтесь, мои хорошие. В любом случае мы скоро покинем и эту гнилую гостиницу, и этого злого человека.
— Ух ты! — воскликнул Риан. — А куда мы поедем?
— Очень далеко. Туда, где нам будет лучше, чем здесь.
— А почему бы нам не отправиться туда прямо сейчас? — поинтересовался Элиас.
— Потому что необходимо подготовить документы.
А это требует времени.
— Значит, мы поедем туда завтра, да?
— Не завтра, но скоро, малыш. Нужно запастись терпением и дождаться удобного момента.
Удовлетворенные близнецы стали играть на большой кровати. Продолжая думать о своих проблемах, я возилась с Захарией — испуг у малыша еще не прошел. Когда он успокоился, я позвонила Редвану, чтобы справиться, как быстро я смогу получить фальшивые паспорта. По телефону об этом лучше не спрашивать, поэтому мы условились встретиться в кафе тем же вечером. Девочки едва переступили порог, как братья уже рассказали им о предстоящем отъезде, размахивая руками и придумывая детали. В их трактовке событий было немало ошибок, и я рассказала о возможности покинуть Францию с фальшивыми документами, не скрывая рискованности такого предприятия. Верная себе, Мелисса сразу ударилась в панику.
— Ни в коем случае этого нельзя делать! А если нас арестуют на таможне? Нас тут же заподозрят в терроризме! Представляешь, что тогда будет?
— Не знаю, что будет, если нас арестуют. Зато я хорошо знаю, что будет, если мы останемся. Завтра нас как собак вышвырнут на улицу, если социальная служба откажется перечислять деньги за наше проживание. А если перечислит?.. Думаешь, что жизнь, которую мы ведем больше года, подходит вам и вашим братьям? Есть каждый день в закусочной, малышам негде поиграть!.. Хуже, чем жизнь, которой мы живем вот уже несколько лет, все равно не будет. Пора положить конец этому кошмару. Другого решения я не вижу!
— Я согласна с тобой, мама, — проговорила Нора, немного подумав. — Иногда надо броситься в омут с головой, чтобы получить шанс на спасение.
Я подсчитала, какую сумму мы могли бы собрать.
У каждого из нас были кое-какие ювелирные украшения: колье, серьги, браслет и два кольца. К тому же Норе удалось немного накопить. Выкупав малышей и уложив их спать, мы с Норой пошли на встречу с Редваном. Он ждал нас в глубине ресторана. Я представила ему дочь.
— Значит, вы все-таки решились?
— Да. В надежде на лучшее. Здесь наше положение только ухудшается.
— Тогда о деле. Я уже поговорил с человеком, который занимается изготовлением фальшивых паспортов. Он хочет остаться в тени, поэтому посредником между вами буду я. Мне он доверяет. Вас это устроит?
— В общем, да. Когда-то я дала себе слово не доверять малознакомым людям, но тебе я верю. Может быть, потому что видела, как ты вел себя с моими сыновьями.
Наверное, ты хороший человек. К тому же мне нужна твоя помощь.
— Послушай, Самия. Я живу во Франции без документов. Теоретически меня могут арестовать в любую минуту. Мне повезло с внешностью — я выгляжу если не как француз, то точно как европеец. Если я не оправдаю вашего доверия, вы можете донести на меня в полицию.
— Вижу, тебе в самом деле можно доверять. Я хочу знать, что тебе сказал тот человек.
— Один паспорт обойдется в четыре тысячи франков, а каждая фотография ребенка, вклеенная в него, — в пятьсот франков дополнительно. Сколько тебе надо документов и фотографий детей?
— Мне нужно два паспорта. В моем будет четырнадцатилетняя дочь и близнецы. Захария будет в паспорте у Норы как ее сын.
— Значит, два паспорта и четыре фотографии. Итого — десять тысяч франков. Вы располагаете такой суммой? Она вас устраивает?
Я не знала, насколько адекватна эта цена. Я ничего не могла поделать.
— Ваш знакомый, может ли он сделать скидку? — прагматично поинтересовалась Нора.
— Сейчас узнаю, — улыбнулся он Норе.
За время его отсутствия Нора прочла мне короткую лекцию:
— Мама, никогда не надо сразу соглашаться на предложенную тебе цену. Люди всегда могут поторговаться.
Это нормально. Я это знаю по фильмам, — говорила она с улыбкой.
Вернулся Редван.
— Для соотечественников это будет стоить девять тысяч.
Вспомнив нотации Норы, я взглянула на нее, и она кивнула. Я подтвердила Редвану наше согласие.
— Значит, договорились. Мне нужны имена и приблизительный возраст каждого из вашей веселой компании, а также фотографии.
Я вручила ему фотографии и сообщила вымышленные имена, которые хотела дать детям, чтобы их не стали разыскивать мои родные.
Мы вернулись в гостиницу, уверенные в том, что все делаем правильно. По крайней мере, что-то сдвинулось. Я спала крепко, чего со мной не случалось уже давно. Завтра нужно что-то предпринять, чтобы нас не вышвырнули на улицу. Отведя детей в садик, я не могла избежать встречи с хозяином гостиницы.
Дети прижимались ко мне, чувствуя потенциальную опасность, по их мнению, исходившую от этого человека. Хозяин не упустил случая напомнить мне о своем ультиматуме.
— Я приму все меры, чтобы вам заплатили, и поставлю вас в известность по возвращении, — пообещала я.
Отведя близнецов, я с Захарией направилась в мэрию, желая повидаться с подругой, которая работала в отделе по связям с общественностью. Я могла рассчитывать на ее помощь.
Она была знакома с мэром и сразу попросила секретаря пропустить нас. Секретарь доложила мэру о нашем вопросе, и хотя тот проводил совещание, все же передал через секретаря записку с уверением, что счет будет оплачен. Секретарь пообещала лично известить об этом хозяина гостиницы.
До конца сентября оставалось десять дней. Десять дней на то, чтобы решить все вопросы, связанные с отъездом. Моей подруге удалось получить средства на оплату еще одного месяца дополнительно, что было просто замечательно — так мы выигрывали время.
Хозяин встретил меня с радушной улыбкой. Как быстро менялось настроение этого человека!
— Прошу извинить меня за вчерашнее поведение, Самия, — произнес он елейным тоном. — Поставьте себя на мое место. Каждый день кто-то пытается улизнуть, не заплатив за жилье. Поймите меня! Увидев письмо, я решил, что вы тоже можете так поступить. Но секретарь мэра сказала, что все расходы незамедлительно будут оплачены из городского бюджета. Я так рад за вас! Еще раз простите меня.
Этот человек был насквозь пропитан лицемерием.
Удовлетворенная, я вышла на улицу и отправилась на поиски Редвана, с которым у меня была назначена встреча.
Я шла легко и свободно, словно глыба свалилась с моих плеч.
— Сегодня ты уже не кажешься такой напряженной, — отметил Редван. — В твоей жизни произошло что-то приятное? Или ты догадалась, что у меня для тебя хорошая новость?
— Что это за новость? — полюбопытствовала я.
— Мой знакомый показал мне ваши документы.
Твой паспорт принадлежал женщине тридцати пяти лет, француженке, родившейся в Марокко. У нее смуглая кожа, глаза и волосы, как у тебя, один в один. Этот паспорт словно предназначен для тебя. Таможенники ничего не заподозрят.
— А паспорт Норы?
— Тот же рост, тот же цвет волос. Только в описании глаза голубые и возраст двадцать три года. Нора должна надеть цветные линзы.
На том и порешили. Что касается возраста, то Норе было всего девятнадцать, а выглядела она и того моложе, поэтому мы решили подобрать ей прическу, которая сделает ее старше. В остальном паспорта вполне подходили. В будущее я глядела с оптимизмом.
Во время встречи с Редваном я решила, что пора приучать детей, в особенности близнецов, к их новым именам. Малыша Захарию во внимание не брала — он только начал произносить первые слова, а Риан с Элиасом должны были выучить свои имена и роли. Я не знала, как объяснить им важность всего этого, ведь они были еще слишком малы, чтобы это понять. Смена страны для них означала только сбор чемоданов и полет на самолете.
Поблагодарив, я попросила Редвана поторопиться.
Так хотелось поскорее покинуть постылую гостиницу, хотя… если как следует вдуматься, то не только гостиницу, но и все остальное. Мне не нравилось то, как мы жили во Франции, казалось, я расходую силы понапрасну. Вечером я усадила детей и попросила их внимательно выслушать меня. Я предложила им игру под названием «Мы едем в Канаду». Увлеченные идеей игры, дети слушали разинув рты.
— Начиная с сегодняшнего дня, дети, у вас будут другие имена. Теперь вас зовут не Элиас, Риан и Захария.
Ты, Элиас, будешь Сэмми; ты, Риан, — Сильвэном. Захарию будут звать Валентином. Теперь, дети, скажите, как вас зовут?
— Я Сэмми, — первым выкрикнул Элиас.
— Меня зовут Сильвэн, а его Валентин, — сказал Риан, указав на Захарию.
Я сказала детям, что в игру будут играть все, поэтому у всех будут другие имена. Мелисса превратится в Мириам, а я — в Сабину Дюпон. Старшая сестра Нора теперь станет их двоюродной тетушкой Кариной, мамой Валентина. Близнецы с недоумением смотрели на меня — игра начинала усложняться. Вместе мы несколько раз повторили наши новые имена. Захарии больше нравилось имя Зах, а не Валентин. Бедняжка, он толькотолько научился выговаривать свое имя.
После двух дней повторений дети наконец-то вжились в новые роли. Они верили мне, хотя и не понимали смысла «игры». Кроме того, они знали, что игра должна оставаться в тайне от посторонних. Никто не должен был знать, что мы собираемся в Канаду.
Через двое суток документы были готовы. Редван пообещал вручить их мне в обмен на деньги. Не желая быть обманутой во второй раз, я решила принять меры предосторожности.
На встречу я пошла вместе с Норой. Нервничала. Редван ждал нас за дальним столиком.
— Вам так не терпится увидеть ваши документы, — улыбнулся он. — Вот они, долгожданные. Они еще пахнут клеем, поэтому вы подержите их на открытом воздухе.
Я взяла первый паспорт. Свой. Никогда бы не сказала, что паспорт ненастоящий. Все описания внешности совпадали с моими, а фотографии моих детей лишь подтверждали его подлинность. Потом я принялась рассматривать паспорт Норы. Как и говорил Редван, не совпадал только цвет глаз, который надо будет изменить при помощи контактных линз. Вдруг японяла: это и есть настоящие паспорта, в них только переклеили фотографии и добавили фотографии детей.
Затем в паспорте Норы я заметила ужасную ошибку — неправильно указанный возраст Валентина — шесть лет, а моему ребенку можно было дать от силы два года.
— Как это исправить?
— Никак. Паспорт был продан с этой записью, а фотографию переклеили. Подправить это невозможно. Надо как-нибудь выкручиваться…
— Успокойся, мама. Есть идея. Мы скажем, что Валентин болел редкой болезнью, которая затормозила его развитие и рост, — улыбнулась Нора, гордая своей выдумкой.
— Улыбайся, улыбайся, — парировала я. — Посмотрим, как ты будешь улыбаться, проходя таможню.
И мы втроем рассмеялись.
Непросто будет убедить близнецов в возрасте Валентина. Их так называемый кузен, которого всегда считали младенцем, теперь становился старше их на целых два года. Слишком хорошо я знала своих сыновей: гордость не позволит им смириться с этим.
Так и вышло.
— Это мне должно быть шесть лет, а он просто малявка! — упрямо твердил Риан, не желая слышать о новом возрасте младшего брата.
Пришлось прибегнуть к дипломатии. Я объясняла им, что точное соблюдение всех правил игры позволит нам поселиться в Канаде, где я накуплю им кучу игрушек.
В конце концов им даже понравилось быть младше Захарии. Теперь, когда я пишу эти строки, понимаю, как неправдоподобно выглядела со стороны наша легенда!
После долгих репетиций разных ситуаций дети выучили роли, которые они будут разыгрывать, проходя паспортный и таможенный контроль. Не слишком ли много я от них требовала? Справятся ли они? Близнецы впечатляли меня своей смелостью: в четыре года они понимали, насколько важна эта «игра», отнеслись к ней со всей серьезностью, видимо, догадываясь, что велась она не просто так.
Заплатив девять тысяч франков за документы, мы остались с деньгами только на билеты. Все драгоценности были проданы. Мы уже почти собрали все вещи, когда мне позвонил Редван и назначил встречу как обычно в нашем ресторане. Боясь плохих новостей, я попросила Нору пойти со мной.
— Мой знакомый советует вам ехать не прямо, а через другую европейскую страну. Транзитом. Французские таможенники знают документы своей страны лучше и, стало быть, у них больше возможностей обнаружить подделку, чем у их иностранных коллег. К его совету стоит прислушаться.
— Через какую страну мы можем ехать?
— Через Испанию, например через Барселону. Там можно сесть в самолет до Монреаля.
— До Монреаля денег хватит, а вот до Барселоны…
— Поезжайте на поезде. Так будет намного дешевле.
Что-то подсказывает мне, что все у нас получится. Используйте все шансы. Только пообещайте не называть мое имя, если, не дай бог, вас остановят.
— Не беспокойся, Редван, я не выдам тебя. Клянусь.
Ты нам так помог. Спасибо за все!
— Если понадобится помощь, чтобы добраться до вокзала, я к твоим услугам.
Редван ушел, а мы с Норой еще долго сидели напротив, думая каждая о своем. Мы были так близки к цели, но проблемы лишь множились. Совет казался мне разумным, но я не знала, чем покрыть непредвиденные расходы.
Нора вернулась на землю, взглянув в окно ресторана.
На противоположной стороне улицы стоял бедно одетый мужчина, по виду бродяга, и внимательно нас рассматривал.
— А этому-то что от нас надо? — беспокойно поинтересовалась она.
— Не знаю. Может, он просто голоден?
— Смотри, мама, он вошел внутрь и, кажется, направляется к нам, — испуганно прошептала дочь.
Человек встал рядом и внимательно посмотрел на нас. Ничего пугающего в нем не было. Наоборот. Его отрешенный взгляд был полон доброты и искренности.
Словно он был не от мира сего и явился затем, чтобы перевести нас в другое измерение. Когда Нора беспокойно заерзала на стуле, человек решился заговорить.
— Я хочу есть. У вас не найдется двадцати франков для меня, пожалуйста?
Я дала пятьдесят, потому что сочувствовала ему и знала не понаслышке, каково это быть голодным. Со словами благодарности он взял меня за руку, немного подержал, торжественно глядя мне прямо в глаза. Я не сводила глаз с его губ.
— Спасибо, дитя! Ты собираешься предпринять рискованный шаг, я вижу…
При этих словах Нора от неожиданности подскочила. — …и этот шаг изменит всю твою жизнь. Встрепенись! Господь защищает тебя и твоих детей! С его помощью ты достигнешь цели. Верь!
Он отпустил мою руку, кивнул на прощание и как ни в чем не бывало отправился восвояси.
Мы некоторое время озадаченно смотрели друг на друга, не понимая, что же произошло. Как этот бедолага мог знать о наших планах? Как он мог знать о моих бедах и о том, что именно сейчас я находилась на распутье?
Ответа у меня не было, а искать рациональное объяснение не имело смысла. Но эта короткая встреча произошла в нужный момент, успокоила меня и придала уверенности в собственных силах. Даже теперь, когда мне становится грустно, я вспоминаю слова этого человека, и они согревают мне душу.
— Такое чувство, Нора, словно он послан к нам не случайно. Это как знак свыше, — проговорила я по дороге в гостиницу.
Вопрос Норы вернул меня к реальным проблемам.
— Даже если мы поедем поездом, все равно нужны будут дополнительные средства. Как думаешь, мама?
— Не знаю… может, где-то занять…
Я замолчала, понимая бессмысленность этого предложения.
Казалось, даже во сне я продолжала думать о том, как решить проблему с деньгами. Без этого наша затея могла сорваться. Проснулась я среди ночи, уверенная, что нашла решение — я вспомнила об очень ценном и прекрасном перстне, который когда-то подарила мне бабушка. Когда муж забирал все дорогие ювелирные украшения, перстень остался у меня — он был спрятан за подкладкой сумки, поэтому муж не нашел его. По счастливой случайности, эту старую сумку я прихватила с собой во Францию. На всякий случай.
Я поднялась с постели. Перстень был там, где я его спрятала. Как он был прекрасен! С большим бриллиантом, окруженным более мелкими. У меня даже слезы выступили, когда я надела его на палец. Он напомнил мне о бабушке, гостеприимной и радушной женщине, рядом с которой я всегда чувствовала себя в безопасности. Убаюканная воспоминаниями, я и уснула.
Оценить драгоценность я решила в ювелирной мастерской, расположенной недалеко от гостиницы. Жена хозяина гостиницы, сидевшая в окошке администратора, принимая у меня ключи, заметила перстень на моем пальце. Его трудно было не заметить и из-за блеска камней, и из-за необычного дизайна.
— Какой прекрасный перстенек! Это настоящие бриллианты? — спросила она, касаясь пальцем большого камня.
— Настоящие. Это фамильная драгоценность, — ответила я гордо. — Перстень принадлежал моей бабушке.
— Я могла бы дать за него хорошую цену, — заинтересованно заявила она.
— В самом деле? Даже двадцать тысяч франков дали бы?
— Двадцать много.
— Тогда я пойду за угол к ювелиру. Может, с ним мне повезет больше.
— Я сама работала в ювелирной мастерской и знаю, что это очень дорогое украшение. Но двадцать тысяч франков это действительно много. Пятнадцать устроит?
— Восемнадцать — и перстень ваш.
Я молча ждала, надеясь, что она примет мое предложение.
— По рукам, — сдалась она. — Пойду выпишу вам чек.
— Только не чек. Так уж получилось, что мне срочно нужны наличные.
— Что с вами делать, побегу в банк. Никуда не уходите. Сейчас я принесу деньги.
Она пододвинула мне стул и с довольным видом удалилась. Через тридцать минут она вернулась с деньгами, и я отдала ей перстень.
— Но если выяснится, что это подделка, я потребую деньги назад, — предупредила она.
— Не переживайте. Можете сделать экспертизу. В любом случае, мой адрес вы знаете!
Я вернулась к детям.
— Я нашла деньги на поезд. И не только. Сегодня же пойдем и купим билеты. Вперед в Монреаль!
Все завизжали от восторга, позабыв о соседях за стенкой.
— Дети, тише! Конспирация прежде всего. Нора, тебе лучше остаться с детьми, а мы с Мелиссой поедем на вокзал. Прорепетируйте еще раз ваши роли. Завтра мы отправляемся в Барселону.
Я связалась с Редваном и сообщила, что финансовая проблема разрешилась. Он пожелал отправиться с нами, и мы назначили встречу у станции метро.
Мысль о покупке билетов возбуждала меня — это была наша первая дверь на пути к свободе. Я успокоилась только тогда, когда билеты были у меня в кармане, но сердце выпрыгивало из груди в предвкушении приключения. Поезд отправлялся утром. Путь от Парижа занимал двенадцать часов, что для детей было утомительно, на что делать? Такова цена.
Проходя через холл гостиницы, я увидела хозяйку с бабушкиным перстнем на пальце и довольной улыбкой на лице. Она ничуть не жалела о покупке, что заставило меня ощутить легкий укол ревности. Конечно, мне бы очень хотелось передать эту вещицу одной из моих дочерей, но жизнь распорядилась иначе. Спасибо тебе, бабушка.
С помощью дочек уложив вещи, чтобы не откладывать сборы на завтра, мы все вместе отправились в хороший ресторан отпраздновать отъезд. Пригласили и Редвана.
Встреча с этим человеком помогла нам решиться покинуть Францию. Во время ужина Редван устроил детям настоящий экзамен относительно их новых имен и убедился, что они усвоили урок на отлично.
— Надо постучать по дереву, чтобы и на таможне они отвечали так же хорошо, — сказал он с грустью; на глаза ему навернулись слезы, и он добавил: — Завидую я вам.
И чувствую, все у вас получится.
— Если получится, то только благодаря тебе. Я никогда не забуду, что ты для нас сделал. Если же нет, я никогда не назову твоего имени, брат. Будь спокоен.
В гостиницу мы вернулись сытые и довольные. Поручив дочерям уложить мальчиков в постель, я пошла к хозяину. Сменив свою супругу, он сам сидел за стойкой администратора.
— Чем могу быть полезен?
— Завтра мы уезжаем. В связи с этим у меня к вам просьба. Поскольку за комнаты уже заплачено, сохраните их за мной в течение двух суток. Возможно, мы вернемся или же вернутся мои дети.
— Почему вы решили съехать? Теперь, когда все улажено с мэрией? — удивился он и с подозрением добавил: — А может, они отказались за вас платить?
— Об этом не может быть и речи. Все оплачено. Мы уезжаем в другую страну. Если все получится, у вас останется оплата до конца месяца. Можете даже их еще раз сдать. Если в течение сорока часов мы вернемся, мы поселимся в них сами.
— Хорошо, Самия. Желаю вам успеха, куда бы вы ни ехали.
Я видела, ему хотелось узнать больше, но не стала распространяться и пожелала ему спокойной ночи.
Какой это был день! Перед сном мы были возбуждены еще больше, чем перед отъездом из Алжира. Это был уже не побег, а осознанный выбор новой жизни — свободной и безопасной.
Той ночью крепко спали только малыши, ведь они не могли осознать масштабы изменений, ожидавших нас в недалеком будущем.
Утром мы перенесли в холл все вещи и без особой грусти попрощались с хозяевами. Дети по-прежнему побаивались их и были рады оказаться подальше от дядьки, который угрожал их маме. Покидая это место, мы надеялись его больше не увидеть.
На двух такси мы приехали на'вокзал, где уже поджидал Редван. Он проводил нас до самого перрона.
Прощаясь, мы плакали — так меня растрогали его слова.
— Сначала, познакомившись с вами, я испытывал только чувство солидарности, потому что вы тоже иностранцы, живущие во Франции. Но теперь вы стали моими близкими, как семья. Я буду по вас скучать и молиться за вас. Обязательно позвоните мне, как только доберетесь до Монреаля!
Конечно, я позвоню ему. Если все сложится хорошо.
Покидая Францию, мы вспоминали хорошее и плохое, все, что произошло с нами за последний год. Плохое хотелось забыть, оставив в памяти только хороших людей, таких как Рашид, мсье Водек и Редван.
Для мальчиков время в поездке тянулось долго. Когда от скуки они начинали ссориться, мы с дочерьми вмешивались. Ребята хотели лечь в настоящие кровати, а не на вагонных полках. Время тянулось, они все чаще вставали и ходили по вагону. С ними заговаривали другие пассажиры, спрашивая, сколько им лет и как их зовут. Мальчики, не зная, что отвечать, предпочитали помалкивать и бежали ко мне.
— Мама, а какое имя называть, настоящее или выдуманное?
— Сейчас можешь говорить настоящее. Не бойся, я скажу тебе, когда настанет время для другого имени.
На границе мы пересели в старый пригородный поезд, который еле тащился. На Испанию опускалась ночь. Мы приближались к Барселоне. Дети дремали, когда мы прибыли в пункт назначения. Сонные, они хотели отдохнуть в настоящей постели. Нужна была гостиница, но в Барселоне я была впервые, а Мелисса находила все больше общих черт с Алжиром: похожая архитектура, цвет домов и более теплый по сравнению с Парижем климат.
Барселона. Октябрь 2001. Быстро поймав две машины такси, мы погрузили чемоданы, и я попросила водителя отвезти нас в ближайшую недорогую гостиницу. Он тут же связался по рации со своим коллегой из второй машины и стал что-то быстро говорить по-испански.
Расплачиваясь, я была уверена, что они обманули меня, воспользовавшись тем, что я не знала курса испанской песеты по отношению к франку, хотя Редван предостерегал меня. Мы оказались возле отеля, явно дорогого для нас — это я поняла по вычурной архитектуре здания.
Я окинула взглядом сверкающий вестибюль, где два чопорных носильщика в униформе ожидали лишь знака, чтобы подхватить чемоданы. Нет, для нас четырехзвездочный отель был слишком дорогим. Я не знала, что делать дальше. Тащить на себе чемоданы?
Заметив неподалеку темнокожего мужчину, выгуливавшего свою собаку, я обратилась к нему:
— Извините, мсье. Вы не знаете, есть ли здесь неподалеку гостиница по более доступной цене?
— Недалеко есть отель, где сдают целые квартиры, но цены там наверняка ниже, чем здесь. Я могу вас проводить туда, — любезно предложил он.
— Тогда мы пойдем следом за вами. Надеюсь, там не очень дорого. Завтра нам нужно покупать билеты на самолет.
— Если бы в моем доме было достаточно места, я бы пригласил вас к себе. Но у меня даже не будет столько матрасов, — сказал он явно не шутя.
Я поблагодарила его за порыв и за то, что он согласился показать нам путь. Цены в отеле оказались немного выше, чем я рассчитывала, но выбора у нас не было — малыши валились с ног. Молодой человек, показавший нам путь, оставил свой номер телефона и предложил помощь в обмене денег и покупке билетов на самолет.
— Кажется, он на тебя запал, — подколола Нора с ехидной улыбочкой.
— Перестань. Он просто хочет нам помочь. Вот и все.
Консьерж показал наши апартаменты. Они стоили уплаченных денег: две большие чистые комнаты, уютная кухня со всеми принадлежностями. Я даже пожалела, что на следующий день нам нужно было уезжать. Риан с восхищением воскликнул:
— Тут даже есть кухня, как в настоящем доме! Может, тут и поселимся навсегда?
Дети больше года не видели кухни. Для Риана она стала символом уютного домашнего очага, поэтому он уже не хотел никуда уезжать. Мы завалились спать, даже толком не вымывшись. Завтра предстояло сделать так много, поэтому вставать нужно было рано. Засыпала я с мыслью, что платить еще за одну ночь в этом месте накладно.
Я проснулась ни свет ни заря. Нора отправилась в магазин за продуктами, я принялась собирать детей. В восемь часов я позвонила Филиппо, вчерашнему темнокожему знакомому, который любезно предложил помощь.
Было решено, что я с Мелиссой и Филиппо пойду за билетами, а Нора соберет братьев к отъезду в аэропорт.
Поменяв деньги, мы отправились в бюро путешествий.
Для нас с Мелиссой это был еще один способ проверить «подлинность» наших документов. Если обычный служащий что-то заподозрит, то что говорить о таможенниках! Я попросила два взрослых и четыре детских билета до Монреаля. Служащий сверился с расписанием и проверил наличие мест.
— Есть места на два рейса: первый с посадкой в Париже — он отправляется через три часа, второй через Нью-Йорк, но вылет только через семнадцать часов.
Вот так всегда! Уехать из Парижа, чтобы снова там очутиться! Все усилия и траты оказались напрасными.
Мы возвращались на исходную позицию. Это было выше моих сил. О том, чтобы лететь через Нью-Йорк, не могло быть и речи. После событий 11 сентября это казалось слишком рискованным. Оба варианта выглядели весьма неудобными. И вдруг у меня возникла мысль.
— Скажите, а в Париже мы будем проходить через таможню или просто пересядем с одного самолета на другой?
— Не знаю точно. Но не думаю, что там тоже будет таможня.
Немного успокоившись, я заплатила за билеты через Париж и, позвонив Норе, сообщила ей время вылета. Она успевала закончить сборы до моего приезда. Филиппо, который этим утром так помог мне, проводил нас с Мелиссой до гостиницы. Еще один добрый самаритянин, повстречавшийся на нашем пути.
Перед отправлением в аэропорт я придирчиво осмотрела детей. Нора постаралась, чтобы они выглядели чистыми и аккуратными. Я тихонько сказала Норе, что мы летим через Париж, что огорчило ее — она была уверена, что перед посадкой в самолет до Монреаля мы будем проходить паспортный контроль.
— Мы напрасно приехали в Барселону. Такой крут — и все впустую. Паспортного контроля нам не избежать! — воскликнула она, едва сдерживая слезы.
— Не будь пессимисткой! Все будет хорошо, вот увидишь. Ни о чем не жалей — что сделано, то сделано.
Думай о хорошем. И прошу тебя, не показывай свое волнение Мелиссе. Ты же знаешь, что она начинает паниковать по любому поводу.
Мелисса, Захария и я сели в первое такси, Нора с близнецами поехали в следующем. Вдруг второе такси начало сигналить, и наш водитель остановился, чтобы узнать, что случилось. Я встревожилась. Наверное, что-то серьезное. Я увидела Нору, которая вышла из машины и направилась к нам. Я опустила стекло. Она прошептала мне на ухо:
— Мама, мы совсем забыли о цветных контактных линзах. Чтобы изменить цвет глаз, помнишь?
— Действительно! Мы об этом забыли! Попроси таксиста остановиться возле ближайшего магазина оптики.
Нора так и поступила. К счастью, такой магазин был неподалеку. Пока она ходила за линзами, Мелисса присматривала за близнецами.
— У вас есть линзы голубого цвета? — спросила она.
— Разумеется. Сейчас я покажу вам все оттенки.
— Не стоит, я очень спешу. Дайте мне, пожалуйста, светло-голубые с сероватым оттенком. Быстрее, пожалуйста.
Продавец протянул ей футляр с линзами. Нора быстро его открыла: цвет был подходящий. Осталось только надеть, но Нора никогда раньше этого не делала.
— Вам помочь? — любезно спросил продавец.
— Дайте мне лучше зеркало, я сама примерю.
Ей удалось надеть линзы правильно. Заплатив, она поспешно вышла, забыв и футляр, и жидкость для ухода.
Воображаю, что подумал продавец.
Нора показала мне жестом, что все идет как надо, и мы продолжили путь в аэропорт. Высаживая детей из такси, я сказала каждому, что с этого момента у них другие имена. Они поняли, что игра началась. Несмотря на юный возраст, мальчики были сообразительны и смелы.
Я гордилась ими. Они даже проявили инициативу, называя друг друга вымышленными именами при общении между собой. Толкая тележку с багажом, я поглядывала на Нору.
— Посмотри на меня.
— Пожалуйста. Как ты меня находишь? Я красивая голубоглазка? — кокетливо спросила она.
Она часто моргала, а ее глаза, не привыкшие к линзам, покраснели.
— Ты всегда красивая. С любым цветом глаз.
— В спешке я забыла жидкость по уходу за линзами.
Теперь придется терпеть до самого Монреаля. Видела бы ты лицо продавца. Он, вне сомнения, принял меня за сумасшедшую.
Посмотрев на детей, я воспрянула духом. Они надеялись на меня. Нужно было идти до конца. Скоро весь этот кошмар станет плохим воспоминанием.
У регистрационной стойки я заполнила опросный формуляр и поставила багаж на весы. Посмотрев на нас и проверив билеты, нам дали посадочные талоны и пожелали счастливого пути. Я узнала, что в Париже наш багаж сразу перегрузят в лайнер, вылетающий в Монреаль.
Каждый раз, когда я слышала слово Монреаль, мое сердце начинало биться учащенно. Так мне хотелось поскорее оказаться там! Если это произойдет, половина моих забот отпадет сразу. Мелисса нашла утешительным, что, проверяя билеты, никто не заметил ничего странного.
— Так оно и есть, Мелисса, — успокаивала ее я. — Никто не увидит разницы между нашим фальшивым паспортом и настоящим. Вот увидишь, все будет хорошо. Главное вести себя так, словно у нас все в порядке.
— Обещаю! Мы нормальная семья, которая едет в отпуск на несколько дней в Монреаль.
Проходя на посадку, мы не встретили ни таможенника, ни пограничника. Странно.
— Ничего странного. Хочешь знать, почему все так? — спросила Нора.
— Почему?
— Евросоюз. Пересечение границ внутри сообщества упрощено. Но когда мы возьмем курс на неевропейскую страну, начнется самое трудное. Хуже всего нам будет в Париже. Как бы наш проект не сорвался, — исполненным пессимизма голосом заявила она.
— Один Господь ведает, как все будет. Мы кучу денег потратили на однодневную туристическую поездку в Барселону. Из Парижа мы уезжали не такими бедными, как теперь.
— Постарайся найти что-то хорошее в этом. Даже если ничего не получится, мы сможем сказать, что видели Испанию.
Норина шутка немного разрядила атмосферу. Я спохватилась: Мелисса могла слышать наш разговор. Впечатлительная по натуре, услышав нас, она могла впасть в панику и потерять самообладание во время проверки документов. Я подошла к ней, желая подбодрить.
— Мама, а этот самолет отвезет нас в Канаду? — спросил Элиас, когда мы поднимались на борт.
— Нет. Этот отвезет нас во Францию, а там мы пересядем в другой.
— Я не хочу во Францию. Я не хочу возвращаться в гостиницу. Я скажу, что меня зовут Сильвэном и что я хочу поехать в Канаду, — кричал он все громче и громче.
Я взяла его на руки и, стараясь успокоить, объяснила, что во Франции мы даже не будем выходить из здания аэропорта, а просто пересядем на самолет, летящий в Канаду. Я измучилась, объясняя, зачем нам понадобилось возвращаться во Францию. Исчерпав аргументы, я сказала, что это входит в условия нашей игры и без этого нам не попасть в Канаду. Все это игра, не так ли, ребятки?
Через два часа показался аэропорт Руасси. Мы высаживались с замирающими сердцами, а я без устали утешала Мелиссу.
Все пассажиры нашего рейса тоже следовали в Канаду.
Пройдя по длинному коридору, мы свернули к нужному терминалу, где путь нам преграждали стойки, за которыми находись французские таможенники. Нора оказалась права.
Освобождение Ma мгновение моя душа ушла в пятки, но я взяла себя в руки — впадать в панику было не время.
Я посмотрела в глаза дочерей, перед тем как. дать последние указания, и шепотом сообщила сыновьям, что игра, к которой они так долго готовились, началась. Каждый ответил мне заговорщической улыбкой. Больше всего меня беспокоило не качество наших фальшивых документов, а «возраст» Захарии-Валентина.
Очередь подошла быстро. Я понимала, что это самый важный момент в нашей поездке и что эти несколько минут определят жизнь моей семьи на долгие годы вперед. Образ повстречавшегося нам с Мелиссой бродяги снова возник перед глазами, и я успокоилась. В очередной раз он помог мне собраться.
Мы шли друг за другом, держась вместе, но как мы ни старались, все же нам пришлось разделиться. Нора оказалась у окошка слева, я с Мелиссой справа; дети расположились между нами.
Скрупулезно проверив мой паспорт, служащая посмотрела на Риана. Я следила за ее действиями, как крупье в казино, который, бросив шарик в колесо рулетки, уже не может влиять на него и просто ждет результата. Я тоже бросила свой «шарик». Затаив дыхание, я мысленно внушала сыну: «Не забудь, ты Сэмми».
— Ну, привет, — улыбнулась офицер, которая, наверное, любила детей. — И кто из вас Сэмми, а кто Сильвэн?
Вы так друг на друга похожи.
— Я Сэмми, мадам, а он Сильвэн. А там Валентин, мой двоюродный брат и моя мать…
— Не стоит рассказывать всю твою биографию, Сэмми, — мягко остановила его я. — У тебя спросили только имя.
Мои слова заставили женщину еще раз улыбнуться.
Ей нравилось общаться с моим сыном. Но чем больше Сэмми говорил, тем выше была вероятность того, что он допустит ошибку, однако еще раз вмешиваться, не вызвав подозрений, я не решалась. Надо было положиться на ребенка.
— Значит, ты едешь в Монреаль на каникулы, не так ли?
— А что такое Монреаль? Нет. Я еду в Канаду, — уверенно заявил он.
— Ты едешь в страну, которая называется Канада.
А Монреаль — это город в Канаде. Видишь, мы оба правы, — терпеливо объяснила офицер, после чего быстро пролистала страницы паспортов, по очереди бросая взгляды на детей.
Мне казалось, это длилось целую вечность. Еще раз она внимательно посмотрела на Мелиссу, которая тут же изменилась в лице, и отвернулась. Слава богу! Мелисса едва не потеряла сознание. Она наклонилась ко мне и тихо сказала:
— У меня болит живот. Мне кажется, что я сейчас упаду. Я не такая смелая, как вы.
— Мелисса, соберись. Думай о том, что мы обычная семья, которая едет в отпуск, хорошо?
Бедный ребенок, она так боялась подвести меня. Я-то предполагала, что ее эмоциональность, напротив, поможет ей в этой ситуации. Но может, она боялась, что не оправдает моих надежд, поэтому волновалась? Я внушала ей взглядом: «Я тебя ни в чем не виню, Мелисса, и понимаю твое состояние! Ты очень смелая девочка. Ничего не бойся!»
Мое многозначительное молчание было вознаграждено: Мелисса нагнулась и поцеловала одного из братьев.
Атмосфера сразу разрядилась. Я услышала, как в соседнем окошке Нору спросили:
— А где ваш мальчик?
— Вот он, вместе с кузенами.
Таможенник поднялся со стула, чтобы лучше рассмотреть детей. Я следила за выражением его лица в этот судьбоносный момент. Наши надежды на лучшую жизнь висели на волоске. Он сел, не уточнив, который из них Валентин. Тем лучше для нас. Я перевела дыхание. Голос обслуживавшей меня таможенницы заставил меня отвлечься. Она желала нам счастливого отдыха. Сохраняя хладнокровие, мы с Норой забрали паспорта и пошли прочь от французских таможенников. Господь не покидал нас. В ушах снова прозвучали слова бродяги из кафе, и я поняла, что меня защищает высшая сила. Я остановилась, чтобы поблагодарить Бога за помощь. Самая трудная проверка была позади, но оказалось, это еще не все.
Непосредственно перед выходом на посадку документы проверяли еще раз. Впереди нас уже собралась целая толпа. Сурового вида офицер с глазами инквизитора наблюдал за людьми, проходившими мимо, как хищник на охоте. Через пару секунд я обратила внимание, что у темнокожих и иностранцев он отбирал паспорта для более тщательной проверки. Я внутренне содрогнулась.
— Словно какой-то шпион, — прошептала Нора.
— Хоть бы он нас не тронул, — добавила Мелисса. — Мне дурно. Это никогда не кончится!
Мелисса была напряжена, как натянутая скрипичная струна, и начинала паниковать.
— Смотри, мама, он нюхает паспорта! Он поймет, что наши пахнут клеем, и нас арестуют. Я не хочу, чтобы тебя отправили в тюрьму, а меня в детский приют, — шептала она мне на ухо со слезами на глазах.
В который раз она озвучивала мои собственные потаенные страхи, которым я не позволяла вырываться наружу.
— Мелисса, оставь эти мысли и не плачь! Соберись! — приказала я строгим тоном. — Если ты будешь плакать, нас обязательно заподозрят. — И, чуть смягчившись, добавила: — Ну все, успокойся. Мы едем в отпуск. Поговори о чем-нибудь с братьями, улыбнись. Думай о том, что нас ожидает в Монреале.
А про себя подумала: «Монреаль. Да, это место дает нам надежду на лучшую жизнь, только туда надо еще попасть». Я провела ладонью по лбу — он был покрыт испариной, хотя здесь не было жарко. Просто я тоже боялась. Очередь продвигалась медленно, и мне казалось, что каждый шаг приближал нас к эшафоту, на котором стояла гильотина.
— Мама, идем в тот поток. Тот офицер кажется более симпатичным, чем этот, — вдруг проговорила Нора.
Я узнала рассудительность своей старшей дочери. Мы последовали ее совету и перестроились в другую очередь.
Увидев, что Мелисса скрестила пальцы, я подошла к ней и разжала ее ладонь. Она спросила с недоумением:
— Зачем?
— На твой жест могут обратить внимание. Вообрази его мысленно, если тебе от этого станет легче.
Мелисса поняла и не настаивала. Подойдя к симпатичному офицеру, я заметила, что его грозный коллега проверяет паспорт чернокожего мужчины. Мы избежали его рук. Я успокоилась и подмигнула Норе в знак благодарности. Однако расслабляться было рано.
Офицер внимательно пролистал документы. Мелисса и близнецы стояли чуть в стороне, а Нора замерла рядом со мной, держа Захарию за руку. Я наклонилась к Элиасу, который спрашивал, скоро ли мы пойдем в самолет. Вдруг я услыхала, как чей-то грубоватый голос называет мое вымышленное имя. Я не сразу поняла, что зовут меня.
— Мадам Дюпон, вы что, уже никуда не хотите лететь?
Вы, наверное, хотите остаться дома, — спросил офицер без тени насмешки.
— Хочу, хочу. Не беспокойтесь, — улыбнулась я. — Просто дети устали и требуют к себе внимания.
Он вернул нам паспорта, и мы поспешили дальше.
— Спокойно дети, спокойно, — шептала я. — Рано радоваться. Мы еще не улетели. Уезжать в отпуск — это всегда радостное событие, но не надо перегибать палку.
Не стоит привлекать к себе внимания.
— Мне нужно в туалет, — напомнила Мелисса.
Как оказалось, туда надо было всем. Слишком напряженными оказались последние несколько минут. И только в таком укромном месте мы смогли дать волю радости.
— Самое трудное позади, — объявила Нора и звонко рассмеялась.
Ликование, объятия и поцелуи — все дали волю эмоциям.
— Ей, молодежь! Вы настоящие герои! Как насчет того, чтобы перекусить? Или поедим в воздухе? Вы заслужили угощение!
В приподнятом настроении мы вышли в зал. Проходя в салон самолета, мы еще раз показали документы вместе с билетами, но здесь это была простая формальность.
Только устроившись в креслах, я услышала, как Риан крикнул со своего места, крайнего в ряду:
— Мама, можно называть друг друга по-настоящему: Риан, Элиас и Зах?
Сестра заставила его замолчать, а я сделала вид, что ничего не услышала, и молча сидела с опущенными глазами. Лишь бы никто не придал значения его словам.
Прошло несколько секунд. Ничего не изменилось. Нора еще раз объяснила Риану, что игра еще не закончилась, она закончится, когда она или мама скажут им об этом.
Лайнер мчал нас в Монреаль, но мы еще не верили до конца, что все происходит на самом деле. Мы с дочерьми улыбались друг другу, а малыши мирно спали.
Полет длился примерно семь с половиной часов, но нам он показался намного короче. Нужно было время, чтобы успокоиться и приготовиться к новой жизни на неизвестной земле, Земле освобождения.
На руках у меня спал ребенок. До сих пор он жил странной жизнью: постоянные встряски, скитания, постылые гостиничные номера, которые он называл домом. Я очень надеялась, что со временем и он забудет об этом. Я так хотела, чтобы он узнал, что такое настоящий дом, очень надеялась, что в новой стране у него появится такая возможность — Пристегните, пожалуйста, ремни. Самолет снижается и совершит посадку в аэропорту Монреаля Дорваль…
От переполнявших меня эмоций я не слышала, что еще говорила стюардесса, и посмотрела на дочерей ободряюще.
Мы ступили на землю провинции Квебек.
На канадской таможне я подошла к одному окошку, Нора к другому, и протянула служащей документы, стараясь не упускать из виду дочь.
— Цель вашего визита и сколько вы намерены у нас пробыть?
— Туристическая поездка. Мы пробудем здесь двенадцать дней.
Она посмотрела на детей.
— Где намерены остановиться?
— У друзей, гостивших у нас прошлым летом, — улыбнулась я.
Мне вернули документы с пожеланием приятного отдыха. Вместе с детьми я отошла в сторону и только сейчас заметила, что у Норы, кажется, возникли проблемы с таможенницей. Я решила пока не вмешиваться. Нора держала Заха за руку, а малыш без конца вертелся, оглядываясь на братьев.
— Мама, можно мне забрать Заха? — спросил Элиас.
Мысль показалась мне удачной. Вполне естественно, когда ребенок идет за своим кузеном. Это поможет Норе сконцентрироваться на ответах.
Элиас с Захарией вернулись, и я увидела, что Нора переходит к другому окошку. Ситуация, по всей видимости, усложнялась. Я подошла к ней, чтобы узнать, что происходит.
— Мне велели подождать другого офицера. Служащая, которая беседовала со мной, сказала, что у меня должно быть разрешение от отца Валентина на его выезд из Франции.
— Что за новости? У меня никаких разрешений на близнецов не требовали. Почему требуют у тебя? Жаль, что ты не прошла через ту же таможенницу, что и я.
— Я хотела, но та, другая, мне сделала знак подойти.
У меня не было выбора, мама.
— Я пойду с тобой. Мелисса, присмотри за детьми.
Времени на объяснения с Мелиссой не было. Дело принимало серьезный оборот. Нора подошла к окошку.
Я стояла чуть в стороне. Офицер проверила документы и сделала мне знак подойти.
— Вы родственники?
— Двоюродные сестры, мадам.
— Где отец вашего ребенка? — спросила она Нору.
— У моего ребенка никогда его не было.
— Тем не менее он носит его фамилию.
— Это так. Его отец бросил меня вскоре после рождения сына.
Решительно Нора меня поражала. Как ей удалось в стрессовой ситуации на ходу выдумать такую душещипательную историю? Служащая продолжала задавать вопросы Норе, но я их не расслышала, потому что снова отошла в сторону. Нора обернулась ко мне:
— Сабина, ты можешь привести Валентина?
— Сейчас, Карина, я мигом.
Я поняла, что судьба дает нам шанс избежать вопросов о возрасте Валентина. Для этого Элиас должен быстро опробовать новую роль.
— Нам нужна твоя помощь, Элиас. Давай, малыш.
Правила игры изменились. Теперь ты Валентин, тебе шесть лет. И у тебя теперь другая мама, которую зовут Карина. Запомни! Ты понял?
— Нет. Это ведь Зах Валентин, вспомни. Он еще болел, поэтому и не смог вырасти.
Момент был критический, все зависело от Элиаса.
Надо было убедить его сменить роль.
— Нет, дорогой. Забудь это. Ты становишься Валентином, а твою маму зовут Карина. Тебе шесть лет, а я твоя тетя, двоюродная. Мамина кузина. Отца ты не знаешь. Смелее, мой мальчик! Иди к своей маме, — подбодрила я сына и подмигнула ему.
Увидев вместо Захарии Элиаса, Нора удивилась, но тут же овладела собой, догадавшись о моем плане.
— Подойди ко мне, малыш, — позвала таможенница. — Как тебя зовут?
— Валентин, мадам.
— Здравствуй, Валентин. А как зовут твою маму?
— Вот моя мама. Ее зовут Карина.
— А где твой папа?
— Не знаю. Я никогда его не видел.
— Что ты будешь делать в Канаде?
— Отдыхать вместе с мамой, тетушкой, троюродными братьями и сестрой. Я хочу увидеть снег.
— Ну, для снега немножко рановато. А вот праздник Хэллоуин тебе наверняка понравится. Удачи тебе, Валентин.
Нора получила бумаги. Сдерживая эмоции, мы отправились к Мелиссе, которая искусала себе все губы, дожидаясь нас. Увидев нас вместе, она вздохнула с облегчением.
— Дети, вот что мы сейчас сделаем. Сначала получим багаж. Потом узнаем, какие формальности надо выполнить, чтобы получить пристанище и вид на жительство, как нам посоветовал Редван. Он сказал, что справки можно навести прямо в аэропорту. Здесь есть специальный, предусмотренный для этих целей телефон.
Получив вещи, мы нашли телефонный аппарат довольно оригинальной формы, рядом с которым красовалась табличка: «Здесь вы можете задать любой вопрос. Вам ответят».
Я сняла трубку, и через несколько секунд мужской, голос спросил:
— Чем могу быть полезен?
— Я приехала из Франции с пятью детьми по поддельным документам. Что делать, чтобы легализовать мою ситуацию?
— Вам нужно в понедельник утром явиться вместе с детьми в иммиграционный центр Квебека. Там вам все расскажут. Рады вас приветствовать в Квебеке и удачи, мадам!
Рады вас приветствовать в Квебеке — вы представить себе не можете, насколько эти простые слова обнадежили меня. Впервые в жизни я услышала, что меня рады приветствовать. Земля обетованная. Мы достигли цели.
Выйдя из здания аэропорта, мы застегнули куртки. Здесь было значительно холоднее, чем во Франции. Я втянула носом свежий воздух, чтобы ощутить ароматы страны.
— Какое приключение, дети! Я люблю вас! Браво, Элиас! Ты наш герой!
— Игра закончена, мама? Мы можем вернуться к нашим настоящим именам? — спросил Риан.
— Да, дорогие. Скажем «прощай» Валентину, Сэмми и Сильвэну. Они помогли нам попасть в Канаду.
Добро пожаловать в Канаду Такси я нашла на специальной стоянке. Это был фургон, поэтому места хватило всем.
— Откуда путь держите такой толпой? — полюбопытствовал таксист.
— Из Парижа. Но мы алжирцы. А вы?
— Ливанец. Здесь уже десять лет. Добро пожаловать в Канаду. Куда вас отвезти, мадам?
— Честно говоря, не знаю. В какую-нибудь гостиницу, по возможности недорогую.
— У вас здесь нет родственников?
— У нас здесь никого нет. Увы. Поэтому нас устроит гостиница по умеренной цене.
— Гостиница в Монреале, да еще и с детьми, обойдется недешево.
— Во сколько примерно? — обеспокоилась я.
— Я точно не знаю. Знаю только, что дорого. Для иностранки с детьми. Вы сами на какую сумму рассчитываете?
— Максимум двести долларов в сутки.
— Забудьте. Двести долларов! Что же с вами делать?.. Не знаю почему, но вы внушаете мне доверие.
Мы, иностранцы, должны помогать друг другу. Мой брат уехал в отпуск на месяц. Я дам вам ключи от его квартиры.
Предложение словно упало с неба в самый подходящий момент. Глупо было отказываться от такой возможности.
— Только я вас прошу быть очень аккуратными. Я понимаю, детям надо побегать и все такое. Но вы же понимаете, брат мне доверил квартиру, и я не хочу, чтобы он меня сердился.
— Не беспокойтесь, мсье, мы будем очень аккуратны.
Спасибо вам за все, что вы делаете.
— Для меня в удовольствие помочь вам и вашим детям. У меня у самого трое детей, я знаю, сколько от них хлопот и как порой бывает трудно. Когда я приехал сюда, мне тоже хотелось, чтобы кто-нибудь мне помог.
Он обвел взглядом моих детей, и широкая улыбка осветила еголицо. Он был добрым человеком и наверняка хорошим отцом семейства.
Вопрос пристанища было решен, по крайней мере, на месяц. Я принялась рассматривать открывавшийся из окна пейзаж. Ничего общего ни с Алжиром, ни с Францией. Широкие улицы — пешеходам требовалось время, чтобы их пересечь, — здания высокие, как те, что я видела в американских фильмах. Я вертела головой в разные стороны. Какой здесь простор! Почти ничто не закрывает горизонт. И воздух значительно чище.
Мы проехали до местечка под названием Сант-Хуберт. Машина остановилась на улице, где все здания были не похожи друг на друга. Таксист открыл дверь дуплекса*. Детям не терпелось поскорее осмотреть свое жилище, но Нора остановила их, объяснив, что этот дом не является нашим домом.
— А когда у нас будет свой дом? — спросил Элиас.
— Скоро, очень скоро, — ответила Нора.
Пригласив нас внутрь, наш провожатый объяснил, что где находится в этом квартале. В благодарность за оказанную любезность я подарила таксисту большую дорогую вазу, которую привезла из Алжира. Ему было приятно получить подарок. Он вручил мне свою визитку и ключи.
— На двадцать восемь дней дом в вашем распоряжении. Если что-то понадобится, не стесняйтесь, звоните мне домой. Надеюсь, вы без проблем получите вид на жительство. Я буду звонить вам время от времени, чтобы узнать, как продвигаются дела. В конце месяца заеду за ключами.
Поместив этого человека на нашем пути, Господь показывал, что не оставил нас даже в Квебеке.
Вечером Мелисса купила в магазине сыр, хлеб и бананы. Я понятия не имела, сколько в Монреале стоят продукты.
— Кажется, двухсот долларов надолго нам не хватит, — сказала дочь.
— Ты хочешь сказать, что здесь все очень дорого?
— Ну, я не сравнивала здешние цены с французскими, но денег у нас, после того как я побывала в магазине, стало намного меньше.
Мелисса всегда умела найти повод для беспокойства.
После стольких невзгод, которые нам удалось преодолеть, финансовые проблемы казались мне пустяковыми.
— Не переживай, Мелисса. Все образуется.
Несмотря на усталость, уснули мы очень поздно. Разница часовьгх поясов? Возможно. Возбуждение от дороги?
Еще бы. Разве не здорово оказаться в этих комфортабельных апартаментах? Словом, у нас были все причины для бодрствования.
Через два дня мы обратились в иммиграционную службу. Заполнив все анкеты с просьбой предоставить убежище, я получила от агента длинный список адресов, где мы могли бы поселиться.
Следующим шагом было обращение в учреждение, отвечающее за социально-медицинское обеспечение местного населения для получения субсидии, Полагавшейся вновь прибывшим. Нас опять завалили кучей формуляров, необходимых для получения медицинской страховки и денежной помощи. На первое время нам также выдали купоны, которые можно было менять на продукты. Всего нам полагалось десять долларов в сутки — и нужно было постараться, чтобы прокормиться на эти деньги. Однако эта проблема казалась незначительной по сравнению с теми, которые нам уже удалось решить.
Месяц пролетел быстро, и я обратилась за советом к своему куратору из социальной службы. Она подсказала мне адрес организации, которая помогает людям найти жилье. Я должна была обратиться к агенту по имени Иза. На встречу со мной пошла Мелисса. Иза радушно приняла нас, и я обрисовала ей нашу ситуацию.
Она уточнила:
— Когда вы должны освободить жилье?
— Послезавтра.
— Значит, надо действовать быстро. Когда вы должны в первый раз получить пособие от государства?
— Думаю, дней через семь — десять.
— Насколько я поняла, вас двое, кто будет получать помощь. Одна из ваших дочерей совершеннолетняя, не так ли?
— Совершенно верно.
Иза позвонила своей подруге Натали — та работала в центре для женщин в Лашине, городке, расположенном на запад от Монреаля. Она рассказала обо мне, обрисовав наши нужды следующим образом:
— Семье из шести человек нужно пристанище до тех пор, пока ее взрослые члены не начнут получать пособие, чтобы иметь возможность снимать жилье самостоятельно.
Я слышала все приводимые аргументы в мою пользу, часть из которых мне казалась незаслуженной. Вдруг лицо Изы просветлело, и она показала мне пальцами знак, означавший победу. Поблагодарив подругу, она положила трубку и рассказала мне о нашем новом убежище.
— Натали работает в одном центре. Это приют для женщин, избиваемых мужьями, а также для их детей. Приближается Рождество, у вас есть дети — и она не смогла отказать. Завтра она ждет вас. Она уточнила возраст ваших детей, чтобы подготовить рождественские подарки.
Внезапно Мелисса вспыхнула. Вскочив со стула, она затараторила, постепенно срываясь на крик:
— Я не поеду в этот центр. Я не хочу больше жить ни в центрах, ни в гостиницах. Мама, все твои усилия ни к чему не привели. Мы опять топчемся на месте. Я хочу домой, в Алжир! Я хочу спать в своей кровати и жить в своем доме! И никаких центров! Я больше не могу! — И она надрывно заплакала.
Успокаивая, я взяла ее за руку и принялась объяснять, что центр для женщин не имеет ничего общего с приютом для бездомных. Сейчас это лучшее, что смогла подыскать нам Иза. Я напомнила ей, что это временно и скоро все уладится. Не знаю, что ее убедило — мое к ней отношение или резонность моих слов, но Мелисса успокоилась и даже нашла силы поблагодарить Изу за все, что она для нас сделала. Бедняжка, она была слишком хрупкой, выпавшие на ее долю испытания окончательно подкосили ее.
Иза дала мне адрес центра. На следующий день кто-то заедет за нашими вещами, но нам нужно будет добираться до центра самостоятельно на общественном транспорте.
Возвращаясь в дуплекс, я предвидела реакцию близнецов на известие о завтрашнем переезде. Я начала с того, что постаралась объяснить, что этот центр не имеет ничего общего с приютом, в котором они жили во Франции.
Увы, но близнецы заплакали, а за ними разревелся и Захария. Они не хотели покидать квартиру, которая им так понравилась. Это было самое уютное жилье, которое они знали с тех пор, как покинули родной дом. Особенно им нравилось сидеть на полу в кухне и смотреть, как я готовлю блюда. Домашние блюда, которых им так не хватало все эти месяцы!
С тяжелым сердцем, но все смирились с необходимостью переехать жить в центр на время, пока у нас не появится своя квартира. Энтузиазма не было, но все согласились. Даже Мелисса.
На следующее утро мы проснулись ни свет ни заря, чтобы привести апартаменты в идеальный порядок, как до нашего приезда. У нас оставалось десять долларов — это больше, чем требовалось на проезд до центра, поэтому я купила букет цветов и оставила его на столе вместе с запиской со словами благодарности, а также адресом центра, чтобы наитии нас в случае необходимости.
Посыльный из центра забрал наши вещи и рассказал, каким транспортом лучше воспользоваться, чтобы добраться до места. Оставив ключи от дуплекса в заранее оговоренном с таксистом месте, мы, как кочевники, отправились в путь! Переход, стоянка, снова переход! Будет ли конец этим сменам мест? Я отвечала детям утвердительно, хотя сама не знала ответа. Но у меня оставалась надежда на то, что когда-то у нас будет дом, где мы будем жить спокойно и счастливо.
Я привыкла жить одним днем, не ожидая никаких чудес, мириться с реальностью и надеяться, что завтра будет лучше. Все время я благодарила небеса, не позволявшие мне пасть еще ниже. Наши бесконечные переезды научили нас ценить маленькие радости и особенно — верить в судьбу.
После нескольких пересадок с автобуса на метро и с метро на автобус мы пошли пешком. До центра было еще далеко, и как назло, в первый раз за время пребывания в Квебеке пошел снег. Ветер задувал под наши куртки, не предназначенные для подобных погодных условий.
Нора, Мелисса и я укрывали малышей от ветра и снега.
Наше первое знакомство со снежной пеленой оказалось неприятным. Мальчики замерзли и теряли терпение. Идти было тяжело, но нас грела надежда, потому что мы знали: нас ждут.
Прибыв на место, мы сразу вошли в помещение и даже позабыли сотворить молитву- настолько мы замерзли.
Молодая симпатичная блондинка вышла нам навстречу.
— Быстрее входите, дети, грейтесь. Я — Жозе. Добро пожаловать к нам.
Я тоже представилась.
— Вы, наверное, очень измотаны. Проходите, я покажу вам центр и вашу комнату.
Место было прекрасным, особенно по сравнению с тем, что доводилось видеть раньше, за исключением дуплекса.
Наша комната была просто огромная, чистая, со вкусом обставленная. Работники центра постарались создать максимум уюта. Игрушки, рассортированные по возрастным категориям, были собраны в зале для игр. Атмосфера, казалось, просто дышала теплом и комфортом. Детям, за исключением Мелиссы, которая продолжала дуться, все очень понравилось. Несколько женщин разных национальностей, находившихся здесь вместе с детьми, сразу показались мне очень милыми. Не знаю почему, но я почувствовала большую симпатию к женщине из Пакистана и к одной местной из Квебека. Вечером нас накормили вкусной пиццей, приготовленной обитательницами центра. Хозяйством и приготовлением пищи здесь занимались по очереди. Совсем как дома. Это был самый лучший способ почувствовать себя по-домашнему.
Вскоре мы перезнакомились со всеми сотрудниками центра, включая директрису. Все были очень милы, каждый старался нам помочь, чем мог. Особенно мне было легко общаться с Франсой и Каролиной. Наши симпатии были взаимными.
Меню полностью соответствовало вкусам детей, поэтому ели они с аппетитом, ничего не оставляя на тарелках.
Одно событие помогло Мелиссе изменить свое отношение к людям, которые заботились о нас. Как-то вечером Хлоя, очень милая сотрудница, которая редко появлялась в центре, предложила Мелиссе станцевать с ней под балади*. Моя дочь обожала танцевать, и они протанцевали вместе под алжирскую музыку целый час.
Рождество и Новый год мы праздновали в нашей новой большой семье. Я давно невидела своих детей такими счастливыми. Каждый из них получил подарок, что меня, не избалованную подарками, особенно тронуло.
Мы с Норой стали получать государственное пособие.
Наше положение постепенно улучшалось: по окончании зимних каникул Мелисса пошла в школу, близнецы — в детский сад по направлению от центра.
Я чувствовала, как оживаю. Моя жизнь потихоньку устраивалась и превращалась в нормальную. Дети учились, я занималась хозяйством и делами центра.
В детстве я росла в условиях, в которых материальным ценностям отводилось первое место. Для большинства людей, которые понимают, что жизнь коротка, подобное стремление кажется вполне нормальным. Но когда у тебя ничего нет, ты сердцем можешь прочувствовать истинность каждого маленького, но искреннего жеста и стать от этого немножечко счастливее. Пребывание в центре научило меня принимать простые человеческие радости и действовать сообща. Я, некогда мечтавшая о внимании родителей, наконец полулила сполна, правда, несколько иным способом.
К сожалению, центр был для нас пристанищем лишь до тех пор, пока мы не станем получать субсидию. Пришло время отправляться дальше. Мы стали искать жилье, достаточное просторное для нашей семьи и в то же время недорогое. Район не имел значения. Несколько дней поисков увенчались успехом — я подписала договор аренды на уютные апартаменты, но в тот же день хозяин позвонил мне и сообщил, что вынужден разорвать договор, потому что решил отдать жилплощадь своей дочери. С одной стороны, это меня разочаровало, с другой — я была рада остаться в центре еще ненадолго.
Мысль о том, что я вынуждена буду покинуть центр и переехать в другое место одна с детьми, без поддержки, страшила меня, заставляла сомневаться в своих силах.
Но я продолжала поиски. Задача оказалась непростой: домовладельцы не горели желанием предоставлять в аренду жилье одинокой женщине без работы и с пятью детьми.
Несколько недель я провела в бесплодных поисках, как вдруг директриса центра предложила мне:
— На верхнем этаже этого здания есть квартира, которую мы сдаем женщинам, временно нуждающимся в жилье. Таким, как ты. Она достаточно просторная — как раз для твоей семьи — и к тому же с мебелью и прочими удобствами. Цена аренды умеренная, и тебе не придется ничего покупать. К тому же ты не будешь чувствовать себя такой одинокой здесь. В случае необходимости мы всегда сможем помочь тебе. Есть одно но: одна семья не может снимать это помещение дольше одиннадцати месяцев. Что скажешь?
Я не верила в свое счастье. Возможность остаться здесь еще на одиннадцать месяцев! Слишком хорошо, чтобы быть правдой! В этом предложении было много других преимуществ: детям не надо менять школу, мы получали отдельное жилье, а мне не нужно расставаться со своими ангелами-хранителями. Идеальная возможность снова стать хозяйкой в доме!
На новое место мы решили переехать после дня рождения Захарии. Празднование двухлетия Заха собрало вместе всех обитателей и работников центра. Окруженный воздушными шариками, накормленный пирожными и с кучей подарков в придачу, он чувствовал себя королем. В этот день я увидела море лиц, светившихся счастьем, и поняла: тот, кто искренне помогает, может быть даже счастливее тех, кто получает помощь.
На следующий день мне помогли перебраться.
— В качестве подарка на новоселье я выбрала самое красивое постельное белье для детей. Пусть они почувствуют себя по-настоящему дома, — со слезами радости на глазах сказала Франса.
Квартира была замечательная — очень уютная, с необходимой посудой и техникой. Прекрасно, что нам не нужно было поспешно искать жилье: теперь мы получали возможность найти то, что нам действительно подойдет.
Дети излучали здоровье, хотя в Квебеке было холодно, а мы еще не успели привыкнуть к подобной погоде.
Холод был нам нипочем, ведь нас согревало тепло сердец. Мы не голодали и чувствовали себя дома.
Нора устроилась на работу в кафетерий колледжа.
Пока ей нравилось самой зарабатывать на жизнь, но она все же не теряла надежды закончить школу, как только представится возможность.
Шли дни, жизнь каждого члена семьи пришла в норму.
Мелисса рассказывала о занятиях в школе, Нора тепло отзывалась о студентах, с которыми она сталкивалась во время работы. Элиас говорил о приятелях, а Риан был просто неиссякаем, когда рассказывал об Анне-Марии, воспитательнице, в которую он влюбился. Он заявил, что когда вырастет, обязательно женится на ней и станет ее принцем.
Что касается меня, то все свое время я проводила в основном с Захарией. Было холодно, поэтому мы нечасто выходили на улицу. Дни казались нескончаемыми.
Раз в неделю я подменяла Каролину, работницу центра.
Раз в две недели я встречалась со своим куратором из службы социальной помощи, которая вела дела эмигрантов, ходатайствуя перед правительством в предоставлении им убежища. Эти встречи придавали мне уверенности в правильности моих действий и успехе. Во время последней встречи куратор, заметив, что я пала духом, посоветовала сходить к психологу. Она была уверена: прежде чем отправляться в суд с прошением о предоставлении убежища, надо избавиться от депрессии.
Судья, принимая решение, всегда обращает внимание на психическое состояние просителя.
Чем больше я привязывалась к Монреалю и Квебеку, тем больше боялась того, каким будет решение иммиграционной службы. Я не могла и не хотела даже думать о депортации, настолько мне здесь нравилось. Мысль о том, что все наши усилия были напрасны, убивала меня.
Возвращение во Францию казалось мне крахом. Адвокат предупредила меня о том, что за получение гражданства надо будет побороться. По ее мнению, у нас было мало шансов на успех — ведь мы прибыли из Франции, страны с высоким жизненным уровнем.
Когда куратор сказала, что добилась для меня бесплатных посещений психолога в одной из больниц Монреаля, я вздохнула с облегчением, потому что сама понимала: мне нужна помощь.
Первый раз в жизни я шла на встречу с психологом.
Она внушала мне доверие, общаться с ней было легко и приятно. Я рассказала ей о своей жизни, разочарованиях, о страхах, о прошлых страданиях и сегодняшних сомнениях. Она слушала, и я видела, что она понимает меня. Выговорившись, яс помощью психолога, мадам Перрон, смогла восстановить энергию, растраченную на родителей и первого мужа. Я избавилась от постоянных страхов, следовавших за мной из Алжира. Теперь я была готова преодолевать новые препятствия.
Ко мне вернулась вера в себя, вера в тех, кто меня поддерживал: социального куратора, адвоката, работниц центра. Могла я рассчитывать и на помощь мадам Перрон: она предоставила по запросу судьи отчет, свидетельствующий в мою пользу. А мне она призналась:
— Я просто обречена тебе помочь.
Жить настоящим временем стало для меня основным лейтмотивом поведения. Я рассказала об этом дочерям, предложив им пользоваться благами, которые нам предоставила жизнь сейчас, не особо беспокоясь о будущем.
Хотела я или нет, но моим сыновьям пришлось вспомнить о злых бородачах, которые жили на их родине и собирались их убить, вспомнить о прежних страхах. Я просила сыновей рассказывать об этом, слушая, как они выражали свое негативное отношение к этим событиям.
Они не желали возвращаться во французские приюты и гостиницы, особенно в отель «Какашку» — единственный эпизод в их рассказах, который вызывал всеобщее веселье. Они хотели остаться здесь и стать канадцами.
В письме, пришедшем на мое имя, сообщалось, что слушание в суде о предоставлении мне убежища в Канаде назначено на 10 октября, и это лишило меня сна.
Я рассказала о предстоящем слушании детям. Дочери понимали важность этого события, а близнецы не могли взять в толк, что же происходит.
— Зачем этот судья будет задавать нам вопросы? — спросил более смышленый Элиас.
— Он хочет знать, почему нам необходимо остаться в Канаде.
— Нам не нужно ему ничего объяснять, потому что мы уже канадцы. Мы у себя дома! — резонно заметил сын.
— Мы встретимся с ним только один раз и должны будем убедить его, что нам нужно остаться здесь, потому что только здесь мы чувствуем себя дома и в безопасности.
— А если он не захочет, чтобы мы оставались, куда мы поедем? К папе в Алжир или во Францию?
Слышать нотки отчаяния в его голосе было выше моих сил.
— Не переживай. Судья захочет, чтобы мы остались.
Сегодня утром мне об этом сказал мой ангел-хранитель.
Вечером Мелисса, которой было больно смотреть на меня, сникшую и подавленную, предложила прогуляться по центру Монреаля. Я была против, но, немного подумав, решила, что нет ничего плохого в том, чтобы развлечься, как все нормальные люди. Лучше полюбоваться городом в вечерних огнях, чем сидеть и ждать, когда тебя выгонят из страны.
Чтобы дать мне возможность расслабиться, Нора сказала, что посидит с братьями. Мы с Мелиссой надели лучшие наряды, какие у нас были, и наложили макияж.
Давно мы не были такими красивыми! Я волновалась, как девочка-подросток перед первым свиданием.
Перед выходом я еще раз посмотрела на себя в зеркало и раскрыла рот от удивления. В зеркале отражалась совершенно незнакомая мне женщина — красивая, соблазнительная, жизнерадостная и пышущая здоровьем.
Улыбнувшись своему отражению, я отметила про себя, что именно такой я себе нравлюсь.
Подруга рассказала Мелиссе об арабской дискотеке, и мы отправились туда. Весь вечер мы танцевали под ритмы и мелодии земли наших предков. Я подпевала, танцуя и подпрыгивая на месте без отдыха. Музыка вела меня, и я полностью отдалась чувствам. Все заботы исчезли как дым. Никогда раньше я так не развлекалась.
Сначала Мелисса удивленно смотрела, как я танцую, но через пару минут присоединилась ко мне и повторяла все движения.
Около полуночи, уставшие, мы вышли на свежий воздух и решили немного прогуляться. На улицах царило оживление, но в то же время создавалось ощущение спокойствия: несколько спешащих куда-то прохожих, парочка держащихся за руки влюбленных, группка чтото громко обсуждающих подростков. И я в этом водовороте посреди ночи. Мне хорошо — я чувствовала себя в безопасности, я была свободна. Переходя на другую сторону невероятно широкого бульвара, я остановилась посреди проезжей части полюбоваться небоскребами — высокие, с несчетным количеством освещенных окон, они словно цеплялись за темное ночное небо… Какое счастье было стоять на улице в ночном городе и никого не бояться, зная, что не нужно подчиняться или отчитываться перед мужчинами, неважно перед кем — отцом, братьями, мужем, постоянно наблюдавшими за мной… Быть собой, не боясь, что скажут люди, забыть эти жуткие разговоры о бесчестье.
Я чувствовала себя свободной, такой свободной, что хотелось кричать об этом на весь мир: «Посмотрите на меня! На мне красивое платье. Я иду по улицам Монреаля среди ночи!» Ходить в красивом платье по Монреалю не являлось преступлением — это было нормальным явлением. От счастья я словно парила посреди улицы, впервые в жизни чувствуя себя по-настоящему свободной и красивой.
Мелисса тронула меня за руку.
— Мама, не стой посреди улицы! Ты попадешь под машину.
— Если я попаду под машину, то умру счастливой!
— Не говори так! Все будет хорошо, главное не опускать руки… Кстати, ты заметила, что я говорю словами, которые раньше не раз повторяла мне ты? Не сдавайся, ты нужна нам!
Этот знаменательный момент на улице ночного Монреаля навсегда запечатлелся в моей памяти. Обычная прогулка, чтобы развеяться, дала мне глоток свободы на будущее! Проделав долгий путь, я не ошиблась. Я приблизилась к цели, которая манила меня последние годы.
Этой целью была свобода. Ни с чем не сравнимая привилегия, к которой должны стремиться женщины всех культур и национальностей.
Женщины, живущие в свободных странах, понимаете ли вы, как вам повезло? Не думаю. Для того чтобы понастоящему оценить свободу, надо сначала не иметь ее.
Ненадолго мне удалось забыть о заботах и прогнать всех демонов. Этой ночью я спала спокойно, не думая о том, что принесет мне следующий пасмурный день.