– Мама, отец… Я все видел.
– Это не он, сынок. Это свекровь тетки Здравки… А где твой отец, бог его знает, - врала Илинка, не поднимая на сына глаз.
– Ты не должна плакать!
– Я и не плачу, сынок! Слезы сами текут…
Когда умирает глава семьи, привычный мир раскалывается надвое. Половина семьи исчезает, а другая, как и раньше, продолжает излучать тепло и согревать души, покуда в холодеющих жилах еще бьется жизнь. Нескончаемой чередой перед глазами проходят воспоминания, вобравшие в себя все, что было пережито вместе - от первого дня до последних мгновений. И уже знаешь, как это страшно - остаться одному, наедине со своим прошлым.
«Илинка… Вот и все…» - сказал ей Тодор.
По движению губ она догадалась, о чем он хочет ее спросить, но боялась этого: дай бог, чтобы он жил и дальше, но, если ему надоест людская молва об убитом Антоне, он может вспылить, как было тогда в корчме: «Замолчите! Хватит врать! Мой сын жив! Жив, а не верите - могу привести его!»
Илинке было невыносимо больно от мысли, что Тодор сейчас уйдет навсегда, так и не узнав правды о младшем сыне. Но и открыться не решалась, и только когда поняла, что еще мгновение - и жизнь покинет Тодора, она наклонилась к нему и прошептала на ухо:
«Тодор, хозяин мой, муж мой, наш младший-то сын живой… Жив наш Ванчо…»
И тогда отец вернулся из небытия, в глазах его мелькнул свет, он впился взглядом в глаза жены и прошептал:
«Ну, и слава богу… Дождись внуков, Илинка…»
И затих. А ей почудилось: когда он глубоко вздохнул в последний раз, по лицу его пробежала надежда и благодарность за то, что она дала ему умереть победившим, удовлетворенным, вечным в вечности…
Антон знал, что мать скорбит по отцу, но пытается не показать виду, и он прощал ей этот невинный обман. Горе ее было огромным, но тревога о сыне - не меньше. Да разве Антон не скорбит вместе с матерью?… Но что же такое скорбь? Малодушие? Кто знает! Во всяком случае, это чувство выводит человека из равновесия, толкает на безрассудные поступки, превращает его в существо безвольное, неуверенное, зыбкое и потому - негодное для борьбы. Нет, он не имеет права поддаваться печали. Воля к жизни должна быть сильнее.
«Война - это не свадьба, сынок. А все люди смертны!» - сказал ему однажды отец.
Бессмертно наше дело, отец, думал Антон, только наше дело!…
Человек медленно двигался по полю, склонившись над сохой, которую тащили осел и корова. Увидав Илинку, остановился и быстро пошел ей навстречу.
– День добрый!
– Здравствуй! Каким ветром тебя сюда занесло?
– Путнику - дорога, Петре, хозяину - урожай!
– Да ты кто такая?
Илинка села на межу спиной к мягкому весеннему солнышку. Бай Петр закурил цигарку. Она сняла с головы потемневший от пота, залатанный платок, расправила его и не торопясь, словно священнодействуя, подпорола одну из заплаток. Петр смотрел то на ее лицо, то на руки, догадываясь, что эта измученная старая женщина явилась к нему не зря.
Илинка молча вынула из-под заплаты маленький свернутый листок и, так же молча, протянула его пахарю. Он взял бумажку, а глаза его спрашивали: с какой вестью пришла эта женщина?
– Посмотри, там все написано! - ответила Илинка. Он развернул бумажку, и по телу пополз страх.
«Бай Петре! Меня ранило. Подательница записки - моя мать. Передай ей, как найти отряд. Антон»
– Ты ошиблась, тетка! - Бай Петр вернул записку Илинке. - Это не мне. Другому человеку написано. В таких делах я не разбираюсь!
Как это «не разбираюсь»? Сын ведь сказал: «Он меня знает лично. Я ночевал у него, ему известно, кто я такой. Отдай записку, и все!»
– Это от моего сына! Он написал эту записку…
– Говорю тебе - не мне это, другому человеку. О чем тут речь, ума не приложу!
Петр и правда ничего не мог понять. Вон недавно в Зеленом Доле было: отец Вески пошел в полицию и попросил уберечь его дочку от опасности, а девушку взяли и расстреляли у него на глазах. А тут еще хуже получается. Кому не известно, что весь отряд, в котором был и Антон, погиб еще зимой? Видно, не вынесла горя Илинка, решила оказать полиции услугу, чтобы вымолить амнистию хотя бы для мужа.
Петр не знал, что старика Тодора уже нет в живых.
– Ступай своей дорогой, да и мне допахать надо, а то дни еще совсем короткие, - сказал он и поднялся с межи. - А записочки эти ты брось, я человек бедный, не накличь беду на мой дом! - И тронул соху.
Илинка пошла, не оглядываясь. И пока шла, обескураженная недоверием такого человека, в ней зрело новое решение. Она шагала все медленнее, рассуждая сама с собой. Целых два месяца прячет она сына от чужих глаз, ни одна живая душа не пронюхала о нем. Люди знают, что он убит. Вот уже и весна пришла, окутала белой пеной сливы и груши. Поговаривают, что война кончится к Петрову дню. А сколько до него осталось? Каких-то четыре месяца. Зачем же снова отпускать сына в горы? Он еще слабый. Нет, Илинка будет прятать его, пока не кончится эта проклятая война. Знает она один тайник. Когда дядя ее гайдуком был, в нем от турок прятался. Турки дом сожгли, а гайдук невредим остался. Может, и сейчас еще послужит этот тайник. Нечего больше ходить по людям, пусть сын при ней останется, последний в роду Жостовых.
Антону уже не сиделось в четырех стенах, его тянуло на волю, и когда Илинка вернулась, он ждал ее в зарослях на самой макушке холма.
– Мама, ты по дороге лесника не встретила?
– Нет, сынок! Никого не видела!
– Как только смеркаться начало, Марин вошел в наш сарай!
– Не к добру это, сынок!
– А что бай Петр? Нашла его?
– Нашла, да только он не поверил.
Антон вскочил.
– Где записка?
Мать полезла за пазуху и протянула ему скомканную, теперь уже никому не нужную бумажку.
– Послушай, сынок! Коли тут появился Марин, это нехорошо! Может, он зла и не сделает, но что ни говори, власть!
– Завтра пойдешь опять.
Она не ответила. Не сказала ни «да», ни «нет». Да разве она сможет удержать его у своей юбки, если он только оправился от ран и уже снова рвется в горы?
На следующий день, прячась от своих и чужих, Илинка снова пошла в соседнее село, сознавая, что теперь сама навлекает на сына новые беды и испытания. Но рассказать ему, что от страха за него она не спит ночами, а днем не находит себе места, Илинка не смела. Сын должен, покуда мать жива, видеть ее такой же, какой знал с детства.
Бай Петр уже возвращался домой, и она повстречалась с ним на лесной дороге. Сердце Илинки замерло, а уши ничего не слышали. Она вытерла с лица холодный пот и остановилась.
– Вот так встреча!
– Дай тебе господь всего, Петре!