- Тише...
- Так кем он все-таки мне приходится?
- Он племянник мужа твоей тетки Нины.
- Это той, что сбежала когда-то с азербайджанцем?
- Да.
- Что же ты меня не разбудила? Надо было встретить родственничка поторжественней. Все же почти братец, хоть и мусульманин...
- Ничего, успеете познакомиться.
Слышится стук отодвигаемого стула, тяжелые шаги - "почти братец", видимо, обликом соответствует голосу.
- Ты куда?
- Взгляну на родственничка.
В дверь просовывается лохматая голова с массивным черепом и небольшими припухшими глазками. Братцу лет тридцать, не меньше. Глаза светятся доброжелательным любопытством.
- Искусство любим? - спрашивает он, обнаружив, что я не сплю. - Матисса хочешь посмотреть?
- Чего?
- Не чего, а кого Матисса... - Самого великого импрессиониста.
Неуверенно киваю.
- Молодец... Готовься к вечеру... - Голова исчезает.
Одеваюсь.
Хозяйка дома, которую мне разрешено называть бабушкой, оказывается добрейшим, ласковым существом. Пока пью чай! расспрашивает о маме.
К сожалению, ничего радостного рассказать не могу. Спасибо... Да... Неважно. Нет... Продолжает худеть. Много работает. Много курит. Кашляет по ночам. Не спит из-за одышки. И не признает никакого лечения...
Бедная мама...
Братец, при своих значительных размерах и грузности, человек энергичный, порывистый. Нырнув в очередной магазин, возвращается бегом, плюхается на переднее сиденье, и мы едем дальше.
Над серыми снежными валами по обе стороны мостовой мелькают неоновые вывески магазинов, но Гена - так зовут братца - не придает им никакого значения. Останавливает машину, следуя каким-то только ему понятным соображениям, там, где не видно никаких внешних признаков торговли, просит у меня денег и рывком выбрасывает тело из машины.
Шофер такси настороженно оглядывается - кузов после каждого такого броска долго качает...
- Ничего лишнего, - объясняет брат, - только самое необходимое. Художники любят внимание.
И добросовестно перечисляет содержимое свертков.
- Водочка... Пивко... Маслинки... рыбка... колбаска... Огурчики. (Огурчики почему-то красного цвета и официально называются томатами.)
- Поехали, отец! - возбужденно восклицает братец. Машина трогается.
Молоденький водитель уже давно пытается выяснить, куда мы едем.
- Да сюда рядом... Сейчас за угол. До светофора.. А там чеши прямо.
Спинка сиденья прогибается и жалобно скрипит, когда он, опять же рывком, поворачивается ко мне.
- Вот так вот, братец, и живем... поклонением искусству, ничего другого. Ты студент?
- Нет, работаю.
- А образование как же?
- Хочу поступить. На заочное.
- Тоже неплохо. Хотя хуже... Надо бы вкусить сладость студенчества. Замечательная пора - цветение души и буйство желаний...
- Куда все-таки едем? - прерывает его шофер. Братец обижается,
- Экий ты, отец, нетерпеливый. Пока прямо, до туннеля, там свернем и опять прямо...
- И далеко?
- Нет... здесь рядом.
- А все-таки куда?
Меня тоже интересует этот вопрос - счетчик съедает жалкие остатки моих денег.
- В Болшево, - недовольно бурчит под нос братец и опять поворачивается ко мне.
- В Болшево?! - переспросил шофер, и стало понятно, что это где-то очень далеко. - А где там?
- Мимо станции, через Клязьму и направо...
- Там не проедем.
- Прорвемся, думаю, - братец подмигивает мне. - Художники не живут на магистралях... Пока... Ну, ничего, это временно... Я рад, что ты любишь искусство. А с чтением как? Читаешь много?
- Когда как.
- Но любишь это дело?
-Да.