- Не знаю, не знаю, - сказал отец. - Хороший человек, и говорит от души.
Собственно, Андрей и сам не думал, что старушка работает на три разведки, но так уж сказалось, и теперь стыдно было отступать.
- И все равно картоночку лучше выбросить, - упрямо сказал он отцу.
Отец послушно достал из нагрудного кармана визитную карточку Тамары, скомкал ее и бросил в угол, где наметена была куча мусора.
- Ни фига себе конспиратор! - Андрей посмотрел на отца, покачал головой и, подобрав карточку, развернул ее, посмотрел.
Там было написано: "Миссис Тамара Маймон Уиллз, Белависта-хауз. Сикст майл" - и обозначены два телефона. "Звонить вы мне вряд ли станете, сказала в аэропорту Тамара, - это чистая формальность".
- Представляю, как мать обрадуется, - проговорил Иван Петрович, вкантовывая ящик в лифт.
Мама Люда и в самом деле обрадовалась, даже затанцевала.
- Привезли, золотые мои мужички, умнички вы мои! Как же это вам удалось? Ладно, ладно, после расскажете. Все расскажете, по минуткам, уж мы с Настенькой будем слушать вас, как я не знаю кого! Давайте распакуем скорее, пока этого хрумзеля нет, надо проверить, не растрясли ли в дороге. Он со службы явится, а холодильник уже горит.
Втроем затащили ящик на кухню, распороли швы, сняли холстину, разрезали ножом картон, открыли дверцу "Смоленска" - все цело внутри, поленья колбасы вроде даже еще прохладные.
- А говорит, пошлину надо платить в десятикратном размере! -язвительно сказала Людмила Павловна, обернувшись в сторону хозяйских дверей, - Сам плати, хрумзель! Ну, включайте скорее.
- А компрессор освободить? - спросил Андрей. - Об этом ты, конечно, не подумала? "Включайте, включайте..." Включалка нашлась.
Ему приятно было, что они с отцом выполнили-таки свою мужскую работу, поэтому он говорил с матерью ворчливо, но снисходительно. И она поняла это и растрогалась: поднялась на цыпочки и погладила Андрея по голове. Он и это ей простил, такое в его душе наступило затишье.
Наконец все было готово. Отец воткнул вилку в свободную розетку, лампочка внутри зажглась, но урчания не последовало. Минуту все молча ждали, потом Андрея осенило, он протянул руку и поставил вертушку на "норму". И тут же зарокотал мотор.
- Ур-ра! - закричали все, включая Настасью.
"Смоленск" придавал всему происходящему с ними какую-то основательность. Рядом с большим, как троллейбус, рефрижератором "хрумзеля" (мама Люда была мастерица на такие словечки) он выглядел, как ишачок рядом с битюгом. Но зато сиял новизной, тот, матвеевский, был даже не белого, а какого-то бетонного цвета. Правда, работал молча, а наш урчал.
Заполненный "Смоленск" приобрел совсем домашний вид. Любуясь своим маленьким хозяйством, Тюрины столпились вокруг. Самое время было произносить речи.
- Как русская печка, - заметил Иван Петрович, не подобрав, должно быть, у князя Щербатова ничего подходящего. - Только наоборот.
- Это - наша жизнь, - торжественно сказала Людмила Павловна, - без этого мы бы просто пропали. Вы с папкой молодцы, вал медали надо вручить...
- За взятие "Смоленска"! - сострил Андрей, и все рассмеялись так дружно, что он покраснел от удовольствия.
А Настя еще несколько раз повторила: "За взятие "Смоленска"!" И не в силах придумать что-нибудь столь же остроумное, но, ощущая неудержимое желание растянуть, продлить момент всеобщего веселья, стала говорить разные глупости.
- Теперь еще мяса достать бы - и заживем, - мечтательно проговорила Людмила Павловна. - Я вам и нажарю, и напарю, можно даже не здесь, чтоб хозяина не нервировать, можно и в нашей ванной, там кафельный пол, и розетки имеются.
- Ох, ох! - подзадорил ее Иван Петрович. - А размечталась-то, расхвасталась, стряпуха Яниха!
- А что? - довольно смеясь, отвечала мама Люда. - Зелень кое-какую имеем: щавелек, редиска. Картошки и хлеба, правда, нет, но ничего, проживем. Ведь где-то люди хлеб берут, я в офисе видела у одной белый хлеб, настоящий.
- Там своя пекарня, - сказал отец.
- А мы что, чужие? Пойду к самому советнику, раз вы говорите, что он такой хороший. Не может он отказать матери двоих детей. - Она вздохнула от избытка чувств. - Ну, ладно, все это пустое. Рассказывайте, как доехали, как получили, как обратно везли, все па порядку.
И в это время в замок входной двери вставили ключ. Все притихли. Андрей поежился от неприятного предчувствия. Ох, не стоила так бурно радоваться, даром это никогда не проходит...
Вошел Матвеев, темный и хмурый, непривычно парадный, в белой рубашке при галстуке, в брюках полной длины, с желтым тощим портфелем в руке.
- Добрый день! - приветливо сказала Людмила. - Со службы уже?
Матвеев что-то пробурчал и, глядя под ноги, прошел к себе. Людмила и Иван Петрович молча переглянулись.
- Уйдемте, ребятки, - шепотом сказала мама Люда. - Не будем мозолить глаза.
Они ушли в свою комнату, сели на кровати друг напротив друга, как в поезде...
- Дурной какой дядька, - все еще по инерции веселья проговорила Настя. - У него, наверно, электроциты разрушили косвенный мозг.
Никто даже не улыбнулся.
Вдруг на кухне что-то грохнуло, по коридору застучали шаги - и без стука, настежь распахнув дверь, к Тюриным ворвался хозяин. Лицо у и зубы него было плоское, передернутое, страшно белели белки глаз
- Эт-то как понимать? - задыхаясь, спросил он. - Это что за самоуправство?
- Вы не волнуйтесь, - поднимаясь, сказал Иван Петрович. - Если мешает, мы его сейчас сюда перетащим.
- А я и не волнуюсь! - высоким страдальческим голосом вскричал Матвеев. - Это вам придется поволноваться! Капитально устроиться вздумали? Не выйдет, господа! Немедленно выматывайтесь отсюда! За простачка меня принимаете? Приехали на готовенькое! Рвачи. Это я квалифицирую как заместитель старшего группы! Рвачи.
- Послушайте, Володя, - побледнев, Людмила тоже встала, - но это неприлично! Уж если кто и рвач... Один, как волк, в огромной квартире, а у нас все-таки двое детей...
- Ах, вот так! - Матвеев трагически захохотал. - Значит, я все правильно вычислил! Значит, именно такая задумка - меня уплотнить! И не мечтайте! Я еще разберусь, кто это вбил вам в голову, что меня не продлевают. Я еще выясню, кто это сеет клеветнические слухи! И не меч-тай-те! Я еще вас тут пересижу! А ну, давайте ключ.
Людмила машинально сунула руку в карман передника. Матвеев шагнул к ней навстречу с судорожно протянутой рукой. Рот его был приоткрыт, вставные зубы сбоку синели.
- Давайте, давайте! Иначе ваш холодильник через минуту окажется вверх тормашками на площадке вместе со всем содержимым!
- Ваня! -вскрикнула Людмила, отступая в угол. - Ваня, беги скорей к Звягину.
- А что мне Звягин! - Матвеев продолжал на нее надвигаться. - Давайте ключ, не принуждайте меня к решительным мерам! Я человек слова, я шутить не люблю!
Настасья заплакала.
- Отдай ему, Мила, - сказал Иван Петрович. - Тут дело не в ключе.
Мама Люда молча протянула Матвееву ключ, нагнулась к Настасье, которая завалилась бочком на кровать и плакала, уткнувшись в горчичное покрывало.
- Вот, - удовлетворенно сказал Матвеев, пряча ключ в нагрудный карман. - Теперь не засидитесь. А за "волка" вы еще ответите, причем на достаточно высоком уровне.
И, оставив дверь распахнутой, ушел.