выгляжу.
- Тогда нечего рассиживаться, дел много, а вставать рано.
******
«Утро добрым не бывает». Эта древняя присказка очень точно подходила к сегодняшнему
Машиному состоянию. Ночка выдалась ещё та - забыться удалось только к утру. Слава Богу, Илья не видел, как она тут корчилась. Не видел, и не узнает. Уж она-то об этом позаботится!
Хотя, заботиться-то, как раз, с каждым днём всё труднее. Зеркало она забросила подальше -
любоваться не на что. Но что зеркало? Достаточно соседских взглядов, да шушуканья за спиной.
Правда, как раз сегодня рискнула, нашла спрятанный с глаз долой осколок, взглянула на себя, любимую… О, да, что ни говори, а красота – страшная сила…
Хоть и не надеялась увидеть там Василису Прекрасную, но всё равно… Больно уж портрет-то
страшненький. Личико с кулачёк, носик остренький, волосики торчат…Жуть! Но даже не это
главное! «И почему у одуванчика такие толстые щёки и такая тоненькая шейка?». Толстых щёк у
неё отродясь не наблюдалось, сейчас – тем более. Сейчас эти толстые щёки с успехом заменяют
уши. Огромные, каждое – размером с её теперешнюю физиономию! И то-о-ненькая шейка!
Слезам достойно…Никогда и не думала, что она такая лопоухая…Что бы придумать такое, чтоб
эти проклятущие уши спрятать? И угораздило же её еще и постричься…
Да ну его, это зеркало. Одно расстройство. Будем думать о приятном.
«Приятное» - это Илья, муж, любимый мужчина. «Самый, самый, самый…». Его не было уже
сутки, почти двадцать четыре часа, но скоро он вернётся. Он обязательно вернётся, целый, и
невредимый. А она будет его встречать. Припасёт завтрак. Чай заварит, как он любит. А когда
Илья придёт, они будут этот чай пить. Они всегда, если есть возможность, пьют чай вместе. Илья
будет молчать – устал, не до разговоров. И она тоже будет молчать. А вот после того, как он
отдохнёт, и доделает свои дела – наступит её время...
Вот тогда он обязательно расскажет ей, какое там сегодня было небо, шёл ли дождь, или
солнышко светило. И про то, что на площади, в клумбе взошли цветы. А она попеняет, что не
принёс. Он смутится: не догадался…
О, вроде, идёт! Маша прислушалась: точно, он. Интересно, там, наверху, он также топает?
Провела по волосам (господи, эти уши…), по - быстрому оглядела себя, зачем-то подёрнула
джемпер…
- Доброе утро! – чмокнул в подставленную щёку.
- Привет! Чай горячий, будешь? – что спрашивать, конечно, будет. Жалко, что без сладкого: муженёк-то не только топает, как медведь, но и сладкоежка такой же.
- Ты сегодня хорошо выглядишь…
Упс…Руки дёрнулись, чуть чай не пролила: «И я тебя люблю, дорогой!». Глаза вдруг зачесались:
«Ну, вот, не хватало ещё сырость разводить!» Нет, плакать она не будет. Итак плохо, а будет
совсем…И этот, балбес, ещё расстроится…
Маша, как бы невзначай, глянула в сторону мужа. Вид у того был настолько обескураженный, настолько виноватый, что она едва не рассмеялась: «Балбес, как есть балбес! Ладно, прощаю!».
- Завтрак там, под подушкой. Будешь? Я закрыла, чтоб не остыл.
Бабушкин способ пришёлся очень кстати: после сегодняшней ночи она поняла, что второй раз
дорогу до кухни вряд ли осилит, а кормить любимого мужчину холодным завтраком – последнее
дело.
- А сама-то ела?
- Угу….
И не соврала почти…Действительно, поклевала немного.
«Ну, подушка, посмотрим, какая из тебя печка», - Маша попробовала рукой кастрюльку.
- Смотри - ка, действительно не остыла! Горячая. Накладывать?
Муж ничего не ответил. Не слышит?!
- Илья? Что–то случилось?
- Да нет, просто устал.
Конечно же, устал. Сутки на ногах. Осунулся, глаза красные. Но ничего, поспит, будет как
огурец.