усиливали общее гнетущее впечатление.
Здание, строившееся на века, добросовестно выполняло возложенные на него некогда
обязанности. Раньше я уже видел некоторые из таких высоток, каменными исполинами
застывшие в разных частях города, и каждый раз, разглядывая их величественные очертания, я
испытывал настоящий благоговейный трепет.
Смотровой периметр я разглядел сразу: огромные, выполненные в виде арок, окна говорили
сами за себя. Что-то в них мне не понравилось, но чтобы выяснить все нюансы, необходимо было
подняться наверх. Ближний к нам угол периметра был частично разрушен одной из четырёх
обрамлявших его башенок, которая под воздействием какого-то неизвестного фактора как бы
провалилась внутрь. Конечно же, не все из сталинских гигантов сохранили свой первоначальный
архитектурный облик. Время неумолимо, и насколько бы долговечными ни были эти памятники
прошлой жизни, когда-нибудь и они канут в вечность. Махнув рукой, указывая направление
движения, я первым двинулся вперёд.
До здания добрались без особых приключений, соблюдая все возможные меры предосторожности
и не встретив на пути ни единой живой души. Лишь далеко на севере мелькнула на фоне
сгущающихся туч огромная крылатая тень и тут же пропала из виду. Да из-за домов на западе
донёсся леденящий душу жалобный рёв какого-то огромного, судя по звуку, существа.
Подъём наверх занял некоторое время, но особых препятствий мы не встретили, благо внутри
здание было таким же целым, как и снаружи. Видимо, сказывалась близость зоопарка с его
таинственными обитателями, лучше всяких запоров отпугивающих отряды сталкеров.
На одном из последних этажей я сменил противогаз на респиратор, чтобы удобнее было
заниматься делом. Вскоре мы добрались до смотровой площадки, представлявшей собой
галерею, идущую по периметру здания. Здесь было немного прохладно, но не настолько, чтобы
можно было замёрзнуть, благо комбинезон справлялся со своими обязанностями. Пол, покрытый
остатками рубероида, был усеян обломками той самой башенки, которая, как я и предполагал, провалилась сквозь крышу площадки. Образовавшийся завал достигал крыши галереи.
Присмотревшись, я понял, что мне не понравилось в арках оконных проёмов: они имели слишком
большую толщину, из-за чего осмотр города можно было осуществлять, лишь подходя по очереди
к каждому из окон. Мне же для выбора нужного ракурса не помешала бы полная панорама
открывающегося отсюда вида. Сняв с плеча рюкзак, я поставил его на пол и подошёл к пролому
в стене.
Оглядевшись и некоторое время поколебавшись, я решил попробовать залезть на крышу
галереи, чтобы улучшить обзор. Пробубнив сталкерам о своих намерениях, я с превеликой
осторожностью принялся взбираться вверх по завалу, благо он оказался не особо крутым.
Немного повозившись, я всё же смог кое-как забраться наверх.
Увидено в первые минуты мне не совсем понравилось. Я, кажется, начал догадываться о
причинах разрушения четвёртой башенки.
По поверхности крыши шли длинные неровные борозды. Нужно было быть совсем дураком, чтобы не понять, что это были следы от когтей. Но что за тварь оставила их? Что здесь
произошло, что стало причиной разрушения башенки? Я подумал, что не хочу знать ответ. Ведь
если некая тварь приложила к этому лапы, то каких же размеров она должна быть?
Поёжившись, я решил, что лучше побыстрее закончить начатое. Оглядевшись, я окинул взглядом
раскинувшийся внизу на многие километры вокруг город.
Открывавшийся отсюда вид поистине захватывал дух. Я смотрел вниз, на останки былого
человеческого величия, и думал о том, как много человек потерял. В своём стремлении достичь
во всём совершенства люди возводили гигантские сооружения, как будто желая достать до
небес, возвыситься над остальным миром. Но по иронии судьбы, чем выше поднимаешься, тем
больнее падать вниз. И однажды упав, человек остался лежать, поверженный собственной
гордостью. И вряд ли он когда0нибуль поднимется…
Или всё-таки поднимется? Есть ли у нас шанс на это? Ведь дети не отвечают за грехи отцов, зато
зачастую ощущают на себе их последствия… Так сколько ещё нам терпеть эти последствия?