первые обычно оставались наверху навсегда, то вторые с завидной регулярностью возвращались
на родные станции.
Гельмут и Фридрих-Вильгельм (он же Вилли, он же Ваня) принадлежали ко второй категории.
Не успела эта весёлая парочка выйти из вестибюля станции «Ленинский проспект», как над
развалинам города тут же загремела настоящая канонада. Казалось, ребята то ли сошли с ума, то
ли совершают самоубийство!
Стоило рожам мутантов показаться в окнах одинаковых, словно клоны, зданий, выстроившихся в
ряд вдоль Проспекта, как в каждую тут же отправилось по разрывной пуле от снайпера Вилли.
Стаю псов, появившуюся из подземного перехода на площади Гагарина, старательно выкосил в
упор из АКСУ Гельмут. В тех, что не полегли от пуль, он запустил гранатой, не очень заботясь, что на взрыв может явиться ещё одна стая. Боеприпасов сталкеры-экстремалы не жалели.
Даже самому Гагарину досталось. Приняв его за очередного мутанта невероятных размеров, Вилли принялся палить в памятник из своего карабина, и наверняка истратил бы на Юрия
Алексеевича весь боезапас, если бы Гельмут не стукнул друга как следует по голове. После чего
сталкер картинно поклонился оскорблённому монументу великому человеку.
Но Гагарину было всё рано. Торжественно возносился он в сумрачное небо, навеки застыв, точно
святой-столпник (были давным-давно такие шутники, что стояли всю жизнь на столбах) на
вершине высокого и узкого постамента. Гагарин был такой же невозмутимый и величественный, что и до катастрофы, лишь немного покосился да поблёк без чистки. Да и что ему будет? Он же
памятник.
Минуя стального гиганта, Гельмут и Вилли промчались через площадь, не переставая щедро
раздаривать жителям поверхности свинцовые сувениры от человечества, и понеслись со всех ног
по бесконечной улице Косыгина…
Разобравшись с птерозаврами, парочка сорвиголов хотела продолжать путь, но вдруг Гельмут
застыл на месте, уставившись куда-то сквозь стёкла противогазов.
Его напарник подумал было, что Гельмут засёк угрозу, и начал уже лихорадочно набивать
магазин винтовки разрывными патронами, но потом и сам понял, ЧТО так поразило его друга.
Перед ними была Москва.
Сталкеры стояли на самой высокой точке великого города! Теперь, правда, всего лишь великих
руин. Отсюда, со смотровой площадки, любовались некогда панорамой города и сами москвичи, и гости столицы. Тут гуляли беспечные и весёлые студенты МГУ, проходили свадьбы… Одним
словом кипела жизнь! Теперь тут были только они двое, случайно уцелевшие осколки
человечества, и поразительная картина открывалась их глазам.
Перед ними, под частично обвалившимися перилами площадки, раскинулся лес, очень
необычный лес (впрочем, сейчас всё было в той или иной степени необычным). Солнечных лучей
было мало в этом мире, потому редкая листва на голых ветвях казалась осенней, хоть на дворе и
стоял июль. Через лес, что занял и те пространства, где раньше его не было и в помине, текла
сильно обмелевшая, но всё ещё несущая свои воды в дальние края древняя река, давшая имя
всему этому каменному безобразию. Прямо в реке лежала грудой обломков станция «Воробьёвы
горы», развалившаяся второй раз, и на этот раз – насовсем. Дальше ещё виднелись сквозь
заросли деревьев и кустов купола и кресты монастыря, что хоть и повторил общую судьбу всех
рукотворных построек, но по-прежнему был прекрасен.
Что ещё было видно отсюда людям? Развалины спорткомплекса, напоминающие руины римского
Колизея (Гельмут видел его фотографии на «Тверской»). Сильно обвалившийся, но не ставший
от этого более нелепым комплекс небоскрёбов Москва-Сити, самый дорогой и самый
амбициозный проект Москвы который, увы, так и не успели закончить. А ещё далеко-далеко, на
невообразимом расстоянии отсюда едва виднелись знаменитые звёзды Кремля, горящие
неестественно ярко. И, хоть в это и трудно было поверить, но даже на таком расстоянии звёзды
тянули к себе людей, точно сверхсильные магниты!
Видя, что его товарищ вдруг подался вперёд, туда где были обломки перил и крутой обрыв, Вилли схватил Гельмута на плечо, как следует встряхнул и начал довольно бесцеремонно
толкать прочь от смотровой площадки, приговаривая:
- Schnell, schnell!
Кремлёвские звёзды нехотя оставили их в покое.