оставил их. И не прогадал.
Конечно, пару раз пришлось услышать Гельмуту, что он «грязная фашистская свинья», но
каждый раз немец, сначала поработав кулаками, а потом – языком, доходчиво разъяснил, почему
он не первое, не третье, а главное – не второе. И с тех пор жизнь их наладилась.
Тут, на «Севастопольской», не было места обману и лжи, предательству и низости. Трусы и
подлецы тут не выживали. Это была станция, где ценилась сильная рука, меткий глаз, честное
слово. У них было всё это. И потому они смогли выжить на «Севастопольской».
А потом случилось событие, нарушившее спокойное течение жизни…
* * *
Как вышло, что они не заметили появления людей – одному богу известно. Оба, и Гельмут, и
Вилли отлично слышали каждый шорох, видели малейшую тень. Они думали, что заметят
приближение любых людей ещё издали!
Но те дали им сто очков форы.
Не прозвучало выстрела, лишь тихий хлопок – Ваня-Вилли вскрикнул и выронил винтовку; рука
его повисла плетью. В ту же секунду раздался второй чуть слышный хлопок – и острая боль
прорезала кисть руки Гельмута, её пробила пуля. Автомат выскользнул из ладони, и в тот же миг
на него наступил огромный шнурованный ботинок, а в лицо Вилли нацелилось дуло пистолета.
- Ich bin… - попытался представиться Гельмут.
- Чё? – последовал ответ.
Затем чьи-то цепкие руки сорвали с Гельмута противогаз, и…
В ту же минуту помещение огласил возглас:
- Твою за ногу! Дитль, да это ж наш фриц!!!
- Как это «наш»? – раздалось из-за спины говорившего, и Вилли заметил, что нападавших
человек пять не меньше.
- Ну, дезертир!
Голос показался Вилли знакомым… А тот, что заговорил сразу после, так и вовсе он слышал
сотню раз. Дитль… Точно, Дитль! Так звали одного офицера Рейха, взявшего себе имя в честь
генерала вермахта. А это были никто иные, как «шталкеры» Рейха. Вот так встретились…
- Точно, Хелмут, предатель хренов!!! – зарычал Дитль.
- Я не предатель. И я не Хелмут, я – Гельмут! – отвечал решительно немец.
И одновременно вслед за этим прозвучало:
- Ты – труп!
И грянул выстрел. Пуля ударила Гельмуту точно в середину лба.
Вилли издал вопль ужаса, и в ту же секунду шнурованный ботинок со страшной силой ударил его
по лицу.
- А это тут наверняка Ваня.
И тут же чья-то рука резко и грубо стянула с Вилли противогаз.
- Он самый! – расхохотался Дитль. – Ну, козёл, как видишь, корешу твоему повезло – легко
отмучался. А вот тебя, скотину, мы донесём до «Тверской» целеньким и невредимым. И вот там, там, дружок, ты узнаешь, что бывает с дезертирами!
- Постойте, - обратился к командиру один из шталкеров, - мы же пришли в бункер! Но как нам
его теперь найти, когда вы потеряли карту?
- Точно! – хлопнул себя по лбу Дитль. – Чуть не забыл! Тогда, Иван, покажи нам сначала, где
бункер! Иначе всё самое интересное будет прямо сейчас.
- Я?! – ахнул Вилли, мигом вспомнивший русский язык. – Да я… Да мы сами не могли туда
попасть!
- Не хочешь товарищей выдавать, - кивнул Дитль, - оно и понятно. Ну, ничего, сейчас
заговоришь.
И неизвестно, чем бы это кончилось, но тут вдруг монолитная грозная дверь чуть скрипнула и
распахнулась, вспыхнул, ослепляя рейховцев, яркий свет, и тут же со всех сторон загремели