— Здравствуй, Вася!
Вася узнал голос Веры и оторопел. Ведь никто не должен был его видеть. Он всё же протянул Вере руку, а она, не скрывая волнения, сказала совсем не то, что ей хотелось сказать:
— Мучным делом занимаешься? На дворе глухая ночь, а ты склад разгружаешь… Уж не воришка ли ты, Вася? — Она засмеялась, но слезы застилали ей глаза. Было темно, и Вася не видел слез.
— Мне сейчас не до шуток, Вера.
Он отвел её в сторону и тихо; торопливо проговорил:
— Ты знаешь, чем занята организация?
— Не знаю, товарищ член бюро райкома комсомола, — сказала Вера сердито, — а хотела бы знать!
Только теперь секретарь райкома комсомола понял, что с Верой, с упрямой девушкой, они поступили опрометчиво: её надо было оставить для работы в тылу. Он вспомнил, как Вера просила об этом райком комсомола. Он одним из первых отклонил заявление Веры, убедительно доказывал товарищам, что Веру надо отправить со школой в глубь страны. «Детей тоже надо воспитывать», — говорил он. И вот решение состоялось и теперь его не изменишь.
— Тайны в нашей работе нет, Вера, — ответил Вася, переменив тон. — Эвакуируем! Всё надо успеть эвакуировать…
— Почему же на запад? — перебила она. — Все эвакуируют на восток. Не для немцев же, думаю, запасаешься? Это, вон, тоже твоя машина пошла? Почему же на запад?
Вася испугался, как бы Вера, догадавшись обо всём, не проговорилась.
— Нельзя ли ближе к делу, Вера, — сказал он по-дружески. — Зачем пришла? Поругаться со мной?
— Не пришла, а случайно набрела. И коли случай нас свёл, хочу выяснить правду. Почему ты и многие другие, почему вы прячетесь от меня?
— Ты говоришь вздор! Ты имеешь поручение и знаешь — каждый должен быть на своем месте…
— А я вот не на своём, и ты это тоже хорошо знаешь… И ещё хочу знать: что с Алексеем?
И Васа в ту минуту ничего глупее придумать не смог. Он ухватился за последнюю фразу Веры, только бы увернуться от её расспросов.
— С этого бы ты и начинала, — сказал он, притворно вздохнув. — «Девичье сердце любовь гложет». Всё ясно. И нечего меня дурачить… Ну, а если хочешь знать, в этом и несчастье твоё. Пеняй на себя и на… милого дружка.
В темноте не было видно глаз Веры, но Вася чувствовал, как она пристально смотрит на него, стараясь угадать правду.
— Что ты о нём знаешь? — спросила она, но уже совсем спокойным голосом. — Почему он исчез?.. Скажи…
— Не знаю, слухам не верю… — махнув рукой, сказал Вася. — Но говорят о нём недоброе…
Вскоре, несмотря на все предосторожности, Дарнев и Вера всё же встретились. И хотя встреча эта имела грустный конец, Вера узнала правду.
Как-то поздно ночью, когда Дарнев шел на одну из явок в город, ему захотелось пройти мимо дома любимой девушки. Вера точно этого и ждала. Она вышла на крыльцо и, лицом к лицу столкнувшись с Дарневым, бросилась к нему на шею и громко сказала:
— Лёка!
У Дарнева задрожали руки, заколотилось сердце. «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» — подумал он, но в последнюю секунду подавил в себе желание обнять девушку. Отстранив её, изменил голос и с притворной насмешкой проговорил:
— Ошиблись, гражданочка, не на того напали.
Вера схватила его за руку, закричала:
— Ах вот что! Так ты…
Дарнев попытался высвободить руку, но она не отпускала. Вера вспомнила недавнюю ночную встречу с Васей.
— Нет, не верю, Алексей. Скажи правду, не мучь меня.
Она прижалась к груди Дарнева, тяжело дыша.
— Неправда ведь, да? Скажи мне
— Ну что тебе сказать, Вера? Ну? Спрашивай.
Он взял в руки голову Веры и, пытаясь заглянуть в глаза девушке, повторил:
— Спрашивай.
— Говорят, ты предатель, — с болью ответила Вера, высвободившись из рук Алексея.
— И ты поверила?
— Нет. Но где же ты, почему не приходишь?
— Подожди. Я сейчас всё объясню, — шепотом сказал Алексей, оглянувшись по сторонам. — Я по заданию… В отряде… Понимаешь? Так надо для дела…
Они вошли в сад за домом, где ещё так недавно, этой весной, просиживали на скамейке ночи напролет, а яблони осыпали их лепестками… Теперь уже наступила осень. Мрачно в городе, и горько на душе. В саду пусто. Яблони давно отцвели, плоды созрели, но их никто не снимает: не до них людям. Яблоки падали на землю, в траву и гнили, наполняя сад приторной винной прелью. Ноги скользили в мокрой от росы траве, жужжали какие-то мушки.
Дарнев чувствовал на душе тревогу, он осуждал себя за малодушие, за болтливость. Что скажет ему Бондаренко, если узнает об этой встрече? А Вера твердила:
— Как хочешь, а я пойду с тобой. Я буду делать всё, что потребуется. Я выдержу, я справлюсь…
— Знаешь, — возражал Дарнев, не зная, как её разубедить, — пора увлечений и романов прошла. Не время…
— Как это дико, как глупо, — перебила его Вера. — И какой ты, и какой… — она не договорила. — Ну, хорошо, а что делать мне?
— Сходи в райком, — говорил он, чувствуя, что это не те слова, которые нужно сейчас сказать, а других не находил.
— Райком, — с раздражением повторила Вера. — Нас, девушек, считают в райкоме не то дурами, не то… не пойму их. И эвакуироваться со школой я не хочу, я уже не школьница… Последний раз спрашиваю, что мне делать? Не знаешь? Тогда — прощай!
— Уезжай, Вера! Сделай это для меня, — просил Алексей.
— Знаешь, Лёка, пора увлечений и романов прошла, — повторила Вера, — ты занят делом, почему я не могу им заниматься? Конечно, мне такого дела не поручат, ну, что же, я пойду в госпиталь. И, если хочешь знать, меня уже приняли в госпиталь.
Они простились, ни о чём не договорившись. Алексей твердо усвоил наказ Бондаренко о конспирации. Конечно, Бондаренко не мог знать об отношениях Алексея и Веры, неизвестно ему было и то, что Вера — энергичная и решительная девушка, что она была бы не лишней в отряде…
С госпиталем Вера ушла из города. Дарнев узнал об этом из записки, которую она всё же передала ему через Марию Ивановну.