— Как замечательно, что у меня теперь старшая сестричка есть! — заливается соловьем юная госпожа Лилинг и тут же добавляет что-то про чудный день, прелестные новости и как все прекрасно и чудесно. Глядя на раскрасневшееся лицо юной госпожи Сяо Тай думает о том, что у местных в голове словно какой-то переключатель стоит, стоит только тумблером социального ранга щелкнуть и все — поведение меняется. Это как у Чехова в рассказе «Толстый и тонкий» — едва только друг детства узнает, что его старый приятель оказывается до тайного советника дослужился, две звезды имеет-с… так сразу преображается. И все же Восток есть Восток, тут все как будто утрировано, гипертрофировано раз в десять. Только что был смердом и все ноги вытирали, но стал «да рен» — большим человеком, и все — те же самые, что только что пинали и нос воротили — тут же в ноги валятся и норовят пятку поцеловать. При этом ни у первого, ни у второго никаких вопросов к своей части, достоинству и морали нет. Положено так.
Вот была некая ничтожная Сяо Тай воровка и нищенка, так в нее камни можно было кидать, чем, кстати, этот мелкий ублюдок Джу Вон Ми, младшенький братик и занимался. Не думайте, что она забыла, у нее абсолютная память. Эйдетическая.
Стала она служанкой в доме Вон Ми — камнями кидать в нее уже нельзя было, по крайней мере этому мелкому ублюдку. А вот кнутом ее высечь на конюшне за дерзость — это можно, это за здрасьте. Юная госпожа Лилинг даже бровью не повела — на конюшню и все.
Сейчас же она — приемная дочь в семье, старшая приемная дочь, на секундочку. Хотя бы потому, что возраст этого тела ей самой неизвестен, а если бы она вошла в семью как младшенькая, то и замуж должна была бы поздней выйти, у местных с этим строго — сперва к старшей дочери посвататься должны.
Отсюда возникают удивительные коллизии, а именно — каким-то неведомым образом внутри у юной госпожи Лилинг щелкнул переключатель в определении социального ранга этой Сяо Тай, — кстати уже не Сяо Тай, а вовсе даже Вон Ми Сяо Тай, кличка «Сяо», употребляемая вместо фамилии и, по сути, означающая что-то вроде «мелкая» или «малая» — стала приставкой к имени. И после того, как неведомые и таинственные механизмы оценки социального ранга окружающих людей в голове у юной Вон Ми Лилинг щелкнули и осознали, что эта самая Вон Ми Тай теперь ее старшая сестра, — поведение юной госпожи кардинальным образом переменилось. Там, где раньше была высокомерная и капризная молоденькая стерва, теперь наивная и хорошенькая девочка, готовая с восхищением смотреть на старшую сестру. Вот что бы было, если бы в его прежнем мире такую избалованную папенькину дочку заставили какую-то бывшую служанку в качестве старшей сестры принять? Война бы была. Самая настоящая женская война, со всей изобретательностью и целеустремленностью юной стервы. Но здесь, в этом чудесном новом для нее мире все совсем по-другому. И юная госпожа Лилинга, которая отныне для нее не юная госпожа Лилинг, а Ли Ли ну или мэймэй (младшая сестренка). Если коротко, то Ли мэй. Просто Ли. Так вот, Ли, выросшая в этом чудном мире социальных стандартов, приняла новые правила игры без малейшего сомнения и сопротивления. Хотя… стоит проверить.
— А ну-ка помолчи. — говорит, нет даже приказывает она и Лилинг — послушно замолкает. Интересно. Тут же старшие дети над младшими такую же власть в семье имеют, что и кадет старшего курса военного училища над первокурсником. Или старослужащий в армии. Дедовщина, одним словом. Ну или в их случае — бабовщина? Прямо сейчас она, Сяо Тай — ну очень Главе нужна, а введя ее в семью на положении приемной дочери и старшей сестры этой Лилинг — он ей все права на такое вот обращение передал. В конце концов член она семьи теперь или нет?
— Почему ты рот открываешь, когда тебя не просят? — задает Сяо Тай вопрос и внимательно следит за выражением лица юной госпожи. Вот, недоумение, потом — гнев, раздражение, но только на секунду. Затем — покорность судьбе и смирение.
— Извини, старшая сестра. — склоняет голову Лилинг: — эта младшая сестра совсем забылась в своей радости. — она не успела даже выпрямится, как… шлеп! Подзатыльник. Хороший подзатыльник должен идти по касательной и не затрагивать мыслительных процессов в коре головного мозга, но должен немного встряхнуть мозжечок, формируя у реципиента чувство уязвимости. Такой вот мозговой серфинг, ладонь идет снизу вверх, от затылка к макушке, словно скользя по выпуклости черепа… жаль что у нее такие густые волосы…
— Ой! — глаза у Лилинг распахиваются, она недоуменно моргает и невольно поднимает руку к голове.
— Ты меня не слышала, младшая? Я сказала — молчать! Раздражаешь. — давит на нее Сяо Тай, продолжая отслеживать процесс принятия решений в этой маленькой голове избалованной стервочки и держа второй подзатыльник наготове.
— Но я… — шлеп!
— Получи еще разок. Честное слово, Ли, ты как будто тупая. Ты совсем глупенькая, да? Не понимаешь, что такое «молчать»? Скажи что-нибудь, давай, ну?
— Но, Старшая сестра… — снова подзатыльник. Идеально уложенная прическа на голове у Лилинг растрепалась, волосы торчат в стороны. Она краснеет, бледнеет, сжимает кулаки и кусает губы.
— И еще раз. Ты меня удивляешь, младшая. — продолжает безжалостно подавлять ее Сяо Тай. Она прекрасно понимает, что идет по грани, что Глава семьи обязательно узнает об этом. И что этот самый Глава на такие жертвы пошел, чтобы свою дочку от цитадели Лазурных Фениксов уберечь не для того, чтобы его дочку в своем родном доме мучали. Однако… в свое время Цао Цао именно так и вычислил убийцу Цао Ана — по несоответствиям в бухгалтерском балансе социальных связей. Если проще — то люди в своих отношениях подсознательно руководствуются неким аналогом закона обмена. Ты мне — я тебе. И этот счет должен быть равным, без перекоса в ту или иную сторону. Пример? Некий парень, который раньше не был таким уж романтичным, вдруг и подарок своей девушке купил ни с того ни с сего, и в кино сводил и к родителям и … понимаете? Да, его девушка только обрадуется, но если она понимает в балансе отношений — то сразу же задастся вопросом — а с чего он начал считать, что ей должен? Конечно, может быть, он пережил катарсис и понял, насколько она ему дорога… но скорей всего — за ним какой-то косяк, скорей всего — измена. Так и люди, которые обманывают тебя, подставляют, готовят жуткое западло — они чувствуют себя немного виноватыми и как следствие, становятся очень-очень добрыми. Покупают подарки, утешают, делают все, что в их силах, чтобы привести этот баланс в норму, хотя бы у себя в голове.
Пользуясь этим знанием, она выяснит самое главное — сколько правды в словах Главы и как он сам относится к ее шансам остаться живой и относительно невредимой после этой авантюры по замене невесты. Если он и в самом деле считает дело не таким уж и рискованным, а ее роль — не трудной и не такой уж болезненной и даже безопасной, то ее неминуемо накажут за такое обращение с Лилинг. Не сильно, на коленях постоять два часа, переписать трактат «О семье и ее ценностях» от руки, обеда там лишат. Бить и калечить не станут, она все еще нужна.
Но если сам Глава Баошу кривит душой и все это мероприятие — задание из разряда «самоубийственной миссии», неважно в какой части, наврал ли он ей насчет намерений клана Феникса, насчет того, что собирается выручить ее из твердыни или преувеличил свои возможности, приврал насчет адекватности той стороны… или же все-таки собирается устроить им всем «несчастный случай» по дороге — в этом случае никакого наказания не будет. Глава будет недоволен, Глава стиснет зубы, но он ничего не сделает. Максимум — побеседует с ней. Пожурит. Скажет «ну зачем же так с младшей сестренкой». Попробует сделать так, чтобы они поменьше встречались и только. Уж что-что, а организовать жизнь в высоком дома так, чтобы одна сестра другую не видела — ему ничего не стоит.
Потому и эти подзатыльники, и моральное давление на несчастную юную госпожу Лилинг — не просто так, из чистого садизма и желания отомстить за двадцать плетей на конюшне и час на коленях в ее комнате. Хотя, следует признаться — было приятно. Сяо Тай вдохнула полной грудью и уперла руки в бока, обозревая потупившуюся Лилинг.
— Вот почему тебя не отдадут Лазурным Фениксам, — говорит она: — ты слишком тупая, младшенькая. Что подумают в клане, если ты даже плошку с рисом ко рту поднести не сможешь? Что? Ты хочешь что-то сказать? — она приложила ладонь к уху и сделала вид, что прислушивается. Но наученная горьким опытом Лилинг промолчала.
— Хм. Ну надо же. Даже ты можешь чему-то учиться. Ладно. — она еще раз посмотрела на покорную девушку. Если просто издеваться над ней, то это выставит эту Сяо Тай в невыгодном свете, ведь Глава не дурак и может догадаться, что она просто проверяет его, а вот если… если обставить это как обучение — то она сможет убить одним камнем двух зайцев. Даже трех. Первое — она сможет издеваться над Лилинг совершенно оправданно, ведь тут, в этом мире методы обучения варварские, зубрежка и постоянные повторения. И конечно же, бамбуковой палкой от учителя, стоять на коленях и переписывать тексты наставлений — за здрасьте. Второе — она сама сможет узнать больше о культивации и методиках взращивания всей этой «ци». Как она поняла, от уровня культивации, умения управлять этой «ци» — зависит очень многое. Положение в обществе. Боевые способности. Даже бессмертие.
И наконец третье — статус учителя. Благодаря своей памяти в этом мире зубрежки и повторений она казалась чистым гением. Если бы не это, то как она могла бы претендовать на такой статус? Чему она могла обучить ту же Лилинг, которая изучает все эти трактаты и культивирует Жемчужину Лотоса с того возраста, как только начала осознавать себя как личность? Но сейчас она знала все эти трактаты наизусть и могла прочесть с любого места задом наперед, хоть ночью ее разбуди. И это убеждало всех окружающих, что эта Сяо Тай — гений и вундеркинд. Она бы, конечно, с этим поспорила, все-таки наличие эйдетической памяти, хоть и является хорошим подспорьем в учебе, но совершенно точно не является признаком гениальности. Гении — это те люди, которые видят проблему с другой стороны, под другим ракурсом и находят неожиданное и простое решение там, где другие видят только запреты и ограничения. Гении — это люди, которые находясь в стесненных условиях находят способ сделать свои недостатки — своими достоинствами и преуспевают.
Так, например простое изобретение в свое время свело на нет преимущество Карфагена над Римом, чудовищное оружие, боевые слоны — стали совершенно бесполезными после того, как какой-то неизвестный умник предложил набить длинные гвозди в доски, перевернуть и положить перед строем легионеров. Слоны ранили ноги, поворачивали назад, атаковали своих же. Вот таких людей, и такие решения она считала гениальными. Когда задним числом, уже потом решение кажется очевидным и все себя по лбу хлопают — это же было так просто!
Потому она не считала себя гением, гений давно уже выкрутился бы из всей этой тухлой идеи «а давайте заменим невесту, Фениксы все равно тупые, а скоро их не станет!», Как говорил один сухонький гениальный полководец — «гладко было на бумаге, да забыли про овраги».
Однако — здесь ценилась именно зубрежка, а независимый и критичный ум вообще являлся синонимом бунта и неуважения, а значит она могла воспользоваться таким социальным стереотипом. Тем более, что юная Лилинг такая покорная. Что же… время отомстить. Сяо Тай совершенно точно знала, что назвать ее добренькой после того, как она в колодках сидела три дня и двадцать плетей просто так получила — вряд ли получится. Так что, да, она недобрая. А уж память у нее и вовсе отличная.
— Ну что с тобой поделать, — она сделала вид что задумалась. Оглядела Лилинг еще раз. Та стояла молча, опустив голову. Капля капнула вниз, прямо на ее вышитые бисером и красным шелком башмачки. Плачет? Все с ней ясно. Другая бы на ее месте давно в истерику и бунт сорвалась. «Не сестра ты мне, а воровка и нищенка! Не буду тебе подчиняться!» — и все тут. Но Лилинг… она младшенькая, она любимая дочка властного отца и ей многое прощается, многое позволено. Однако ее поведение ясно указывает на то, что уж что-что, а свое место в иерархии она знает с точностью до миллиметра. Что это значит? Да то, что Глава умеет быть властным и не любит, когда ему перечат. Видимо в жизни Лилинг бывали случаи, когда она пыталась против воли отца пойти и результат ей не понравился. Проще говоря, властный Глава сломал ее. Подавил. Что нетрудно сделать, если учитывать, что вся власть у него в руках, а она — просто маленькая девочка. Даже известие о скорой свадьбе и переезду к Лазурным Фениксам было воспринято ей с покорностью, она не бунтовала против решения отца, не пыталась сыграть на отцовских чувствах, а ведь для нее такая вот доля хуже смерти должна была быть. Единственное что она сделала — на служанках срывалась. Вот и ответ — если в одном месте пережать, то в другом обязательно вылезет потом.
Сяо Тай еще раз окинула взглядом свою «младшую сестру» и вздохнула. Даже злости никакой не испытываю, подумала она, эта девочка ни в чем не виновата. Конечно, если бы она поумнее была — вела себя по-другому. Но уж так воспитана, она другой морали не знает, других способов решения проблем тоже. Не научена. Что же. Отлично. Как говорят в Хань — хочешь найти Цао Цао — будет тебе Цао Цао. В ее случае — хотите получить Бене Гессерит — получите Бене Гессерит. Она научит эту девочку всему, что необходимо, так сказать, отдаст свой долг семье Вон Ми, заплатит предобрым, как и положено. За кров, за еду, за учебу, за принятие в семью. За то, что отдают на верную и мучительную смерть или рабство к Лазурным Фениксам. За все. И не ее вина, что обученная всему маленькая Лилинг обязательно разрушит дом Вон Ми, а может и всю Империю. Идеи — словно вирусы, если одна такая появилась в голове, ее уже не вытравишь. Вы, люди этого мира, этой эпохи — просто не понимаете насколько опасен человек эры, которая опережает вашу на тысячелетия. Опасен даже не знаниями… знания опасны, да. Скорострельное огнестрельное оружие, тактика и стратегия, химическое и биологическое оружие, паевые фонды, средства массовой информации, способы быстрого обучения и анализа, ядерное оружие — все это ужасно разрушительно. Но еще более разрушительны не знания, а идеи. В свое время именно столкновение идей породило войну, столь чудовищную, что погибли сотни миллионов людей, а мир еще долго не мог успокоится и боялся повторения апокалипсиса. Именно в результате этой войны над миром взметнулись вверх пыльные облака ядерных взрывов.
И этот мир — он слишком наивен для таких идей. Слишком прост. Здешние люди все до одного считают себя умными, считают себя скептиками и реалистами, считают, что знают многое, однако…
Она вдыхает воздух полной грудью. Новый мир, я принесла тебе новую игрушку. Принимай ее. Это — идея. Она может тебе не понравится, ты можешь отвергнуть ее, можешь ужаснуться ей, можешь принять… но я надеюсь, что ты ее не заметишь. Пока. А когда все-таки заметишь — будет слишком поздно. Она точно помнила, как все происходило в ордене у старика Хасана, это еще одно преимущество старого мира, не обязательно быть ассасином или членом культа, чтобы узнать, что именно происходило там. Мир прозрачен и утаить что-либо в мире будущего невозможно, но тут эти технологии еще неизвестны, а в своем времени они были просто революционны.
— Прекрати плакать. — командует она: — раз уж ты такая неумеха, старшая сестра научит тебя всему что знает сама.
— Правда? — юная госпожа Лилинг поднимает голову, в глазах робкая надежда. Возможно, тут стоит ее пожалеть, но Сяо Тай лишь кивает головой. То, что надо. Эмоциональная привязка методом контраста. И конечно же идея, которую следует заронить в голову, словно зерно в почву. Не сразу, если такую вот идею положить в неподготовленную почву — она будет отторгнута, уж больно она чужда местному менталитету с его Волей Неба. Но постепенно… тринадцать ступеней посвящения, в самом конце которого наконец открывается эта разрушительная идея, давно понятная в ее старом мире. И одними губами она шепчет древнюю истину, ту самую идею-зерно, начало разрушения этого мира, истину, когда-то принадлежащую старику Хасану и его фейдакинам.
— Ничто не истинно, все дозволено. — Сяо Тай улыбается. Наконец она чувствует силу. Противостоять другим людям и обстоятельствам. Противостоять самой судьбе. Противостоять Воле Неба, перед которой тут склоняются все — от мала до велика, от последнего нищего до Сына Неба. Она улыбается, потому что устои и порядки, мораль и традиции — все может быть разрушено. Ничто не истинно, все дозволено.