— Белых цветков лепестки, девичьей невинности цвет! — поет Сяо Тай дуэтом вместе с госпожой Мэй, раскачиваясь в такт песне. На столе перед ними стоят подносы со сладостями и закусками, фарфоровыми бутылочками с нагретыми вином, высоким чайником и кувшинами с рисовой водкой.
— Я тебе вот что скажу, мелкая девчонка, — наклоняется к ней госпожа Мэй: — ты вредная паршивка, ик! Я тебя с первого взгляда раскусила, сразу подумала, вот вредная паршивка! Думаешь я не вижу, какая ты? Еще как вижу. Я, Вон Ми Мэй, первая и единственная жена Главы семьи Вон Ми, маленькая хозяйка большого дома и мать гений поколения Вон Ми Лилинг! — доверительно сообщила она и задумалась: — так, о чем это я?
— О белых цветках. И о том, что вы маленькая хозяйка всего этого бардака вокруг, — сказала ей Сяо Тай: — а можно я больше пить не буду? У меня завтра проводины.
— Ик! — отвечает госпожа Мэй, первая и единственная жена Главы семьи Вон Ми: — слушай сюда, мелкая лисица. Завтра ты можешь как хочешь себя вести. Вообще можешь лечь и лежать, эти курицы общипанные должны быть счастливы, что дочь нашей семьи помолвлена с таким придурком, как их наследник! Плевать на клан Общипанных Куриц! Давай, выпьем и споем! Белых цветков лепестки, девичьей невинности цвет…
— Да, да, девичьей невинности цвет… — закатывает глаза Сяо Тай: — но все же…
— Тск! Молчать! — госпожа Мэй поднялась со своего места и начала танцевать, поднимая руки. Она кружилась на месте, а ее руки изгибались, словно шеи у двух белых лебедей. Сяо Тай невольно загляделась, все-таки госпожа Мэй, несмотря на свой возраст, была довольно привлекательной женщиной. Да и танец завораживал. Напевая себе под нос, госпожа Мэй то воздевала руки к небу, то опускала их вниз, проводя ладонями так, словно бы плывя по поверхности воды. Длинные рукава персикового одеяния — взметались и опадали как крылья неведомой, волшебной птицы, вверх, вниз, в стороны, закручивались спиралью вокруг вращающейся госпожи Мэй, словно бы живя своей отдельной жизнью. Наконец, танец закончился и госпожа Мэй опустилась обратно на свое место. Оперлась на мягкие подушки и вздохнула.
— И почему у нас нет своих музыкантов? — спросила она вслух: — надо завести. Чтобы и на флейте играли и на цитре, и с барабаном. Только хороших, а не как в прошлый раз. Мелкая паршивка!
— Да? — в текущем состоянии и обстановке Сяо Тай решила отбросить все ненужные политесы, госпожа Мэй завтра все равно половины из того, что сейчас происходит не вспомнит. Госпожа Мэй уже кривая как турецкая сабля, а ей, Сяо Тай — еще много дел предстоит. Например, серьезный разговор с Главой, господином Баошу, вот к бабке не ходи, а будет таковой. Обязательно будет. Нет, если бы господин Баошу был бы чужд всему человеческому, состоял из металла и был собран на конвейерной ленте «Скайлайн», воспринимал ее как врага, ну или на худой конец — не воспринимал как человека, тогда никакого разговора не было бы. Просто завтра после начала праздника посадили бы эту ничтожную Сяо Тай в красный паланкин и все, прости-прощай, писать не забывай, передавай привет Фениксам. Но этот господин Баошу все же был человеком, заботился о своей семье, делал все, чтобы защитить своих близких, ненавидел своих врагов, шел на компромисс со своей совестью. Что это значит? Да то, что он испытывал угрызения совести. Ему было неловко перед Сяо Тай, которую он обрек на неминуемую смерть. Нет, конечно, господин Баошу не собирался отказываться от своих планов по разгрому клана Лазурных Фениксов и использованию какой-то девчонки в качестве троянского коня для перегрузки защиты клановой цитадели, не настолько уж он и испытывал эти самые угрызения совести. Федор Михайловичем тут и не пахнет, никакого Раскольникова нет, равно как и душевных терзаний уровня «тварь я дрожащая или право имею?». Нет, господин Баошу точно знает, что он имеет право, что он может распоряжаться жизнью и смертью других людей на раз-два и что во имя высшего блага его и его семьи — люди могут умирать. Должны умирать.
Однако одно дело, когда эти самые умирающие — либо враги, либо воины, люди, которые знают на что идут. Совершенно другое — когда это твоя приемная дочь. Он может не признавать этого, однако факт удочерения все же влияет на его отношение. Перед Небом и людьми эта Сяо Тай теперь приемная дочь Главы семьи Вон Ми, господина Баошу. А еще — девушка, которую он обманывает для того, чтобы уничтожить своих врагов, невинная жертва.
В этих обстоятельствах господин Баошу чувствует себя должным ей. Нет, он не станет раскрывать свои карты, не расскажет ей всей правды, не откажется от своего плана. Не будет спасать ее от смерти от разрыва энергией изнутри… но какое-то чувство вины у него есть. Так в свое время Цао Цао узнал убийцу Цао Ана — по внутренним терзаниям, тремору души. Люди здесь неизбалованные нигилизмом, искренне считающие себя самыми хитрыми и умными, но до цинизма людей будущего им далеко, конфуцианство и Воля Неба — определяло рамки приемдлемого поведения.
Господин Баошу резко прекратил встречаться с ней, начал избегать сразу после того, как они несколько раз поиграли в сянци, поговорили по душам. И она почувствовала, что ему понравилось общаться с ней, играть в эти странные местные шахматы, разговаривать о том, о сем. Почему же он так резко прекратил эти встречи и более того — при случайных встречах перестал даже замечать ее существование? Есть только одна причина — он начал воспринимать ее как человека, как личность, а это сразу же вызвало у него чувство вины. Намного легче отправить свою приемную дочь на смерть если ты не воспринимаешь ее как личность.
Потому ей интересно, состоится ли этот разговор, так нужный и ей и самому Главе. Ей для того, чтобы понять, как именно он относится к ней и на каком этапе его великий план с троянским конем. Если все без изменений, то Глава будет испытывать небольшую вину и готов будет пойти ей на уступки… а ей нужна уступка. Благодаря короткому разговору с скрытником Лу Цзижэнем, она кое-что знает о местной системе правил и норм, которыми руководствуются кланы, высокие дома, секты, и прочие объединения. Всем нужны правила, всем нужны договоры, иначе невозможно сотрудничество.
— Где-то года три назад в город приезжала знаменитая Гу Тин, Волшебная Певчая Птичка. — говорит госпожа Мэй: — эх, если бы удалось уговорить ее приехать снова и спеть для нас. Надо было тогда с ней контракт заключить. У нее с собой целый оркестр был и ансамбль. Тогда все было по-другому, между уездами можно было безопасно передвигаться. Говорят, что она вместе со своими людьми в лапы разбойникам попалась, никто не знает, что с ними. Надо было ее выкупить, и ее и всех ее людей… Эх.
— Выкупить? Эта Гу Тин — служанка? — спрашивает Сяо Тай. У местных долговые рабы или наемные работники — одинаково назывались слугами. Для приличия. Однако на самом деле существовали рабы или рабыни за долги — так называемые «бэй», рабы — военнопленные, так называемые «злые рабы» или «сюн-ну», и отличие в статусе между наемным работником и рабом были довольно сильны. Подумать, что известная певица была рабыней — было довольно странно. Хотя с другой стороны, все работницы местных публичных домов были именно долговыми рабынями, работали до тех пор, пока не выплатят долги.
— Она из «бэй-сы». Ее папаша задолжал крупную сумму одному землевладельцу из южных Сунов, вот и отрабатывает. К сожалению, Глава не в самых лучших отношениях с южными Сунами и если бы он показал интерес к выкупу контракта, то цена этого контракта взлетела бы до небес. — вздыхает госпожа Мэй.
— Надо было купить через посредников. — говорит Сяо Тай: — или еще — сперва сделать предложение, а потом отказаться от него. И сделать еще одно, но уже через другого человека. Тогда можно было бы здорово сбавить цену.
— Задним числом все умные. — отмахивается госпожа Мэй: — а тогда не сообразили. Жалко эту Гу Тин, да и людей их тоже. Говорят горные разбойники людей едят, когда им мяса не хватает. У этих варваров хватит невежества чтобы съесть певчую птицу вместо курицы! Белых цветков лепестки, девичьей невинности цвет!
— Уважаемая госпожа Мэй! — робкий стук в дверь. Наверное, еще вина принесли, или сладостей, думает Сяо Тай. Дверь открывается и на пороге стоит ее личная служанка Минмин в сине-белом одеянии. Она торопливо кланяется.
— Прошу меня простить, досточтимая госпожа Мэй! Юная госпожа Тай! Глава просит юную госпожу провести чаепитие с ним в павильоне Восточного Ветра!
— А? — поднимает голову госпожа Мэй: — что? Глава хочет провести чаепитие? Я сейчас…
— Досточтимая госпожа Мэй! Глава особо велел указать, что он желает провести чаепитие наедине с юной госпожой Тай! Простите эту ничтожную служанку! — сгибается едва ли не пополам Минмин. Госпожа Мэй некоторое время смотрит на согнувшуюся девушку. Моргает. Господин Баошу хочет провести чаепитие с его приемной дочерью? Само по себе это не такое уж и событие, однако наедине? Без его первой и единственной жены? Вот это уже странно. Тем не менее госпожа Мэй не первый год уже первая и единственная жена Главы и потому сдерживает зарождающийся где-то в глубине души протест. И любопытство тоже.
Сяо Тай встает, прощается с госпожой Мэй, первой и единственной супругой Главы, прощается как положено, выражая вежество и испрашивая прощения за вынужденную отлучку, кланяясь и не поворачиваясь спиной, пятясь к двери, тихонько семеня босыми ногами к выходу.
— Погоди. — говорит вдруг госпожа Мэй и эта Сяо Тай — останавливается. Бросает взгляд на госпожу. Госпожа же делает нетерпеливый жест и Минмин, пришедшая позвать ее на чайную церемонию к господину Баошу — кланяется и исчезает за дверью, оставляя их наедине.
— Я знаю, что ты очень сильная девочка. — говорит госпожа Мэй и замолкает. Просовывает правую руку в рукав и вынимает оттуда маленький белый цилиндр. Как будто фарфоровая палочка с полмизинца. Она берет этот цилиндр двумя пальцами и некоторое время смотрит на него, держа его так, словно бы может увидеть содержимое насквозь, на просвет.
— Когда в свое время меня выдавали замуж за господина Баошу, я очень сильно переживала. — говорит она, разглядывая этот странный предмет: — и тогда моя матушка дала мне с собой вот это. Чтобы у меня всегда был выбор. Она сказала мне, что у порядочной девушки всегда должен быть выбор — смириться с происходящим, или … вот.
— Что это такое, досточтимая госпожа Мэй? — задает вопрос Сяо Тай, хотя уже знает, что это такое. Маленький белый фарфоровый сосуд с половину мизинца с притертой пробкой. Через проушину — продет шнурок, чтобы носить на шее, чтобы всегда был с собой. В таких вот штуковинах никто не станет носить чай или вино, уж больно он мал… значит все-таки яд.
— Ты знаешь, что это такое. — откликается госпожа Мэй, встает и вкладывает маленький фарфоровый сосуд на шнурке в ее ладони: — я не знала твоей матери, но уверена, что она хотела бы чтобы у тебя всегда был выбор. Про семью Фениксов всякие слухи ходят… бери. Если не пригодится — передашь потом своей дочери… которой, надеюсь, тоже не пригодится.
— Спасибо, матушка Мэй. — кланяется Сяо Тай, поневоле тронутая этим жестом. За все это время госпожа Мэй ни словом, ни жестом не выдала своего отношения к этой помолвке, это дело Главы семьи, не ее юрисдикция, не ее сфера ответственности. Она никогда не упоминала сомнительную репутацию юного наследника клана Лазурных Фениксов, не подавала виду что знает хоть что-то об этом. Но сейчас она просто вложила в ее ладони фарфоровую капсулу с ядом, тем самым выразив свое истинное отношение. Госпожа Мэй не была в силах предотвратить помолвку или спасти ее от наследника Фениксов, но она могла дать ей выбор. Потому в этот раз Сяо Тай решилась назвать ее не обычным «досточтимая госпожа Мэй»…
Госпожа Мэй вдруг прижала ее к своей груди, ненадолго, всего на пару секунд, потом — несильно подтолкнула ее к выходу.
— Ступай уже, негодная паршивка. — сказала она и Сяо Тай показалось что ее голос на мгновение дрогнул: — сил моих на тебя смотреть больше нет. Ступай и надоедай кому-то еще.
— Я вас тоже очень люблю, матушка Мэй, — улыбается Сяо Тай и поспешно выскакивает за дверь, пока госпожа Мэй не запустила в нее тапком. За дверью ее ожидает Минмин.
— Минми! — говорит Сяо Тай: — ускоряемся! — хватает ее за руку и тащит за собой. Сзади в закрывшуюся дверь ударяется какой-то небольшой предмет.
— Бежим, Минми! — она бежит и Минмин бежит вместе с ней, что-то спрашивая на бегу, но она не слышит. Она сжимает маленький фарфоровый сосуд со шнурком в своей руке. Открыть и выпить, вот и все. Чума на оба ваши дома, то-то господин Баошу удивится…
— Юная госпожа! — возмущается Минмин на бегу: — неприлично так бегать! Вы же упасть можете! И запыхаетесь! И …
— Все, все, — успокаивает ее Сяо Тай, пряча флакончик с ядом в левый рукав: — главное было от тапка убежать, веди меня Сусанин.
— Никакой я не Су Ан Ин, тот вообще старый и страшный, и у него девятнадцать детей — ворчит про себя Минмин, но дорогу показывает: — никак я на него не похожа. Сюда, пожалуйста, юная госпожа.
— Ладно. А в каком настроение Глава? Злой? Добрый? Что у него на уме? — она допытывается у бедной Минмин. Та беспомощно разводит руками, мол а мне-то откуда знать?
— Эх. Не выйдет из тебя разведчика, Минми. Ну да ладно. — настроение у Сяо Тай неожиданно поднимается. Не все так плохо, господин Баошу все-таки вызвал ее на откровенный разговор, а это значит, что она верно оценила его, верно спрогнозировала как именно он себя поведет. Значит ее мысленные построения — не оторваны от реальности, не являются ее иллюзиями, а это самое главное. Это жирный плюс, это замечательно, вот и поднялось настроение… а еще госпожа Мэй оказалась донельзя сентиментальной и подарила ей флакончик с ядом, не желая, чтобы она была лишена права выбора в тяжелой ситуации. Все не так уж и плохо, конечно пока еще ситуация далека от идеальной, но по крайней мере она уже улучшила свое положение от «бесправная и безликая жертва» до «человек, которого мы обманываем и чувствуем себя перед ним немного неловко». А это гигантский шаг. Не просто «какая-то девчонка с улицы», но «эта Сяо Тай, которую мы знаем как облупленную, которая всегда вертится где-то рядом, жизнерадостная и позитивная, готовая помочь и поддержать». Уверена, что, если бы сейчас Глава мог бы отменить эту помолвку — он бы отменил, думает она, жаль, что это невозможно. Мордопляс Лу говорил, что у семьи Вон Ми выбора и нет особого, задолжали они Фениксам, ой как задолжали. Ведь если бы не заступничество Лазурных Фениксов перед Инспектором из Запретного Города — не осталось бы семьи Вон Ми, и так старый Баошу все свои гуани вынужден был отдать, лишь бы в живых остаться и членовредительских наказаний избежать. Так что сейчас Глава высокого дома Вон Ми был вынужден исполнить свои обязательства перед Лазурными Фениксами, которые в свою очередь действовали отнюдь не из доброты душевной. Этим браком они фактически поглощали семью Вон Ми и все ее активы, не сразу, но через некоторое время. Через год-другой. В момент инспекции плодородных земель Глава был пойман имперской инспекцией на сокрытии почти трети урожая… а за такое тут могли не только штраф наложить, но и палками на площади забить. Или там в столицу отправить в железной клетке, потому как укрытие от налогов тут всегда можно было к оскорблению и краже имущества у Императора приравнять. Фениксы воспользовались давним знакомством с инспектором-евнухом и уговорили его закрыть глаза на этого Вон Ми Баошу… а в обмен он должен был выдать свою дочь и практически стать вассалом клана.
Однако старый торговец и тертый калач Баошу придумал свой контрплан и все было бы прекрасно, если бы не эта Сяо Тай.
— Сестрица Тай Дацзе! — подскакивает к ним Лилинг: — давай еще разок… напоследок, а?
— Не могу, Ли Ли. Меня к себе твой папа позвал. Чаепитие. Может потом. — отвечает Сяо Тай: — у тебя меридианы не болят от такого количества ци? — с момента как она узнала, что является Бомбой Ци, она прикладывала отчаянные усилия по стравливанию этой окаянной энергии, но лучше всего получалось в другого пользователя… в Лилинг. В свою очередь, благодаря этому Лилинг невероятно быстро росла в культивации и контроле, удивляя своих учителей. А в связке, когда Сяо Тай непрерывно подавала энергию, а Лилинг — контролировала ее выход, в такой связке они уже были способны к таким манипуляциям, которые доступны только на Небесном уровне культивации. Сяо Тай не говорила об этом никому, меньше всего ей было нужно, чтобы информация о том, что она стравливает из организма лишнюю ци — дошла до господина Баошу. А Лилинг по-прежнему считала это чем-то невероятно интимным и неприличным, каждый раз краснела и переживала, и отчаянно убеждала старшую сестренку держать «это» в строжайшем секрете.
И все равно — теплое чувство переполненности так и не покинуло ее. Она наконец поняла, почему она не может почувствовать «точку даньтянь», где находится генератор энергии ци. Потому что на самом деле это не точка, это — сфера. У каждого человека она разная, по интенсивности, цвету ци и конечно же по объему. У кого-то — с вишневую косточку, у кого-то — с кулак. У продвинутых адептов — с хороший арбуз или дыню, выходя за пределы человеческого тела, потому что все есть ци. А у нее… вот этот вот радиус пяти метров в котором она могла почувствовать предметы и людей — это и есть ее точка даньтянь. Ее сфера энергии ци. Как тут меридианы почувствовать?
— Хорошо. — говорит она расстроенной Лилинг и щипает ее за бочок, та ойкает и отпрыгивает от неожиданности: — вот выйду из павильона после чаепития и прокрадусь к тебе в спальню ночью. Сделаем это еще раз. Ты же этого хотела, да?
— Старшая сестра! Н-не говори так! Я не такая… — краснеет Лилинг и опускает взгляд: — я… двери запирать не буду…