Они ехали до вечера следующего дня, трудно пробираясь по почти не различимой дороге.
По пути им встретился второй конвой. Именно его Вадим видел в больнице. Твари не смогли нанести ему высокого урона. Исцарапали только заднюю машину, да пулемётчика убили, и всё на этом.
До пункта назначения не было ни одной остановки. Водители машин быстро сменялись другими и движение продолжалось.
Несмотря на всю свою технику, эти люди боялись проводить ночь за пределами своего лагеря не в движении.
Пленников регулярно кормил и поили. На Лёшу не смели смотреть. Ксении не мешали следить за самочувствием Арины и порой подходить к Вадиму, чтобы узнать, как он себя чувствует.
Херово он себя чувствовал. Тело болело, кожу покрыли здоровые синяки. Но переломов не было. Хоть в чём-то повезло. Да и за себя Васильев не боялся. На нём всё заживает как на собаке, а вот Аринина судьба его беспокоила даже очень.
Лучше ей не становилось. Ксеня сказала, что без лекарств ей скоро станет хуже. Намного хуже. И если к тому моменту Вадим ничего не найдёт, придётся устроить преждевременную беременность, чтобы спасти хотя бы мать.
При сегодняшних раскладах, о лекарстве можно было не мечтать. Произойдёт чудо, если они доживут хотя бы до завтрашнего дня.
Старик всё молил о чуде. Может у него чего и выйдет.
Лагерь встретил конвои КПП с двумя крупнокалиберными пулемётами и БТРом, окружёнными вьющимися вокруг деревьев зарослями с розовыми цветками.
Машины не остановили, не осмотрели, а сразу пропустили в безопасность.
Стойбище почитателей Древа Жизни стояло посреди деревеньки, так что здесь хватало и приземистых домиков, и палаток, и шатров.
Народу тут ходило в немереном для сегодняшних дней количестве. В деревне им было тесно, но у каждого имелся свой участок для житья, ни у кого лежбища не располагались под открытым небом. То есть, не смотря на нехватку места, люди жили дружно, делясь ограниченным пространством, ну, или их хорошо организовали.
Из жилищ, доносились голоса самых разных национальностей: России, Восточной и Центральной Европы, с востока и юга. Все они кое-как научились передавать друг другу информацию, как-то разговаривать, порой бурно жестикулирую для большей понятливости.
Технику припарковали на значительных размеров стоянке, на которой машины были уплотнены не хуже людей в домах.
На таком количестве техники, не могло уместиться и половины из живущих в этом лагере людей. Большинству во время переходов, наверняка приходилось идти пешком.
Пленников буквально вытолкали из автобуса, и погнали по тропам, хер пойми куда. Нормально обращались лишь к Лёше, ну и немного к его отцу. Остальных, в том числе беременную и больную Арину, не жалели, толкали и пинали при малейшей задержке.
Вадим огрызался на вооружённых бойцов каждый раз, когда они трогали Арину, и получал за это дополнительные удары, но не добивался хоть какого-то внимания жены.
В лагерь свезли больше дюжины людей. Девять из автобуса, шесть из больницы и столько же неизвестно откуда. На них смотрели не добро, с укором.
Народ стекался со всего лагеря, чтобы глянуть на новичков, а может ещё по какой причине. Они все молчали и тихонько шли за шествием из невольников.
Через минуту стало ясно, куда вели пойманных. В центре стойбища стоял шатёр, больше всех остальных, по размерам сравнимый с избами, что находились от него в сторонке, словно не смея приблизиться. Да и вообще, ни одна постройка не прижималась к этому шатру.
Его охраняло двое караульных со спрятанными за маски лицами с нарисованными на них животными оскалами.
Вход в шатёр венчала самодельная арка, украшенная виденными ранее цветками.
Пленных остановили и окружили охраной, а тех в полукруг взяли простые люди.
Капитан решивший помиловать и привезти сюда Вадима и его близких, отделился от общей кучки и прошагал к палатке. Охранники не сразу допустили офицера. Сперва они прослушали цель его визита и только потом ушли с пути.
Офицер исчез за пологом шатра, скрывающим тьму. Свет не попадал внутрь. Тот, кто в нём проживал, видимо любил проводить досуг во мраке.
Секундная стрелка наручных часов Вадима, не успела пройти полный круг, когда капитан выскочил из шатра и объявил:
— Великий сейчас выйдет!
Люди зашептались, у некоторых на лицах появились улыбки.
Васильев был сбит с толку таким поведением людей. Если каждый из них прошёл тот приёмный экзамен, что он видел в больнице, то эти лица должны выражать страх, а не радость. Странный народец, видно, что недоедающий, истощённый прожитым, но при этом лыбящейся, будто и вправду счастливый. А ещё у них у всех было какое-то странное покраснение на лбу, да и вроде под волосами, и на руках, порой с мелкими волдырями. Чем это их так?
— На колени! — Чуть ли не рыча приказали пленникам, тыча в них стволами автоматов.
Вадим помог Арине опуститься. Девушка при этом не скрывала своё неудовольствие. Она держала слово, не прощала мужа.
Из-за полога появилась рука и отодвинула его. В проходе стояла фигура скрываемая мраком.
Ропот прекратился. Люди вонзили взгляды в фигуру.
Наружу вышел не молодой мужчина с лицом поеденным старостью. Лысый, с кустистыми чёрными бровями, помаленьку покрывающимися сединой. С таким же, как и у всех покраснением на руках и голове, охватывающую ту обручем. Глазами, разного цвета. Правым карим и левым неестественно зелёным… как у Лёши.
На мужчину был одет парадный генеральский китель с серым пиджаком и синими брюками. Всю грудь мужчины, украшали награды за все возможные подвиги: за доблесть, за храбрость, за героизм. И за обе Афганских и за всякое другое, по мелочи.
Стража шатра приклонила колени и опустила головы перед стоящим с офицерской выправкой лидером.
— Великий! — Волнами пронеслось по толпе.
Вадим не знал, что ожидал увидеть, но явно не это. Он представлял себе фанатично выглядящего проповедника с бородой и в рясе, ну, или Чарльза Мэнсона на крайняк, а это скорее был Муссолини.
Великий взмахнул рукой, и люди вновь замолкли, как будто кто-то нажал на кнопку выключения звука. Так вот резко это было.
— Вот этот мальчик. — К пленным подбежал знакомый капитан и указал пальцем на Лёшу.
Марк обнял сына покрепче и прикрыл собой.
Лидер сфокусировал взгляд на мальчишке не спеша подошёл к нему и с минуту стал рассматривать его, скрестив руки на груди. Смотрел он свысока, приподняв подбородок, не моргая глазами, принадлежащими разным мирам.
Никто не смел, мешать своему мессии, даже когда молчание затянулось, как и его зрительный контакт с мальчиком.
— Как он получил такие глаза? — Наконец спросил Великий.
Послышались тихие вздохи по толпе. Люди ждали слов лидера, задержав дыхание, и при первых же изданных им звуках стали выдыхать с облегчением.
Марк не спешил отвечать. Дрожащий от страха отец, ещё больше спрятал сына за собой.
— Его похитили твари! — Выпалил без разрешения Стёпа. — Схватили и утащили к себе, а там, в кокон спрятали!
— Заткнись. — Огрызнулся Марк на парня.
Стёпа замолк.
Великий не обратил внимания на краткую перепалку.
— Иди сюда мальчик. — Дружелюбно и улыбнувшись, сказал он Лёше.
Тот не стал возражать, или прятаться за спиной отца. Даже наоборот Марку пришлось удерживать сына, хватать за руки и тянуть на себя. И он не прекращал это делать, пока ему не ударили прикладом по затылку.
Марк, вскрикнув, упал лицом в грязь.
Лидер взял Лёшу за руку и приблизил к себе. Его улыбка стала ещё шире, ещё более ласковой, словно отеческой.
— Люди! — Пробасил он, подняв взгляд на подопечных. — Этот мальчик, тот, кого мы так долго искали! Избранник Древа Жизни, благословлённый печатью его! Посмотрите на этого ребёнка, на глаза его, и вы узрите, что я прав! — Толпа как по приказу начала присматриваться к мальчику. — Наконец-то мы достигли своей цели! Добились благословления Древа! Получили знак, что мы делаем всё правильно! Слава Древу Жизни! Слава нашей вере в него!
— Слава Древу Жизни! Слава нашей вере в него! — Проскандировал народ.
— Сегодня вечером, устроим праздник в честь столь знаменательного события! — Продолжал Великий. — Одних слов не достаточно, чтобы восславить Древо и дар его! В благодарность мы должны дать ему жертвы! Зарежем пса! — Этот человек говорил таким тоном, пользовался таким тембром голоса, что даже у Вадима бежали мурашки по коже. — И примем в наши ряды новоприбывших.
Толпа заулюлюкала, радостная, возбуждённая новостью.
Так всех новичков, без спроса решили запихнуть в ебучую секту. А может, кто спросит, хочет ли Вадим вступать в ряды фанатиков, покланяться какому-то Древу?
У Васильева всё сжималось в груди, но он не протестовал. Ему была известна альтернатива. По его мнению, пускай уж лучше он, Арина и их будущая дочь покланяются неизвестному деревцу, чем висят на виселице.
Пленников резко, пинками подняли и погнали к месту, где они должны были подождать инициации. Этим местом являлся сарай с просевшей крышей.
Лёшу Великий оставил себе. Да собственно мальчик и не рвался к отцу и, похоже, сам собирался побеседовать с лидером. Зато Марк ещё как рвался к сыну, да так, что его вновь пришлось усмирять ударами прикладов и кулаков.
В сарайчике хватило места для всех. Каждому по паре метров досталось.
Алес и Ксеня уложили Арину на сено. Муженька это сделать не дала медичка. «Тебе лучше сейчас к ней не подходить. Ей плохо от тебя» — сказала Вадиму Ксения на просьбы помочь.
Васильев отошёл в сторонку и сел возле покосившейся стенки. Марк в полубредовом состоянии лежал рядом, упрашивал давно ушедших охранников дать ему пойти к сыну.
— Эй, Вадим, — к Васильеву подошёл Рустам и сел на корты, — чего делать-то будем, как считаешь?
— А хуй его знает Рустам. — Устало ответил Вадим. — Я видел как этих, — он кивнул на шестерых пленников из больницы, — заставляли своих на дереве вешать. Типа всем места не хватит, так что решайте, вешать, или тоже подыхать. И с нами могут такое провернуть. «Экзамечик» блять.
— Тогда валить надо. Да побыстрее. — Сказал Рустам, притронувшись к горлу.
— И зачем? — Присоединился к разговору Стёпа. — Нас походу уже приняли. Будем вести себя как паиньки, так может и ничего всё будет. А потом, тебе Вадик надо жену беречь. Она и так вся расклеивается всё больше.
— С каких это пор ты стал голосом рассудка? — Спросил Рустам.
— С тех самых, когда решил, что хочу пожить подольше. И мне думается, что мы должны остаться с этими людьми. Да они стрёмные, и да там людей вешали, но у них походу безопасно. Вы же сами видели, сколько их тут, а укреплений нет почти. Значит безопасно у них здесь.
— Или они ёбнутые просто, верующие в мистическую силу своего Великого, и где-нибудь через недельку их всех схарчат. — Выдал другую версию Вадим.
— Так может у него и правда чёта есть такое? — Спросил у друзей Стёпа. — Не выжили бы они, если бы ничего не было.
— Ребят, — теперь к разговору присоединилась ещё и Ксения, — Стёпа кое в чём прав… Здесь могут помочь Арине. Лекарств мы так и не достали, а здесь они могут быть, и специалисты могут иметься. Я ведь без справочников даже не знаю, что с ней делать.
— Спор-ное ре-ше-ние, но не-об-ходи-мое. — За Ксеней появился Алес с Борисом Клементьевичем.
Да, спорное, но не обходимое. Алес прав. Эти твари заставляли одних людей, вешать других, однако у них, возможно, храниться Аринино спасение. Тут не может быть других вариантов, выбор иллюзорен и мерзок. Вадим не мог потерять Арину, или ребёнка только потому что не захотел покланяться дурацкому дереву.
Всё решено, и решено уже давно.
***
Солнце нехотя начало опускаться, как и всегда бывает летом. Во второй раз за день перед шатром Великого собралась толпа. Все кроме новичков, надели на головы венки из розовых цветков, что здесь росли. Не прошедшие обряд посвящения ещё не заимели права их носить на празднествах.
Люди образовали коридор из себя, тянущейся от входа в шатёр, до отполированного плоского камня.
Над головами горели факелы, гонящие прочь набежавший мрак.
Сначала из шатра вышел один офицер и взмахнул рукой, обозначая тем, что Великий сейчас выйдет.
Народ натянул на лица искренние и не очень улыбки. Новичков поставили перед камнем и сказали ждать.
Ксеня и Борис Климентьевич помогали Арине не упасть.
Зазвучала музыка. Смуглая девочка лет пятнадцати, заиграла на скрипке спокойную мелодию.
Из шатра появился Великий, с ярко-зелёным куском материи, надетым на манер «тоги», поверх парадной формы. Голову лидера венчал такой же, как у всех венец.
Из-за спины Великого показался Лёша. Они взялись за руки, и пошли к камню, и людям, чьи судьбы были ещё не решены.
— На колени. — Прошептали над ушами новичков.
Вадим опустился, следя, как помогают Арине.
Великий и Лёша встали перед камнем. Мужчина оглядел склонившихся людей, на секунду задержав взгляд на Арине.
— Друзья мои! — Начал говорить Великий, повернувшись к народу. — Братья и сёстры! Сегодня знаменательный день! Мы получили благословление Древа Жизни! — Лидер поднял руку Лёши. Мальчику как будто было всё равно. Его лицо не выражало особых эмоций. — Это ответ на наши молитвы и вопросы! Мы идём правильным путём, и должны двигаться по нему несмотря ни на что! Мы обязаны брать под своё крыло заблудшие души, как эти! — Великий махнул в сторону новичков. — И уничтожать всех кто против, силой подаренной нам Древом Жизни! Мы добьёмся многого, когда остальные вымрут, и за это, мы должны отблагодарить Древо!
Из толпы вышла женщина с собакой в руках, «таксой». Собачка сидела смирно, полизывая руку женщины. Хозяйка тащила свою животину на убой. У неё слегка увлажнились глаза, но в принципе, она была спокойна и готова к последующему действу.
Женщина положила питомца на камень и стала держать.
Великий подвёл Лёшу к каменюке, достал нож и вручил мальчику.
— Не смей! — Внезапно выкрикнул Марк и попытался вскочить.
Его осадили, ударили в живот. Отца это не особо успокоило. Он дёргался и причитал:
— Мрази. Скоты. Он же любит животных. Не заставляйте его.
Мальчик без колебаний принял нож и крепко сжал рукоять обоими руками.
— Ударь сюда. — Сказал Великий Лёше и ткнул собачку в грудь. — Тогда она не будет, мучатся.
Лёша поднял руки, готовясь к удару. Лезвие смотрело остырьём вниз, нацеленное на указанную Великим точку.
Нож обрушился на маленькое тельце. Собачка взвизгнула и замолкла. Хозяйка вздрогнула и пустила две слезы, смешавшиеся с брызгами крови попавшими на лицо.
— Жертва принята! — Крикнул толпе Великий. — Слава Древу Жизни! Слава нашей вере в него!
— Слава Древу Жизни! Слава нашей вере в него! — Громко повторили люди хором.
Теперь пришла очередь новичков.
Великий не спеша подошёл к ним, смотря как при первой встрече, как пастух на своих овечек.
— Вы есть жалкие букашки, что ползали по Лесу, являющимся продолжением Древа! Пытавшиеся влачить жалкое существование! — Говорил лидер так, чтобы все слышали, по-настоящему командирским голосом, выработанным за долгие годы службы. — Но теперь вы перестанете ими быть! Вы станете частью большего! Частью нашей семьи! И частью того, что куда величественнее нас! — Взгляд Великого обратился к деревьям, окружающим жилища и ненадолго замолк.
В этот момент за спинами новичков возникли люди с венками в руках.
— Повторите за мной слова, что я произнесу, и переродитесь, примите новую жизнь! — Сказал Великий и подождал, когда новички подготовятся говорить. — Я отдаю душу свою Древу Жизни, переродившему мир, чтобы тоже она сделал и со мной! Я буду служить ему до конца, покуда будет биться сердце моё, и приму смерть за него, ибо тогда ждёт меня награда! Пускай восславиться Древо Жизни и вера в него! Слава Древу Жизни!
— … Слава Древу Жизни! — Закончили все вслед за Великим.
Пока Вадим говорил эти слова, осторожно следил за своими близкими боковым зрением.
Они все говорили клятву, даже больная Арина отстранённым голосом. Все, кроме Марка.
«Дебил! Говори!» — кричал мысленно Вадим, наблюдая, как рот Марка даже не шевелиться, не притворяется, что говорит.
Неужели он не понимал, что своим молчанием не спасёт сына, так ещё и себя погубит?!
Васильеву на голову опустился венок. Кожу тут же зажгло. Разрывы на стеблях, сочащиеся соком раздражали её. Вот откуда у всех здесь покраснения на головах.
Марку не одели венок. Великий взмахом руки, остановил девушку, опускавшую венок.
Накажут теперь дурака. Точно накажут. Может, даже вздёрнут.
— Поприветствуйте новых братьев и сестёр наших! — Резко воздел руки вверх Великий. — Примите их как родных и добейтесь вместе, чего Древо Жизни желает от нас!
Толпа пошла к новичкам, которым, наконец, дали встать с колен, чтобы обнять их, пожать им руки, пожелать всего наилучшего.
Великий пошёл к шатру, держа Лёшу за руку.
Вадим решил рискнуть, или сглупить. Он растолкал людей, так чтобы никого не обидеть и побежал за лидером.
— Простите!.. Великий!.. Можно!.. Вас на пару слов!
Васильева остановила личная охрана Великого, выглядящая смехотворно с венками на головах.
— Что с ним делать Великий? — Спросил охранник.
Лидер развернулся и посмотрел на виновника шума.
— Пускай говорит. — Сказал он.
Вадима отпустили и подпустили к Великому.
— Спасибо вам… У меня просьба, к вам… Моя жена… У неё проблемы с беременностью… Я точно не знаю какие, об этом лучше нашу медсестру спросить… В общем, вы, или кто-то из ваших людей, сможет ей помочь?
— Конечно. — Не размышляя ответил Великий. — Она теперь наша сестра и мы не хотим смерть ни ей, ни ребёнку.
— Спасибо. — Обрадовался Вадим. — Спасибо огромное… Эм… Слава Древу Жизни.
Великий одобрительно кивнул и пошёл прочь в своё жилище.
***
В общей столовой собрались все, исключая только тех, кто в патруле. Сегодня кормили гречей с тушёнкой.
Люди уплетали кушанье за обе щеки, пихали ложки каши в рот, не дожевав прошлые.
Вадим соскрёб с поверхности жестяной миски каждую гранулу каши, и каждое волокно мяса. Вчера, не посвящённых в ряды служителей Древа практически не кормили, зато сегодня почивали как членов семьи, давая туже долю, что и всем. Но не за просто так.
Под защитой охраны, Вадим сходил за хворостом, потом наносил воды на кухню и масла механикам.
«Вояж» похорошел. Его отчистили, смазали везде докуда можно дотянуться, и вынесли из него лишнюю ношу, более полезную в лагере: патроны, оружие, лекарства, еду. Внутреннее убранство оставили не тронутым, оно могло пригодиться.
Уставший, голодный Вадим, хотел бы попросить ещё порцию, да только паёк был нормированный, рассчитанный так, чтобы все поели, ничего не оставив.
Великий не ел со своими людьми. Он практически безвылазно сидел в темноте шатра, пуская к себе лишь самых важных посетителей.
— Чем занимался сегодня? — Спросил Васильев у Алеса, не зная чем себя занять после приёма пищи.
Поляк проглотил кашу и ответил:
— Клуце дрова. — Алес выпил воду из кружки. — Кор-мил свиней.
— А узнал что-нибудь про этот культ?
— Так. Этот Вельки, коман-до-вал, обороной в Казани, пока не сошёл с ума, после смерци своего штаба. Что-то с ним там прои-зошло. — Алес говорил шёпотом, чтобы не спровоцировать никого. — С тех пор, он и начал го-во-рить вся-кое.
— И я кое-что узнал. — Начал Борис Климентьевич. — Это они уничтожили лагерь, из которого мы бежали. У них есть установка… как её… «Искандер», вот.
— Зачем? — Спросил Вадим.
— Враги веры вроде как.
— И как они это узнали?
Старик пожал плечами.
— Великий решает.
— Время обеда закончилось! — Объявил подошедший к столам боец. — Пора работать во благо Древа.
Перед очередной работёнкой, Вадим решил наведать жену. Как и обещал Великий, ей стали помогать. Положили в медпункт, находящейся в двухэтажном бараке.
Васильева туда пустили не сразу. Охрана стояла посреди входа, отказываясь пропускать посторонних. Вадим уж и так и эдак их уговаривал его пустить, но те как будто и не слышали ничего, и просто из раза в раз повторяли: «Посторонним нельзя».
К счастью наружу вышла Ксения с ведром мочи, вылила гадкое содержимое в кусты и повела Вадима внутрь.
Медичку сразу взяли здесь работать, как только она заикнулась, что знает врачевание. В медпункте не хватало рук. Два врача и столько же медработников более низкой квалификации, работали на четыре сотни, постоянно больных чем-нибудь людей.
Было здесь затхло, сыро как-то, не смотря на открытые окна. В углах чернела плесень, пол скрипел уже готовый издохнуть. Туалет на улице, водопровода нет, как небыли его и до катастрофы.
Ксения остановилась напротив раскрытой нараспашку двери. Вадим встал за её спиной.
Арина лежала в небольшой палате, на скрипучей кровати, спящая от действия лекарств. Свет не играл прекрасно на её волосах, как раньше. С лица исчез румянец, глаза окружали тени.
— Ей лучше? — Спросил Вадим.
— Пока нет. И боюсь, что не станет. Тут почти нет нужных лекарств.
— И-и… она потеряет?…
— Очень даже может быть. — Ответила Ксения на не заданный до конца вопрос. У Вадима в горле застревают слова о гибели ребёнка, или самой Арины.
— Я… я потом зайду. Вечерком.
— Заходи когда она будет спать. Она о тебе даже говорить не хочет.
Вадим кивнул, и ушёл.
На улице ему нашли работу. Снова нужна была вода, только теперь скотине.
Васильеву выдали вёдра и послали к колодцу. Муторная работёнка, это ношение воды, и сперва вроде не сказать что бы тяжёлая. Но раз, за разом перенося вёдра от костра — где вода вскипятиться, — до хлева, ты выбьешься из сил, и тебя накроет уныние.
Однако не это самое плохое. Хуже всего маршрут. Тропинка от колодца, до костра, проходит мимо места наказаний, клетки. А в клетке этой стоит Марк, не способный даже сесть. Внутреннее пространство клетки очень тесное, не предназначенное, чтобы в ней хоть кто-то долго находился, от чего через два, четыре, шесть часов, стояние там превращается в пытку. Но если бы всё обходилось только стоянием.
Марк был голый, даже без трусов, и покрытый от пяток до головы, распухшими укусами мутировавшего гнуса. Не способный даже отмахнуться от комарья, к концу ночи мужчина кричал и умолял его выпустить. Никто, разумеется, не стал этого делать.
От Марка воняло мочой и дерьмом. Ему пришлось гадить себе под ноги, пачкая их.
Вадим мог бы помочь другу, плеснув ему в лицо воды, но за провинившемся следил охранник, отгонявший каждого, кто осмеливался подойти слишком близко.
— Иди, давай. Нечего тут смотреть. — Сказал Вадиму тот самый охранник, проверяя остальные клетки, стоящие вряд. Их было десять, и все они пустовали.
Мучение с водой закончилась и Васильеву сразу нашли новую работу. На этот раз лёгонькую. Надо было всего лишь отнести обед в радиорубку.
В этом лагере, радиооборудование было ещё серьёзней, чем в прошлом. От грузовика с радио, вверх тянулись длинные антенны, способные поймать сигнал на многие и многие километры.
Тут Вадима впустили без ругани. Осмотрели только и открыли перед ним дверь.
В радиорубке царила прохлада. На стене висел кондиционер, питающийся как остальное оборудование от дизельного генератора.
Вадим поставил кастрюлю с едой поближе к радистам, чтобы те учуяли запах. По-другому их не удалось бы оторвать от работы. Все они были такими трудаголиками, что хоть плачь. Ничто, кроме свёртывания кишок, не могло оторвать их от такой священной работы, как прослушивание эфира. И как ходили легенды, лишь запах еды был способен пробудить в этих людях голод.
Так это, или не так, Васильев не успел узнать. Радисты заметили его приход, и подошли к столу с кастрюлей, дабы набрать каши в котелки.
— Нашли чего, ребят? — поинтересовался Вадим.
— Не-а. Молчок. Может и не осталось больше никого. Такое вполне возможно для… неверных. — Радист не особо верил в Древо Жизни. Он это скрывал, но правда порой по капельке вылезала из него с интонациями в голосе.
Вадим полагал, что больше половины из членов культа не верили в никакое деревце. Их держала здесь еда, и оружие, охраняющее их и не дающее уйти.
— Хочешь, посиди здесь. Вид у тебя усталый.
— Нет, спасибо. А-то ещё увидит кто.
— Да кто тут увидит? Сюда никто не заходит. Так что садись. — Радист указал на стул.
Вадим не стал отказывать дважды. Он и правда, выдохся. Минутка отдыха ему не повредит.
Над головой жужжал кондиционер, солнце не проникало лучами в радиорубку. Небольшой рай. В таком хочется остаться подольше, подышать его воздухом, насладиться гостеприимством.
Вадим задремал и увидел хороший сон. О чём тот был, Васильев не запомнил. Но там точно сиял свет над зелёным лугом, и посреди него стояла Арина с пищащим свёртком в руках.
Проснулся Вадим от звуков беготни и громких голосов. Три голоса радистов резали мозг не до конца проснувшегося сони. Однако четвёртый, перемешанный с шипением голос, вызывал у Васильева куда более неприятные, глубокие чувства. Этот голос был таким знакомым.
В первую минуту Вадим не понимал, чей он, и откуда доноситься, но потом в голове прояснилось и всё само собой понялось.
Из динамиков радиостанции доносился голос: не возможный, потусторонний, ибо он принадлежал человеку, которого Вадим заставил себя считать мёртвым. Это говорил Аринин папаша, явно прямиком с того света.
— Беги, доложи Великому. — Приказал один радист другому.
Один из трёх человек выбежал наружу.
Вадим встал и подошёл поближе к радиостанции до сих пор, не веря своим ушам. Старикан был ещё жив? Но как? В Москве творился сущий ад! Кира ведь рассказывала! Как он выбрался?! Как проехал так далеко?! Или это сраная станция такая мощная, что способна и до ада достучаться?!
— Сигнал поймали? — Вадим захотел убедиться, что это не глюки.
— Да. Столько дней ничего и на те.
В рубку вернулся запыхавшийся радист.
— Сказано, враг. Мочить, в общем.
Мочить — завалить, значит. Вот так вот папаша, вылез ты из того света, чтобы сразу в него вернуться. А может Вадим это допустить?
— Приём? Приём? Мы вас слышим. Вы нас слышите? Приём?
Если падла погибнет и Арина об это узнает — а она об этом узнает — то всё, никакие лекарства ей не помогут. Она папина дочка, для неё гибель родителя смертный приговор при её-то самочувствии. Однако, как она узнает, если Вадим ей не скажет?
— Слышу вас хорошо! Рады слышать! Давно ничего кроме помех не слышали! Ты кто мужик? Одиночка? Или в группе какой? Приём?
Узнает, обязательно узнает. Вадим такое не сможет в себе держать, не бесконечно, по крайней мере. Рано, или поздно такие грешки всплывают, как трупы. Когда-нибудь Вадим обязательно проговориться.
— В группе. У нас крупный лагерь. Собираем беженцев со всех окрестностей. Готовимся эвакуировать их на вертолётах в безопасную зону. Сообщите свои координаты, чтобы мы смогли выслать вам вертолёт. — Прочитал с бумажки радист, да так, что и не прикопаешься, а с той стороны радиоволн поверишь, что и правда, спасение нашёл.
В предыдущем лагере, наверное, то же самое было. Обнаружили, навешали лапши на уши и ракету пустили, людей в фарш превратили и их надежды вдребезги разбили.
Но на этот раз всё можно было прервать. У Вадима появилась возможность исправить свою ошибку, искупить вину, вновь подарить Арине надежду, насытить её тело дозой жизни. И для этого надо было спасти старого говнюка. Предупредить!
Вадим резко схватил пустой котелок, и пока никто не успел понять, что происходит, огрел им сидящего перед радиостанцией радиста.
Мужик с криком повалился на пол, а Васильев подскочил к микрофону и, нажав кнопку закричал.
— Чеслав Григорич! Не говорите им нихуя! Это Вадим! Не гово… — Теперь Вадима ударили по голове и увалили на пол.
На рёбра и живот Васильева обрушились закованные в армейские ботинки ноги.
— Вадим?! Какого хуя?! Где ты?! Вадим?! — Пытался докричаться Аринин папаша с той стороны.
Вадим не смог подойти и ответить, сознание потерял.
***
Вернулось сознание вечером. Солнце спряталось за деревьями, лагерь окутала тень.
Тело ломило, хотелось согнуться, упасть и свернуться клубком. Но от чего-то не получалось. Руки вечно во что-то упирались, голова прислонялась к чему-то ребристому.
Вадим разлепил веки. Сначала мутное изображение, прояснилось, и перед глазами обнаружилась решётка.
Васильев заёрзал, заколотился об стенки клетки, не способный нормально пошевелиться.
Его раздели, заперли!
— Успокойся птичка. — Сказал спокойный голос напротив.
Вадим замер и посмотрел в полумрак.
Перед ним сидел на стуле сам Великий и читал книгу, чьё название было бы не рассмотреть, если бы Вадима оно сейчас интересовало.
— Выпустите меня! — Потребовал Васильев.
— Преступников выпускают, только когда они отбудут наказание. Ты вроде не ребёнок, чтобы я объяснял тебе настолько банальные вещи. — Великий перелистнул страницу.
Вадим огляделся. Захотел узнать, нет ли никого рядом, не рвутся ли друзья спасти его. Но здесь был только спящий, и не обращающий ни на что Марк.
— У тебя хорошие товарищи. Они долго рвались вызволить тебя. Бойцам пришлось пригрозить им оружием и разогнать. Верные друзья. Мне такие нравятся. Ваш старик даже ходил поить этого прошлой ночью. — Великий мельком посмотрел на Марка. — Только такие могли довести до нас благословлённого Древом Жизни.
— Пошли вы в жопу со своим Деревцем! — Огрызнулся Вадим. — Вешайте эту лапшу кому-нибудь другому! Убийцы блять! Я видел, как людей вешали! Как заставляли одних других вешать! И ради чего?! Ради дерева сука?!
— Да, ради него. — Всё та же спокойно говорил Великий. — Лишние, неверные не должны увидеть, как взойдёт солнце над новым миром.
— Какие нахуй неверные?! Да тут половина народа в эту поебатню не верит! Люди с вами из-за жратвы и ваших громил!
— Ты думаешь, я не знаю? — Поднял взгляд Великий, посмотрел Вадиму в глаза. — Я всё прекрасно понимаю юноша. Я не фанатик, как могло бы показаться. А здравомыслящий человек. Глупцов я кормлю словами, умных подкупаю тушёнкой, диких же, держу автоматами. Метод пряника, кнута и словоблудия всегда работал, и сейчас работает. Вот к тебе сейчас применяется второй вариант. Публичное наказание, лучшее лекарство от излишне храбрых.
— А почему просто не убьёте? Не повесите? За вход в вашу секту значит надо кровью плотить, а за проступки значит, нет?
— О-о, кровью ты заплатишь изрядно. Но вот убийство… это лишнее. Нас мало, нельзя раскидываться столь ценным ресурсом как человек, это я тебе как военный говорю. Наказания будет вполне достаточно.
— До смерти меня заболтать? Это наказание?
Великий впервые улыбнулся.
— Нет. Наказание будет чуть позже. Ты видел, что с тобой будет на примере твоего друга. Я же здесь, чтобы посмотреть, не одумаешься ли ты. Знаешь, я люблю прийти поболтать с наказанными, попытаться достучаться до них, пока они не познали муки, но ты видимо ещё не готов. Не достаточно ты понял своей ошибки. Тебе всё же нужен урок послушания. — Великий закрыл книгу, поднялся и взял стул. — Увидимся завтра. Надеюсь, тогда ты будешь готов признать свою ошибку.
Великий ушёл, оставив Вадима наедине со спящим Марком, не дремлющим охранником и тьмой.
Наказание началось ненавязчиво, медленно, постепенно. Сперва над ухом запищал один сволочь, потом двое, трое, четверо. Они безнаказанно садились на Вадима, не убираясь прочь, как бы Васильев не сотрясался.
Их прилетало всё больше. Они вгрызались в тело Вадима. Тот кричал, извивался, бился о решётчатые стенки клетки. Марк поддерживал его своим воплем.
Гнус лез в глаза, уши, ноздри, грыз, грыз, сука и грыз кожу, и жадно нажирался крови.
— Выпустите! Блять! Блять! Сука! Выпустите! — Надрывался Вадим.
Никто его не выпустил.
***
— Вадим? Вадим ты живой? — Послышался голос.
— А? Где? Что? — Вадим был в бредовом забытье. Он не знал, сколько часов прошло, и прекратилось ли мука, или ещё продолжалась. Всё тело жгло. Каждое прикосновение к решётке отдавалось дикой болью.
— Это я, Рустам.
Васильев, наконец, узнал друга.
— А охранник где? Почему он тебя…
— Неважно… подкупил я его. Его не будет десять минут. Не бойся. На-ка попей. — Рустамчик просунул Вадиму в клетку горлышко бутылки, и невольник присосался к нему, подражая жравшим его тварям.
— Оставь чего Марку. Тот дольше тебя здесь сидит.
Вадим с трудом оторвался от бутылки.
Рустам подошёл к Марку и ему дал попить воды.
— Ладно, держитесь ребята, а я пошёл пока «шайтан» тот не вернулся.
Водитель уже начал уходить, когда Вадим кое-что вспомнил.
— Постой, Рустам! Постой!
Рустам встал, повернулся к Васильеву.
— Скажи Арине, что её отец живой.
— Отец?
— Да. Я по рации его слышал. Обязательно скажи ей об этом, понял?.. Прошу.
Рустам кивнул и убежал.
***
День был не такой мучительный, как ночь, но тоже не походил на хороший.
Солнце бомбило наказанных лучами, нагревало прутья клетки, от чего прикосновения к ним, были ещё более мучительными.
К полудню Марка освободили от наказания. Вытащили бедолагу еле живого из клетки, и унесли в медсанчасть. Хоть кому-то стало хорошо.
Вернулась ночь, а с ней и гнус.
Очередная агония, очередной поток матюгов и криков.
Великий не пришёл. Говорил, что придёт… Забыл наверное про Вадима. Чего ему этот Вадим. Его сожрут комары, а он даже и не заметит этого с высоты своего «величия».
А вот Вадиму было не плевать. Он хотел, чтобы Великий пришёл, и простил его. Васильев был готов в чём угодно покаяться, лишь бы его выпустили, дали попить, поесть, и что самое главное на горшок сходить.
Вадима распирало от желания посрать. Пописать-то он и здесь мог, и занимался этим, как только хотел. Делов-то, перекинуть член через железный прут и пустить струю.
С дерьмом же сложнее. Не хотел Вадим мараться, не был ещё к этому готов, но и терпение подходило к концу.
К вечеру Вадим не выдержал, обгадился. По ногам потекло. От омерзения Васильев чуть было не заплакал. Хотя чего тут скрывать, он заплакал, запускал слёзы. Те полились по щекам, обжигая следы укусов.
Перед самой ночью и новым сеансом пожирания заживо, к Вадиму пришла его надежда, его лучик света, Арина.
Ей помогла прийти Ксения.
Медичка кинула охраннику что-то, и тот ушёл на полагающееся время.
— Вадим… Господи, что они с тобой… — Арина подошла к решётке в упор и ахнула.
— Ничего… я… держусь. — Выплюнул слово Вадим.
— Я принесла тебе воды с сахаром. — Жену сунула Васильеву ко рту бутылку.
Вадим пил, пока не высосал всё до капли.
— Спасибо. — Поблагодарил Арину он.
— Рустам мне сказал про отца… Это правда?
— Да. Я слышал его Арин. Своими собственными… Его хотели как тех… Тоже ракетой… Я не дал… И вот здесь терь… Прости… меня, Арин. Я дурак был. Нет… уёбок.
— Молчи, тебе силы нужны.
— Прости… и… замолчу.
— Прощаю. — Улыбнулась Арина.
Её улыбка была для Вадима бальзамом. После того как Арина ушла, он дал Васильеву продержаться последнюю ночь.
***
Наутро загремели выстрелы.
Вадим резко пробудился и огляделся.
Справа вспыхнуло. Окна в домах повыбивало.
Охранник убежал в сторону взрыва, и Вадим остался один одинёшенек, но ненадолго. К нему пришла команда спасения. Алес и Рустам.
— Это вы устроили? — Спросил Вадим.
— Нет. — Ответил Рустам. — Но мы воспользовались.
Алес отпер клетку отмычкой, а Рустам поймал еле живого Вадима.
Свобода оказалась слишком тяжёлой. Тело Васильева её не выдерживало, к земле тянулось.
Мужики взяли друга подмышки и потащили.
Стрельба продолжалась. Прогремел очередной взрыв, но теперь послабее, как от гранаты.
Алес и Рустам шли тёмными улочками, держась подальше от места боя и скрываясь в тени, когда кто-нибудь пробегал мимо.
Люди бежали с вёдрами к разгорающемуся пожару. Дома и палатки горели, огонь перекидывался с одного строения на другое.
— Что здесь вообще происходит? — Спросил шёпотом Вадим, во время передышки в тени.
— Не вем. — Ответил Алес.
— Всё внезапно получилось. — решил всё поподробнее рассказать Рустам. — Я с Алесом и Борисом Климентьевичем спали в автобусе когда всё началось…
— Тише. — Сказал поляк.
Всего в паре метров от них пробежала охрана, облачённая в серьёзное снаряжение.
— Пошли. — Приказал Алес.
Меньше чем через пять минут, они были у автобуса.
Пожилой радист ждал их возле входа в жилище.
— Я и Ксения перенесли Арину и Марка в автобус. — Доложил старик.
— Добра. — Ответил ему Алес, не останавливаясь и занося Вадима в автобус.
— А где Стёпка?.. Ох ёпа-мать. — Рустам очень сильно удивился, когда увидел Лёши, сидящего рядом с кроватью отца.
— Мальчик сам пришёл. — Сказал Борис Климентьвич. — А Стёпа… отказался.
— Чего? — Ещё больше опешил Рустам, ложа Вадима на кровать.
— Сказал, что здесь останется. — Пояснил старик.
— Ебанат-то, а. — Выругался Рустам, пробегая к рулю.
Водитель запрыгнул на законное место и принялся лазить под рулём, доставать провода. Ключ у него забрали, но умения забрать не смогли.
— Ору-жие у нас есть дзядек? — Спросил Алес у старика.
— У меня пистолет был спрятан в верстаке. Может ещё и там.
Поляк кивнул и пошёл к верстаку.
Рустам завёл автобус и немедленно зажал педаль газа.
Вадим почувствовал инерцию, тряску… и мягкий матрас, подушку. Тело жгло, болело, но Васильев слишком устал, чтобы обращать на это внимание.
Автобус тряхнуло, он, сшиб, простенькие укрепления на КПП и задавил охранника. БТР не успел по нему выстелить. «Ваяж» быстро скрылся за поворотом. А Вадим уснул.