В тисках отчаянья и гнева
Я погибаю, видит бог..."
"Но чем, скажите, я бы мог
Полезным быть вам, королева?.."
. . . . . . . . . . . . .
И, посмотрев на Парцифаля,
Она промолвила, моля:
"Избавьте нас от короля
И мерзостного сенешаля!..
Отпор противнику утроив,
Я лучших хороню героев.
Но, нашу не осилив рать,
Он мнит меня измором взять
И этот город осаждает.
Кондвирамур, он рассуждает,
Уступит!.. Радуйся, жених!..
Но лучше с башен крепостных
Всех нас пусть сбросят в ров бездонный,
Чем сделкой, якобы законной,
Скреплю бесчестье и позор!.."
К ней руки Парцифаль простер:
"Мне все равно, - он говорит,
Кто сей Кингрун, француз иль брит,
Какого он происхожденья,
Ему не будет снисхожденья!
Я призову его к суду,
С дороги правой не сойду
И стану вам служить всей силой,
Безропотно служить, пока
Удержит меч моя рука
Иль сам не буду взят могилой!.."
Кончалась ночь, забрезжил день,
Когда неслышная, как тень,
Она ушла без промедлепья,
Исполненная умиленья
И благодарности к нему,
К Парцифалю моему,
С которого весь сон согнало.
А солнце между тем вставало
И зажигало небосклон.
И мерный колокольный звон
На башне зазвучал соборной,
Скликая в храм народ упорный
Сквозь дыма черную завесу
На утреннюю мессу.
И наш герой вступает в храм,
Где, обращаясь к небесам,
Народ святую молит деву
Спасти их край, их королеву.