"Оружье мне! И панцирь мой!"
Святая жажда стали
Проснулась в Парцифале.
Едва он сжал копье в руке,
Как показались вдалеке,
Без права и закона,
Кламидовы знамена.
Вновь супротивник наседал,
Всех впереди Кингрун скакал...
Но посмотрите, кто там
Помчался к городским воротам?
Воспрянь, несчастная земля!
Сын Гамурета-короля
Спешит на поле брани.
Молитесь, горожане,
За вашего спасителя,
Христовой доброты носителя!..
Итак, мы видим Парцифаля,
Летящего на сенешаля.
Их кони вздыбились... С натуги
На брюхе лопнули подпруги.
Что ж. Верно, суждено обоим
Довольствоваться пешим боем.
И лязгнули мечи... Причем
Впервые действовать мечом
Герою выпало сегодня.
(О, тайна промысла господня!..)
. . . . . . . . . . . . .
Они сражались горячо.
Кингруну Парцифаль плечо
Насквозь пронзил с наскока
И наказал его жестоко:
Из раны кровь рекой течет.
Сколь прежний призрачен почет!
(Лишь оставаясь невредимым,
Слыл сенешаль непобедимым,
И тем он славу приобрел,
Что шестерых он поборол
Единственным ударом...)
Все это прах теперь! Все даром!
Кингрун от потрясенья нем.
Какой позор! Изрублен шлем,
И с головою обнаженной
Лежит он раненный, сраженный.
Нет, честь былую не вернуть!
Встал Парцифаль ему на грудь.
Кингрун, признавши пораженье,
Героя просит в униженье
Его, презренного, спасти.