Я обещала поведать вам историю Хуана Феликса, парня с хреном из кожи, которого я отымела в предыдущем выпуске, после того как побывала в комиссариате, но, боюсь, ничего прикольного в этом нет. ЕГО история напоминает мне о детстве, а я это время вспоминать не хочу: детство вызывает у меня эмоции, не имеющие ничего общего с той ЛИТЕРАТУРОЙ, которой Я ЗАНИМАЮСЬ.
После нашего секса, пока этот парень ходил в туалет, я пошарила у него в карманах и нашла фотографию двух девочек. Одной из девочек оказалась Я, другой — Адела, моя одноклассница. Снимок был сделан во дворе, мы стояли, держась за руки. Откуда Хуан Феликс мог его раздобыть? Получается, что Адела превратилась в Хуана Феликса, то есть, окончив школу, сменила пол, потому что она была без памяти влюблена в меня и знала, что мне нравятся мужчины — даже больше, чем креветки. Такие истории хорошо подходят для мыльных радиосериалов, но меня они не прикалывают ничуть. Дело в том, что Адела была слишком заморочена тем типом заморочек, которые переворачивают твою жизнь и все такое; она жила лишь воспоминанием обо мне. В порядке самоубийства, пока она искала встречи со мной на каждом углу, она подалась в эквилибристы — работала в цирке, ходила по натянутой проволоке. Как она призналась, ее совсем не отталкивала возможность однажды рухнуть вниз и разом со всем покончить. В общем, очень печальная история.
МЕНЯ приводит в ужас, что мои фанаты становятся ОДЕРЖИМЫ МНОЙ. Это перебор. Они устраивают засады. Изменяют меня по мерке собственных желаний, и даже если ты ВПОЛНЕ БОЖЕСТВЕННА, в тебе есть и что-то ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ, — так вот, я беспокоюсь, когда люди делают меня частью своей жизни, а я об этом даже не догадываюсь.
От Хуана Феликса я постаралась избавиться как можно скорее. Трахнулись мы неплохо, но, выслушав его сбивчивую исповедь, я почувствовала себя ужасно, в голову полезли типичные вопросы шестидесятых годов вроде «Что я здесь делаю?», «Какой в этом смысл?» и так далее. Настроение мне не подняло даже известие, что мои фотороманы запретили в Польше, благодаря чему на черном рынке они превратились в натуральные бестселлеры. Мне ЧТО-ТО было нужно. Не знаю ЧТО. Деньги, например. Я так прославилась, что все решили, что теперь я хочу быть только писательницей, и перестали предлагать мне свинские фотороманы. Полагаю, мне следует вернуться к порнографии, я ее как-то забросила, а писателю нехорошо отрываться от своих корней. Еще мне хотелось бы повидать таксиста, который был похож на Роберта Митчума. Но где его искать? Я обожаю игру случая, однако порой я ее ненавижу. Если я хочу видеть КОГО-НИБУДЬ, то НЕ ВЫНОШУ такой неизвестности, хотя, может быть, это и буржуазный предрассудок.
Я снимаю трубку. Звоню на «Радио-такси» и спрашиваю про таксиста, похожего на Роберта Митчума.
— У нас таких много. Еще имеется несколько Джеков Николсонов и парочка таких, что точь-в-точь Ричард Гир.
— Слушай, подружка, поменьше выступай. Я Патти Дифуса и принадлежу к тому типу женщин, которые в нужный момент не боятся быть обыкновенными.
— Ты — Патти? Ушам своим не верю!
Тон голоса тут же переменился, превратился в бормотание робкой фанатки.
— Я восхищаюсь тобой, — продолжал дрожащий голосок, — у меня дочка пяти лет, которая хочет быть такой, как ты.
— Чудный возраст, чтобы начать. Слушай, у меня идея. Я уже несколько дней ничего не ела. Давай я зайду за тобой в контору, чего-нибудь поклюем, и я подпишу автограф для твоей дочки.
— Правда? — Бедняжке все не верилось.
Я приняла душ, малость накрасилась и через полчаса была в офисе «Радио-такси».
— Понимаешь, я смогу освободиться только через час, — страдальчески молвила Соня, а именно так звали странную диспетчершу.
— Ладно, тогда покажи, где сидят Николсоны и Ричарды Гиры, пусть пока составят мне компанию, — ответила я тоном «не о чем беспокоиться».
— Прости меня, иногда люди надо мной прикалываются, и мне пришлось немного очерстветь душой. Наверное, что-то передалось от них.
Речь шла о таксистах, которые не переставая звонили ей, чтобы сообщить, где находятся.
— Детка, ты от такой работы с ума сойдешь.
— Не думай, среди них есть много хороших парней. И почти все они очень одинокие люди.
— Не только они. Был у меня знакомый министр, так он жаловался на то же самое.
— Как можно сравнивать: когда ты министр, ты получаешь много чего другого, вот что я думаю. А жизнь таксиста очень тяжела. И я пытаюсь сделать ее как можно более переносимой.
Соня была похожа на Спенсера Трейси, но с движениями молодой Чус Лампреаве [44].
— Ты хочешь сказать, что время от времени спишь с ними, чтобы они не чувствовали себя так одиноко?
— Ну да, а помимо этого я много с ними разговариваю, когда они находятся там, затерянные в ночи. Я говорю с несколькими сразу. Очень непринужденно, настоящая радиовечеринка.
Очевидно, человек способен выжить в любых обстоятельствах: я представляю, как Соня ведет сразу несколько разговоров по рации, одновременно отвечая на звонки клиентов. Выходит, сниматься в порнофильмах — не такая уж тяжелая работа, даже в случаях, когда у партнера не стоит. — Сейчас позвоню, закатим пир, — решила я. — Тебе какая еда нравится? Может, японская — она сейчас в большой моде у псевдоинтеллектуалов.
Соне все происходящее казалось наваждением.
Я позвонила туда, где могут достать что угодно и в любое время, и заказала сигареты, журналы, еду и выпивку. Продемонстрировав таким образом свое могущество, набив рот сырой рыбой и рисом, я приступила к делу, ради которого и превратилась в ангела, заглянувшего в эту конуру, каких не встретишь и в романах Честера Хаймса [45].
— Соня, дорогая, все это для меня, конечно, новый опыт, однако, когда я спрашивала насчет Двойника Роберта Митчума, я не шутила. Я, кажется, запала на этого таксиста. — Ты про Лусио?
— Он не назвал своего имени.
— Говорит он мало, это верно. Знаешь, он познал большое разочарование.
— Да, но не каждый человек, познавший разочарование, выглядит и ведет себя, как главный герой фильма «Из прошлого» [46].
— Все случилось из-за женщины, одной из тех блондинок, у которых ни грамма лишнего жира и куча денег. Вообще-то они не его тип, Лусио ведь очень простой. Но эта баба только что развелась с каким-то там магнатом и высосала из Лусио все мозги. Женщина из тех, которых сегодня видишь на завтраке у короля, а завтра она — в распоследнем притоне. То, что «они» называют «потрясающая женщина».
— Я знаю «этаких бабенций».
— Лусио стал краткой интермедией между одним магнатом и другим магнатом. А он такой чувствительный.
— Я уже заметила. Одной дождливой ночью он привез меня в Меркамадрид и подарил килограмм креветок. А как он смотрелся! Никак не могу выбросить из головы.
Не спросясь меня, Соня, как умная девушка, позвонила по какому-то номеру:
— Лусио, ты где?
Ей ответил голос, искаженный радиосвязью, но мой клитор опознал его тотчас же.
— Я в Сан-Бласе. Только что высадил пассажиров. Есть что-то по дороге?
— Есть. Кое-что очень интересное, но оно здесь, со мной. Как ты думаешь, кто это?
— Сони, твоя дочка. И вы говорите обо мне. Ты плохая мать, тебе надо бы объяснить дочери, что я ей не пара.
— Передаю ей трубку, но будь осторожен, не задави кого-нибудь от волнения.
Соня завершила свою интродукцию. Она передала мне что-то вроде толстого микрофона — я видела такие у таксистов. От нервов я его чуть не съела.
— Привет, Лусио. Это Патти. Таксист на несколько секунд онемел.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
— В Мадриде все про всех известно. Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Я на работе, что я могу сказать?
— Что сюрприз тебя порадовал.
— Порадовал, я такого не ожидал. У тебя проблемы?
— Да, — ответила я.
— Дождись меня. Я еду.
За мою короткую и насыщенную жизнь сердце выпрыгивало у меня из груди всего раз триста. И это был один из них [47].
Спенсер Трейси (1900 — 1967). американский актер с характерной грубоватой внешностии друг Хамфри Богарта; имел многолетний роман с Кетрин Хепберн и снялся с нею в девяти картинах. Его самые извесгные роли — в фильмах «Ярость» (1937, реж. Фриц Ланг), «Город мальчиков» (1938), «Ребро Адама» (1949), «Старик и море» 1958, «Пожнешь бурю» (1960, реж. Стенли Креймер) «Нюрнбергский процесс» (1961, реж. Стенли Креймер).Чус Лампреаве (Мария Хесус Лампреаве, р. 1930 г) — популярная испанская актриса, снималась во многих фильмах Альмодовара.
Честер Хаймс (1909 — 1984) — афроамериканский писатель, более популярный в Европе, чем в США, автор многих детективов, действие которых происходит в нью-йоркском Гарлеме.
Классический нуар-триллер Жака Турнье с Робертом Митчумом и Керком Дугласом в главных ролях, экранизация романа Дэниела Мейнваринга «Постройте мне виселицу повыше» (1946).
Альмодовар несколько месяцев не давал своих заметок для «Ла Луны». Когда он снова начал писать, то забыл, где остановился. Мы никогда не узнаем, что случилось во вторую встречу Патти и таксиста. — Примеч. ред. исп. изд.