Багряное зарево постепенно застилало небо, оттесняя полотно ночи и растворяя в себе тучи, тяжело нависающие над землёй. Слегка мутная дымка начинала отступать, стремясь скрыться, рассеяться в воздухе, оставив после себя холодную росу на траве. Скромные лучи поднимающегося солнца пробивались сквозь мыльную пелену, согревая. Трава, усеянная блестящими каплями, сверкала россыпью бриллиантов, и каждый хранил в себе кусочек солнца.
До рассвета оставалось меньше двух минут.
Каждый удар оставлял на полупрозрачном теле широкие, рассечённые полосы, из которых активно валила такая же прозрачная дымка. Раны тут же затягивались, не оставляя после себя и следа, но спустя мгновение клинок, со свистом рассекая воздух и призрачную плоть, украшал её новыми, замыкая круг.
Баньши атаковала в ответ, но ни один из её ударов так и не смог достигнуть мечника. Рубящий удар наотмашь с его стороны, и одна из тонких, бледных кистей призрака, с неестественно длинными пальцами и острыми, как бритва, чёрным ногтями отлетает прочь, тут же растворившись в воздухе. Ещё один удар оставляет длинную, рваную рану на груди, а второй чётко метит в голову.
Женщина призрак широко раскрыла пасть, обнажив острые зубы и издала пронзающий, душераздирающий крик, от которого любой человек тут же бы свалился с ног. Мгновением спустя она взорвалась дымкой, растворившись в воздухе. Удар ушёл в «молоко».
Густой туман заволакивал помещение, расстилаясь на холодном полу. Температура в зале резко упала, а немногочисленные окна покрылись ледяными узорами. Баньши могла появиться в любом месте, вытянув свои когтистые руки в попытке разорвать горло мечника.
Туман поднялся, начав извиваться тонкими нитями, подобно змеям. Призрак появился сверху, и, оставляя за собой дымный след, камнем упал на голову противника. Тот, в свою очередь, плавным вольтом ушёл из — под атаки, развернувшись на носках, а после нанёс контрудар, пришедший на деформированную челюсть женщины, и, наблюдая, как призрачное тело разбилось о покрытые трещинами, каменные плиты, отскочил назад. Казалось, он избежал резкого выпада нечисти, но осёкся, поняв, что стоит, прижавшись лопатками к стене.
Почувствовав угрозу, он тут же пригнулся, увернувшись от резкого, размашистого удара со спины. Прозрачная рука прошла свозь стену, чуть не задев затылок и сорвав несколько тусклых волос цвета пепла. Противник призрака отскочил от стены, развернулся, попытавшись описать клинком полукруг, но не успел.
Баньши сделала рывок вперёд, врезавшись и откинув его высоко назад. Он отлетел, остановившись ударом об одну из колонн. Послышался хруст — у мечника сломалось бедро. Упав бессильной тушей, охотник на нечисть тут же сгруппировался, игнорируя боль и кувырком ушёл назад, увернувшись от последовавших далее ударов. Несколько царапин украсили потрескавшуюся каменную плиту. За окном начало светлеть.
Одно быстрое движение и с руки мечника сорвалась тонкая, серебряная цепь, окутав призрака. Она возжглась в полупрозрачное тело, шипя и оставляя ожоги. Баньши билась в конвульсиях, испуская дым и пронзительно крича, но крик не действовал на противника, что сильно пугало её.
Охотник, мимолётным движением утерев кровь с правого уха, резко натянул цепь, привязанную к левому предплечью. Кажется, ещё сильнее побледневшая, полупрозрачная фигура дёрнулась, и начала кричать как можно громче. Визг заполонил помещение, раздавшись на всю округу и попугав сонных, измотанных и без того напуганных, но так и не заснувших этой ночью, селян. Баньши, окутанная серебром, не могла регенерировать. Крича не столько от боли, которую, судя по всему, она чувствовала, сколько от осознания скорой кончины, начала сопротивляться ещё активнее, не в силах вырваться или раствориться в воздухе, обратившись могильным туманом.
Пепельноволосый мечник перехватил цепь, намотав её на кисть второй руки и засеменил назад, оттягивая призрака к центру зала. Баньши рванулась и махнув охапкой спутавшихся, чёрных волос, сильно натянула цепь, что разодрала бледную кожу мечника до крови, но тот даже не поморщился.
Солнце поднималось над крепостью, краем показываясь за окном. Яркие лучи попали внутрь, освещая стену, колонны, отбросившие тени и часть пола комнаты, и чем выше солнце поднималось, тем большую площадь охватывал губительный для призрака свет. Смертоносная линия медленно двигалась в сторону баньши. Стоило бледной, как фарфор, не упокоенной женщине зайти за неё, как её тело тут же бы испарилось, уйдя вместе с ночной тьмой и людскими кошмарами.
— Да упокоят… боги… твою душу… — делая паузу после каждого слова, и всё ещё старательно удерживая цепь, проговорил мечник.
В его блеснувших, оранжево — рубиновых глазах отразилось искажённое страхом и отчаянием бледное, женское лицо, когда губительная линия света настигла прозрачную кожу призрака. На секунду баньши перестала вырываться, замерев, и с нескрываемым ужасом посмотрела на мечника.
Мгновение, и её лицо приняло человеческую форму — лицо красивой, молодой женщины, графини, коей она раньше и являлась. Призрачное тело ужалось, иссохло и потускнело, потеряв всякий свой бледный оттенок посерев, и распалось на пепел, подхваченный ветром. Силуэт растворился в ярких, утренних лучах.
Пепельноволосый охотник пяткой коснулся стены и понял, что оттеснил себя к самому краю. Тяжело, но тихо выдохнув, мечник скользнул вниз по стене, мягко устроившись на полу и оглядев окровавленную руку. Кровь уже остановилась и цепь оставила лишь кровоподтёки, да синяки на болезненно — бледной, почти серой, коже. Ещё один тяжёлый вздох.
Солнце окончательно взошло, полностью осветив зал старого имения — сильно потрёпанного, погоревшего, вот уже год как заброшенного поместья.
Пепельноволосый охотник, сразившийся с призраком бывшей графини, укрылся ладонью от яркого света и осмотрел помещение. Потёртые стены, покрытые пылью уцелевшие окна, холодный, каменный пол и замшелые колонны. С высокого потолка звонко падали капли воды. Второй этаж поместья сгорел полностью, а состоящий в основном из камня первый, уцелел и даже хорошо сохранился. Зал было не узнать, мрак ночи наконец ушёл, и крестьяне могут вздохнуть спокойно.
Мечник встал, отряхнувшись от пыли, и намотал цепь обратно. Прошёлся, разминая шею после удара, слегка коснулся бедра, пошевелил ногой. С противным щелчком один из вылетевших суставов встал на место. Взмах лёгким, коротким мечом, которым он сразил нечисть. Клинок закрепился на спине, пересекая её наискось.
Он повертел торсом, поправил меч, стараясь не касаться острого, антрацитового цвета, лезвия. Гарда отсутствовала, вместо этого на её месте было изображено кричащее, искажённое ужасом лицо человека, широко раскрывшего рот. Только этот меч, не считая посеребрённого оружия, мог противостоять нечисти, раня её. Также он был идеальным оружием против живых существ — клинок был настолько прочным и острым, что мог рассечь любую плоть без особых усилий.
В комнате стоял полумрак и только небольшое количество свечей разгоняло тьму вокруг. Одна из таких, сильно растаявшая, стояла на столе, капая воском на бумаги. Бургомистр сидел, тяжело вздыхая при подсчётах. Как и договаривались, мечник вернулся вечером с вестями о упокоенной графине. В самом углу каморки, как можно было охарактеризовать эту заставленную шкафами и комодами с документами, комнату, услужливо стоял помощник, немолодой мужчина с мелкими глазками и большим, кривым носом. Скрываемая под лиловой шапкой голова с залысиной то и дело вытягивалась на шее, а его глаза старались разглядеть цифры, записываемые бургомистром. Губы незаметно шевелились в немом подсчёте, а каждый раз, когда бургомистр вздыхал, его лицо испуганно дёргалось.
— Вам, наверное, интересно, почему поместье нам понадобилось только сейчас, хотя оно было заброшенно уже как год? — Всё так же, не отрываясь от бумаг, со вздохом проговорил мужчина.
— Гм, совсем наоборот. — Спокойно ответил мечник, сидя напротив и смотря перед собой рубиновыми глазами, в которых отражалось тёплое пламя свечи.
— Ну и чудно, меньше проблем, — бургомистр поднял голову, поправив серую шапку, слетевшую на лоб, а после спросил: — как справились?
— Без осложнений.
— Хорошо, хорошо, — мужчина вновь вздохнул, отодвинув чернила. — Этот призрак до вас уже четверых охотников разорвал в клочья, а до этого ещё десять дружинников. Наверное, им повезло, всё закончилось быстро, даже первые звёзды не успели выйти. Молчите? Ну молчите, ваше право. С учётом налогов, ан нет, объявление висело уже несколько недель, вычет с гарнизона, а также… Я пересчитаю с вашего позволения?
Наёмник легонько кивнул, кинув взгляд на помощника. Тот, казалось, спохватился, дёрнувшись от неизвестно чего и тут же затараторил:
— Мы так рады, что нашёлся герой, который спас нас от гнёта, о нет — нет, совсем без преувеличения, гнёта этого призрака. Бедная графиня Лилиэт! И бедный её ребёнок…
Мечник вопросительно склонил голову, но лицом интереса не выразил. Помощник, мельком взглянув на бургомистра, который был занят подсчётами и даже не обращал на них внимания, заговорил:
— Бедная леди Лилиэт, после потери любимого мужа совсем поникла. Беременная, у неё оставался только титул, поместье и их ребёнок, муж которой так и не дал имени возможному наследнику. Но её постигло ещё большее несчастье — ребёнок, после рождения, не был человеком. Дитя тьмы! Слышали бы вы, как она плакала, когда кормила её! — Быстро дыша, проговорил помощник, прикрыв рукой глаза и наигранно всхлипнул.
Пепельноволосый охотник не сказал ни слова.
— Потому что дитятко это было чертом, порождением кровосмешения и инцеста, и не факт, что это была «она». Врачи даже не смогли определить пол этого выродка. — Всё же подал голос бургомистр, то ли среагировавший на бурный пересказ истории помощником, то ли просто слушавший разговор с самого начала.
— Как же, проклятие завистников! — Перестав всхлипывать, возразил мужчина в лиловой шапочке.
Они замолчали.
В тёмном, раннем вечернем небе стали появляться первые звёзды, выглядывающие из — за туч. Такие яркие, что если долго смотреть на них, то эти яркие огоньки ещё долго будут стоять перед глазами, особенно закрытыми. За окном вновь появились густые и пушистые, как вата, холодные тучи.
— Позвольте, гм, поинтересоваться, — мечник, казалось, перенял манеру речи у собеседников, и всё также без выражаемого интереса, спросил: — А что стало с ребёнком?
— Бедняжка сгорела вместе с младенцем, и была погребена под обломками поместья! — От неожиданного вопроса, прозвучавшего в тишине, помощник дёрнулся, как от огня, а после вновь притворно всхлипнул, театрально смахнув слезу платком.
— В пожаре, который сама же и устроила, — прокомментировал мужчина, — в сумме тысяча эллиров, держите.
Не завязав серый, увесистый мешочек, протянул деньги наёмнику. Помощник с шумом сглотнул слюну, вытаращившись звонкие монеты, отвёл взгляд под пристальным взором со стороны бургомистра.
Пламя свечей дёрнулось, запахло воском. Свеча на столе почти догорела, оставив после себя переполненную чашу, из которой полился воск. Мужчина тут же переставил свечку в пустую баночку из — под чернил.
— Ещё раз спасибо и позвольте поинтересоваться, не вы ли тот бледный охотник, о котором говорят? — На вопросительный взгляд охотника он пояснил: — Мечник с бледной кожей, пепельными волосами и яркими, как рубин глазами. По всем параметрам подходите. Позвольте поинтересоваться, как вас зовут?
— Гм… Нет его. — выждав, спокойно ответил мечник.
— Как же так? — всплеснул руками помощник. — У всех людей есть имя. А, понимаю, хотите остаться неизвестным героем, как благородно. Но, хочу заметить, что если это и вправду вы, то в народе у вас уже есть прозвище. Хотите знать?
— Нет, мне не интересно, — со скрипом отодвигая стул и пряча деньги в кошель, ответил неназванный герой.
Поправив тёмный, подшитый кожей жилет, поверх серой кофты, он постучал носком ботинка о пол и направился к выходу из комнаты. Вышел из здания, не прощаясь, и ушёл, так ни разу и не обернувшись.
Глубоко чёрное, с синеватым оттенком полотно ночного неба расстилалось над головой, поглощая город. Каждое окно, из которого шёл свет, вдали напоминал маленький огонёк, похожий на звезду. И их было сотня. Если смотреть на общую картину с далека, казалось, что звёздное небо отражалось в гладкой поверхности воды. Сверху — такие холодные, безжизненные, мерцающие огоньки, снизу — тёплые, то тухнущие, умирая, то загорающие, рождаясь, огоньки, некоторые из которых двигались. Две стороны — две противоположности.
«Сто сорок за четырёх умертвий, тридцать за полудохлую гарпию и пятнадцать за то, что прочесал одно подозрительно здание, в котором обитал безобидный инкуб. Плюс тысяча за баньши. Должно хватить, — в переулке, где черепицы крыш сводились над головой, закрывая небо, где каждый звук, каждый шорох расходился на многие десятки метров, где за углом могло скрываться нечто, чего никто никогда не увидит и не узнает, где никто и никогда не ходил в это время суток, шёл пепельноволосый мечник, мысленно считая деньги, — в банке должны были набежать проценты, так что добавляем ещё тысячу. Итого около двадцати двух тысяч»
На эти деньги обычный человек мог позволить себе хороший дом и жить безбедно целый год, а может и все два. Он же смог бы ещё дольше — ему почти не нужно было есть или пить, он мог не спать месяцами, его кровь почти текла и лекарства ему были не нужны. На удивление, все функции его организма работали исправно, в том числе рефлексы и гормональные, или, адреналиновые всплески, но они, как и большинство сигналов нервных окончаний, в определённый момент блокировались мозгом, от чего он не чувствовал ни страха, ни боли. Кости срастались чуть быстрее, чем у простого человека, зрение было идеальным, как и слух, и за три года он ничуть не вырос, так и оставшись двадцатилетним. Бесплодие и нездоровый вид — единственные минусы его тела. Отсутствие эмоций минусом он не считал, потому что и не знал, что это такое.
Мечник, или как выражались некоторые, охотник на монстров уже почти скопил достаточную сумму денег на детектива. Восстановить все образы в памяти, или хотя — бы вспомнить своё имя за три года ему так и не удалось, поэтому он решил нанять профессионала, способного разузнать о нём прошлом. Где он жил, кем был, есть ли у него семья, а если и была, то где они, живы ли? Возможно, любой другой бы понял его желание, но и испугался бы узнать о себе спустя такой большой промежуток времени. А вдруг он был совершенно не таким, какой сейчас? Что, если он настоящий, не сможет принять себя прошлого? Такое пугает людей, но как хорошо, что страха он не чувствовал.
Этот вопрос и не интересовал бы его так сильно, если бы в один момент он не почувствовал что — то непонятное, необъяснимое, то, чего он не знал или не помнил. А потом его сердце сделало удар. И затихло на долгие дни… Позже последовал ещё один, неожиданный, как прилетевший арбалетный болт из засады. Его сердце начало биться. Редко, но регулярно, один — два удара в день. Позже — один раз в час. Теперь же, каждую минуту.
А однажды пришла буря. Непонятная буря, сопровождаемая отрывками из прошлого. Мутными, как мыльная вода и такими же яркими, как пламя свечи в кромешной тьме. Именно тогда он решился узнать о себе, о том, кем он был. Если бы не та буря, то скорее всего, он, проснувшийся среди гор трупов на одной из дорог на перекрёстке, так и блуждал бы без цели.
В темноте показался силуэт, потом ещё один и ещё. Ступали тихо, мягко, как кошки, крадущиеся по забору, балансируя и не цепляя ни одного камушка на дороге. Медленно приближаясь, они передвигались от тени к тени, всегда находясь под покровом тьмы и никогда не останавливались на открытом месте. Шли так, чтобы мечника можно было наблюдать периферийным зрением, концентрируя внимание на месте, куда ступаешь.
«Профессионалы, — подумал безымянный, сосчитав: — Один эллир равен пяти эллерам. Пять тысяч, слишком уж хороши они для воров, скорее всего убийцы или шпионы. Я точно видел оружие. Смогли меня выследить, хоть я здесь впервые, значит, берут у кого — то информацию, у кого кошель туже набит…за процент? Работают с кем — то, точнее, под чьим — то крылом. Догадываюсь, кто дал наводку». Пепельноволосый наёмник остановился, не обернувшись и краем глаза заметил резкое движение в тени. «Только если они не преследовали меня с Крувэйла, взломав тамошний банк и украв бумаги. Это всё равно, что покупать кота в мешке».
Так, в раздумьях, он шёл довольно долго и уже почти добрался до поворота. Несколько десятков шагов до безопасного места (то была одна из улиц спального района) можно было преодолеть всего одним рывком, но он решил подождать.
«Так долго выжидали, хотя могли давно напасть. Я был прав, есть всего два человека, кто мог предупредить обо мне. Зачем это делать бургомистру? Скорее всего, незачем. — мечник стоял, не оборачиваясь, всё ещё наблюдая за уже начавшими двигаться вновь, преследователями. — В бездну. Сейчас нужно думать о другом».
Наконец, неизвестные вышли. «Нелюди» — Подумал охотник без всякой задней мысли. Эльфы, кто ещё мог так легко ступать?
Одетые в серо — коричневые, облегающие одежды, у каждого на поясе висел хопеш. Страшное оружие, что совмещает в себе как тяжёлые рубящие удары, с лёгкостью пробивающие доспехи, так и колюще — режущие при особой сноровке.
Медленно окружив охотника, один из эльфов разорвал дистанцию, отойдя назад и попав под свет фонаря, стоящего на столе за одним из окон. Совсем чуть — чуть вытянутое, скорее, просто худощавое лицо с выразительными скулами. Большие зрачки и тёмные радужки глаз, белка было почти не видно, что делало картину одновременно пугающей и завораживающей. В руке блеснула метательная звезда, спрятанная за тыльной стороной ладони.
— Сразу начнём? — Невесело хмыкнул наёмник.
Мечник согнул руку в локте, покрутил, разминая её вместе с шеей. Эльфы не ответили.
Наконец, за окном показался силуэт, согнувшийся над фонарём. Послышался звук вынимаемых мечей из ножен. Фонарь погас, и тьма поглотила силуэт, даже не оставив очертаний. Послышался свист летящей звезды, рассекающей пространство. Со звоном она врезалась в стену позади охотника, упав на землю. Завыли собаки.
Силуэты размылись в воздухе, один закружился, как юла, вытянув клинок и оттесняя мечника, второй же подлетел с наскока, атакуя в лоб, а тот, что метал звезду, зашёл за левый бок, стараясь нанести резки колющий удар. Пепельноволосый охотник ушёл вольтом от наскока, отстранившись от смертельного круговорота клинков, и прыгнул, уходя от колючего удара. Меч противника всё же достал его, зацепив злополучное бедро. Контратаковать мечник не успел.
Убийцы, хоть и не ожидали такой прыткости, ни на секунду не остановились, и даже не сбились с темпа. Тот, что со звёздами, отскочил назад, вновь начав заходить сбоку и попутно вытаскивать новый снаряд, первый же, что бил с наскока, рванул вперёд, стараясь достать пепельноголового до того, как тот коснётся носками земли.
Мечник предвидел это, отразив клинок ударом руки сбоку, уведя его подальше от груди, а второй рукой, сжимавшей меч, который он успел достать ещё в прыжке, нанёс удар по пальцам противника. Особых усилий не понадобилось — клинок вошёл в плоть, разрубив кости, как раскалённый нож в масло. Эльф вскрикнул, выронив хопеш.
Раздался новый свист. Уйдя ещё одним вольтом от нового урагана клинков, охотник вскинул меч, отразив заранее подмеченную звезду. Его голова была абсолютно холодна, а разум чист, позволяя следить за каждой деталь битвы, подмечая каждое движение врага и двигаясь на одних рефлексах.
Несколько удачных блоков и несколько неудачных попыток контратаковать кружащегося в смертельном танце клинков, эльфа. Лай собак смешался с звонким лязгом стали, превратившись в какофонию звуков. Ещё один прыжок назад, разрывающий дистанцию между ни и метателем. Эльф, крутящийся, как юла, остановился, но не потерял равновесия. Вестибулярный аппарат у него работал как надо. Третий, тот, что метал звёзды, потерял темп, не в силах догнать вечно уходящего из — под атаки безымянного охотника. Инерция после нового рывка унесла его вперёд, заставив потерять равновесие так, что он чуть не впечатался в стену, когда охотник ещё одним прыжком ушёл назад. «Он прижат к стене!» — скорее всего, именно это подумал эльф, внутренне ликуя, но наёмник сделал то, чего никто из убийц не ожидал.
Он прыгнул, врезавшись в стену и, напружинив ноги, рванул вперёд, пролетев чуть ли не над головой метателя. Антрацитовый меч блеснул при свете полной луны, а тёмная кровь нелюдя волнами начала хлестать из рассечённой артерии. Закончив своё плавное, смертоносное движение рукой, наёмник перехватил клинок, кувыркнулся, уйдя из — под финта первого, и, встав на колени, не грациозным пируэтом, или выверенных финтом, а широким, размашистым ударом клинка, вспорол эльфу брюхо.
Нелюдь схватился за живот, выронил меч и неуверенными, несмелыми шагами отошёл назад, тщетно пытаясь остановить кровь и удержать вываливающиеся из брюха органы. Эльф встал на колени, смотря перед собой не верящим взглядом, когда за его спиной пронеслась тень. Первый, раненый убийца прыгнул, собираясь рассечь противнику грудь, но был столь ослеплён то ли яростью, то ли болью, что не заметил молниеносного выпада со стороны охотника. Его жизнь прервалась лёгким тычком клинка, вошедшего в позвоночник через горло. Убийца тут же захлебнулся кровью и повис мёртвым грузом.
Где — то позади стонал ещё живой эльф с распоротой шеей, но он наверняка осознавал, что ему осталось недолго. Рана была слишком глубокой. Они все погибнут, в отличии от охотника. Ведь тот уже погибал однажды. Наёмник победил в битве на истощение, а потому рассвет увидит только он.
— Т..ты… — Стоящий на коленях нелюдь не мог произнести и слова, поэтому просто взвыл от отчаяния.
В одном из окон зажегся свет. Некоторые жильцы проснулись от шума на улице, тихо выглядывая на причину их бессонницы. Охотник не говорил ни слова, сверяя эльфа безразличными и холодными, но такими яркими, почти горящими, оранжево — рубиновыми глазами. И, как показалось эльфу из — за игры теней и света, он улыбался.
Не в силах выдержать этот взгляд, нелюдь резко выхватил нож и быстрым движением вспорол себе горло, по традициям эльфов, избавившись от стыда поражения. Но лишь немногие знали, что это ни черта не стоило, и было лишь лёгким способом прекратить свои мучения, в чём, конечно же, пепельноволосый наёмник ничего зазорного не видел.
«Эльфы» — Подумал он, без всякой задней мысли, смотря на умирающего в муках, последнего нелюдя.