В один из четвергов я Коку не увидел. Но очень уж радовались воробьи под балконной застрехой. Я даже учуял запах шипучего «Абрау». Я взглянул вниз, в траву. И… о, ужас! О, ужас! Скворец, Кока, валялся там.
А оборванный кот Пропорция, кот — горький пьяница, перекатывал скворца с одного бока на другой, как полено. Царапал, но с осторожностью, с трезвой опаской, шевелил за спинку с белой тигриной бороздкой. Неужели, неужели, неужели под белой полоской у него шестеренки, винтики и собачки, какая‑нибудь червячная передача? Неужели еще один терминатор?
— Ну‑ка, пьянь, — рявкнул я на кота, — ну‑ка, скот подзаборный, вцепись в глотку немой птицы, и ты ясно удостоверишься, как горячо, ярко брызнет еще живая певчая кровь!