Г-н Журден. Да вы спятили!
Затевать ссору с человеком,
который все терции и кварты знает
как свои пять пальцев и может
убить противника путем
наглядного примера?
Учитель танцев. Плевать я
хотел на его наглядный пример
и на все его терции и кварты.
Мольер
— Здорово, старина! Как живешь? Чертовски рад, что ты опять в Англии, — громким, звонким, веселым голосом прокричал кто-то над самым моим ухом, когда я морозным утром, дрожа от холода, шел по Брук-стрит в направлении Бонд-стрит. Я обернулся — и увидел перед собой лорда Дартмора. Мне тотчас вспомнились веселые пирушки в Роше де Канкаль. Я ответил ему столь же сердечным приветствием; он ухватил меня под руку и потащил по Бонд-стрит, в штаб-квартиру всех буйных, шумных, неотесанных, славных парней, именуемую гостиницей…
Там мы тотчас нырнули в небольшую комнату с низким потолком, которую занимал Дартмор; она была битком набита молодыми людьми такого могучего сложения, какое я встречал только у здоровенных пехотинцев.
В Дартморе еще чувствовался бывший оксфордец; все его товарищи в свое время были незадачливыми питомцами Крайстчерч-колледжа;[582] его излюбленными занятиями были бокс и охота, дни он проводил в зале для бокса, ночи в «Сидровом погребке», утро заставало его на Боу-стрит.[583] Судите сами, можно ли вообразить более подходящего спутника для героя и живописателя этих похождений. На столе валялись боксерские перчатки, несколько дубинок, две пары увесистых гантелей, четыре рапиры, из коих одна была переломлена, и стоял большой оловянный кувшин, доверху наполненный портером.
— Ну что, — крикнул, входя, Дартмор, двум полураздетым парням, усердно колотившим друг друга, — кто победил?
— Еще неясно, — был ответ, и тотчас более дюжий из них кулаком в боксерской перчатке нанес более тщедушному удар, способный свалить с ног самого Улисса,[584] — а ведь он, помнится, в этом деле тоже кое-что смыслил.
Это легкое приветствие было лишь введением к схватке, за которой вся ватага, сгрудившись вокруг борцов, следила с напряженнейшим вниманием. Я стоял среди них, притворялся, будто столь же взволнован и столь же заинтересован в исходе, и, попав в пренеприятное положение, старался, как и многие другие В подобных случаях, весьма мужественной повадкой прикрыть весьма тягостные опасения.
Тотчас после состязания (закончившегося победой более тщедушного) Дартмор вскричал:
— Ну, Пелэм, давай померимся перчатками!
— Ты чересчур любезен, — ответил я, впервые в этой компании растягивая слова, точно в светской гостиной. Все вокруг стали перемигиваться и ухмыляться.
— В таком случае не хотите ли пофехтовать со Спаун-тоном или подраться со мной на дубинках? — спросил толстый, низкорослый и наглый забияка, донельзя вульгарный граф Колтон.
— Как сказать, — ответил я, — рапирой я владею неважно, а дубинкой — еще хуже; но я не возражаю против того, чтобы обменяться двумя-тремя ударами с графом Колтоном.
— Нет! Нет! — воскликнул добросердечный Дартмор. — В этой игре Колтон никем не превзойден, — и понизив голос, прибавил: — Он бьет с размаху — и никогда никого не щадит!
— В самом деле, — сказал я громко, самым манерным тоном, — это весьма прискорбно, ведь я чрезвычайно чувствителен; но раз уж я согласился — мне неловко отказаться. Будьте так любезны, дайте мне осмотреть рукоятку; надеюсь, она крепко сидит, не то дубинка может повредить мне костяшки пальцев, а уж этого я ни за что на свете не могу допустить. Теперь — за дело! Мне очень страшно, Колтон! — Так я говорил, но втихомолку потешался, глядя, как лица всех присутствующих и самого Колтона расплываются в улыбке, — ведь они заранее радовались при мысли, что «денди получит хорошую трепку». Я взял дубинку и, выбирая позицию, держал себя нарочито неуклюже и неумело.
Колтон стал в позицию по всем правилам, приняв при этом полный hauteur[585] и nonchalance вид, как бы рассчитанный на то, чтобы вызвать восторг зрителей, что ему и удалось.
— Будем драться всерьез? — спросил я.
— Разумеется! — решительным тоном ответил Колтон.
— Отлично, — сказал я, поправляя на голове шляпу, — не лучше ли бы и вам покрыться?
— О нет, — резко ответил Колтон, — я и так сумею защитить свою голову. — С этими словами мы начали игру.
Сперва я стоял почти не сгибаясь, нимало не пользовался преимуществом, которое мне давал мой высокий рост, и держался оборонительной тактики. Для джентльмена Колтон играл неплохо, но со мной, кто в тринадцать лет победил лейб-гвардейцев у Анджело, он не мог сравниться. Неожиданно, в ту минуту, когда все дружно хохотали над неуклюжим поворотом, которым я отразил стремительную атаку Колтона, я круто изменил позицию и, держа его на изрядном от себя расстоянии, загнал в угол, а затем, воспользовавшись неосторожным движением противника, вызванным его самоуверенностью, довольно обычным маневром увернулся от удара, нацеленного мне в бедро, и обрушил свою дубинку ему на голову с такой силой, что он как подкошенный рухнул наземь.
Спустя минуту я уже сожалел о том, что нанес такой жестокий удар; но никогда наказание не было столь заслуженным. Мы подняли ошарашенного героя и посадили на стул, чтобы он пришел в себя. Тем временем я принимал поздравления зрителей, с совершенно иным, чем раньше, естественным видом, приведшим их в восхищение; меня не отпускали, покуда я не обещал отобедать с Дартмором и провести остаток вечера в обществе его друзей.
Крайстчерч-колледж — один из колледжей Оксфордского университета. «Сидровый погребок» — см. прим. к стр. 26.
Боу-стрит — улица в Лондоне, на которой находилось полицейское управление.
Улисс — латинское наименование Одиссея; здесь имеется в виду кулачный бой между Одиссеем и Иром, описанный в 18-й книге «Одиссеи».
Высокомерия (франц.)