— И что это было?
Я деланно потянулся, изо всех сил скрывая, под внешним благодушием, терзавшую меня тревогу. Мне бы самому понять, что сегодня случилось! Поступок Никонта был нелогичен. Прилюдно взяв под свою защиту, отец–наставитель, без сомнения, сделал меня объектом повышенного внимания всех послухов, что отирались возле школы. Нет. Я наверняка и раньше без пригляда не оставался! Не каждый недошлёпок в Вилич приходит, кристаллами по пути разбрасываясь! Но теперь меня вообще на передний план выдвинули! Демонстративное заявление жреца, оказалось сродни мошной бомбе, существенно пошатнувшей устоявшееся представление местных обывателей об устоях данного общества. Школа полнилась слухами, обрастала сплетнями, терялась в догадках. Можно было смело утверждать, что в течение всей второй половины дня, все разговоры сводились как раз к тому вопросу, что задал мне Гонда. Соответственно, и отношение ко мне изменилось. Уже там, сразу после казни. В этой толпе абсолютно равнодушных ко мне людей вдруг появилась целая куча ребят, как оказывается искренне мне симпатизирующих и давно мечтающих со мной подружиться. Некоторые, похоже, только с этой целью и на свет родились! Да что там соученики! Даже господине эконом, задумчиво постучав пальцами по столешнице, пришёл к выводу, что на одной ноге я много не наработаю и, вообще, в ближайшие дни могу не утруждаться. А ближе к вечеру, ещё и мазь для ноги принесли! Целебную!! Из личных запасов отца–наставителя!!! Служка при этом даже поклониться соизволил! Видимо от шока в голове помутилось.
— О чём ты? — я изо всех своих невеликих актёрских способностей попытался придать лицу наивно–непонимающее выражение. Упускать возможность безнаказанно поиздеваться над своим врагом, я точно не собирался! Тем более что необходимость в услугах этого прохиндея теперь отпала. Не от кого меня больше этим архаровцам защищать. И так теперь не одна сволочь в мою сторону косо не посмотрит. Так что использовали вас ребятки и, вытерев ноги, цинично выкинули. За ненадобностью. Как говорится, всё в духе местных нравов и реалий.
— Я ещё намедни, когда ты нам о беседе с отцом Никонтом сказывал, сомневался. Не тот человечишка — послух, чтобы его сам отец–наставитель своим вниманием почтил, — Гонда скептически улыбнувшись, устроился напротив меня. Следом вошли Марк с Лузгою. — И тем более не тот это человек, которого он прилюдно возьмёт под свою защиту!
— Сам в шоке, — хмыкнул я, картинно разведя руками. — Слушай, а может я и вправду княжий сын? Я даже смутно начинаю припоминать тот вечер, когда он в нашем доме на постой остановился. Бати как раз дома не было. Он волколаков доить, в пустошь ушёл. Вот у них и…
— Изгаляться удумал! — буквально зарычал Гонда, схватив меня за грудки. Бешеные глаза моего бывшего друга налились кровью. — Правду сказывай! Что от тебя жрецу надобно?! А не то!
— А то что? — радушно улыбнулся я, глядя Гонде прямо в глаза и даже не делая попытки вырваться. — Убьёте меня? Или может, как городские, пытать надумаете? — я улыбнулся ещё шире и невинно поинтересовался: — А не боитесь, что дядька Никонт потом заругает?
Несколько мгновений мне казалось, что Гонда ударит, так потемнело его лицо от ярости, но между нами вклинился Марк.
— Умом тронулся? — оттолкнул он Гонду. — Хочешь на месте городских оказаться?
— Ещё и нас за собой потянешь, — зло добавил помрачневший Лузга. — С него станется на всех поклёп возвести!
— Думаешь, ты поумнел? — Гонда не спускал с меня ненавидящих глаз, но лезть ко мне больше не пытался. — Так не обольщайся! Как ты был дураком, так дураком и остался! Ты думаешь, что раз тебя отец Никонт под свою защиту взял, так можно ничего не бояться? — будущий адепт воды неприятно рассмеялся и, махнув на меня рукой, пошёл к своему топчану.
— Это ты о чём? — задал вертевшийся у меня на губах вопрос Марк. — Его теперь в школе никто не тронет. Дураков нет! — верзила, помявшись, сунул руку за пазуху и, достав явно где–то стыренное яблоко, смачно надкусил.
— Да причём тут это? — пренебрежительно отмахнулся Гонда. — Здесь он теперь может где угодно в одиночку ходить с мешком камней мажеских за спиной. И никто даже близко не подойдёт. Так что наш пригляд ему больше не нужен. Тем более и уговор, судя по всему, порушен.
— Это почему? — сразу возмутился Марк. — Как шкуру его спасать, так мы нужны были, а как надобность отпала, так и ряд порушить можно! Разве так с друзьями поступают?
— Да какие вы мне друзья? — пожал я плечами. — Таких друзей только злейшему врагу пожелать можно. Но дело даже не в этом.
— А в чём? — набычился Марк. Даже яблоком хрустеть перестал от расстройства.
— А вы у друга своего спросите, — ответил я, сделав ударение на слове «друг». — Он, по–моему, уже всё понял.
— Да уж не дурнее некоторых, — хмыкнул тот в ответ, поудобнее устраиваясь на тюфяке. — Ясно же, что ты отцу Никонту то же самое пообещал, что и нам. В проклятый город дорогу показать.
— Ага. Так и пойдёт отец–наставитель в проклятый город! — недоверчиво фыркнул Лузга, вскинувшись из своего угла.
— Сам, конечно, не пойдёт, — согласно кивнул Гонда. — А вот людишек своих послать, вполне может. Видимо есть там что–то очень важное для него, раз так судьбой нашего друга озаботился, — теперь уже Гонда выделил слово «друг» и ехидно оскалился: — Вот только зря отец Никонт это на показ сделал! Как бы беды не было! Не всем он указ!
— Это ты о ком? — заинтересовался Лузга.
— Да о том же храме, например! — с апломбом пожал плечами Гонда.
— Вот сейчас не понял. Это как? — брови Марка удивлённо вскинулись вверх.
— Мда, — Гонда потёр переносицу. — Странно, что я вам это объяснять должен. В храме Троих три ордена: радетелей, наставителей и вершителей. И у каждого свой покровитель есть! Отцы–вершители Хунгару поклоняются, наставители — Эйре, а радетели возносят свои молитвы Йоки. И промеж себя они не очень то и ладят! А в Виличе приором отец–радетель сидит. Вот я и думаю, — скривил он губы. — Что отец Никонт собрался своих людишек в город асуров послать, отца–приора об том не известив!
— А почто ты решил, что отец Никонт наособицу управиться удумал? — решил уточнить Лузга.
— Да потому, что он — отец–наставитель, — Мягко произнёс Гонда. — И его дело надзирать за обучением изгоев науке мажеской, а не заниматься поисками в проклятом городе. А Вельда, если бы он известил отца–приора, должны были вершителям передать. У них для такого дела и людишки обученные есть, и колдуны боевые, и кристаллы, для борьбы с тварями богомерзкими подобраны. А отец Никонт, наоборот, когда после инициации Вельда в ходоки определили, вступился и не отдал. Я ещё тогда голову ломал. С чего бы? А теперь понятно, — Гонда сделал паузу для пущего эффекта и добавил: — Вот только теперь, не сегодня, так завтра, об этом отец–приор узнает!
Я досадливо поморщился, мысленно соглашаясь со своим недругом. И сам к этому выводу пришёл. Поэтому и не понимал поступка Никонта, своим заявлением фактически поставившим крест на тайне о готовящемся походе. Или я чего–то не знаю? Ну, не идиот же отец–наставитель? Прекрасно должен осознавать все последствия устроенного им после казни представления.
— Вот именно, — заметив мою гримасу, удовлетворённо хмыкнул Гонда. — Отец Никонт сделал ошибку, прилюдно взяв тебя под покровительство. Послухи в школе есть не только у него. И о таком событии, они уж непременно отцу–приору доложат. А догадаться, почто отец–наставитель так к тебе благоволит, будет совсем не трудно. Можешь быть в этом уверен!
— И что же будет потом? — озадачился Марк, почесав щетинистый подбородок.
— А кто же его знает? — пожал плечами мой недруг. — Тут по–разному может выйти. Только Трое знают, как отец–приор решит поступить. Вот только, что бы он ни решил, — Гонда сделал паузу, предав лицу мрачное выражение. — Для нашего «друга» конец один. Могила.
— Например? — скорчил я на губах скептическую улыбку. Мол, не больно–то ты меня и напугал. Пусть разозлится. Глядишь и выскажет, что по этому поводу думает. У меня и свои версии есть, но мой недруг однозначно местные расклады лучше всех тут знает. Ну, кроме Толика. Вот только эту обезьяну, я не за какие коврижки реанимировать не собираюсь! Не поленился даже до подземелья доковылять, чтоб колечко снять, да понадёжнее припрятать!
— Ну, скорее всего, тебя просто заберут отцы–вершители. Что будет с отцом Никонтом, судить не берусь, но в город ты пойдёшь уже с ними, — Гонда облокотившись на стену, язвительно уставился на меня. — Вот только отношение к тебе будет иное. Неважно то, что твоего согласия сбираясь в город асуров отец–наставитель не спрашивал. Всё равно в глазах вершителей ты соучастником его самовольства будешь, а значит, человеком подозрительным и ненадёжным. И как только станешь ненужным, от тебя попросту избавятся. Так, на всякий случай.
— Весёлый вариант, — хмыкнул я, и сам думая так же. Вот только тогда получится, что Никонт — полный идиот. А в это я не верил. — Может, есть варианты получше?
— А как же! — обрадовано закивал мне Гонда. — Если отца–наставителя заподозрят в чём–то большем, а не просто в самоуправстве, возможно, приор решит пока оставить всё как есть и просто проследить, что же вы ищите в проклятом городе. А тебя ещё до начала похода тайно отвезут на допрос, — Гонда задумчиво посмотрел на мою ногу и деланно успокоил: — Ты не бойся. Они ничего ломать не будут. Тебя же целым на утро вернуть нужно будет. Но пытать они умеют. Ну, может и обойдётся, — сочувственно покачал он головой. — Но кристалл, следящий, тебя одеть заставят и в самом городе перехватят. И тут уж без пыток никак. Так ты больше про то, что увидел, вспомнить сможешь! Причём, в этот раз, — довольно гоготнул мой недруг, — ты им целый нужен уже не будешь!
— А если не перехватят?! — заглянул я в глаза Гонде, скривив губы: — Камешек можно и потерять.
— И что? — пожал плечами тот. — Ни эти, так другие убьют! Не знаю, что тебе отец Никонт обещал, если, конечно, вообще обещал хоть что–то, но только потом тебя точно так же и прикончат. Чтоб про находку болтал меньше. Ну, разве что пытать не будут, — Гонда поскрёб рукой нечёсаные волосы. — А может и будут. Кто же их знает! Это тебе не с нами дело иметь!
— Ага, — иронически кивнул я в ответ. — Кругом дерьмо, одни вы хорошие. И вы бы со мной, если бы городе асуров что–то выгорело, честно поделились. Только почему то мне кажется, что в счёт доли мне ещё и нож причитался.
— Какой нож? — не понял меня Гонда.
— Да тот, что вы мне под ребро сунули бы, — хохотнул я в ответ.
— Так тебе всё равно его сунут, — признал мою правоту Лузга. — Не мы, так другие.
— А всё–таки хорошо, что у нас с тобой ничего не вышло, — Гонда зевнул, вытянувшись на тюфяке и резюмируя, произнёс. — Это нам богатство глаза застило. Я уж лучше тут спокойно отучусь. Адепт воды, если не дурак, неплохо устроится, может. И ещё. Попомни мои слова. Тебе до этого отчаянно везло, но в этом раз ты точно сгинешь. Не те, так другие доконают!
Предсказания Гонды начали сбываться уже на следующий день. Я, милостиво освобождённый по причине временной инвалидности от общественных работ, отчаянно скучал в своей каморке, настраиваясь на долгий монотонный день.
Неожиданный скрип двери прервал процесс скуки на самом интересном месте. На пороге стоял мрачный и, что невероятно, совершенно трезвый Ликон.
— Вставай, чего разлёгся, — буркнул он, закрывая за собой дверь. — Совсем тебя тут разбаловали! После той мази, что тебе вчера прислали, уже вприпрыжку бегать должен, а не бездельничать!
— Простите, мастер, — я постарался, ввести в свой голос нотки смирения. Маг, судя по всему, был сильно не в духе. И хоть служек у него за спиной нет, за наказанием если что дело не встанет. — Но я с трудом на неё наступаю. Очень больно.
Тут я немного покривил против истины. Всё–таки хорошая это штука — магия! Ещё вчера любое прикосновение к многострадальному пальцу, дикой болью по всей ноге отзывалось. Думал, что ещё пару недель с убогим костылём по всей школе ковылять буду. А сейчас? Я ещё утром приятно поразился, увидев, что опухоль почти полностью спала. Да и зловещий синюшный цвет куда–то подевался! Красота! Если бы не моё желание от трудовой повинности откосить, уже с утра ненужную палку выбросил. Полностью нога, конечно, не прошла, но потихоньку наступать на неё уже вполне можно!
— Маг должен не бояться боли, — скривил губы воздушник. — Поучить бы тебя, да недосуг. Времени мало, — Ликон машинально понизил голос, практически перейдя на шёпот. — У меня в келье отец–радетель сидит. Видать дошла до приора весточка о затее Никонта! — маг художественно выругался. — И кто его за язык тянул?
— И что теперь? — внутри у меня всё похолодело. — Заберут меня?
— Хотели бы забрать, отца–вершителя послали бы, со стражей, — усмехнулся маг в ответ. — Да и отец–радетель сюда тайно прибыл. И меня, чтобы язык за зубами держал, строго–настрого предупредил. Думается, отец–приор сначала всё разузнать поподробнее решил, а уж потом решение принять, как дальше быть. А значит, есть надежда, что они всё как было оставят и вас в самом городе перехватить удумают. Видать, на то и у Никонта расчёт и был, — Ликон машинально потянулся рукой к плечу и, не нащупав привычного мешка с бутылями, тяжело вздохнул: — Вот только повернутся по–всякому может, — маг пригладил всклокоченную бородёнку и, не сводя с меня тяжёлого взгляда, начал инструктировать: — Ты не вздумай отцу–радетелю врать. Он, наверняка, через послухов всё и так знает. Если уличит во лжи, всё — пропал ты. И наша с тобой затея прахом пойдёт! Расскажешь ему всё об ваших делах с отцом Никонтом. Не забудь всё время твердить, что ты верный слуга храма и думал, что всё делается по воле приора. И дальше, мол, служить готов. Главное, чтобы они вас в проклятый город отпустили, а там я своего не упущу! Да, и о наших с тобой делах ни слова. Я тебя случайно спас и ничего не знаю. Понял?
— Да, мастер, — с готовностью кивнул я.
Значит, ты в городе потом разберёшься. А о том, что и мне выпутаться поможешь даже упомянуть забыл. Впрочем, я и раньше об участи уготованной для меня магом особо не обольщался. А теперь, раз он и отцу–приору дулю состроить собрался, моя жизнь вообще ничего в его глазах не стоит. Ладно. К вершителям в гости я точно не хочу, так что будем пока играть по правилам.
В комнате служившей жилищем для старого мага, мне раньше бывать не приходилось. Да и остальным я думаю тоже. Ликон гостеприимством явно не отличался, как и любовью к порядку. Во всяком случае, хаос царивший в небольшом душном пропахшем сивушными парами помещении, носил застарелый характер. Повсюду виднелись беспорядочно брошенные вещи: тряпки, обувь, грязная посуда. Стол заваленный кипой старого пожёванного пергамента. Мутное, давно не мытое окно с трудом пропускающего сквозь себя лучи поднявшегося над горизонтом солнца. И посреди всего этого бардака, смиренно сидел худенький седенький старичок в поношенной рясе и закинутым несмотря на духоту на голову капюшоне. Умные глаза, добрая, ласковая улыбка на густо покрытом морщинами лице, жиденькая полностью седая бородёнка заботливо уложенная поверх мантии. Как есть, дедушка — божий одуванчик! Вот только на душе от накатившей тревоги паскудно стало, да по спине отчего–то мурашки ледяной волной забегали.
— Входи, отрок, — голос отца–радетеля был под стать улыбке, такой же ласковый и доброжелательный. — Садись. Разговор у нас будет долгим, а тебе с больной ногой стоять тяжко будет.
Ошарашенный вниманием старика, я растерянно огляделся по сторонам. Присесть было некуда. Единственный стул завален всяким хламом, а садиться на кровать рядом со жрецом, я не рискнул. Заметив моё замешательство, отец–радетель, укоризненно покачав головой, направился к стулу и начал аккуратно перекладывать его содержимое на пол.
— Зачем, всеблагой отец, — сунулся было, стоявший за моей спиной, Ликон. — Я сам уберу!
— Пустое, — небрежно отмахнулся тот. — Мне не трудно. Оставь нас, Ликон.
Поклонившись, маг покинул помещение, аккуратно прикрыв за собой дверь.
— Ну вот, — жрец удовлетворённо посмотрел на стул и кивнул мне: — Садись.
Поблагодарив, я аккуратно сел. Внутри всё подобралось в ожидании неприятности. Знаю я таких, добрых и ласковых. Говорят Торквемада с такой же ласковой улыбкой людей сотнями пытал, а потом на кострах сжигал. И что характерно, при этом искренне считал, что творит доброе дело. Этот старичок, похоже, из той же категории. Стелет мягко, да только спать на его ложе вообще невозможно.
Отец–радетель, между тем, не спеша подошёл к двери, выглянул за неё, покачал головой, никого не обнаружив и вернувшись, вытащил небольшой продолговатый камешек коричневого цвета. Камень ярко полыхнул, даже сквозь крепко сжимавшие его пальцы. Старичок удовлетворённо кивнул.
— Твоё имя Вельд, не так ли? — осведомился он, вновь присаживаясь на кровать.
— Да, всеблагой отец, — придав своему голосу смирение, на какое только был способен, ответил я.
— А меня зови Яхимом, — радетель снова мне ласково улыбнулся и уточнил: — Отцом Яхимом. Так и называй.
— Хорошо всеб… отец Яхим.
— Вот и ладушки, — обрадовался жрец. — Ликон сказал мне, что юноша ты прилежный. Троих чтишь, храм уважаешь, а значит и мне сейчас всю правду расскажешь, — Яхим заглянул мне в глаза, наклонив голову чуть набок. — Не будешь расстраивать старика?
— Конечно, отец Яхим, — с готовностью кивнул я. — Мне скрывать нечего.
— Ты и вправду прошёл через проклятый город?
— Да, — не стал отнекиваться я. У радетелей возможностей проверить поступившую информацию будет побольше, чем у отца Никонта. Так зачем самому себе могилу копать? — Я опаздывал в школу к сроку. Поэтому у меня не было выбора. Кратчайший путь лежал через проклятый город.
— Страшно было? — глаза радетеля смотрели с лёгким участием. — Просто чудо, что тебе вообще выжить удалось.
— Чудом и выжил, отец Яхим! — согласился я. — Несколько раз думал, что уже и не выберусь. Такого страха натерпелся!
— Ну, ты всё же выжил! И к сроку успел! Молодец! — порадовался за меня Яхим. Чуть в ладоши от избытка чувств не захлопал. — Ну и как тебе дворец проклятого? Он и вправду так прекрасен, как в книгах описывают?
— Да от него одни стены и остались! — чуть поколебавшись, ответил я. — Внутри руины одни.
Я покосился, наблюдая за реакцией жреца. Тут всё зависело от того, правильно ли я понял мотивы поступка отца Никонта. Не мог не осознавать старик, чем его слова в будущем обернуться могут. А значит, сознательно внимание радетелей к будущему походу решил привлечь? Зачем? На этот вопрос у меня только один приемлемый ответ нашёлся. Они и так об этом походе уже узнали. Послухов тут много, наушников ещё больше, вот где–то утечка информации и произошла. И дело шло к тому, чтобы сборы отцом–наставителем затеянные на корню пресечь. Меня к вершителям или, того хуже, в пыточную, отправят, отца Никонта, тоже куда–нибудь. (Не знаю, как тут с проштрафившимися жрецами поступают. Да и знать не хочу). Вот и решил хитрый жрец ва–банк сыграть. Дал понять местному руководству, насколько приз велик, коль он лично безопасностью какого–то недошлёпка озаботился. Заинтересовать решил. Судя по всему, о цели затеваемого им похода, Никонт благоразумно не распространяется, а против дознания с перемещением в пыточную у ушлого жреца есть какой–то аргумент. И других вариантов заполучить что–то очень ценное, кроме как проследить за людишками Никонта в проклятом городе у отца–приора нет. На то и расчёт. Вот только что же в этом злополучном дворце настолько важное есть, что отец–наставитель за собой все мосты сжечь решился? В случае неудачи пощады ему ждать не приходится. До чего же бесит, когда тебя в тёмную использовать пытаются!
— Одни стены, говоришь, — укоризненно покачал головой старичок. — А что же тогда вам с отцом Никонтом в том дворце понадобилось, коль там порушено всё?
— А мне почём знать, всеблагой отец?! — искренне удивился я. — Не по чину мне в дела храмовые мешаться. Раз отец–наставитель повелел людишек его во дворец проклятого свести, я и должен расстараться! А что за надобность у служителя храма Троих в том дворце, не моего ума дело!
— Вон оно как, — вновь ласково улыбнулся мне старик и вдруг, резко вскочив, жёстко ухватил за плечо. Громкий треск опрокинутого на пол кувшина. Острый, как бритва взгляд, полоснувший по глазам. — А ты случаем не лжёшь мне, отрок? — от напускного благодушия отца Яхима и следа не осталось. — Может мне тебя до отцов–вершителей отправить? Для разговора вдумчивого?
— Я правду говорю, отец Яхим! — мне даже изображать испуг не пришлось. Перспектива переноса разговора в пыточную кого хочешь напугать может. — Кто я такой, чтобы отец–наставитель со мной своими планами делиться стал?!
— Это я и без тебя знаю, — Яхим, по–стариковски кряхтя, вернулся на кровать. — Но может ты видел что, да о том отцу Никонту обсказал. Иначе почто он так всполошился? Отвечай! И смотри, если попробуешь солгать, дальше с тобой будут говорить отцы–вершители, — в голосе старого жреца лязгнул металл. — Ты понял меня?
— Да, — кивнул я, лихорадочно соображая. Рассказать о троне или нет? Знает о нём отец–радетель? Вряд ли. Ни Никонт, ни Ликон на эту тему распространяться не будут. Вот и я промолчу, пожалуй. А то, не дай Лишний, именно трон главной целью Никонта и окажется. Тогда, узнав о том, отец Яхим наверняка намечающуюся экспедицию прикроет. — Вот только там камни, да горы мусора. Если и уцелело что, так мне о том не ведомо. Я правду сказываю, всеблагой отец!
Отец–радетель подумал немного, зачем–то пригладил рукой мятую сутану и, наконец, вперив в меня взгляд своих огненных глаз, утвердительно спросил:
— Значит, что отцу Никонту нужно в городе асуров, ты не знаешь?
— Нет, отец Яхим. Он лишь сказал, что пошлёт меня в качестве проводника с его людьми. Моего согласия он не спрашивал.
— Я понял, что ты не по своей воле идёшь, — тонко улыбнулся радетель, давая понять, что разгадал мою немудрёную хитрость. Он не спеша встал, подошёл ко мне и, вновь положив руку мне на плечо, проникновенно продолжил: — У храма нет сомнений в твоей преданности Троим, Вельд. И как истинный верующий, ты не откажешься помочь их слугам?
— Конечно, отец Яхим! — клятвенно заверил я радетеля.
Ага. Попробовал бы я не то что отказаться, а даже слегка замяться с ответом. И разговор бы продолжился совсем в другом месте. Только в несколько расширенном составе и в менее приятной обстановке. И главное помогать, потом, всё равно пришлось бы, только с цепью на ноге или что там у них в таких случаях предусмотрено.
— Я в этом и не сомневался, — ласково улыбнулся мне старик. — Отец Никонт сбился с пути, решив совершить поход в проклятый город, не оповестив об этом отца–приора. Его обуяла гордыня. Но мы на него не сердимся. Мы даже не будем ему в этом мешать, а лишь приглядим, чтобы всё закончилось благополучно. Для этого вас будут незаметно сопровождать братья–вершители. В нужный момент они помогут. Что касается тебя, — отец Яхим на секунду задумался. — Кроме благословения храма, я думаю, мы сможем оставить тебя в Виличе после окончания учебы, здесь, в школе — служкой.
И этот туда же! Что же. Похоже это просто моя судьба — на побегушках в школе служить! Жизнь можно сказать удалась! Вслух, впрочем, я своего скепсиса по поводу уготованной мне участи высказывать не стал, попытавшись изобразить радость.
— О нашем разговоре никто знать не должен, — уже сухо продолжил жрец. — Надеюсь тебе не нужно напоминать, как строго храм наказывает ослушников?
— Нет, отец Яхим, — склонил я голову, чтобы скрыть от радетеля полупрезрительную улыбку.
На мне столько всего уже понавешано, что до вашего наказания, я точно не доживу.
— Вот и хорошо, — отец Яхим удовлетворённо склонил голову и, порывшись в складках своего балахона, протянул мне руку. — Вот возьми.
Я машинально взял и внимательно разглядел небольшой с вишенку величиной тёмно–синий камешек, с красноватыми вкраплениями по всей поверхности. Камень был чуть тёплым, с заострёнными, точно сколотыми краями и удивительно тяжёлым для своих размеров.
— Когда пойдёшь в проклятый город, этот кристалл должен быть всегда с тобой, — требовательно заявил старик. — Он поможет отцам–вершителям не сбиться со следа и всегда оказываться рядом. Ты понял меня? — радетель заглянул мне в глаза. — Лучше тебе потерять голову, чем этот камень!
— Да, отец Яхим, — я вновь покорно склонил голову.
Выполнять это распоряжение радетеля я не собирался, намереваясь сразу как попаду в город асуров проклятый кристалл выбросить. Так хоть от этих можно будет избавиться! Кто знает, может они потеряв сигнал, вообще в город не сунутся. Хотя, конечно, добраться до библиотеки станет ещё проблематичней. Возможности у этой организации большие, а всепрощением тут точно никто не страдает.
— Вот и хорошо, — удовлетворённо кивнул между тем отец Яхим. — А теперь иди себе с миром, — махнул он рукой. — И покличь сюда Ликона.
Тихонько прихрамывая, я по новой прокручивал в своей голове разговор с отцом–радетелем. Похоже, пока всё обошлось. Хотя появление в городе асуров ещё одной потенциально недружественной группы, не могло не беспокоить. Я и от своих опекунов не знал, как отделаться, да Ликон с его отравой маячил на горизонте. А тут ещё и вершители. Причём, они кого попало в проклятый город точно не пошлют. И каковы, при всём этом у меня шансы проскочить между этими силами и сохранить свою тушку относительно целой? Печально всё это. Остаётся надеяться, что больше желающих принять участие в развлекательно–поисковой экскурсии под кодовым названием «Дорога во дворец Инсора» не найдётся. Заявки приняты, состав укомплектован.
— Вельд сбирайся быстрее! Господине эконом кличет! — заскочивший в комнату Марк был не на шутку возбуждён.
— Зачем ещё? — недовольно пробурчал я тем не менее поднимаясь со своего ложа. Вот же денёк выдался! Только вернуться и поудобней устроиться успел, как опять куда–то идти! Неужто эконому настучали, что у меня нога прошла и меня сейчас на работу припашут?!
— А я знаю? — мотнул головой Марк. — Мы как раз с Лузгой мешки с углём таскали, когда он появился и велел Лузге за ним идти, а мне тебя с собой привести, — Марк начал притоптывать на пороге от нетерпения. — Быстрей давай, а то господине эконом опять лаяться начнёт!
— И так спешу, как могу, — процедил я сквозь зубы, направляясь к выходу. — Можно сказать, бегу со всех ног!
Перед дверью в покои эконома уже переодевалось с десяток моих соучеников. Над ними грозно нависал незнакомый нарядный служка, то и дело покрикивая и не скупясь на увесистые оплеухи. Рядом стояли эконом и мрачный Ликон, неодобрительно наблюдавшие за происходящим.
— Шевелитесь, нерюхи ушастые, — рявкнул нам эконом, кивнув на валявшиеся в углу узлы с одеждой.
Я начал переодеваться, гадая про себя, что за очередное действо сейчас предстоит. Одежда то парадно–выходная! То есть, не сильно поношенная и почти без заплат. Мы её только на инициацию и суд совмещённый с казнью одевали. А сейчас что предстоит? Похороны?
— А куда мы пойдём? — решился спросить я, осторожно просовывая в штанину больную ногу.
— А тебе что за дело, убогий? — моментально вызверился на меня служка. — Куда скажут, туда и похромаешь! Хоть к Лишнему в пекло, хоть к берыге в пасть! — и нацелился влепить оплеуху уже мне.
— А он у нас такой, — Ликон злорадно посмотрел на служку. — Ему до всего дело есть. Как–никак сам отец–наставитель под своё покровительство взял!
— Все мы под покровительством храма, который печётся о нас денно и нощно! — высокопарно парировал в ответ служка, но отвешивать мне подзатыльник почему–то передумал.
— Так–то оно так, — с гаденькой улыбочкой согласился со служкой господине эконом. — Только особо усердным, он и покровительствует особо! — и повернувшись ко мне, объяснил: — Честь вам великую оказывают. В замок господине князя пойдёте. Он приболеть соизволил, после забот вчерашних. Вот его сейчас лечить придворный маг и будет. А вы энергию для него из–за изнанки качать. Этому вас Ликон успел, худо–бедно научить.
— А мы там зачем? — непритворно удивился Прикс, тоже оказавшийся в нашей компании. — В замке колдунов, небось, хватает. Не чета нам будут. Они и энергии намного больше зачерпнуть смогут, и продержатся дольше.
— Тебя бездельника спросить забыли! — окончательно вызверился служка и отвесил Приксу такую оплеуху, что тот рухнул на пол. — Совсем у вас это рваньё от рук отбилось! — пожаловался он Ликону.
— Это я ещё самых лучших отобрал, — пожал плечами в ответ тот и, повернувшись к нам, снизошёл до объяснения.
— А там заклинание само по себе не сложное. Придворный маг и сам легко справился бы. Да вот только откат больно неприятный. А так большая его часть вам достанется, — Ликон весело хохотнул. — Заодно и узнаете, каково это — бурдюками быть!
— А я как же? — решился спросить я, аккуратно встав рядом со своими товарищами. — Я со своей ногой далеко не уйду.
— А далеко и не надо, — осклабился Ликон. — Замок княжий тут неподалеку находится, — и незаметно подмигнув мне, добавил: — А без тебя никак. Насчёт тебя особое распоряжение было.
Последние слова маг особо выделил, со значением посмотрев на меня. У меня всё внутри похолодело. Да что же такое то! Похоже, клубок проблем разрастается до размеров маленького Эвереста! Князю то, что от меня надо? Тоже кусок пирога под названием «Сокровища древнего города» откусить хочет? Или всё же усыновить меня решил?
Княжеский замок действительно оказался совсем недалеко. Даже имея в своем составе такого скорохода как я, мы достигли намеченной цели относительно быстро. И уже через полчаса протискивались в небольшую, донельзя узенькую калитку, почти незаметную на фоне мошной замковой стены.
Город меня откровенно не впечатлил. Однотипные, сложенные из крупного, грубоотёсанного серого камня, дома плотно жались друг к другу, сплошной стеной нависнув над головой. Мрачная, залитая грязью и чем–то ещё до омерзения вонючим и резко шибающим в нос улочка, была настолько узка, что редкие встречные прохожие, попадавшиеся нам на пути, были вынуждены прижиматься к самому краю сточных канав, пропуская важно вышагивающего служку и затем смачно сплевывая вслед нашей компании. Чувствовалось, что не будь с нами княжьего посланника, одними косыми взглядами и плевками дело бы не ограничилось. Сами сточные канавы почти такие же широкие как и дорога, охватывая её с двух сторон, ароматов тоже не добавляли.
— У нас в деревне и то чище будет, — поймав мой взгляд, шепнул мне Лузга, опасливо покосившись в сторону служки.
— Здесь народу больше, — фыркнул я ответ.
— Здесь просто квартал для бедных, — возразил попавший к нам в группу один из местных. — Вот с другой стороны замка, там, где знать живёт, и дома красивые, и улицы широкие и чистые.
Не знаю про центр города, а вот внутри замка намного чище не было. Всё та же расхлябанная, разве что немного более широкая дорога, всё та же осенняя жижа хлюпавшая под ногами. Разве что сточных канав не было видно. Это что же, дворяне настолько из другого теста сложены, что и не срут вовсе?
Незатейливая шутка немного подняла настроение и я уже бодрее заковылял вслед за другими. Если в замке меня и ожидают неприятности, изменить я пока ничего не могу. Что будет, то и будет!
В замок, приземистое мрачноватого вида здание, состоящее из нелепого нагромождения многочисленных башенок, куполов и смотровых площадок, мы тоже попали с чёрного хода. Оно и понятно. Нищебродов тут не очень то и привечают. И так, открывший толстую, окованную железом низенькую дверь, стражник долго и подозрительно нас изучал, пока служка втолковывал, что мы не группа уличных попрошаек и привёл он нас по приказу некоего куна Абашева. Дальше путь по череде лестниц, переходов, залов и маленьких комнатушек. Я поначалу ещё пытался запоминать дорогу, но очень быстро запутался и бросил это бесполезное занятие. Будет нужно, выведут, а нет, то и это знание мне ничем не поможет. Наконец, мы очутились в довольно большой зале, заполненным народом. Безвкусно, но богато разодетые придворные, парочка одетых в неизменные балахоны жрецов, небольшая стоящая особняком группка магов в белых одеждах и разнообразная пестро разодетая челядь снующая туда–сюда. Все эти люди чего–то ждали, тихо переговариваясь между собой.
— Привёл? — от магов отделился высокий пожилой мужчина, с ястребиным носом, хищно торчавшим из–под густых бровей. Чистая, белоснежная мантия, золотая цепь на шее, перстни на пальцах. Сразу видно, что у этого мужика, несмотря на низкий социальный статус, жизнь удалась!
— Да, кун Абашев, — всю спесь со служки как ветром сдуло и он склонился в низком поклоне.
— А это ещё что? — кун уставился на мой костыль. — Ты бы сюда ещё безногого привёл!
— Прости, кун, — служка так побледнел, что сравнился цветом лица с белоснежной мантией мага. — Но это тот самый, насчёт которого распоряжение было, — Было видно, что он тщетно пытается вспомнить мое имя. — Как тебя зовут? — наконец сдался он, требовательно уставившись на меня.
— Моё имя Вельд, — сумрачно ответил я.
Происходящее начало меня откровенно бесить и ответ прозвучал не очень вежливо. Ну и чёрт с ним! Надоело перед этими сволочами лебезить! Тем более перед каждым лакеем на побегушках у барина. И хрен они меня тронут! С Никонтом связываться побоятся. Хоть какая–то польза от дурацкой эскапады отца–наставителя.
— Вельд, значит, — сощурившись, внимательно осмотрел меня маг и развернулся к трясущемуся служке. — Ты совсем сдурел?! Калеку к господине князю на глаза вести?! Ступай отседа! — служка, даже не пытаясь скрыть облегчение, быстро ретировался. — Значит так, — продолжил маг, повернувшись к ученикам. — Стоять тихо тут и ждать, пока вас не позовут. В присутствии господине князя молчать и быстро выполнять то, что вам скажут. Ты иди за мной, — развернулся он ко мне. — Выведу тебя из замка. Дальше сам доковыляешь!
Абашев направился к боковой двери, в которую до этого мы вошли. Мне не осталось ничего другого, как заковылять следом. И вновь я бреду по бесконечным извилистым лабиринтам, изо всех сил стараясь не отстать от быстро шагающего мага. Внутри всё кипело от злости. И зачем меня сюда было тащить с больной ногой? Чтобы сразу пнуть и обратно выкинуть, как нагадившую на ковёр собачонку? И притащили сюда специально! Ликон зря предупреждать не будет, да и служка проговорился. Тогда в чём смысл? Просто поглядеть на меня решили? Или ещё чего? Из замка ведь ещё и выйти надо! Я настороженно огляделся по сторонам. Нет. Ну, кто так строит а? Я даже определить не могу, той ли мы дорогой возвращаемся! Лабиринт какой–то, а не дворец!
То, что мы идём не к выходу, стало понятно, когда у меня за спиной материализовались два дюжих стражника, цепко ухвативших под локти. Загремел по полу выпавший костыль.
— Вы чего?! — дёрнулся, было, я, но добился лишь того, что в меня вцепились ещё крепче. Абашев продолжил свой путь, даже не обернувшись.
Ну вот. А я уже было переживать начал, что понапрасну в замок пришёл! Теперь, похоже, нужно переживать о том, чтобы из него выйти! Судя по радушию встречающих, пирогами с яблоками меня тут потчевать не собираются. Живым бы ноги унести! И желательно не покоцанным!
Между тем, достигнув крутой винтообразной лестницы, маг начал спускаться вниз. И вот куда он меня ведёт? Что это за башня наоборот такая? Мы уже явно ниже земли спустились.
Ответ, куда я попал, пришёл очень быстро. Лестница сменилась полутёмным коридором, ударившим в лицо тёрпким затхлым воздухом. Три стражника на входе. Ряд отделённых толстыми решетками помещений. Вот чёрт! Да это же темница местная! Внутри у меня всё похолодело. В неприкосновенность моей тушки, стало вериться гораздо меньше.
Маг между тем остановился перед большой железной дверью в конце коридора и гулко стукнул в неё кулаком. Дверь отворил приземистый, слегка сгорбленный мужик в поношенной грязной рубахе и совершенно заурядной внешностью. Встреть такого в толпе и не в жизнь не признаешь.
— Входи, кун, — с достоинством поклонился он, отступая в сторону.
Равнодушные, бесцветные глаза вскользь мазнули по мне. Маг, брезгливо скривившись, вошёл внутрь, следом, втолкнули меня. Дверь за спиной с лязгом закрылась.
Вот, всё–таки изобретательное существо — человек! Кто, кроме него может похвастаться пытливым умом и изощрённым воображением? Никто! Всё живое, в этом мире, живёт по заложенным в него шаблонам, и всё на что способно — только развивать дарованные природой способности: скорость, силу, мимикрию. И только человек, с его уникальным умением осознавать себя и окружающую его среду, пошёл другим путём. Он стал перестраивать этот мир под себя: придумывать, всё более и более совершенствуя, предметы способные облегчить его труд, обеспечить безопасность, улучшить бытовые условия, скрасить досуг, наконец. Но человеческий разум стремится не только созидать, но и разрушать. Он как двуликий Янус, смотрящий сразу в две стороны: добра и зла. И одной из граней этой тёмной чёрной стороны души человека является его стремление причинить своему ближнему боль. И здесь изобретательный человеческий разум, тоже развернулся в полную силу. Что только не придумали люди за века своего существования, каких пыток только не изобрели, какие орудия казни только не изготовили, заставляя содрогаться от одного только их вида. Всё это менялось, преобразовывалось, совершенствовалось. Но всё же, было то, что на протяжении веков оставалось неизменным в этом жутком процессе. Это атмосфера, царившая в казематах, приспособленных людьми для издевательств над подобными себе. Атмосфера страха, боли и отчаяния, густо замешанная на застоявшемся затхлом запахе крови и человеческих испражнениях. В одной из таких пыточных оказался и я.
Мрачное полутёмное помещение с низким нависшим над головой потолком и покрытыми плесенью стенами, огромная пышущая жаром печь, с всунутым в неё десятком накалившимися докрасна железяк, блоки с натянутыми на них веревками и цепями, целый ряд плетей висевших на одной из стен и трое здоровенных мужиков со звериными физиономиями, лениво вставших с широкой потёртой лавки и поклонившихся магу. Атмосферно, в общем всё. Реалистично.
— Вот тут беседа пойдёт веселей, — удовлетворённо повернулся ко мне Абашев. — А то времени у нас мало. Господине князь вот–вот проснётся. Да и заклинание много времени не занимает. Но я думаю, мы успеем.
— Конечно, успеем кун, — горячо заверил я его. — И совсем не обязательно было сюда спускаться! Я и так бы ответил на все вопросы.
Играть в партизана и гордо молчать, я действительно не собирался. Иллюзий насчёт того, что смогу выдержать пытки, у меня не было. Местные палачи в этом явно толк знают. Да и ради чего молчать? Просто из принципа, что ли? Мол, раз вы так, то и фик вам. Я же не разведчик, посланный в тыл врага. Так что ту же версию, что и отцу Яхиму, я готов выдать хоть сейчас. Разумеется, не упоминая самого отца–радетеля. Вот только есть у меня опаска, что одного моего желания отвечать на вопросы может не хватить. Что–то из моей прошлой памяти говорит, что был у наших предков премилый обычай на допросах всех пытать. Даже тех, кто сразу свою вину признавал, и каяться начинал. Мол, с пыткой вся правда быстрей выйдет. И каждый вопрос сопровождался каким–нибудь истязанием. Одна надежда, что я им целым нужен и до крайности всё же не дойдёт. Что пугают просто, чтобы сговорчивей был.
— Оно, конечно, так, — кивнул, соглашаясь, маг и подтверждая мои худшие опасения, продолжил: — Только здесь оно как то вернее будет, — и повёл бровями в сторону палача. — Трофим.
Тот понятливо кивнув, мотнул головой гариллообразным подручникам и двинулся в мою сторону. Сопротивления практически не было. Нет. Отчаянно рванувшись к двери, я даже умудрился заехать одному из мужиков по роже, но по–моему только себе больнее сделал. Во всяком случае, мой удар на него никакого видимого впечатления не произвёл и буквально через минуту, я голый по пояс стоял с распятыми руками и ногами посреди пыточной. Попытки вырваться ожидаемо никакого результата не дали. Только запястья об кандалы расцарапал.
— У меня всего несколько вопросов, собственно, — встал передо мной маг, внимательно вглядываясь мне в лицо — И от того насколько правдиво ты на них ответишь, зависит насколько целым ты отсюда выйдешь. И выйдешь ли вообще.
С боку между тем подошёл палач и, поигрывая плетью с тремя хлыстами, зашёл мне за спину.
— Только полегче пока, Трофим, — предупредил его кун. — Он вскоре на своих ногах отсюда уйти должен будет.
— Что же ты… — начал, было, я, но за спиной что–то противно свистнуло, и резкая боль заставила меня вскрикнуть.
— Это так. Для начала разговору, — спокойно пояснил мне маг.
— Я вижу, ты умеешь беседы вести! — скрипнув зубами, прохрипел я.
Чистая, ничем не замутнённая ненависть заполонила меня полностью. Погоди! Жизнь она по–всякому оборачивается! Будет возможность, непременно отомщу. Главное отсюда выбраться!
— Дерзишь? Это хорошо! — одобрил Абашев и новый удар заставил меня закусить губу.
Всё же щадит меня пока Трофим. Захотел бы — дух мигом выбыл бы. И пока щадит — шанс выбраться отсюда есть. Берегут! Значит, собираются отпустить. Вот когда всерьёз калечить начнут, тогда всё, тут я и останусь.
— Что нужно отцу Никонту, в проклятом городе? — перешёл между тем к делу маг.
Я напрягся было, ожидая сопровождающий вопрос удар, но его не воспоследовало. Точно берегут, сволочи! А ведь он тоже подумывает в город податься! Какой же великий приз на кону, что весь местный террариум зашевелился?! Ну, так пусть и этот идёт! Шансов, против вершителей, у него немного будет. Глядишь и сгинет. А если очень повезёт, так я их на него ещё и натравлю!
— Кристалл там великий, — начал забрасывать наживку я. — Я его во дворце проклятого мага нашёл, да только сам забрать не смог. Заклятье на нём охранное. Взять кристалл в руки можно, а выйти с ним из дворца, нет.
— Врёшь! — резко прервал меня Абашев. — Я о такой магии сроду не слыхивал!
На этот раз удар последовавший за словами мага, был настолько силён, что заставил меня закричать. С ненавистью покосившись на мага, я слизнул потёкшую из губы кровь.
— Правду говори! — потребовал между тем мой истязатель.
— Я правду сказал! — через силу выдавил я. — Кристалл тот настолько горяч, что голыми руками взять невозможно. Отец Никонт как узнал, враз за книгу, что цепью к стене прикована была, схватился. Читать начал. А потом сбираться обратно в город велел.
— И о чём в той книге говорилось?
— Да не знаю я! — я даже цепями загремел, подтверждая своё неведение. — Он же не вслух читал. Я только заметил, что отец–наставитель обрадовался очень. И сказал, что я теперь его людишкам дорогу во дворец показать должен. За то и под покровительство своё взял!
— Ну, на Никонта ты особо не надейся, — криво улыбнулся мне Абашев, уловив мой намёк. — Он в местной иерархии величина небольшая и господине князю указывать не смеет. Да и сдаётся мне, что затею эту с походом в проклятый город, он без ведома отца–приора затеял. Ему бы теперь свою голову на плечах сохранить, что уж о такой мелюзге как ты беспокоится. Кстати, — спохватился он, будто только что вспомнил об этом. — А отцы–радетели твоими похождениями не интересовались?
Вот что ему на это ответить? Сказать правду или отрицать всё? Ясно пока только одно. От того заинтересуется эта сволочь предстоящим походом в запретный город или нет, зависит моя жизнь. Решится туда пойти и меня тогда отпустит. Почему то им всем в это предприятии очень важна моя персона, причём до поры, до времени относительно живая и целая. А вот если он туда пойти не решится, то тут как говорится, возможны варианты. И самый печальный из них, для меня очень даже вероятен. Узнали, что хотели и концы в воду. С князем отец–наставитель и вправду связываться не будет. Утрётся и сделает вид, что ничего не случилось. Вывод? Нельзя этому гаду говорить, что отцы–радетели тоже в игре. Струхнуть может дворянчик мажеский. На попятную пойти. Пусть уж лучше тоже в город сунется. А там уж как фишка ляжет. Одним игроком больше, одним меньше! Тем более что на этого скакуна, я и гроша ломаного не поставлю.
— Чего замолчал, волчье семя? Вопроса не расслышал?
Хлёсткий удар вновь огнём ожог спину, заставив буквально взвыть. Мать твою! Да сколько же можно! На мне скоро живого места не останется!
— Нет! — Заскрипел я зубами, извиваясь в цепях. — Соученики пытались расспрашивать, служки, даже стража у ворот интересовалась. А из храма не было никого! Я сам думал что придут, но не было!
— Лжу глаголешь, небось, — задумчиво потёр бороду маг. — Может нам тебе бок железом калёным прижечь? Железо то оно всех сговорчивыми делает. Не могли отцы–радетели не заинтересоваться тем, что отец Никонт какую–то деревенщину под своё покровительство взял. Людишек там ихних много. Не могли не донести. Трофим, — обернулся он к палачу.
Тот не спеша, отложив в сторону окровавленный кнут, прошагал к жаровне и, поворошив лежащие на огне штыри, выбрал один из них и шагнул ко мне. Раскалённый ярко–красный прут толщиной с указательный палец покачался перед моим лицом, как бы давая оценить предстоящую перспективу.
Меня охватил ужас. Нет. Вот этого я точно не выдержу! Это же боль нереальная будет! Да и черта между жизнью и смертью, тем самым, пройдена будет. После этого меня отсюда точно не выпустят. А значит и всё остальное на моей тушке испытают!
— По школе слух прошёл, — скороговоркой заговорил я, косясь на раскалённый прут. — Что казну я с кучей кристалло, в проклятом городе найденных за стеной запрятал. Меня и пытать из–за этого городские во главе с Жихарем начали. А отец–наставитель их за это казнил и меня под защиту взял. Вот видимо соглядатаи и решили, что я ему казну отдать обещал.
— Так отцы–радетели этакой сказке и поверили, — криво усмехнулся маг. — Я вот не верю!
— Может и не поверили, — не стал спорить я с ним. — А только со мной не беседовали. Иначе бы они меня к себе забрали. Чтобы до дворца добраться, они людей получше отца–наставителя собрать смогли бы.
Минутное раздумье мага для меня длилось целую вечность.
— Ну что же, — наконец принял решение он. — Я тебе поверю, пока, — раскалённую железяку убрали от моего лица. — Только ты учти, — Абашев с силой сдавив своей рукой мой подбородок, заглянул в глаза. — Если ты мне соврал, мы вернёмся к этому разговору. И я попрошу Трифона продемонстрировать тебе всё своё мастерство. Он у нас палач знатный. По всему княжеству славится.
Трофим, вернув прут в жаровню, обернулся ко мне и безлико улыбнулся. Рыбьи глаза были холодны как лёд.
— И не думай, что покровительство отца Никонта или даже отца–приора тебя спасёт, — продолжил между тем маг. — Это княжья земля и ты его подданный. Даже если ты окажешь какую–то услугу храму, ссориться из–за такой мошки как ты с князем, они не будут. Тем более что услуга то уже оказана и ты им больше не нужен. Поэтому, — Абашев, наконец, отпустил мой подбородок и брезгливо вытер руку о кружевной платок. — Если ты мне хоть в чём–то соврал, то сейчас лучше всего признаться. Расскажешь всю правду и уйдёшь отсюда. Смотри. Потом поздно будет!
— Я правду сказал, — облизал я пересохшие губы. — Я и сам понимаю, что врать мне дороже выйдет.
— Правильно, — одобрительно прищурился колдун. — Врать мне ни сейчас, ни потом не рекомендуется. Значит так, — закусил он губу в раздумье. — В город ты пойдёшь с людьми отца–наставителя, но кристалл ты поможешь достать именно мне. А что с людьми жреца в нужное время сделать, я тебе объясню.
— «Вот бедолаги», — хмыкнул я про себя. — «У меня уже сонный порошок и камешек мажеский для вас припасены. Ликон с Яхимом расстарались! Сейчас ещё гостинец для вас выдадут! И я не удивлюсь, если это ещё не предел. Так что вам точно не выжить!
— А вы как там окажетесь? — решил поинтересоваться я.
— А я по твоим следам пойду, — обрадовал меня маг. — Я смотрю, обувка у тебя плоха совсем, — скептически уставился он мне на ноги. — Я тебе другую подарю.
Один из горилл приподнялся, зашёл мне за спину и через несколько секунд вернулся в поле зрения, поставив передо мной пару дырявых сапог, не производивших впечатления даже на фоне моих онучей. — Ты не смотри на их вид. Хорошая обувка, — заверил меня между тем Абашев. — А главное, полезная очень. Сапожки эти след магический оставляют. Да не простой. Чтобы его увидеть, надо заклинание специальное произнести. Так что, куда бы ты в городе не шёл, от меня не потеряешься! Главное только снимать их там не вздумай. Очень ты меня этим расстроишь!
Я, разумеется, горячо заверил, что расстраивать господине мага у меня и в мыслях не было. Похоже, всё–таки поверил! Во всяком случае, кандалы с меня сняли и одеться позволили. К своему удивлению, чувствовал я себя довольно сносно. Даже раны на спине хоть и болели, но терпимо и совсем не кровоточили. И вправду умелец — покосился я на палача. Но попасть в его руки, когда он возьмётся за дело всерьёз, я точно не хочу. Так что живым лучше в руки людей князя в дальнейшем не попадаться. Хорошо хоть сейчас они меня калечить явно не собирались. Вон даже обувку заранее приготовили. Не сомневались, что договориться смогут. Ну, ничего. Это самомнение вам боком в городе асуров выйдет. Мне все участники предстоящей гонки за не пойми чем, не очень симпатичны, но доведись выбирать, на чью сторону встать, твоя господине кун будет последней!
— Одевай обувку и пошли отсюда, — продолжил между тем маг. — Времени много прошло. Скоро недошлёпки после отката маленько очухаются и их обратно в школу погонят. Ты раньше вернуться должен. И помни, — решил подсластить мне пилюлю Абашев. — Я не только наказывать умею, но и вознаграждать. Поможешь мне кристалл получить, и я тебя награжу.
— Что служкой в школе после учебы пристроите? — привычно уточнил я.
— Ну, можно и служкой, — удивлённо посмотрел на меня маг. — Если ты так этого хочешь. Я-то хотел тебя к дворцу господине князя взять. Тут даже бурдюки очень неплохо живут.
Ну, надо же! Самый противный из моих нанимателей и самый щедрый оказался! Нет. Оно понятно конечно, что выполнять обещание никто не собирается, но всё же впечатляет. Жалко в этом городишке никого больше достаточно влиятельного нет, а то глядишь мне и место архимага со временем предложили бы! В общем, расту в карьерном отношении. Однозначно расту!
Дорога обратно в школу была не из приятных. Народу на улице прибавилось, а проводить меня на этот раз никто не удосужился. Даже костыль не вернули, сволочи! Так и шёл, стиснув зубы и припадая на одну ногу по самому краю дороги.
Какие же всё–таки люди скоты! Идёт себе человек своей дорогой. Никого не трогает, никому не мешает, ни в чьи дела свой нос не суёт. Казалось бы — чего к нему лезть? Так нет же! Если появилась возможность безнаказанно поизгаляться над ближним своим, кто же такую возможность упустит? Никак нельзя! Вот и сыпались мне вслед ругательства, плевки и оскорбления. Атмосфера вокруг меня буквально накалилась, напитавшись беспричинной злобой попадавшихся навстречу горожан. В спину с противным чмоканьем ударил комок липкой грязи. И следом задорный смех обрадованной детворы. Чуть слышно процедив ругательство, я лишь ускорил шаг. Нельзя мне отвечать! Стоит только остановиться и оскорбления перерастут в побои. Толпа только сигнала к действию ждёт. Убить — не убьют, но покалечить запросто могут. Быстрее! Вон уже и ворота в школу виднеются неподалёку. Немного осталось! Я что было сил ускорился, проигнорировав ещё пару комков грязи, проскочил мимо, нацелившегося было столкнуть меня в канаву молодого верзилы, отвернулся от замахнувшегося на меня деревянной клюкой старика и замер, почувствовав на своём локте чью–то руку.
— Подайте милостивый господине на пропитание медный грошик.
— Ты что, не видишь, что ли? — раздражённо отмахнулся я, поворачиваясь к одетому в невообразимые лохмотья нищему. — Ученик я мажеский. Откуда у меня деньги? У самого брюхо с голодухи подвело!
И попытался вырваться, нацелившись, на уже такие близкие ворота. Но тот и не подумал отпускать мою руку.
— Так может хлебушка дашь, аль сухарик какой? Я всё с благодарностью приму, — потянулся ко мне побирушка.
— Пропусти, говорю! — начал закипать я. — Я же тебе ска…
Лезвие ножа упёршегося в бок, заставило меня умолкнуть на полуслове.
— Ну, нет, так и нет. Чего так кричать? — дохнул запахом пережаренного лука мне в лицо нищий. — Ты потише будь. Глядишь и шкуру свою без дырки в боку сохранишь.
— Чего тебе? — севшим голосом поинтересовался я, даже не делая попытки вырваться. Уж больно профессионально псевдонищий мне перо в бок упёр. Чуть дёрнешься, и как в масло под ребро вгонит. — Взять с меня и вправду нечего. Нашёл, кого грабить!
— С любого можно что–то взять, — жизнерадостно ощерившись, не согласился со мной побирушка. — Ну а с тобой просто людишки перетереть хотят. Не будешь дёргаться, глядишь целым и уйдёшь.
— И что этим людишкам от меня надо? — спросил я, лихорадочно соображая, кто на этот раз соизволил обратить внимание на мою персону. Вроде все серьезные игроки отметиться уже успели. Разве что шпионы твинского герцога в игре поучаствовать решили. Их по слухам в Виличе не мало.
— А вот сходим, и узнаешь, — хмыкнули мне в ответ. — Тут недалече будет.
В этом мнимый побирушка не соврал. В дом возле которого он сидел, и зашли. Стоило переступить порог, как мой провожатый с силой меня толкнул и, закрыв дверь, молча, встал возле неё. Я, мысленно чертыхнувшись, с трудом сохранил равновесие, огляделся и замер, разом похолодев.
В комнате кроме меня и маячившего за спиной нищего, было ещё четверо. Трое вольготно расположились за большим, занимавшим полкомнаты столом и выпивали, закусывая это дело немудрёной снедью. Особо бросался в глаза сидевший как раз напротив меня гарилообразный детина, с внешностью прирожденного убийцы и шрамом от подбородка до уха. Восседавший слева от него мужик, тоже был довольно колоритен: весь заросший волосами словно шерстью, он к тому же отпустил довольно длинную бороду и зачем то подвязал ее ленточкой к полинялой шапке, которую не снял даже за столом. Третий — тёмноволосый мрачный крепыш в красной полинялой рубахе без воротника, что–то увлечённо выковыривал, в этот момент, из–под ногтей. Но напугали меня не эти трое. Слева, прислонившись плечом в печке и, сложив руки на груди, с усмешкой смотрел на меня Жихарь. Я машинально попятился и уткнулся спиной в замершего сзади нищего.
— Ты бы не дёргался, дружок, — насмешливо посоветовал мне он. — Я на дверь щеколду накинул. За раз не выскочишь. А там и мы скрутим.
— Да и зачем тебе дёргаться, паря? — отвлекся от своих ногтей крепыш. — Мы тебя для разговору сюда позвали. Побалакаем, и в школу свою побежишь. А его можешь, не бояться, — мотнул он головой в сторону Жихаря. — Он нам только как видок понадобился. Чтобы ошибки, значит, не было. Дело то серьёзное. Но раз ты его узнал, так теперь он и совсем без надобности, — мужик повернулся к Жихарю и повелительно бросил: — Ступай, давай отселя. Понадобишься, я тебя кликну.
Всё так же криво улыбаясь, Жихарь проскользнул мимо меня и вышел за открытую нищим дверь.
— Да ты садись. Что стоишь то? — проявил гостеприимство между тем мужик. — Выпей вон с нами, ежели желание есть. Закуси. Хорошего человека, отчего не угостить?
Двое других, искоса поглядывая на меня, продолжали, молча жрать.
— Оно спасибо конечно, — осторожно ответил я, присаживаясь напротив мужика. — Да только мне сейчас и кусок в горло не полезет. Говори уж скорей, чего звал. Извини, уважаемый, что не по имени обращаюсь.
— Зови меня дядька Курьян, — махнул степенно рукой тот. — Его вон, значитса, — Курьян покосился на оскалившегося в приветливой улыбке меченого, — Кусачём кличут. Ну а колдуна нашего дедушкой Албычем величают. Ну а твоё имя мне и так известно, — и почесав за ухом, Курьян продолжил: — Ну, раз к делу так к делу. Ты не бойся. Пытать про казну спрятанную, мы тебя не будем. Есть она — хорошо. Твоя удача. Ты нашёл — тебе и владеть. А нет и не надо. Ну, и Лишний с ней.
— Это радует, — нашёл я себе силы пошутить, хотя внутри всё сжалось в нехорошем предчувствии. — А то у меня нога только пройти успела. Болела ужас как.
— Это Жихарь погорячился, — бледно улыбнулся Курьян. — Жадность глаза застила, вот и погнался за малым, от большого куша отвернувшись. И дружков своих под правёж жреческий подвёл!
— О чём это вы? — насторожился я ещё больше.
— Да о походе том, что вы с отцом–наставителем в проклятый город затеваете, — хитро прищурился мужик. — В том домишке, где ты казну собрал, если со знанием дела пошерудить, ещё очень много добра собрать можно будет.
— Добра там, конечно, немало будет, — согласился я с мужиком, лихорадочно между тем размышляя. — «Да сколько же вас! И эти в город собрались! Похоже, там скоро просто не протолкнуться будет! Одно радует, что и этим я живым нужен. А, значит, и отсюда ноги целым унести шансы есть».
— Вот ты нам дорогу и покажешь, — заглянув мне в глаза, утвердительно заявил Курьян.
— Показать то я могу, — хмыкнул я в ответ. — Да только я там не один буду. Люди отца Никонта вряд ли вам там спокойно что–то взять позволят.
— Не позволят, да и Лишний с ними, — спокойно пожал плечами мужик. — Там, значитса, и останутся. Тебе–то их жалеть, резону точно нет, — криво усмехнулся он. — Сам же понимать должен, что как к цели их приведёшь, так и не нужен им более будешь.
— Ну, допустим, — согласился я с бандитом. — Только вот в чём беда то. Вам я тоже после этого не нужен буду. Где же моя выгода?
— А вот тут ты паря ошибаешься, — расплылся в улыбке Кусач, смачно хрустя огурцом. — Это храму ты не нужен. У них, таких как ты, как грязи. А вот нам свой колдун в будущем не помешал бы. Много полезного с него потом поиметь можно. Подучили бы тебя немного и к делу пристроили.
— Чему же вы меня подучить в магии можете? — аж опешил я.
— Не мы, а он, — мотнул в сторону старика Курьян. — Дедушка Албыч колдун сильный. Давно его скрываем.
Старик на миг оторвавшись от стола, взглянул на меня, буквально просверлив бездонными, как пропасть зрачками и поднёс к моему лицу ладонь. На ней затрепетали лепестки ярко–красного огня.
— Час настал. И мы идём к нему, — глядя сквозь меня, туманно сообщил маг и, погасив огонёк, вновь вернулся к трапезе.
— О чём это вы? — не понял я, недоуменно глядя на мага.
— Его никто не понимает, — махнул рукой Курьян. — Не в себе он. Но колдует знатно! И тебя многому научить сможет. Так как, по рукам? Ты нам помогаешь, а мы в свою очередь тебя к себе берём, от храма укрываем, магии учим.
— «Если бы», — с тоской подумал я. — «Даже если мне этот бандит не врёт (А скорее всего всё же врёт), то живым я всё равно не останусь. На мне проклятий больше нацеплено, чем на дикобразе иголок. И все, спасибо Толику, смертельные. Да и то, что Жихарь с ними, сразу резкое отторжение вызывает. Плохой Курьян психолог, раз его мне показал. Нет. Оно понятно конечно, что он таким образом надавить на меня хотел. Намекнул на то, что со мной будет, если не договоримся. Да только, думается мне, что то же самое будет, даже если и договоримся, но только чуть позже. Так что предложение местных татей для меня точно не приемлемо. Вот только знать им это совсем не обязательно».
— Заманчиво, конечно, — сделал я вид, что склоняюсь к союзу с бандитами. — Вот только кто же вам убийство людей отца Никонта с рук спустит? Вершители же весь городок перевернут, но вас найдут.
— А зачем они виновных искать станут? — деланно удивился Курьян. — Ушли их людишки в проклятый город, да и сгинули там! Обычное дело! Место ведь там, заведомо гиблое. Ничего удивительного, что бедолаги головы там свои сложили. Мы–то тут, причём?
— Действительно не причём, — тяжело вздохнул я, соглашаясь.
Каждый сам выбирает свою судьбу.