- И что он сделал?
- Ну что ему делать! Вроде как усмехнулся - ладно, мол.,.
- И выпил?
- Выпил. Только рука у него тряслась, так что он штаны облил. А потом и говорит: "Скажите иди Томшик, что я благодарю всю команду". Да, и еще добавил: "Винцек, ребята-то как черти работали".
Господин Хансен будто бы сказал ему: вот это шахтеры, любо-дорого поглядеть!
Все столпились вокруг Томшика, упиваясь этими новостями; лишь каменщик Матула сидит и почесывается, уставя налитые кровью глаза в пол; Адам, намыливаясь в десятый раз, серьезно слушает.
- А какой он был при этом, Винца?
Старый Томшик не умеет объяснить.
- Ну какой... Вроде не ожидал, что ли, И спросил: вы не знаете, Томшик, кто это придумал? Не знаю, мол, господин запальщик, должно быть все сразу.
- Правильно сказал, Винца!
Команда необыкновенно оживилась, языки развязались.
- Ну вот, видишь!
- Нет, Андрее-то каков! Ручным скоро станет!
- Ребята, теперь мы!
Пепек перекинул через руку свою рубашку вместо салфетки и протянул стаканчик из толстого стекла деду Суханеку.
- Держи, дед, как самый старший. И радуйся, что ты еще на этом свете.
До сих пор об этом никто не упоминал.
У старика, когда он принимает стакан, дрожит рука.
- Обушок, вот что обидно, - лепечет он, пробуя коньяк. - Ну, ваше здоровье! - Он опрокинул стаканчик и поперхнулся. - Матерь божья, вот это да!
Пепек подносит стаканчик Адаму.
- Теперь ты.
Адам долго нюхает коньяк и протягивает обратно полный стаканчик.
- Ваше здоровье, - говорит он и вытирает губы.
Станда не поверил глазам: Адам улыбнулся!
Правда, это была лишь тень улыбки, но все-же... как будто это вовсе и не Адам.
Теперь стаканчик взял крепильщик, поглядел на него против света и вылил содержимое себе в глотку.
- Хорош,-довольно сказал он и тихо просиял.
- Матула!
- Не хочу, - проворчал каменщик.
- Да брось, Франта, не ломайся...
- После Андреса... я... не стану пить!
- Ну, не порти компанию, дружище!
Матула берет стаканчик опухшими пальцами.
- Я его убью, - громко говорит он, - все равно убью...
- В другой раз с ним посчитаешься, а пока, черт возьми, уймись!
Каменщик Матула подчинился и выпил коньяк.
- Дай еще, - прохрипел он н вытер ладонью синеватые губы.
- Теперь я.- И Пепек, широко расставив ноги, опрокинул коньяк в рот и с наслаждением заржал. --Теперь ты, Станда!
Станда никогда еще не пил коньяка; сначала он попробовал его на язык, затем выпил одним духом, по примеру прочих, заморгал н закашлялся; сразу опьянев, он почувствовал безмерное блаженство, на глазах у него выступили слезы, вся душевая завертелась, и он не знал, как выразить свой восторг. Удивляясь, что пол уходит у него из-под ног, он повернулся к Мартинеку.
- Мартинек, я тебя люблю, - с жаром сообщил Станда.
Молодой гигант весело улыбнулся.
- Ну вот и ладно.
- А на Пепека я вовсе не сержусь, - торопливо уверял Станда. - Вот нисколечко, Пепек... Пепек поклялся, что поможет им. Пепек - славный малый, и я его от всей души люблю. А Хансен... братцы, ну прямо как бог! Правда ведь, он как бог?
- Еще бы, - серьезно согласился крепильщик.Ханс - во!
- Понимаешь, Хансена... я считаю героем. Первый спустился н ушел последним... Крепильщик, я готов снова туда спуститься. Я слышал, как они тюкали... Мартинек... ведь верно, мы им поможем?
- Понятное дело, - отвечал крепильщик.-А зовут меня Енда... Иди-ка ты мыться!
Станда с наслаждением плещется под душем, коекак, торопливо проводя руками по своему худощавому телу. Мартинека он больше не стыдится. Нет, нет, перед Мартинеком ему не стыдно.
- Как бы вместо нас другие их не спасли, - выбивает он дробь зубами.Вот здорово будет, когда их на-гора подымут... Как ты думаешь, Андрее смелый?
Мартинек отдувается под струей воды, трет себе спину.