Саша оглядела поляну. Муза исчезла, без всякого касания Отражения словно бы растворившись в окружающей темноте, и теперь все ее внимание сосредоточилось на Сети.
Нити натянулись. Кто-то совсем неподалеку творил магию, и магию вполне оформленную. Никакие не колебания Отражения спонтанной верой и воображением, что расходились от только что проведенного «ритуала». Осторожно, стараясь не слишком выдавать свою осведомленность, Саша направилась в сторону творимого колдовства. Кажется, это было что-то… бытовое?
Путь по ночному лесу привел ее к водной глади, в которой, если верить сети, и творили волшебство. Бред? Или… Или она не подумала об очевидных вещах. Сеть не ловила изменения магического фона, произошедшее до ее активации. Иными словами, если использовать ее после творения заклинания или установки любого пролонгированного ритуала, то ничего и не будет ощущаться.
Саша выругалась про себя и стянула маскировочный амулет. Сделала несколько вдохов, прислушиваясь к враз усилившемуся эмоциональному давлению со всех сторон. Отражение буквально дышало магией, наполненное до краев эмоциями, страстями и стремлениями. Будь она инкубом… Пиршество, яркое до невозможности. И ведь не на всех играх так, иначе игры с тысячами человек такой отклик вызвали в Отражении, что уже Орден давно исключил бы их из анализа. Но тут что-то иное… И при этом никто не колдовал. Почти.
Именно магия привлекла ее. Творимая совсем рядом, за завесой иллюзии.
Саша усмехнулась, понимая, что на деле река-то была куда меньше размером.
Усмехнулась — и шагнула в Отражение. Желания плавать не было, несмотря на летнее время. Вместо этого Саша просто ушла глубже, сил ей доставало с избытком, тем более что Шаг-то должен был быть всего один, реку перемахнуть да и все.
Она невольно развернулась, рассматривая полигон за спиной. Здесь, в Отражении, действительно стоял город с золотыми башнями, минаретами и висячими садами. Даже купол церкви, что была в Сашином воображении рядом с ее лавкой знахарки, имелся. Ну надо же… Все тут было — и Вольная Гильдия, и Суд, и Банк, и Тюрьма, даже почему-то пришедший на ум порт для ковров-самолетов. При этом очертания города несколько подрагивали, чуть расплываясь. Они были созданы воображением, и потому если захотеть что-то изменить, то оно изменилось бы тотчас. Например, теперь рядом с церковью появился парящий ковер, сделавший лихой вираж и скрывшийся за дальними крышами.
Мираж. Воплощенная фантазия трех десятков игроков.
Саша никогда даже не слышала о том, что такое возможно. В теории, конечно, Отражение питало и питалось и желаниями, и верой самых обычных людей, ни о какой Грани не знавших. Но на практике то, во что верил и чего желал один человек, почти всегда не совпадала с верой и желанием другого. Противоречило, хотя бы в мелочах. Нужна была искренняя вера сотен человек, чтобы случались настоящие чудеса без всякой умышленной магии. И такое иногда происходило. Иногда.
На деле, Серафим как-то в шутку сказал, что наверняка существует множество богов. Просто потому, что люди всегда верили во что-то большее, чем они сами, но никогда все люди на Земле не верили в одно и то же. Хотя, теоретически, если это произошло, быть может созданное таким образом существо воистину было бы способно совершать любые чудеса и перекраивать мир своими мыслями, и быть видимым и ощутимым неограниченно долго. На деле же этого никогда не произойдет. И к лучшему.
Город с золотыми куполами был тут, пусть и на одну ночь. Незамутненная сила веры.
Саша мотнула головой, отводя взгляд от башен, и пробила Отражение через Шаг глубже, чем обычно, перемещая себя не на привычные полметра, а на десяток с лишним, на другую сторону реки. К небольшому, хорошо замаскированному кострищу.
И вышла в реальность, не собираясь скрываться.
— Что ж, я все гадал, как скоро кто-то почтит меня своим визитом. И почтит ли, — у костра сидел немолодой мужчина с длинными светлыми волосами, перетянутыми в хвост черной щегольской лентой. Был он во… фраке.
Саша едва себя не ущипнула, когда поняла, что это никакая не иллюзия. Сухопарый блондин с ястребиным носом и темными, немного холодными глазами повел рукой, без особых усилий перемещая к костру большой пенек от опушки леса. Она подошла ближе, рассматривая мужчину. Тот, несмотря на экзотический внешний вид, казался совершенно расслабленным, то и дело подкидывая дрова в костер. На бревне рядом с ним стояло несколько фарфоровых кружек и самый настоящий небольшой самовар, обвешенный почему-то сушками.
Саша еще раз бросила взгляд через Отражение. И самовар с сервизом не иллюзия. Этот человек был волшебником, и притом довольно слабым, что интересно.
— Садись, юный маг. Или Колдунья. Или Знахарь — выбери роль себе по вкусу.
Саша садится, все еще наблюдая за мужчиной. Тот легким пассом отправляет к ней чашку, до того саму собой наполнившуюся чаем, и несколько баранок.
— Прошу простить за небольшое угощение, но я, в отличие от прошлых и нынешних коллег, предпочитаю скромно отмечать премьеры, а не устраивать праздник чревоугодия, заслоняющего истинное наслаждение от игры и эмоций. Ах да, я не представился. Имя едва ли окажется важным, но некоторые знают меня как Маэстро.
— Александра. И мне все-таки хотелось узнать реальное имя того, с кем же я говорю.
Блондин чуть нарочито улыбается.
— Андрей Каратыгин.
— Вы…
— Среди магов, не состоящих в профессиональных отношениях, не принято подчеркивать дистанцию, юная волшебница. В нынешнее время образование формально, но все же об этом стоит помнить.
— Ты должен ответить на вопросы. У меня есть право на расследование в роли представителя Ордена, неподчинение…
— Приведет к обвинению, — мягко перебивает ее Маэстро. — Только не нужно вопросов о том, что я здесь делаю. Это ведь очевидно — наслаждаюсь премьерой. Я не силен, как ты, но в силе нет нужды, когда слышишь музыку игры. Это мой зрительный зал, а там, за рекой — сцена, с которой все видно и все слышно.
Сейчас, сосредоточившись, Саша могла ощутить нити, свивавшиеся вокруг мага. Что-то похожее на ее Сеть, только иное.
— Я писал сценарий, я раздавал роли — с моими помощниками, разумеется. И теперь вознагражден.
Саша хмурится.
— Не думаю, что причина в гедонизме.
— Нет, разумеется. Я рад, что речь зашла о причине — быть может, роль не волшебника-вершителя, а мудреца подойдет тебе больше? Что ж. Диалоги должны быть коротки, и я буду короток. Я отдал жизнь театру, любил его всей душой, и всю полученную силу от Грани тратил на театр, на впечатления там, где имел право развлечь публику и там, где не имел. Нравы раньше были иными, признаю, и направлять людские умы, наслаждаться их переживаниями, состраданием, видеть, как актеры проживают роли — бесценно. Но, увы, театр подарил мое призвание — и забрал мою любовь. Не любимую, но любовь. Моя дочь, Елена, возжелала сама разжигать в людских сердцах страсти и пороки, и покинула меня, вернувшись уже Обращенной.
— Суккубой.
— Да. Именно так. Она не использовала дар на сцене, но наслаждалась в перерывах, наслаждалась искренне, не забирая, но привнося, усиливая, даря… Увы, жизнь не была благосклонна к ней. На одном из представлений несчастный случай вынудил ее использовать силы. Слишком много и рьяно, и Грань откликнулась, изменив мою любовь. Обращенные иногда погружаются в свои страсти слишком глубоко, и их больше нельзя вернуть, ведь такова воля Грани. И с тех поря я сам основал собственный театр, где мы с Еленой режиссеры, актеры, сценаристы и декораторы. Ну и те, кто помогает нам, разумеется. Мы никогда не приносим боли, разве что той боли, что очищает, той, что предшествует катарсису. Мы не вредим людям, никогда. Театр. Камерные пьесы и даже большая сцена. Цирк, несколько постановок с синематографистами… И вот новая страсть — театр импровизации, театр без границ, без актеров и ясного сценария, но театр, где в декорации верят больше, чем в Мариинке. Одна моя помощница натолкнула на эту ветвь, и с тех пор мы с Еленой странствуем и даем представления. Лишь по разу для каждого игрока, ведь все должны получить шанс сыграть свою роль.
— Ваше появление здесь было замечено Орденом. Что такого в нынешней игре?
— О, ничего. Я не воин, юная, но уже могучая волшебница. Совсем не воин. Но все же я умею делать так, чтобы не отвлекать никого от дел без нужды, особенно мужей и дам Ордена. Но сценарий требовал показать им объявление, показать мой театр под открытым небом на мгновение. Ничего не поделаешь, такова роль. Как без первого акта получить третий, верно? Пришлось сообщить нужным персонажем их реплики. И вуаля — ты здесь.
— Маэстро, твоя воля привела меня сюда? — Саша хмурится. Ментального принуждения она до того не чувствовала. И маг не казался опасным. Но все же…
— Да, я позвал тебя сюда. Не конкретно тебя, разумеется, — Маэстро сделал неопредленный жест рукой. — Кого-то из Ордена. Только надеялся, что пришлют того, кто оценит мои старания.
— Зачем? — Саша склонила голову.
— Возможно, потому, что то, что я делаю, незаконно?
— Можно было прийти с повинной.
— Можно было. Но, видишь ли, я хотел получить ответ на один-единственный вопрос.
— Какой?
Маэстро на секунду улыбнулся, и улыбка эта была грустной.
— Нужно ли кому-то то, что я делаю.
— Все это действо напрямую влияет магией на людей. Пусть и опосредованно, но речь идет о намеренном нарушении Закона.
— Я знаю. Разумеется, я знаю. Но вот весь вопрос — стоит ли счастье небольшого нарушения привычного порядка вещей?
— Чье счастье?
Маэстро вновь улыбается.
— Это вопрос. Елены, разумеется. И бонусом — всех тех, кто сегодня оказался в мире своих мечтаний. Искусство способно менять сердца, и я дал всем возможность измениться.
— Всем ли?
— Разумеется, всем, — Маэстро отмахивается. — Ты ведь тоже участник представления, актер, и игра должна коснуться и твоей души. Но, не скрою, я устал судить сам себя. У тебя, посланница Ордена, хватит силы, чтобы остановить и меня, и Елену. И ни я, ни она, не будем убегать. До завтрашнего полдня игра будет идти — постановку негоже прерывать.
— А потом?
— Потом мы расстанемся и пойдем разными дорогами. Увы, все просто отправляются дальше, такова жизнь.
— Не все.
Маэстро вновь улыбается.
— Некоторые знают о нашем существовании. Ни о том что мы делаем на самом деле, разумеется. У меня бы не набралось столько помощников, знай они, какая именно магия творится здесь. Но, разумеется, если ты решишь оказаться в их числе, то тебе придется смириться с нашим существованием.
— Вы оба нарушаете закон, и, определенно, я не могу это сделать.
— Противоречия рождают конфликт. Конфликт разрешается изменением, создающим из противоречий непротиворечивый элемент, — Маэстро чуть кланяется. — Что ж, моя роль сыграна, теперь твоя очередь действовать, госпожа. Я же пойду вновь на сцену, теперь надев новую маску и введя новое действующее лицо.
То, что мужчина растворился в воздухе, Сашу не удивило. Отражение колыхнулось. Маэстро Шагнул, показывая, что разговор окончен. Несмотря на небольшие силы, он был явно искусен, и к тому же хорошо знал местность. И — Саша видела тонкие паутины силы, раскинутые над всем полигоном за рекой. Неплохая подготовка.
Маэстро и правда не убегал. Он появился вновь на другом берегу, чуть шутливо поклонился Саше, и, создав иллюзорный костюм стражника, зашагал за городские стены. Интересно, сколько на самом деле раз она видела его за сегодня? Явно ведь больше одного…
Саша чуть улыбнулась, отставляя часть переживаний. Ничего еще не закончено.
Елена. Почти наверняка это Муза, не зря само ее появление волновало Изнанку, как казалось. Стоило найти ее и задать новые вопросы. Не как Колдунья, а как маг Ордена. Из другой роли.
Отражение с легкостью указало направление, и Саша сама перебралась через реку. Вновь через Изнанку. У нее не было подготовленных точек-ориентиров, которые расположил Маэстро. Его магия довольно энергоемкая, но не мгновенная, и даже слабому магу доступная. Что-то вроде координат в Отражении, которые по сигналу волшебника вкладывали в него силы и показывали направление для Шага, и по сути, протаскивая по Изнанке. Из Свободы Саша бежала по Глубине на ощупь, на одном желании. Потому что у нее тогда направляющих не было. Сейчас же она могла из пределов города, запитав один из аварийных амулетов, переместиться в Орден. И Коля мог бы, и Катя — не в силе дело, а как раз в направляющих. Действенная штука, очень.
Но сильный маг справится и без нее. Скрываться больше не было нужды.
Саша отправилась на ту поляну, где еще недавно читала ритуальные слова под светом костра. Почему-то она была уверена, что найдет там Музу. И у нее были вопросы к ней. Очень, очень много вопросов.
Муза и правда обнаружилась в центре нарисованного круга. Она сидела, поджав ноги, и рассматривала что-то в остывших углях. Но при появлении Саши девушка встала и начала беседу, не давая вставить и слова. Сейчас, без амулета на шее, от Музы ощущалось странное, словно бы мягкое сияние, идущее во все стороны и, кажется, даже немного приближавшее Отражение к миру. Саша застыла, на секунду чувствуя себя так же, как в оставленной деревне. Только теперь не туман привел ее в чужой мир, а чужой мир с туманом пришел в реальность. Не с туманом даже, а с самой ночью, подстегивающей воображение.
— Колдунья отбросила оковы и пришла вновь, не нося больше маски, — Муза улыбнулась. — Ты пожелала чтобы все, кто искреннее желает и желал тебе добра, кто был близок, в этом мире — и в других, были счастливы, — негромко проговорила она.
Саша кивнула. Муза была несколько… не от мира сего. Точнее — больше не от мира сего, чем она думала. И определённо стоило выслушать ту, из-за кого все и происходило.
— И ради этого, ты, Колдунья, погубила две невинные души.
— Один из них хотел смерти. Второй ее заслужил, — это была игра… и была реальность. В Онейре и правда появились две свежие могилы, пусть их обитатели и были живы в Краснодаре.
— Но могли бы жить.
— Возможно, — Саша чуть ухмыляется, понимая, что тьма в ее душе подняла голову, и что ей самой это вовсе не претит. — Я, как и многие, хочу счастья своим близким, какими бы они ни были.
— За счет других.
— Это универсальный рецепт. Счастья-то на всех не хватает. К тому же, я, совершая все это, и спасла жизни. Баш на баш. Одна исцеленная болезнь и один погибший продажный судья. Все честно.
— И зла в мире стало больше.
— Возможно. Поэтому я и прошу о счастье.
Муза окидывает ее долгим, пронзительным взором.
— Я люблю играть, Колдунья. Все начинается в игре и кончается в ней, вся жизнь есть лишь череда игр — в детей, в учеников, в аристократов и воинов, в свободных и рабов, в благодарных и предателей, в кающихся и грешников, в страдающих и радующихся. Все есть лишь игра. Ты теперь знаешь часть моей истории, но я открою тебе все. Мой отец верит, что я изменена и проклята Гранью, — Муза заговорщицки подмигивает Саше. — Но ты, стоя здесь и сейчас передо мной, знаешь, что это вовсе не так. Знаешь, что тот, кто считает себя моим отцом просто отрицает очевидное, не видя моей природы и не пытаясь ее понять.
Саша медленно проходится взглядом по Музе, вслушиваясь в свои ощущения. В слабую дрожь узнавания где-то на границах сознания.
— Ты умерла в ту ночь во время пьесы.
— Да, — Муза улыбается, грациозно разворачиваясь на месте. — Именно так. Иногда мы думаем, что играем в игру, а на деле играем, но совсем в иную игру.
— Ты — скиа. Тень, — Саша говорила с уверенностью, призванной смягчить собственный страх от столь смелой догадки.
— Вы называете нас так, да. Гении. Эйдолоны, — Муза улыбается, еще раз поворачиваясь и полностью меняясь. Теперь на ее месте оказалась чопорная немолодая английская леди с указкой в руках. — Столько исторического материала, более никем не востребованного. Великая Вуаль затронула не только память, но и умы. Прискорбно мало выучено материала по теме. Прискорбно мало, — вновь поворот, и теперь перед Сашей стоит девочка в короткой юбке и с бантиками на хвостиках. — Учение закончено. А ведь я просто хочу играть, — вновь поворот, и Муза возвращается к платью и виду юной девушки. — Ты помогла переродиться моему собрату. Я чувствую это. Как и то, что тот, кто послал тебя сюда, весьма мудр, делая все именно так. Мало кто способен говорить с нами без страха и предубеждений. Нас мало, и еще меньше тех, кто успевает Пробудиться до того, как губит свою вторую жизнь в погоне за ненасытным потреблением.
— Пробудиться?
Муза мягко улыбается.
— Мы — тени наших стремлений и страстей. Мы жаждем, и жаждем неистово — и погибаем, влекомые этой жаждой и разрушая все вокруг в ее честь. Лишь немногие успевают переродится, научившись не только жаждать получать, но и жаждать отдавать. Творить, а не только разрушать. Ты помогла моему никогда не виденному брату, а я помогу тебе. Держи, Александра.
Саша сглатывает. Но вопрос задать не успевает.
— Имена — наши Отражения, и увидеть то, как чья роль зовется, для меня нет труда, — Муза приседает в реверансе. — Ты играешь, но счастье для тебя не в игре. Ты боишься любви, исподтишка желая тепла, и боясь равно и холода далека, и огня близи от чужой души. Ты — Колдунья, получившая Великую Силу. Я исполню твое желание, ведь я Муза, такова моя роль, — еще один переворот. Теперь перед Сашей неожиданно предстает пожилая цыганка в цветном платке с хрустальным шаром в руке. — Будущее туманно и переменчиво, прошлое в твоих руках. Но порой прошлое ведет к будущему, — из складок цветастого одеяния сухая рука достает расписанный странными светящимися рунами амулет. — Прошлое создает будущее, а будущее отпечатывается в прошлом. Это — то, что однажды в прошлом было забыто и утеряно, и попало ко мне, чтобы в будущем попасть к тебе. Ты сумеешь совладать с тем, что внутри, и две живые души обретут прощение и шанс на счастье. Увы, — вновь поворот, и Муза возвращается к привычному облику. — Я не всесильна, и не могу дать то, что каждый из людей может дать лишь сам себе. Но могу дать шанс на счастье, о котором ты просишь. Эта вещь попала в мои руки тогда, когда игра лишь разрушала, но теперь она созидает, и пора созидать и то, что было разрушено. Вверяю тебе, Колдунья, самое ценное, что есть в мире — чужую жизнь.
С этими словами Муза протянула амулет. Саша, словно завороженная, поднесла к нему руку, даже не задумываясь об опасности. Ни о чем не задумываясь. Она просто делала то, что было правильным. И едва пальцы коснулись металла, как мир схлопнулся в стремительном водовороте красок и образов, засасывая ее и унося куда-то вдаль.
Секунды казались вечностью, но мир, наконец, вернулся.
Саша стояла около знакомого менгира в знакомом лесу. А рядом был совершенно незнакомый молодой рыжеволосый парень в старинной одежде, на вид не сильно Саши старше, и растерянно оглядывался по сторонам. На его начавшей зарастать щетиной лице было выражение крайнего недоумения.
Здесь никого не должно было быть. Но парень был, и Саша почему-то была совершенно уверенна, что он не был ни гостем, ни кем-то из «ее» обитателей леса. Тем более, что волк испуганно жался к ноге, рассматривая чужака.
— Э… Я конечно ожидал некоторых сложностей, — говорил незнакомец с акцентом, и совершенно незнакомым голосом. Саша могла поклясться, что никогда раньше его не слышала. — Но где я, кто ты, прекрасная госпожа, и почему ты в таком наряде?
Наряде? Эта часть вопроса удивила Сашу больше всего. Хотя, надо признать, что парень выглядел, на ее манер, старомодно, словно сам только что пришел с какого-то реконструкторского бала.
— Александра. И наряд как наряд, надо же было что-то на игру надеть. Так лучше?
Усилием воли Саша обрядила себя в привычные джинсы и футболку. И парень вытаращился на нее с выражением еще большего удивления.
— Это… штаны?
— Разумеется, это штаны. Женщины носят их уже больше века, с чего бы мне не быть в штанах?
— Больше… века? — здесь Саша прекрасно могла ощущать крайнее смятение без всякого Отражения.
— Ну да. Санд, Шанель, вот это все. Точной даты не назову, конечно. А что тебя так удивляет? И кто ты вообще? И что тут делаешь?
— Больше века! Что могло случиться?… — парень, кажется, от смятения перешел к настоящей истерике. — Так не должно быть, так не должно быть!
Вокруг него начала закручиваться сила, разрывая землю и раня деревья. В зубах заныло, в голове появилась боль, а мир вокруг словно бы жалобно застонал. Этот… урод ломал ее мир!
— Успокойся!
Куда там. Парень точно ее не слышал.
Саша выругалась про себя. Она — хозяйка этого места. И кто бы это ни был… Она не позволит ему ничего разрушать.
Ближайшие деревья протянули свои ветви и тут же спеленали юношу после короткого, но бурного сопротивления так, что тот и двинуться не успел. Не только мешая двигаться, но и запирая все его силы.
— Отдохни пока. Будешь дергаться — продолжишь висеть. Успокоишься и будешь готов поговорить — поговорим. А ты — сторожи.
Волк согласно кивает. Саша делает шаг назад, прочь от леса и камня, в надежде найти выход из собственного разума… и оказывается на той же самой поляне, где была Муза. В одиночестве.
Занимается рассвет.
Саша. Что происходит?
Мысли по связи буквально врезаются в разум. Сеть не ловит, и вместо смс или звонка Саша только в ответ старается послать успокоение и собственные образы.
Все в порядке. Дело раскрыто, как приеду домой — пришлю полный отчет.
Пауза.
Уверена, что тебе не нужна помощь?
Нет. Правда, все в порядке.
Жду рассказа.
Хорошо.
Болезненная близость чужого разума чуть отдаляется, и связь словно бы становится менее плотной, более привычной для ее сознания.
А еще в этом самом сознании, на его глубине, бьется в путах чужое «я». Хватка деревьев и шепот листвы успокаивают, лишают эмоции остроты… Но этот разум — чужой. Не Сашин, и никакой не Проекции. Чужой разум внутри ее собственного.
Во что она ввязалась?