— Итак, какой у нас план?
Саша оторвалась от мысленного перечисления взятых и забытых вещей и задумчиво окинула взглядом Миклоша. Точнее, вовсе не Миклоша, а Василия, ведь документы именно на это имя выдал им Михаил Ефимович сразу после какого-то сложного и длинного ритуала по изменению внешности парня. Теперь опальный ученик Серафима в теле Дмитрия не был похож ни на самого Вернадского, ни на Миклоша из ее собственного разума, удивительным образом сочетая черты обоих и разом не похожий ни на того, ни на другого. Веснушчатый, с иссиня-черными волосами, уложенными так, что челка закрывала один глаз, с тонкими чертами лица, но довольно мускулистым телом он был, на Сашин собственный взгляд, похож почему-то на неизвестно как сохранившегося до наших дней подросшего «эмо». Только что не хватало розовых и черных шнурков для полноты картины.
А еще выходило так, что хотя Миклош и был опытнее в магии и старшее ее, но из них двоих во всем этом деле последнее слово было за Сашей. Просто потому, что она хотя бы не прибыла две недели назад из начала девятнадцатого века. И потому, что ехала по официальному делу. И потому, что в конце-концов могла творить магию. На Миклоша Михаил Ефимович смотрел едва ли не с час, но потом все же выдал ограничитель и скрывающий отпечаток на Изнанке амулет, причем вроде как из каких-то жутко важных запасников. Потому что пока не было понятно даже столь опытному магу, не вызовет ли активное использование магии парнем отторжения от все-таки не его тела, и потому, что так Миклоша могли и узнать. Ограничитель снимать настрого запретили, так что и магия для него была под запретом.
Насколько Саша поняла, когда амулет активировался и Миклош оказался заперт в ее разуме, для Отражения это было равно постоянно творимому им волшебству, и именно так его и нашли, использовав какие-то довольно сложные и не применяющиеся уже давно поисковые чары, обошедшие ее защиты. Сейчас же, после довольно сложного и энергоемкого ритуала внешность парня была изменена окончательно и, хотя опознать в нем Вернадского никто не смог бы, как и вообще понять, что внешность изменена, все же Миклоша как автора магического взаимодействия обнаружить, в теории, могли бы по специфическому индивидуальному отпечатку сплетаемых заклинаний.
Честно говоря, у Саши складывалось ощущение, что парня отправили с ней просто потому, что так можно было. У нынешнего плана с их поездкой в Пензу, очевидно, было множество проблем. Например то, что на месте их врага сама Саша бы напряглась, узнав что после появление в мире одного невинно обвиненного ученика Серафима другой его ученик поехал с официальным заданием в город, где, по чистой случайности, жил знакомый знакомого того самого оклеветанного мага.
— Постараемся не влипнуть в неприятности еще больше.
Миклош только фыркнул.
— Больше некуда. Хотя ты зря так тревожишься — расчёты Михаила редко не оправдываются. Я о таком не слышал, по крайней мере.
— Зато я не только слышала, но и поучаствовала в одном таком деле.
Парень только бровь поднял.
— Та самая упомянутая дерьмовая секретная история, в которой поучаствовал враждебный неизвестный маг из Совета, чуть не устроивший большой взрыв с жертвами из верховного руководства нашего крыла Ордена.
— Магов пушки так просто не берут. Отражение…
— Бесполезно против взорвавшейся под носом атомной бомбы. Не будем об этом, ладно? В общем этот план попахивает маршем прямо в пасть голодному медведю, знаешь ли.
— Есть немного. Но на деле, думаю, неожиданность может и сработать. Тем более что вроде как приманку к Серафиму закинули.
— Что?
— Приманку, — Миклош пожимает плечами. — Вроде как замаскированного меня, отправляющегося к наставнику. С тобой.
У Саши брови вверх полезли.
— Серьезно?
Миклош чуть пожал плечами.
— Не думаю, что это ложь. Видишь ли, если тот, кто все затеял, хоть немного знает Серафима, то он в курсе, что наставник никогда бы не разрешил такую поездку в логово неизвестно к кому. Догадываюсь, что таких «обманок» в виде наших с тобой двойников или тех, в кого нас могли бы замаскировать, будет несколько.
— Смысл? Всем же очевидно, что мы будем расследовать дело.
— «Мы». Но кто на самом деле это будет? То, что Михаил будет выяснять правду, никто не сомневается. Но то, что он пошлет туда настоящих нас… Видишь ли, наставник, не будет всего этого плана, стал бы или сам присматривать за нами, или поручил кому-то из его Круга, близнецам или самому Новгородскому. Или отправил бы к Карине… Что-то вроде того. Он бы в жизни не разрешил нам так рисковать — об этом знают многие.
— И на этом строится весь успех дела, — фыркает Саша. — Что нас все будут считать не нами.
— Успех дела зависит от того, что мы в этой Пензе накопаем. И поэтому я повторю вопрос — какой у нас план?
Саша пожимает плечами. Кажется, Серафим кое-чему Миклоша точно научил. Занудствовать, скажем.
— Приедем. Снимем номера в гостинице или в мотеле. Я схожу к местным насчет этого Михаила, может что подскажут — бумаги официальные-то на запрос есть. А ты вроде как мой кузен, не так давно обретенный из-за раскрытия семейного секрета. Ты посвященный, благодаря своей профессии, но связанный клятвами. И теперь напросился вместе со мной в командировку за свои средства, желающий узнать меня получше. Изнывающий от безделья и готовый на все, даже пойти в местный настольный клуб приобщиться к хобби, о котором я столько рассказывала. Ну а там на месте будем думать и решать, надо попробовать разговорить этих настольщиков, которые, похоже, вообще единственные реальные знакомые Дмитрия. Как я понимаю, клуб, если верить предоставленной Михаилом Ефимовичем информации, по днд, ну игра такая есть, "Подземелья и драконы", я в них играла и мастерила как-то. Узнаем кем был Дмитрий, с кем в партии собирался, какие были отношения, если был мастером, то что вел — это показывает немало о человеке. Может попробуем вместо него в партию вступить…
— Так, стоп. Александра, остановись. «Контакт»? «Днд»? «Мастерила»? Какой мастер и что за партия?.. И мотель… это что за зверь такой? Мотыль, может быть?
Саша чуть ругнулась про себя. План дал сбой — едва ли Миклош вольется в клуб настольщиков, если даже не знает что это, собственно, такое.
— Мотель — это как гостиница, только дешевая, как раз Орденскому адепту по средствам. А «днд»… В общем если очень коротко… Ты что такое шахматы знаешь?
— Я родился больше двух веков, а не тысячелетий назад.
— Это положительный ответ?
Миклош фыркает.
— Ладно-ладно, поняла. В общем днд — это какой-то такой гибрид шахмат и… я даже не знаю как описать… Книги? Пожалуй. От книги есть автор, который рассказывает, что происходит с игроком, а от шахмат — правила игры. Ну, скажем, как если бы в книге можно было бы не просто следить за тем, что делает герой, а решать, например, драться на дуэли с бретерем или пойти с ним пить в трактире. Или сначала драться, а потом пить. И так в каждой ситуации, а правила нужны, чтобы ведущий и игроки понимали, какой исход у каждого выбора есть. Ну и если выбрать дуэль, то там описано, как атаковать, защищаться и все такое…
— Я плохой дуэлянт. Я конечно участвовал в войне, но в строю, и…
— Там ни с кем драться по настоящем не надо, успокойся. Это игра, как в солдатики, понимаешь?
— Нет, — честно признался Миклош. — Да и зачем в такое играть?
— Развлечься. Прожить другую жизнь, без реальных проблем. Побыть кем-то еще, сделать то, что в реальности опасно, страшно или и вовсе незаконно, и посмотреть, что будет — пусть и описывать последствия будет ведущий, он же мастер, исходя из своего видения происходящего. Примерить роль мага или, скажем, рыцаря в тяжелых доспехах, каким сейчас не стать. Много за чем, на самом деле. Некоторые играют, уезжая на природу и наряжаясь в разные одежды, как театр импровизации, а некоторые — сидя за столом в родном городе.
Миклош еще несколько секунд озадаченно сидел, склонив голову. Потом все-таки распрямился.
— Ладно. Разберемся. Только я вроде как не ребенок, чтобы в игры играть.
— Да там и не дети в это играют, тот же Дмитрий вон тоже не ребенок, и ему это в клубе быть не помешало. Ладно, нам вообще-то выдвигаться надо, такси ждет уже. Если вайфай будет ловить в поезде, то я пару стримов партий покажу. Ну то, как это со стороны выглядит. Или попробуем поиграть, пока едем. Я не лучший мастер, давно не водила, но небольшой опыт есть.
— Опять много непонятных слов, образы которых я не могу понять. Такси? Вафай? Стрим?
Саша изо всех сдерживает улыбку.
— Наемный экипаж. Вайфай — это интернет, только беспроводной, а стрим — это трансляция… показ записанного видеоряда, как фотографии, только двигающиеся.
С фотографиями и интернетом Миклош, кажется, смирился. Сначала он попытался вытрясти из Саши сведенья о том, как это работает, потом — только осторожно, кажется, даже молясь про себя, нажимал кнопки на планшете, словно бы это не самый обыденный предмет был, а сложный волшебный артефакт. Впрочем, Саша сама так наверняка относилась бы к обыденным для самого Миклоша вещам вроде самовара, которые давным-давно вышли из употребления.
— Интранет… без проводов. Да, так и вправду все ясно, — с явным сарказмом проговорил Миклош.
— Расслабься. Просто пользуйся благами цивилизации. Думаю, ты, мой кузен, будешь из отдаленной от мира сибирской деревеньки староверов.
Миклош только усмехается.
— Да, и наша легенда тогда совсем не привлечет ничьего внимания. Я справлюсь.
— Тогда бери рюкзак свой и пошли. И телефон не забудь.
Телефон Миклош кладет в карман медленно и осторожно, придерживая двумя пальцами, словно смарт в любой момент может вытворить что-нибудь эдакое. Но в остальном старается держатся уверенно, как и в предыдущие три небольших вылазки — в магазин, в ресторан и на прогулку в парк Галицкого, прошедшие в рамках «адаптации» жителя прошлого к современным реалиям.
Столкновение с техническим прогрессом оставляет свой след до поры до времени ощутимый только Сашей. Толпы людей на вокзале, шум, гам, электронные табло и громкоговорители внешне никак не отражаются на самочувствии Миклоша. Только на Изнанке ощутимо его волнение. Но стоит выйти на перрон и замереть в ожидании поезда, как это волнение вблизи от привычного Саше и огромного для Милоша размера машины перерастает в страх.
— Ты уверена, что это безопасно?
Саша едва не фыркнула. Миклош, в свое время решившийся на неизвестный экспериментальный ритуал в одиночестве, а после и вовсе будучи бесплодным духом доверил провести над собой еще одно сложное колдовство человеку, которого знал десяток часов, теперь неуверенно переминался с ноги на ногу на перроне, с опаской поглядывая на приближающийся поезд. Стоя за Сашиной спиной.
— Раз в год и палка стреляет, но если за нами не будет бегать еще кто-нибудь с жаждой твоей крови, то — да, поезд безопасен. Куда безопаснее машины, а на них ты уже ездил.
Миклоша это явно не успокоило.
— Знаешь, это все еще не ответ «да».
— Зануда. Ты же вроде как, по твоим же рассказам, на войне был, на лошади в бой скакал?
— Ну так то лошадь, она же живая, с ней все понятно. И вообще это всего один раз случилось, и то как страшный сон забить хочется. Да я-то тогда уже не первый год как магом был.
— И сейчас не первый год как маг.
— Маг без магии, — Миклош повел плечом. — И сажусь добровольно в какую-то железную самоходную гусеницу.
— Самоходную гусеницу? Слушай, а мне нравится это определение. Надо запомнить.
— Ирония тут не уместна.
Саша едва не расхохоталась, глядя на Миклоша. На вид он был молодым парнем, с лицом привычным к хмурому выражению, или хотя бы одухотворенно-отстраненному виду. И теперь яркое возмущение его выглядело комично.
— Расслабься, Мика. Все будет в порядке.
— Как ты меня назвала?
— Мика. Миклош длинно. Извини если что-то не так, я не хотела обидеть.
— Да нет, все в порядке. Просто наставник меня так звал, не знаю уж почему. Я не против слышать это, только теперь в бумагах обо мне другая запись, и я думаю, нам стоит соответствовать ей.
В голосе парня была тоска и сожаление. И тут ему Саша могла только посочувствовать — для Миклоша мир изменился за мгновение до неузнаваемости. И не только мир, но и люди в нем. Он по-прежнему настороженно относился к Михаилу Ефимовичу, хотя и признал как-то, что до того видел его совершенно другим человеком. Что до наставника, который, по словам самой Саши, считал своего ученика безумным преступником, то Миклош наотрез отказался звонить ему или писать, настаивая только на личном общении. Точнее, пару раз они даже пообщались по телефону немного с Сашиным посредничеством, но на том все и кончилось. Миклош говорил, что для него это уже слишком, и пока он не увидит и не почувствует реальность Серафима рядом, никаких больше дел через «непонятного типа говорильный аппарат неизвестно с кем» иметь не будет.
И это можно было понять. У парня ведь выходит вообще никого не осталось. Не как у нее самой — когда близкие уходят постепенно, по одному превращаясь в воспоминания. За мгновение в собственной вселенной Миклош потерял все — свое тело, свое доброе имя, семью, друзей, наставника, вообще весь мир… Как если бы Саша закрыла глаза, заснула — а проснулась бы в каком-нибудь двадцать четвертом веке, где у всех компьютеры в мозгах, телепортаторы на кухне и полеты вместо Турции к Альфа-Центавре, и если кто из старых знакомых магов еще и жив, то уж точно изменился до неузнаваемости, привыкнув к этой новой реальности и став ее частью.
Все, что для Миклоша было понятно, привычно и знакомо — исчезло. Навсегда. Тут поневоле все будет волноваться.
Поезд наконец приблизился, сбрасывая скорость. Вокруг заторопились люди, ища нужный вагон. Миклош же чуть шагнул назад, явно чувствуя страх перед железной многотонной махиной, в которую надо залезть.
Саша после короткого колебания чуть коснулась его ментально, перекидывая кусок собственного спокойствия. Словами у нее никогда ничего не удавалась добиться от других. Да и сама она не была образцом безмятежности. Но, определённо, ей не хотелось, что бы нынешняя поездка превратилась для Миклоша в пытку. Саша поезда любила с детства, и надеялась эту любовь показать незнакомому с железной дорогой человеку.
Миклош чуть моргнул, несколько подозрительно посмотрев на нее. Но все же подошел ближе.
— Поездка на поезде, на мой вкус — отдельный вид досуга. Правда, места боковые плацкартные, но Орден все-таки не бесконечно богат, а я считай стажер бесправный, так что нам купе не выделили бы, это точно. И в любом случае — недолго. Всего сутки — и мы на месте. Я не раз была в Пензе, там у отца родственники жили. Идем.
Миклош чуть дернул головой, сжал губы — и шагнул за ней к проводнику, протягивая выданный буквально пару дней назад паспорт.
И опять замер перед необходимостью подняться на лестнице в вагон.
— Идем. Ты ведь эксперимент в одиночестве над собой проводил, а там было опаснее.
— Там было понятнее, — Миклош вздыхает.
— Миллионы людей пользуется этой штукой, и никого она еще не съела, — веселый тон по заказу у Саши никогда не получался. Но она старается.
— Знаешь, «еще» особенно утешает. Звучит так, что у меня есть возможность стать первым, — усмехается в тон ей Миклош.
Но в вагон все-таки поднимается. А Саша улыбается про себя, сама не зная почему.