— Ты когда-нибудь был маленьким? — спросила Победа. — Твой паспорт для меня — как игрушка, которую я нашла на улице.
— Купим тебе других игрушек, — обещал Аркадий.
— Других мне не надо, — отвечала Победа. — Купить я и сама что хочешь могу.
Они вышли из дворницкой и встретили Макара Евграфовича у помойки.
— Ребятки, — сказал глубокий старик. — Живите как звезды в космосе — не мешая друг другу.
— Я собираюсь жить по образу и подобию своих родителей, — ответила Победа.
А в животе Аркадия забурчало с голода.
— В твоем доме кормят? — спросил Аркадий.
— В моем доме возвращают паспорта и еще разрешают мыть руки после туалета, — ответила Победа.
Тогда Аркадий достал бутерброд из портфеля и стал жевать на ходу.
— Как беспризорник, — сказала Победа.
Но через пять минут она вновь развеселилась. Взяла Аркадия под руку и принудила нести ее портфель, а в автобусе, когда народ на задней площадке перетасовал себя, словно шулер колоду карт в ладонях, и притих до остановки, сказала:
— Сознавайся, ты двоечник?
— Однажды я действительно получил двойку, — сознался Аркадий. — Мне было стыдно.
— Одну за всю жизнь?! У нас некоторые по две за урок получают… Но, значит, ты сидишь на первой парте, — решила она. — Ты — зубрилка.
— Я так натренировал свою память, что могу прочитать страницу текста и пересказать наизусть, — похвалился Аркадий. — Я могу выучить любой иностранный язык за два месяца.
— А в кино ты ходишь? — спросила Победа.
— Изредка, — ответил Аркадий.
— Ну, поцелуй же меня, сколько можно болтать ерунду! — сказала Победа. — Закрой глаза и поцелуй.
— Ты исчезнешь, — решил Аркадий шепотом.
— Не исчезну, — обещала Победа шепотом.
— Тогда забери свой портфель, — сказал Аркадий шепотом.
Победа взяла портфель, и они сразу поцеловались, подпрыгивая вместе с автобусом на ухабах.
Серая женщина с сумками, стоявшая боком, толкнула их бедром и спросила:
— Вы где находитесь, бесстыжие?
— Ну почему? — спросила Победа серую женщину. — Почему я такая невезучая? Ведь этот первый чистый и сознательный поцелуй я могла бы вспоминать всю жизнь, могла бы даже погреться в старости об это воспоминание. А теперь придется вспоминать вас и плакать.
— Вот вспомнишь, вспомнишь, бесстыжая! — сказала серая женщина…
— Ну уж дудки, я лучше какую-нибудь страшную войну вспомню!..
Когда они пришли в дом Чугуновых, где было так богато, и пока Аркадий пил кофе в компании домработницы, Победа перерыла все в комнате, но паспорт не нашла.
— Это черт знает что! — ругалась она. — В этой квартире ничего нельзя положить под подушку! Тут же сопрут!
— Милая моя, — отвечала домработница с кухни. — Если вы будете говорить «сопрут», то кончите свою жизнь у станка.
— Хоть у сохи! — огрызалась Победа. — Но где же паспорт?
Не было повсюду документа, он пропал, сгинул, как сквозь землю провалился в богатом доме Чугуновых.
«Уж не Трофим ли позарился на мое добро? — гадала Победа, приставив указательный палец к виску. — Уж я ему уши надеру!»
Но считая брата за сопляка, Победа не поверила собственным умозаключениям. Трофим годился на то, чтобы пукнуть посреди урока и продолжить изучение трещин в потолке, зная, что краснеть за него в школу придет мама. Трофим годился для длительного ковыряния в носу, изнывая над дилеммой: лечь ему на кровать или еще посидеть на стуле? Наконец, Трофим годился забыть что-нибудь дома, но взять по забывчивости, от рассеянности или из корысти — не его амплуа. «Уж если он ходил мне за мороженым и не съедал его по дороге, то как же Трофим мог забрать чужой паспорт?» — думала Победа.
А юноша уже топтался в дверях.
— Куда ты? — спросила Победа
— В школу, — ответил по-спартански Аркадий.
— Может быть, паспорт взял Трофим, — сказала Победа. — Но он не мог его взять.
— Я еще успею на пятый и шестой урок, — сказал Аркадий.
— Хочешь, я подожду тебя на лавочке, а потом сходим в кино, — предложила Победа.
Аркадий пожал плечами:
— Я бы на твоем месте тоже посетил школу.
— Нет, — сказала Победа. — Я и так много знаю, — и незаметно сунула Аркадию в карман свой паспорт. «Ведь если я останусь без документа, в который ляпают брачный штамп, то тоже не смогу выйти замуж ни за кого, кроме моего любимого Аркадия Зиновьевича Чудина. И никакой папа меня не заставит».
В пути, держа Аркадия под руку, Победа тоже думала: «Каждый человек кует собственное счастье, и каждый человек потакает приходу собственной беды. А я что сейчас делаю: кую или потакаю?.. Может быть, я потакаю, потому что молот выпал из моих обессилевших от любви рук? Или — кую, потому что никому за себя не дам потачки? А может, я кую сейчас наше счастье и потакаю этому одна за двоих?.. Как я все-таки неосторожна в своем поведении, раз не ведаю, что творю!»
— Аркадий, — спросила Победа, — что я делаю?
— Не знаю, — ответил юноша, — и вообще, в школу под руку не ходят.
— Но я же иду не в школу, а с тобой, — сказала Победа
— А я куда иду? — спросил Аркадий.