На обратном пути от мастера Джена и Макса догоняют сумерки. И без того тяжелое небо опускается прессом на город, поглощает квартал за кварталом. Яростных попыток фонарей и окон разорвать тьму хватает только на невнятные желтые островки. Душный воздух просит дождя.
На очередном перекрестке Джен показывает Максу, что нужно свернуть. Самый центр города, элитный квартал, дома-свечки из желтого кирпича с витражным остеклением, что само по себе в Сибири — блажь и роскошь, учитывая стоимость тепла. Подъехав к шлагбауму одного из дворов, Джен отправляет голосовое через мессенджер: «Мы здесь», и полосатая стрела нехотя поднимается.
В ухоженном дворе на два подъезда три парковки, разделенные шарами кустов. Один из БМВ приветственно мигает аварийкой, Джен подруливает к нему и глушит мотор.
— Садитесь в машину, — доносится изнутри авто.
Джен нехотя слезает с мотоцикла, снимает шлем. Несмотря на близость одной из самых оживленных улиц Икстерска, здесь тихо. Пахнет цветами — этими желтыми душными бархатцами, которые Джа поклялся больше никогда не разводить возле дома, потому что Джен пригрозил в следующий раз повырывать их с корнем и скормить соседским курам. Или кому там можно скормить полынь, замаскированную под астру?
Оглядев двор, Джен садится в машину.
— Привез? — спрашивает у Романова, пожимая руку.
Аристократ кивает, здоровается с забравшимся на заднее сиденье Максом и протягивает Джену нарядную коробочку с логотипом местной ювелирки.
— Извини за упаковку, специальных футляров не мастерили.
— Да, я оценил жест, — усмехается Джен, снимая крышку.
Внутри лежат умные часы. С виду — обычная китайская поделка, какие возят с Алиэкспресс по пятьсот рублей за штуку — пластиковый корпус, квадратный экран с черными цифрами из восьми сегментов, синтетический ремешок. Джен вертит безделушку в руках, нажимает кнопку меню, скроллит по экрану, читая перечень простейших функций.
— Что они делают? — спрашивает, наконец.
— Большинство функций стандартные — это замер пульса, давления, с твоим смартфоном синхронизацию сейчас тоже настроим. Позволь.
Романов берет часы из рук Джена, зажимает пальцами с двух сторон то, что Джен принял за заклепки штифта, крепившего к часам ремешок. Экран моргает и выдает меню поинтереснее.
— Настройки вот здесь, — показывает Романов. — Помимо штатных датчиков, здесь встроена масса электроники, которая сканирует твое текущее состояние, сравнивает в эталонным, мы его сейчас запишем, и в случае серьезных расхождений, отправляет сигнал бедствия. Я настроил оповещения на свой номер, добавь Джа или еще кого посчитаешь нужным. Теперь… Сообщение уйдет не сразу. Мало ли какая оказия произойдет, адреналин у тебя подскочит, прежде чем отправить предупреждение, часы дадут звуковой сигнал, вот такой, — Романов зажимает «заклепки» теперь уже внизу корпуса, часы издают короткий писк. — Как только слышишь сигнал, выключай его вот так. Не знаю, как договоришься с другими, но я тебе всегда буду перезванивать. Нужно придумать кодовый вопрос и самый идиотский ответ на него. Например… Например, «какие цветы любит баба Клава». Идиотский ответ?
— Металлические, — не задумываясь, выдает Джен.
— Путь будут металлические. Если тобой в этот момент будет кто-то управлять, он либо не ответит на звонок, либо до металлических цветов не додумается.
Джен пожимает плечами.
— Может сработать.
— Обязательно. Но лучше бы случая не представилось. Кстати, с транквилизаторами отличная идея.
— Они, оказывается, есть в свободной продаже. Симпатичный такой револьвер, увесистый. В комплекте сотня дротиков. Доза в них, правда, разве что на кошку. На меня весь барабан уйдет.
— В первый раз вижу, чтобы лицензию на свое убийство выдавали. Может, лучше электрошокер? — Романов лезет в карман, достает пачку длинных, тонких как он сам сигарет. Слегка приспустив окно, подкуривает от зипповской зажигалки.
— Транквилизатор надежнее.
— Тебе виднее, — соглашается Романов. — Я вот что еще хотел сказать. В часы встроен хитрый приемник. Если к тебе снова подключатся, мы попытаемся узнать, что это и откуда исходит.
— А если нет? — сомневается Джен. — Кого-нибудь дважды цепляли?
— Нет.
— Тогда, если эта штука сможет засечь источник, давай ее на Джа нацепим! Он пока единственный, кто ловит приходы постоянно.
— Я бы согласился с тобой, но часы у нас всего одни, а вреда в случае новой атаки ты нанесешь гораздо больше, чем Джа. Уж извини. В конце концов, единственные гарантии, которые может дать эта штука, она сто процентов предупредит нас о вторжении. Чего не скажешь о пеленге. Поэтому давай решать те проблемы, которые мы можем решить.
Джен соглашается, нехотя. Цепляет часы на руку, застежка садится как влитая, не трет, не болтается.
— Водонепроницаемые?
— Конечно. Их лучше вообще не снимать.
— Понял.
Джен прыгает по пунктам меню, находит раздел записи исходных показателей, включает анализ. Он ожидал от опоясывающего запястье сканера физического отклика — покалывания, вибрации, чего-то ощутимого, но часы ограничились индикатором загрузки на экране.
— Откуда они? — спрашивает Джен.
— От местного Бесслера, — улыбается Романов. — Знакомый парнишка, живет в полстах километров от города. Сколько его помню, пытается построить вечный двигатель. И ведь построит же. Когда-нибудь.
— Откуда у нас в селе такие спецы? — спрашивает Макс, до этого момента сидевший тихо.
— Таких много по стране. Понимаешь, это раньше Ломоносовым нужно было пешком в Москву идти, а сейчас они учатся сами, зачастую вообще без университетов. Сидят по деревням, майнят крипту в сараях, чтобы просадить ее в фэнтезийной РПГ, которую пишут такие же ломоносовы из соседней деревни. А в перерывах между боями эльфов с орками конструируют вот такие игрушки, — Романов показывает на часы, — забавы ради.
Индикатор в очередной раз заполнился и исчез.
— Что теперь? — спрашивает Джен.
Романов разворачивает его руку экраном к себе, быстро пробегает по меню, проставив несколько галочек, и отпускает.
— Вроде все. Езжайте домой. И надеюсь, эта ночь будет спокойной.
— Спасибо, — Джен крепко пожимает Аристократу руку. — По делу Юли ничего не слышно?
— Нет. Все настолько гладко, что чувствую подвох. Если что-то выясню, я обязательно позвоню.
Кивнув на прощание, Джен выходит из машины. Одергивает рукав куртки, закрывая новый девайс. Привыкает к дискомфортному ощущению утяжеленного запястья. Жить не помешает. Надежда хлипкая, но хоть какой-то контроль.
Вопреки изначальным планам решили не разъезжаться по разным квартирам, а напротив, держаться вместе. Макса с Алекс устроили в спортзале на громадной надувной кровати. Во все комнаты врезали купленные по дороге замки. Разбрелись по углам уже далеко заполночь, вымотанные.
И все же небольшая вмятина на бензобаке Нортона есть. Зациклившись на выхлопной, Джен ее попросту не заметил, теперь раздосадован, что просто покраской не обойтись.
— Она ж маленькая, молотком просто изнутри долбануть и выправится.
Джен глядит на Макса, как на изверга. Пытается придумать красочную аналогию с членовредительством, но в голову приходят только выбитые челюсти и сломанные руки, которые по сути повреждений не подходят.
— Там внутри антикоррозийное покрытие. Ты его отобьешь к херам.
— А как тогда?
— Магия! — Джен подтягивает под себя табурет. — Сейчас снимем бак, закутаем в тряпки и зальем бензином на сутки. Я его сольвентной красил, она кусками отойдет. Потом на вмятину приклеим специальные присоски и вытянем металл.
— Руками что ли?
— Любой частью тела, достаточно крепкой для этого.
Макс чешет макушку. Хватается за ключ. Вместе они быстро освобождают топливный бак из тисков.
— Я завтра на смене, — предупреждает Макс, пока Джен бережно укутывает бак старым тряпьем. — Сутки через трое работаю. Так что, не смогу подстраховать. Извини, брат.
— Ничего. Романов подстрахует. Ну и транквилизатор у Саввы всегда наготове. Мне вообще кажется, она только и ждет повода мне его всадить.
— Я бы тоже на это посмотрел, — смеется Макс. — Хотя, лучше не надо.
Уложив закутанный бак в громадный черный пакет, Джен аккуратно заливает его бензином, Макс поддерживает за края. Когда округлый бок тонет полностью, они выгоняют из пакета воздух и крепко завязывают узлом.
— Ну вот, теперь до завтра пусть лежит.
У Джена в кармане вибрирует мобильник, но руки грязные — не достать. Отмотав парочку лоскутов одноразовых полотенец, Джен вытирает ими замасленные ладони, затем промывает с мылом в раковине. Телефон уже смолк, но не сумев дозвониться, Савва оставила сообщение. Две фотографии то ли с уличных камер, то ли с регистраторов, одна хуже другой. На обеих — женщина, стоящая на тротуаре. Места разные, неприметные, ни один знаковый объект не попал в кадр. Джен открывает фото, которое получше, увеличивает его насколько возможно, вглядывается в смутно знакомое лицо.
На звонок Савва отвечает после первого гудка.
— Привет, откуда снимки? — спрашивает Джен.
— Одно сделано во время юлиной смерти, второе — когда ты с байка навернулся. Ты эту мадам знаешь?
— Не то, чтобы знаю. Пересекались пару раз случайно, — говорит Джен, понимая, что слово «случайно» уже не подходит. — Один раз я с ней в магазине столкнулся, на ногу наступил. Второй — в тире. Она уходила, когда мы приехали.
— Супер! Они же записывают паспортные данные всех, кто приходит. Позвонишь сейчас?
— По телефону не дадут. Надо ехать, поговорить с Павлом.
— И? Когда едем?
— Переодеться можно?
— Только быстро.
Вот же настырная. Джен сбрасывает звонок.
— Спорить бесполезно, да? — спрашивает Макс с пониманием. — Меня Олька первое время бесила жутко. В основном из-за того, что Санька постоянно идет у нее на поводу. Я потом уже понял, что с ней спорить бесполезно и проще согласиться, а потом втихую сделать как считаешь нужным. Сашка-то давно ее знает, уже подстроилась. А я… Иногда прям удушил бы. Мне кажется, или Джа такой же?
— Не кажется, — отвечает Джен, переодеваясь из рабочей униформы в домашнюю одежду. — И он все еще жив, благодаря именно этому.
— Ясно, — кивает Макс. Он уже перекинулся в чистое. Быстро, как оборотень. — Пойду заводиться.
Во дворе под навесом, рассчитанном на вальяжный отдых двух мотоциклов, теперь ютятся четыре — Нортон и Монстер в центре, Фаер с Хищником по краям. Если хлынет дождь, Уралу достанется. Ему в принципе, пофиг, но Джену обидно, будто из дома выселили.
С самим домом не лучше. Очередь в душ, очередь за кофе, косметички в ванной (господи, зачем им три вида ваты?), ботинки Макса у самого порога и не захочешь — запнешься. Джен тяжело привыкает к вторжению, хотя никогда в этом не признается. И слова против тоже не скажет, потому что благодаря новым союзникам, он может перестать беспокоиться о том, что станет с Джа, если инквизитор даст маху. Теперь о пророке есть кому позаботиться.
— Никогда не задумывался, что это за громада, — признается Макс, заглушив мотор на парковке перед тиром.
— Вывеску ж еще с моста видно, — удивляется Джа.
— Не обращал внимания.
Задрав голову, Макс рассматривает нехитрый фасад, где прямо под вывеской «СТРЕЛКОВЫЙ КЛУБ РУБЕЖ УЧЕБНЫЙ ЦЕНТР» на одном из окон второго этажа теперь красуется пленка с рекламой «ПОДГОТОВКА К ЕГЭ».
— Интересно, — Птенчик встряхивает примятые шлемом волосы — ярко-розовые пряди — и прячется от солнца за широкими черными очками. — А их методика только на ЕГЭ работает или для защиты кандидатской тоже сгодится? Я б воспользовалась.
— И саму кандидатскую писать не придется, — подсказывает Савва.
Джен надеялся застать в тире девочку-скороговорку, ту самую Лену-Олю, с которой можно пофлиртовать и с пользой, и удовольствия ради, но на ресепшене сегодня шкафовидный мужик с отполированным затылком и скучающим взглядом питбуля на цепи, больше похожий на голема, чем на человека.
— Кто сегодня за инструктора? — спрашивает Джен.
— Паша, — хриплым басом отвечает Голем. — Все занято. Ближайшее окно в пятницу.
— А перерыв скоро? Хочу с Павлом поздороваться.
— Десять минут.
— Хорошо. Я подожду на улице.
Снаружи печет вовсю. Хорошо, что тень от здания дотянулась до парковки, можно поставить мотоциклы, не рискуя затем садиться на байк как на медного быка. Спрятаться бы в прохладу тира, но не хочется такой толпой шуметь в холле. Этого в тире не любят.
— У Павла перерыв через десять минут, — сообщает Джен друзьям, сгрудившимся возле уличной пепельницы. — Я предупредил, что жду его. Выйдет, попросим контакт.
— А ресепшен обаять не пробовал? — ерничает Джа. Ему через окно видно, кто за стойкой. Хорошо, что окна наглухо запечатаны, и его не слышат.
— Не моя фактура.
Джа что-то острит в ответ, Джен улыбается механически, делает вид, будто подтрунивания достигают адресата, сам же пристально вглядывается в горизонт, туда, где у самой опоры моста припаркован авто с приметной расцветкой. Если Джен не ошибается, этот черно-белый паркетник Рено шел за ними почти от самого дома.
— Привет, парни. Ой, и девушки. Как вас много сегодня. — Павел выходит из тира с неизменной широкой улыбкой, словно она вытатуирована на лице также, как красочные картинки по всему телу, пожимает руки. — Пострелять решили?
— Даже если б захотели, у тебя все расписано, — говорит Джен. — Поэтому считай, что я к тебе с личным вопросом.
— О как! Вообще-то по графику сейчас обед, но я уже неделю как на жесткой диете, — Павел хлопает себя по едва наметившемуся брюшку. — Так что, без проблем. Умеющие могут пострелять, не умеющих могу ввести в курс дела. Паспорта с собой? Быстренько оформляемся и пошли.
На ресепшене быстро выяснилось, что стрелять не умеет только Алекс. Более того, девчонка ни разу в жизни не держала в руках оружия, опаснее кухонного ножа или дротика, которыми в парках предлагают пробить разноцветные воздушные шарики за приз. Даже в развлекательных тирах с потасканными винтовками стрелять позволялось только Максу, потому что именно он хотел быть в глазах подруги сильным, смелым и умелым. Алекс подыгрывала с великодушием более зрелого человека. Но непосредственная близость настоящего тренировочного тира вызвала у девчонки неподдельный восторг.
— Что это? — она тычет пальцем в чугунную конструкцию в углу, похожую на урну, забитую странным веществом, которая накрепко вкручена в пол.
— Пулеулавливатель, — отвечает Джа. — Сюда приходят со своим оружием, но прежде чем войти в тир, нужно убедиться, что оно не заряжено. Или что шальная пуля не застряла. Для этого требуют выстрелить в пулеулавливатель.
— Так вот как он выглядит. А это настоящие пули в стакан впаяны?
— Не, вряд ли. Это ж сувениры.
— Все равно круто.
Птенчик с любопытством антрополога разглядывает шкафы, в которых выставлены на продажу сувениры, вчитывается в сертификаты и грамоты. Когда подходит ее очередь записываться, она подает паспорт Голему и уверенно заявляет:
— Мне Чезет-75 и десять патронов, пожалуйста.
Голем поднимает на нее взгляд от журнала посетителей.
— Может, лучше глок? Он полегче.
— И хуже сбалансирован, — уверенно заявляет Алекс. Обернувшись к изумленным друзьям, оправдывается: — Я читала.
— Как скажете.
— Алекс у нас — ходячая энциклопедия, — шепчет Савва Джену и Джа. — Читает все, что попадется под руку и тут же запоминает. Даже если не понятно, о чем. Всегда завидую.
Новые друзья полны сюрпризов. Хорошо, хоть приятных.
Пока Голем, собрав со всех паспорта, переключается с журнала посетителей на базу данных, Джен отводит Павла в сторону.
— Слушай, друг, просьба есть, не в службу, а в дружбу.
— Чем помочь? — откликается Павел с готовностью.
— В прошлый раз у тебя перед нами клиентка была. Блондинка. У нее еще глаза такие огромные и кулон на шее, типа ловца снов. Мы с ней пересеклись как-то в магазине, и я ей на ногу как слон наступил, туфли испортил. Можешь найти ее адрес или телефон? Хочу вину загладить, ну ты понимаешь.
— Понимаю, — смеется Павел. — Сейчас. Толик, тебе журнал пока не нужен?
Голем Толик молча двигает раскрытый журнал в сторону Павла.
— Так, дату помнишь?
— Да вот, три дня назад, — вспоминает Джен и поражается, сколько всего смогли вместить в себя жуткие семьдесят два часа.
Пролистав журнал на пару страниц назад, Павел ведет пальцем как курсором по строчкам, пока не останавливается на имени Джена. Поднимается на строчку вверх.
— Вот она. Кондрацкая Елизавета. Да, Лиза, точно она. Толик, черкани ее телефон. Ой, да ладно тебе. Если что, все вали на меня.
С презрением человека, вынужденного совершить преступление под дулом пистолета, Толик царапает на желтом стикере номер мобильного.
— Спасибо, — говорит Джен Голему. Обернувшись к Павлу, горячо жмет ему руку. — Спасибо, друг. Вовек не забуду.
— Да на здоровье. Ну что, народ, времени мало, идемте стрелять.
В тире их встречает запах пороха, предыдущий стрелок расстрелял изрядно патронов, пол густо усеян гильзами. Девочки входят первыми, озираются по сторонам, хотя смотреть, по сути, не на что: огромный длинный бункер, в одном конце висят две мишени в виде силуэтов, в другом — тоже две в виде круга, вход в самом центре, на стене напротив — баннер с логотипом во всю длину и верстак для подготовки оружия, слева от верстака — шкаф с очками, справа — сейф. Единственное, что можно поразглядывать в аскетичном логове меткости — поделки из стреляных гильз. Павел рассказывал о традиции, старой как сам тир — каждое охранное предприятие, тренирующее здесь бойцов, должно смастерить сувенир. Так появились массивные часы с циферблатом, где отметки часа и минут составлены из разнокалиберных гильз, гротескные шахматы, ощетинившийся волк устрашающих размеров и другие фигуры, часть из которых хочется назвать искусством.
Павел достает из сейфа пистолеты, карабин для Джа и винтовку для Макса.
— Я в детстве болел биатлоном, — говорит Макс, поглаживая гладкий ствол винтовки Мосина. — Но дальше лыж так и не ушел.
— Биатлонисты с агрегатами посерьезнее бегают, — замечает Павел, отсчитывая патроны. — Так, все идем расписываться. Напротив фамилии дата и подпись. Так, теперь девочки налево, мальчики направо. Ты, — показывает на Макса, — тоже налево, потому что в первый раз у нас. Наденьте очки, они защитят глаза от попадания фрагментарных частиц, и наушники, меня вы все равно будете слышать.
Павел заводит пластинкой стандартный речитатив для новичков. Перехватив поудобнее чезет, Джен целится в зеленый блин мишени. Прежде чем выстрелить, напоминает себе обещание брать в руки огнестрел только в тире, но сегодня его решимость колеблется. Противники играют по своим придуманным правилам. Так стоит ли Джену ставить себе ограничения?
Выстрел. Второй. Послушный крючок чувствует не палец — мысли Джена. Третий. Четвертый. Гильзы отпрыгивают вправо, весело стучат о бетонный пол, удивительно, но в наушниках их тоже слышно. Джен выпускает пулю за пулей, глядя в центр мишени, пока к ногам не падает тяжелым размякшим грузом Джа.
Олин крик выстрелом раскатывается по тиру. Джен падает на колени, отбросив пистолет в сторону глядит на зрачки пророка и выдыхает с облегчением — это не смерть.
— Что случилось? — Павел нависает над Дженом. Остальные сгрудились плотным кольцом испуганные и беспомощные.
— Это приступ, Паш, все в порядке. Но он так минут на двадцать, может больше. Нам нужно его куда-то положить.
— Что за приступ? «Скорую» вызвать?
— Нет, с ним такое бывает. Не беспокойся.
Устроив голову пророка на коленях, Джен ждет от Павла предложений, куда перенести Джа из тира, но инструктор пристально всматривается в неподвижное лицо пророка, как в маску индейцев, будто силится разгадать ее загадку по застывшим чертам.
Джен не беспокоится, как будет объяснять, для случайных свидетелей придумано несколько баек, они с Джа развлекались, сочиняя на досуге истории одна фантастичней другой. Многие уже прошли тест-драйв на продавцах магазинов, водителях такси и других персонажах. Нужно только вынести Джа из запертого тира, чтобы сразу пулей взлететь на байк и успеть. Самое главное — успеть.
Павел растерянно пятится. Опускает удивленный взгляд на руку, которая все еще сжимает учебный макаров. Заряженный. Снятый с предохранителя. И взводит курок.
На долю секунды Джен ловит его взгляд и понимает, перед ним не инструктор Паша, отличный парень и добрый друг, перед ним — кто-то, подчинивший себе расстояние и время, чья злоба (а может, и не злоба вовсе, так, праздная жажда развлечений) ядом сочится из ниоткуда в их мир, в их город, убивая и издеваясь. Кто-то достаточно жестокий, чтобы постоянно видеть смерть, и достаточно умный, чтобы оставаться невидимым.
И этот кто-то твердой рукой показывает Джену: «Я все про вас понял».
«Сука», — мелькает мысль. Инстинкт работает четко, Джен натаскивал себя, готовил к моменту, когда стальное дуло будет смотреть в упор на пророка. Он падает вниз, заваливается, закрывая Джа собой, но вместо выстрела слышит хлопок и стук металлической рукояти о бетонный пол. Следом валится тяжелое, не сразу, в два этапа — колени, плечо. Джен поднимает голову. Над оглушенным телом Павла стоит Птенчик, держа винтовку за ствол, как бейсбольную биту.
— Он хотел выстрелить, — спотыкающимся голосом лопочет Алекс. — Он…
— Умница моя, — Макс в два шага оказывается рядом, одной громадной рукой сграбастал девчонку в объятия, укутал успокоить, второй осторожно вынул из дрожащих пальцев винтовку. Уговаривает: — Ты все правильно сделала. Ты просто молодец.
Джена слабо хлопают по боку и он, опомнившись, понимает, что все еще лежит на Джа, прикрывая пророка своим телом со всем его немалым весом.
— Дышать нечем.
— Прости, — вскочив на ноги, Джен подает Джа руку, помогая подняться. — Ты это видел?
— Да, — отвечает Джа, мрачно. Отряхивает серую пыль с черных джинсов, вскидывает на Джена злой взгляд. — Ты что, бессмертный в одной футболке? Жить надоело, под пули бросаешься?
— А что я должен был сделать?
— Защищать остальных!
«Да насрать мне на остальных!» — едва не сорвалось с языка, Джен вовремя поймал слова, запер за зубами, крепко, до скрежета сжав челюсти. Конечно, не насрать. Конечно, за каждого из них он будет драться до последней капли крови.
— Я не увидел другого выхода, — огрызается инквизитор.
— Не увидел он… Вот то, что этот гад Алекс не увидел из-за шкафа, это сказочная удача. Птенчик, он тебе теперь жизнью обязан.
Прижимаясь к Максу, Алекс слабо улыбается Джену.
— Мы в расчете.
— Ребят, гляньте сюда, — зовет Савва. Наклонившись над заваленным на бок Павлом, она убедилась, что инструктор дышит, и теперь разглядывает на полу что-то очень мелкое.
Джа присел на корточки рядом.
— Что за шарик? — спрашивает, потянувшись к круглому, с виду — металлическому — шару, который тут же рассыпается в его пальцах бесцветной крошкой, стоило только коснуться.
— Он выкатился из уха, — говорит Савва. — Я видела.
— Парни, что теперь делать-то будем? — спрашивает Макс.
В ответ ему дверь лязгнула замком, и грубый голос по ту сторону предупредил:
— Бросьте оружие. Стрелять будем на поражение.