Сколько прошло времени? С того момента, как Джа, подкошенный видением, рухнул, едва не зацепив линию огня дженова чезета — по ощущениям, минут пять, семь. А с той отметки, когда Алекс, схватив винтовку впервые в жизни, как смогла защитила Джа (и Джена) — минуты три, четыре. По закону любая оружейная комната, любой стрелковый тир находятся под охраной силовиков, и при малейшем инциденте на объект несется экипаж нацгвардии. Если бы Джа не был пророком, а Алекс сдрейфила, за это время их всех могли перестрелять из одного магазина, и Павлу досталось бы.
«Кстати, что будет, если невольный убийца прострелит себе башку? — думает Джен. — Что будет с тем, кто скачет по чужим телам, как в порталы?»
— Мы-то оружие давно побросали, — кричит в ответ Савва. — Можно подумать, вы в камеры не видите.
По закону каждый угол стрельбища должен быть в прицеле объектива. Джен вспоминает о плазменной панели над стойкой ресепшена, которая транслирует происходящее внутри тира. Лишь бы помимо трансляции велась запись.
— Заходим, — откликаются снаружи.
Их двое, рослые, в камуфляже, с грачами наизготовку. Первым входит тот, что постарше. Разница в возрасте, может, и невелика, но небрежная щетина и заточенный взгляд выдают в бойце выслугу посерьезнее, чем у компаньона. Быстро пересчитав людей в комнате и оценив положение рук каждого относительно разбросанного повсюду оружия, Старший прячет ствол в кобуру. Бросает напарнику: «Собери пушки», а сам подходит Павлу, щупает пульс на шее.
— Это я его так, — сознается Алекс. Макс одергивает ее, но девчонку не остановить. — Он пистолет на Джа наставил, и я его прикладом огрела. Первое, что под руку попалось.
Старший с нескрываемым любопытством смотрит сначала на девчонку, уложившую инструктора по стрельбе, затем на крепкого набыченного парня, в чье плечо она вцепилась.
— «Скорую» вызвали? — спрашивает он, не отводя взгляд от парочки.
— Да, едет, — отвечает Толик, вросший в дверной проем — ни зайти, ни выйти.
— Сейчас все выходим по одному в холл, садимся на диван. Резких движений не делать. Вы, — явно Толику, — проверьте оружие, доложите, все ли на месте. Денис, выходи первым.
Денис раскладывает на верстаке собранные по залу стволы, идет к двери и останавливается перед Толиком. Они меняются местами, пост сдал — пост принял, Денис делает еще два шага вглубь коридора и командует оттуда: «По одному».
Места на диване немного, хватило бы разместиться четверым, но Джен с Максом, не сговариваясь, садятся на подлокотники с обеих сторон, как бодигарды, готовые в любой момент вскочить. Денис, прочитав их маневр, усмехается, как над ребячеством. Сам он прислоняется к стене напротив в свободной позе, которая была бы миролюбивой, не играй пальцы с кобурой.
— А разве вы имеете право нас задерживать? — спрашивает Савва.
— Ага, — отвечает боец. — Даже чоповцы имеют право задержать до приезда полиции. А мы сами — полиция. Если хотите, можем сразу поехать в участок.
— Лучше без этого, — миролюбиво соглашается Джен.
Из зала стрельбища доносятся голоса. Павел пришел в себя, слышно, как Старший его расспрашивает, но слов не разобрать, только интонации долетают до напряженного слуха инквизитора: растерянная — Павла и пытливая — бойца.
— … посмотрим видео и решим, как дальше действовать, — говорит Старший, выходя в холл.
Павел идет следом. Вид у него помятый, будто с тяжелого похмелья, после вечеринки, закончившейся на скамейке в сквере. Он сухо здоровается со всеми, падает в кресло, которое Толик выкатил для него из-за ресепшена.
— «Скорую» отмените, я в порядке. Если надо будет, сам съезжу.
Толик недоволен, но все же набирает 103, чтобы не гонять карету попусту, вдруг кому-то она срочно понадобится.
— Перемотайте запись, — просит Старший, заняв позицию у плазменной панели.
Все уставились на экран. Кроме Дениса, он зорко следит за присутствующими.
Видеонаблюдение в тире ставили профи, каждый сантиметр зала отлично просматривается. Вот они заходят в зал, Джен скидывает куртку, Макс с Джа ржут над распечатанными мишенями в виде террористов, енотов и женских ягодиц в форме яблочка, пока Павел достает оружие, девчонки примеряют наушники, делают селфи в очках. Вот разделились на две группы, новенькие остаются послушать о правилах безопасной стрельбы, Джа с Дженом отходят пострелять в мишени справа. Вот пророк падает на пол.
— Я не помню этого, — Павел подается вперед, вглядывается в монохромные кадры.
— Промотай назад, — командует Старший. — Выведи камеру номер два на весь экран.
Джа понимает, что ищет гвардеец.
— У меня эти приступы с детства. Иногда вот так падаю. Сознание отключается.
Старший оборачивается.
— А один из тех байков на парковке не твой?
— Он со мной пассажиром, — защищает Джен.
— Ну-ну, — боец качает головой. Велит Толику: — Давай дальше.
Следующие кадры смотрят на повторе по два-три раза с каждой камеры, но результат один — Павел отступает от сгрудившихся вокруг Джа, направляет на людей пистолет.
— Может, они что-то сказали? Спровоцировали? — допытывается Старший.
Павел, обхватив руками голову, повторяет:
— Я не помню. Ничерта не помню. Мы с ребятами знакомы уже много лет, и я не знаю, что могло произойти, чтобы я схватился за ствол.
— Послушайте, — поднявшись с дивана, Джа подходит к ресепшену, облокачивается на него так, чтобы видеть и Павла, и Старшего. — Паш, я не знаю, что тебе в голову стукнуло до нашей Алекс, и мне, честно говоря, уже не интересно. Поэтому, если у нас друг к другу нет никаких претензий, может, спишем на недоразумение и разойдемся? Ни я, ни ребята, никакие заявления писать не будем, это точно.
— Я тоже.
— Значит, проблемы больше нет, — говорит Джа Старшему. Но тот качает головой.
— Проблема есть. Если инструктор по стрельбе целится в посетителя, то проблема есть как минимум у инструктора. Вы можете ничего не писать, но заявить наверх я обязан.
— Зачем? Ничего ведь не случилось.
— Это сейчас не случилось, а завтра может.
— Вы серьезно? — вскипает Джа. — Что ж вы такие правильные защитники не работаете на упреждение, когда мужья жен башкой об стены бьют? Хоть зазвонись вам, если и приезжаете, то через два часа, за которые можно убить, расчленить, сбросить с моста и вернуться домой, сделать вид, что холостой живешь уже лет двадцать.
— А я смотрю, ты знаешь, сколько времени нужно на убить и расчленить. Опыт есть?
— Так, так. Давайте успокоимся, — Джен кладет ладонь на плечо пророка, сжимает с такой силой, чтобы Джа почувствовал даже сквозь гнев.
Но Джа стряхивает с плеча его руку.
— Эта херня человеку жизнь испортит, ты это понимаешь?
— Поосторожнее с выражениями, — предупреждает Денис, и Джен замечает в его руке резиновую дубинку.
— Успокойся, я тебе сказал! — Джен силой усаживает пророка на диван, наклоняется, чтобы сказать как можно тише: — Здесь ты ничем помочь не можешь.
Джен видит, как бурлит сплав отчаяния и злости внутри пророка, но Джа тушит вулкан. Он сдерживает его молчанием все время, пока гвардейцы заполняют акты выезда и отказ от претензий в обе стороны на всякий случай, хоть протоколом и не предусмотрено. Прощаясь с Павлом первым, Джа жмет ему руку, и спешно идет к двери, поскорее вырваться отсюда, на воздух, загаженный близлежащей магистралью, под отвратительное солнце. Его разрывает изнутри желание остановиться, объяснить все человеку, который случайно попал под раздачу, и он сделал бы это, не будь рядом Джена — инквизитора, запятнанного кровью таких же невиновных, пострадавших стократ сильнее. Запятнанного по его, Джа, вине.
Первая дверь, распахнувшись, выпускает пророка в тамбур, к массивной железной преграде на тугих пружинах. Джа жмет кнопку магнитного звонка, он откликается писком, но дверь, подавшись, вроде, вперед, освобожденная от смыкающей силы, замирает. Толкнув ее плечом, Джа неожиданно встречает отпор.
— Народ, дверь отоприте, — кричит он.
Павел выходит в тамбур, нажимает кнопку, толкает дверь. Будто подпертая снаружи валуном, она упрямо остается на месте.
— Да что за…!
Вернувшись в холл, где Старший заканчивает оформление бумаг, Павел просит Толика:
— Дай ключи от задней двери. Входную заклинило.
— А у вас вообще с лицензией все в порядке? — подозрительно щурится Денис.
— Все как надо, — огрызается Павел. Видно, насколько поперек горла ему присутствие в тире гвардейцев с их бумажками, расспросами и тем нахальством, какое цепляется к людям сразу после получения звания «уполномоченного».
Поймав связку ключей, брошенную Толиком через ресепшен, Павел кивает «идите за мной». По длинному коридору, освещенному люминесцентными лампами, идти можно только парами. Джен с Максом, не сговариваясь, разделились — один впереди, второй — замыкает группу, то и дело оборачиваясь на шорохи за спиной. Джен тоже прислушивается к стенам. Старый бетонный монолит шепчет, где-то внутри толстых стен шуршит, будто песчинки осыпаются, скользят по шершавому боку.
Повернув направо, они выходят на лестничный пролет. Здесь неожиданно много света из широкого зарешеченного окна, слева от которого вверх идут ступеньки.
— Нам сюда, — Павел показывает вглубь пролета, на небольшую деревянную дверь, перехваченную поперек огромным металлическим засовом с амбарным замком.
— Хренасе, — удивляется Джен. — Вы здесь осаду держать собирались?
— А ты думал? Это только внутренняя.
За деревянной дверью, действительно, оказалась вторая, столь же массивная и надежная, как у главного входа. И такая же неподвижная.
— Ничерта не понимаю, — Павел с упорством бронетанка толкает дверь плечом, прокручивает ключ в замке и снова толкает.
— Еще выходы из здания есть? — спрашивает Джен.
— Люк на крыше и несколько окон.
— Здесь замок на решетке, — замечает Макс, показывая на окно. — Ключи есть?
— Да, — Павел растеряно перебирает связку. — Надо только понять, какой отсюда.
— Паша, поторопись. — Джен прикладывает ухо к стене. Странный шорох, замеченный еще в коридоре становится объемней и отчетливей, будто песчинок, сыплющихся вдоль стен, становится все больше. — В здании есть еще кто-нибудь?
— На втором этаже бухгалтерия, ну и пассажиры в холле.
Похоже, теперь странный звук из глубин здания уловили и остальные.
— Это что? — спрашивает Алекс.
— Не знаю, — Джен шаркает по стенам взглядом — ни трещин, ни осыпающейся известки. — Но мне это не нравится.
— Так, парни, — вручив Джа ключи, Павел поворачивается к Максу. — Давай, ты в холл, а я наверх. Надо валить отсюда.
Они разбегаются в разные стороны, Павел — вверх по лестнице, Макс ныряет в тоннель коридора. Джа, нервничая, перебирает один за другим маленькие блестящие ключики, пробует подружить их с навесным замком. Джен прислушивается к звукам. Внешние стены монолита молчат, спокойны, а вот внутренние будто наполнены миллиардами непоседливых муравьев.
Что ты такое? Джен роется в памяти, силится вспомнить, где и когда слышал, чувствовал нечто подобное, но разум отказывается помочь, он сам, как скрипучий древний жесткий диск сыпется, не позволяет собрать в общую картину разрозненные кластеры.
Наконец, один из ключей поворачивается, освобождая дужку замка. Распахнув кованые створки решетки, Джа выщелкивает нижний шпингалет, до верхнего не дотянуться.
— Позвольте, — отстранив Джа и опершись на его плечо, Савва ставит ногу на чугунную батарею под окном и проворно, как по ступеньке, запрыгивает на подоконник. Распахивает окно, впустив раскаленный солнцем воздух, и протягивает руку Алекс, помогает подруге запрыгнуть тем же способом.
— Осторожней! — запоздало кричит Джа, когда девчонки лихо прыгают из окна. Пусть первый этаж, но монолит — не типовой домик, его окна расположены повыше.
— Мы в норме! — доносится снаружи.
По коридору спешно шагают гвардейцы, со второго этажа тоже слышны торопливые шаги. Павел подгоняет семенящих на каблуках барышень.
— Эти тоже через окно прыгать будут? — спрашивает Старший, глядя на спускающихся по лестнице девушек в строгих юбках.
Павел пожимает плечами.
— Денис, давай на ту сторону, принимать будешь, — командует Старший. — Дамы, выходы заблокированы, эвакуироваться придется через окно. Мы вам поможем. Сумку оставьте на подоконнике, мы ее потом подадим. Туфли лучше….
Пока Старший распинается, Джа запрыгивает на подоконник и подает оттуда руку первой девушке. Она, сохраняя выправку истинной леди, привыкшей ходить на шпильках, носком туфли становится на батарею и так же легко запрыгивает на подоконник. А дальше, присев и свесив ноги наружу, изящно соскальзывает в руки Дениса. Не выпуская сумочки из рук.
— Ну или так, — бормочет Старший, провожая взглядом вторую нимфу.
Шорох в стенах переходит в скрип. В ту противную разновидность трения, которая проходится смычком по нервным окончаниям и заставляет скрежетать зубами. Джа спрыгивает вниз. Хватает под локти Савву с Алекс и тащит подальше от здания. Следом катапультируются из окна Джен и Макс. И в ту же секунду — громкий треск. Будто хрустнула, переломившись, опора, державшая на себе крышу и второй этаж грузного монолита. Грохот оглушает. Рухнувшие куски бетона поднимают столпы пыли. Острая мелочь бьет очередью в спину, сбивает с ног. Падая, Джен видит, как пророк резко дергает девчонок к груди, сталкивает их лбами, закрывая собой, пряча от каменных осколков. Чей-то крик и крепкий мат смешиваются с грохотом, тонут в пыли. Душит кашель.
Несколько секунд — и все стихает.
В ладони впились мелкие зерна. Джен на коленях. Выпрямляется, глядит через плечо на оседающее облако. Солдат рядом, припал на одно колено, заходится в кашле. Наконец, встаёт и тяжело, хромая, плетется в сторону Джа, все еще держащего девчонок. Птенчик вырывается из объятий пророка, бежит к Максу навстречу.
— Вы в порядке? — кричит Джен пророку.
— Да, норм. А где остальные?
Джен осмотрелся. Неподалеку от них стоят барышни из бухгалтерии, белые то ли от испуга, то ли от осевшей пыли. Та, что постарше, первой взяла себя в руки, звонит пожарным. В паре метров от места, где находилось окно, растерянно озирается Денис. И больше никого. От огромного монолита остался огрызок с рваными краями и балками, торчащими вверх.
— Блять, они внутри, — догадывается Джа. — Джен, остальные внутри остались!
Джен оборачивается на разрушенный тир, дышит тяжело, откашливаясь через вдох. Стена с окном уцелела наполовину, выше каркаса решетки торчат неровные края, деревянные створки явно похоронены под обрушенным бетоном, это значит, что внизу еще и россыпь стекла.
— Они не успели? — спрашивает Джен Дениса.
— Нет.
— Тогда хули ты здесь стоишь?!
Слева от окна устояла несущая стена, справа — груда бетона и торчащая над обвалом, ведущая теперь в никуда лестница. Джен запрыгивает на обломок поперечной балки, глядит вниз, зовет с высоты:
— Павел! Паша, ты жив? Толик? Кто-нибудь слышит меня?
Тишина.
— Твою мать! Они стояли у окна? — кричит Джен Денису. — С той стороны, да?
— Завалы нельзя разбирать самим, — орет гвардеец. — Только МЧС…
— Он спросил, где они стояли, — железным тоном произносит Джа. Он ниже гвардейца на голову и уже в плечах в полтора раза, но если ответа не будет, пророк рванет нахала за грудки и точно впечатает в то, что осталось от стен.
— Напротив окна, — выплевывает Денис.
Выбрав место, Джен спрыгивает на курган обломков. Джа и Макс тоже перемахивают через зазор стены. В шесть рук они аккуратно разбирают завал. Задача не из простых — прежде чем поднять обломок и отбросить его подальше в сторону, нужно убедиться, что он действительно свободен и не потянет за собой остальные по принципу домино, завалив ребят еще сильнее.
Пугает, что снизу не доносится ни звука, ни шороха.
Секунды отбиваются пульсом в ушах, Джену кажется, что за две минуты минула вечность. Девчонки убежали проверять, пострадали ли байки, бухгалтерия исчезла с горизонта, поэтому женский голос раздается неожиданно.
— Черные мотоциклы на той стороне здания ваши?
Джен выпрямляется, бросает очередной кусок в сторону. Глядит на девчонку в белой футболке и мешковатых джинсах. В и без того пересохшем горле встает комок. Интересно, давно ли она перестала носить шпильки?
Инквизитор — единственный, кого она (в теории) может узнать, поэтому Джа загораживает его собой, как ширмой.
— Наши, — отвечает он и, утирая со лба пот, подходит ближе. — Их сильно завалило?
— Нет, целые.
Им нравились такие встречи. Случайные, где-нибудь в торговом центре, на перекрестке, даже просто заметить издали спасенного тобой человека — огромное счастье. Видеть, что он дышит, улыбается, балует себя мороженным или сосредоточенно обдумывает какие-то проблемы. Живет. Чаще всего, даже столкнувшись лицом к лицу, и пророк, и инквизитор остаются неузнанными. Так безопаснее. Поэтому Джен привык радоваться, наблюдая издалека, и набираться сил из этих встреч.
Но сейчас все иначе. Она не видела ни Джа, ни лица Джена, она не видела Нортоны — окно подвала, через которое инквизитор помог ей выбраться, выходило на другую улицу. И в пяти метрах от них без конца названивает кому-то боец нацгвардии.
— Тогда почему вы спрашиваете? — Джа старается отвлечь и зацепить на себя ее взгляд, но Маргарита заглядывает ему за спину, упорно пытается разглядеть инквизитора.
— Пожалуйста, — она осеклась, будто забыла или не придумала, о чем хочет спросить. Как фанатка на первой встрече с кумиром, раздавленная его непосредственной близостью и обращенным к ней вниманием. — Пожалуйста, можно вас на минуту.
— Его? — Джа показывает на Макса в отчаянной попытке сместить ее фокус.
Она машет головой. Убирает от лица растрепанные ветром волосы.
— Пожалуйста. На два слова. Это важно!
Джен обреченно бросает очередной обломок и спускается к ней.
— Я слушаю, — от саднящей горло пыли голос хрипит.
Девчонка сомневается, но на попятную не идет.
— Скажите, правда — это влево и вверх, да?
Все-таки узнала. Не смотря на балаклаву и стресс, время не вымыло из ее памяти детали. Джен не хочет врать ей, но и соглашаться не спешит.
— Я художница. Пропорции запоминаю хорошо, — объясняет она, не дождавшись ответа. — Вы же спасли меня тогда. Поэтому я как только увидела здесь мотоциклы, подумала, вдруг… Следователь мне рассказывал, что рядом видели два черных байка. Неместных. В общем… — она переводит дух, оглядывается, и Джен замечает двоих — высокого денди в белоснежной легкой рубашке, и женщину с густыми медными волосами, крупными кудрями спадающими до пояса. Вывернув из-за угла, они будто летят над разбитым асфальтом, слишком глянцевые для этих мест.
— Они с тобой? — спрашивает Джен, в заднем кармане лежит маленький перочинный нож, но инквизитору очень не хочется пускать его в ход. Особенно на глазах у гвардейца.
— Да, — отвечает Рита, и, понизив голос, тараторит: — Не подавайте виду, что я рассказала. Здание упало не просто так. Его обрушили, чтобы убить кого-то, кто был внутри. Мы думали, что сможем поймать того, кто это сделал, но не успели. Вы были там? Вы знаете, кого хотели убрать?
— Нас. Ты знаешь, кто?
— Рита! — окликает Медная.
Они совсем близко, и девочка шепчет Джену:
— Найдите меня в сети. Потом.
Джен хочет спросить, где именно и под каким ником ее искать, но парочка подошла совсем близко. Медная кладет руку на плечо Риты, спрашивает:
— Узнала подробности?
— Они были внутри, — Рита ведет плечами, чтобы высвободиться из-под ее ладони. И вдруг догадывается: — Под завалами кто-то остался?
— Да. Три человека. Мы их не слышим.
— Им можно помочь! — обернувшись к Медной, Рита хватает ее за руки, почти умоляет. — Мы же можем?
Денди подходит вплотную к обломку стены, вглядывается вниз, сквозь слой бетонного лома, будто видит что-то на дне.
— Нет, мы не можем, — отвечает категорично.
— Но почему?
Вопрос пустым звуком вязнет в долетающем издалека вое сирен. Скоро здесь станет людно и шумно. Видимо, услышав приближение поддержки, Денис набрался наглости встрять в разговор.
— Простите, а вы из какого подразделения?
— Мы на гражданке, — отвечает Медная резко. — И нам пора. Маргарита?
Рита шепчет Джену одними губами: «Извини» и безропотно плетется следом за ними. Джен не может взять в толк, какими страхами нужно накачать столь импульсивное существо, чтобы подавить его волю.
Джа и Макс сражаются с завалом, но просвета в груде обломков не видно. Джен взбирается обратно на курган, уверенный в том, что с приездом МЧС проблем прибавится — попробуй, объясни цепь сегодняшних катастроф. Еще и живой свидетель в стороне умывает руки. Но Джен уверен, что девчонки позвонили Романову, и он уже пробирается сквозь пробки к тиру. Что он придумает, как вывернуть историю, не скармливая драгоценное время бюрократическому блядству. А значит, самое правильное сейчас — молчать о случившемся и попытаться докопаться до парней. Во что бы то ни стало, докопаться до парней.