— Нет, серьезно, где вы были все это время? — Джен, пристально следит за магией, признать физическую природу конструкта он отказывается наотрез.
Для усиления эффекта Татьяна плавно водит руками, хотя без жестов можно было бы обойтись. Перед ней на верстаке лежит чистенький совершенно ровный бензобак Нортона и равномерно покрывается глянцевым черным слоем.
— А это точно не отлетит через месяц? — недоверчиво спрашивает Джа.
— Не должно, — Татьяна закончила с одним боком и тут же переворачивает бак на другой.
— Не высохло же!
— Нечему сохнуть. Джа, я наношу пигмент сразу сцепляя с металлом. Честно говоря, впервые это делаю, не доводилось раньше с мотоциклами работать, знаете ли.
Применения навыкам конструкторов нашли на второй день. Пока Савва с Алекс, отмахиваясь от высокомерного менторства Яна, прочесывают пространство в поисках Елизаветы Кондрацкой, парни взяли в плен Татьяну и Риту, проверяя их способность ремонтировать органы захворавших байков. О брошенной вскользь фразе, что с предметами работать многократно проще, чем с живой тканью, Татьяна пожалела очень быстро. Наращивание сточенных наконечников штока сцепления, снятие коррозии с восстановлением металла и даже покраска — Джен едва сдерживает скупые слезы зависти, глядя как две девочки наложением рук (и то больше для шоу, чем по надобности) восстанавливают то, на что ушли бы часы сурового мужского труда.
— Если это врожденное, почему мы о конструкторах никогда не слышали? — пытает Джа. — Или это заговор людей икс? То самое мировое правительство? Масоны? Легион?
— Нет, конечно, — отвечает Татьяна, наблюдая за неуверенной еще работой Риты над серебристой эмблемой «URAL». — Большинство конструкторов — вполне обычные люди. Это как… Вот представь, родился ребенок, учится ходить, говорить, кубики складывать в пирамидки. И при этом у ребенка идеальный слух. Или уникальное восприятие цвета, то есть, глаза так устроены, что он различает не 2,4 миллиона оттенков, а 2,4 миллиарда. Как много таких людей ты знаешь?
— Это нельзя сравнивать.
— Почему? Конструкт — такой же навык, его можно развить. Если знать, как. Сам по себе он прорывается крайне редко. Дети с феноменальным талантом, как правило, сами начинают петь или что-то наигрывать еще в раннем детстве. Смотрели фильм «Август Раш»? Там мальчишка во всех окружающих шумах слышал музыку, а потом воспроизводил ее подручными средствами. Когда его научили нотам, начал писать симфонии. Так же и с конструктом. Можно обладать способностью, но не развить в навык. Конструкты, как правило, в детстве все ломают, не прикладывая усилий. Но это списывают на нервозность или неаккуратность. Ребенок вырастает, адаптируется, приучается к порядку и самоконтролю. То есть, учится подавлять свой деструкт, а не развивать навык. Но иногда способность все же прорывается в сознательном возрасте, чаще всего на фоне стресса. Как у Риты. Таких ребят мы находим и учим. При условии, что он будет соблюдать правила.
— Первое правило бойцовского клуба…
— Типа того.
— А если нет?
— На нет и суда нет.
— Ни суда, ни следствия? — переспрашивает Джа удостовериться, что понял правильно.
Татьяна отвлекается от ученицы, выпрямляется на стуле горделиво. Точь-в-точь хозяйка Медной Горы среди груды металлолома.
— У нас нет ресурсов сюсюкать с разболтанными, самовлюбленными переростками, которые ставят свое эго выше интересов всего общества. Хочешь работать с материей на про-уровне, будь готов охранять свой талант. А посягать на него будут все, кому не лень, от бандитов до правительств и бандитов из правительств. Это не значит, что нельзя пользоваться навыком, даже наоборот, из наших ребят получаются классные инженеры, биологи, фармакологи. Кто-то двигает науку. Потихоньку, в безопасном направлении. Кто-то создает уникальные вещи, левша тульский, скорее всего тоже был из наших…
Джен невольно скосил взгляд на лежащие возле Нортона трубы выхлопной системы, вернувшиеся от мастера. Идеальные, будто заново отлитые.
— …только не надо постить в Тик-ток видосики о выращивании пулемета из зубочистки. — Татьяна спохватилась, что говорит слишком громко. Сбавила обороты. — Один дурачок похвастался перед начальством, что обойдется без их суперстанков, уж не помню, какие детали они там вытачивали, так мы его еле нашли потом в пустыне, лепил из песка куличики по чертежам ФАУ-2. А где закопали то самое начальство, мы так и не знаем.
— Я понял, — Джа примирительно вскидывает руки. — Никому никогда низачто. Блин, реально как настоящая, — схватив законченную эмблему, Джа крутит ее в пальцах, рассматривает на свету под разными углами. — Джен, глянь, нулевочка прям.
Вышло и впрямь неплохо, один в один с эмблемой на сайте ИМЗ.
— Пришпандорим на Хищника? — Джа не терпится. — Где у тебя скотч двусторонний?
— От тебя третий ящик справа.
— Впервые вижу такой идеальный порядок в мастерской, — замечает Татьяна. Выйдя в центр прохода, она оглядывает стройные ряды выдвижных ящиков, полок, подвесов, одобрительно хмыкает, рассмотрев со всех сторон чудо эргономики — передвижную подставку под инструменты. — У тебя, наверное, ничего не теряется и не ломается, да?
— Мы здесь чиним, а не ломаем, — отвечает Джен, затягивая очередную гайку в брюхе Нортона. Макс тут же подает ему следующую.
— Да… я вижу.
Присутствие посторонних в мастерской Джена напрягает. Макс и Птенчик с Олькой здесь уже как родные. А вот Татьяна вышагивает по проходу инородным телом. Так и хочется попросить ничего не трогать, будто одно прикосновение к байкам может отравить их ее медной коррозией. Но Джен молчит и наблюдает за конструктором как за экзотическим зверем, изучает повадки.
Первое, что бросается в глаза — руки. Чтобы разглядеть даже мелкий предмет, Татьяна скорее наклонится и обойдет его со всех сторон, чем возьмет в руки. Второе — скорость. Она движется резко, будто рывками, фиксируясь в конце каждого отрезка. Даже взгляд замирает на мгновение и вспарывает пространство до следующей точки. Третье — осязаемый, неприкрытый вес опыта. Он проступает в снисходительных интонациях и спокойной уверенности, что любая катастрофа рано или поздно разрешится, вопрос в цене. На вид Татьяне лет тридцать, Джен готов поклясться, что реальный возраст гораздо больше. И если первые две черты также присущи Яну, то на третью у Татьяны монополия.
Гостиная выглядит как точка сборки дата-центра. Джа разрешил курить в доме, и быстро пожалел об этом, потому что за работой Савва превращается в киборга на никотино-кофеиновом топливе. Хорошо хоть небо с утра выжимает из туч мелкий дождик, набивая свежестью сквозняк между распахнутыми окнами.
— Намертво повис, зараза! — Алекс сутулится во главе стола и, глядя в затянутый светлой пеленой экран, от нетерпения грызет крыло дракона, болтающегося на шее.
Вокруг Саввы четыре экрана — на ее ноутбуке окна программ переключаются так быстро, будто она управляет ими не с клавиатуры, а морганием. На планшете со скоростью эскалатора ползет чат, экран даже не успевает потухнуть между сообщениями. Еще два ноута загружены сканирующими программами. Вглядевшись в параметры поиска, Джен видит два женских имени. Одно знакомое, второе — нет.
— Кто такая Ирина Киселева?
— Лизонька наша, — сипит Савва и хватается за кружку с остывшими остатками кофе. После глотка возвращается голос. — Алекс нафотошопила несколько ее портретов с вариациями на тему цвета волос и мимики, мы нашли уже три паспорта на разные имена. Ищем следы, где они засветились. Я разослала инфо по «Эквитас» и Романову закинула. Есть еще несколько рабочих идей, но приходится их аутсорсить, потому что нашему всемогущему создателю слабо собрать еще парочку ноутов.
— Я уже сто раз объяснил, — мрачно оправдывается Ян. На его лэптопе открыт браузер с вереницей ссылок. — Во-первых, я специализируюсь на деструкте, а во вторых, это электроника, она состоит из миллиона деталек, а я не в теме как все они работают. Как я должен собрать то, чего не понимаю?
— Да ниче ты никому не должен, — бурчит Савва. — Ломатель херов.
— Между прочим, чтобы хер сломать, надо постараться.
— Потому что не знаешь, как работает? — прыскает Алекс.
— А вам не рано на такие темы со взрослыми разговаривать? — парирует Ян. Видно, девчонки его уже одолели.
Джен замечает усилие, с которым Рита сохраняет серьезное выражение лица. Сбежав из мастерской вслед за Дженом, она делает вид, что уткнулась в снятую с полки книгу, на деле же следит за перепалкой, наслаждается избиением младенца, которое подруги устраивают второй день Яну. Для них его авторитет и битого стекла не стоит.
— На самом деле, потому что — органика, — объясняет конструктор, пытаясь выстроить авторитет. — Природа — не дура, подсуетилась, органика для конструкторов — высший пилотаж. Растительная еще куда ни шло, с деревом можно работать, если оно уже мертвое. С живым — очень сложно, там связи на более высоком уровне формируются. У нас в России умельцев с десяток только наберется.
— И чем они занимаются? — спрашивает Джа. Он забрался в свою нишу под лестницей, закинув ноги на спинку дивана.
— Двое в хирургии, один в онкологии, а остальные… — Ян задумался. — Остальные кто где. У кого-то ресторан, у кого-то магазин, один, точно знаю, комиксы рисует.
— У чувака феноменальная способность лечить от геморроя до рака, а он картинки рисует.
— Он не просил эту способность, — Савва оборачивается к Джа, дав передышку клавишам. — А если медицина не делает его счастливым? Если его воротит копаться по локоть в кишках и крови? Почему он должен этим заниматься?
— Потому что на нем ответственность…
— А он ее на себя брал? — перебивает Савва. — Он об этом просил? Джа, нас не спрашивают даже мальчиком родиться или девочкой, тупо рандомайзером всыпают набор хромосом и живи как хочешь с бессмысленным и беспощадным желанием ебаться и дружить. Так с какого хера мы должны нести ответственность за то, что нам навязали?
— Да блин, Тигр, но если не он, то кто?
— Тот, кто от этого ловит кайф!
От возмущения Джа подскакивает на диване и, как часто бывает, когда слова играют в его голове в вышибалы, молчит, беспомощно хватая ртом воздух, как брошенная на прилавок со льдом рыба.
— А мне очень повезло, что вы с Дженом ловите кайф именно от спасения людей, — подает голос Рита, уничтожив разом и защиту, и нападение в назревшей битве.
— Мне, кстати, тоже, — отзывается Птенчик и, поймав изумленный взгляд Риты, спрашивает: — Ты не знала? Меня ребята с заброшенной стройки вытащили. А на Макса вообще возле дома напали. Так что, считай, у нас здесь клуб.
— Скорее — отряд, — улыбается Рита. — Интересно, если собрать всех таких в городе, насколько большая армия получится? Вы не считали?
На вопрос никто не ответил.
— Джа, — зовет Савва, выходя из-за стола, — ты на что смотришь?
Джа смотрит в пустоту. Сидит, вытянувшись струной на диване, ноги спущены на пол, ступни на драных тапках, позвоночник поддерживает спинка дивана, и только пальцы рук конвульсивно цепляют обшарпанную жаккардовую обивку.
— Смотри за ним, — швыряет Джен.
Гепардами они с Максом пересекают гостиную, взлетают на второй этаж каждый в свое логово, встречаются внизу, готовые к марш-броску. Джен — сосредоточенный, упакованный в новые штаны с заломами от долгого лежания в шкафу взамен сточенных об асфальт при падении, обвешанный сталью в многоножнах, Макс — в байкерской коже с защитными накладками, в этот раз без пневматики, с тем самым ножом за поясом, которым инквизитор поделился в доме у котлована, готовый защищать голыми руками.
Пророк все еще не в себе. Олька поддерживает его за плечо с одной стороны, с другой сидит Татьяна, вглядываясь во взмокший висок. Джа шевелит губами, изредка наружу прорывается звук, но прочитать, расслышать, что силится сказать пророк, невозможно.
— Ничего не вижу, — Татьяна вытирает о штаны взмокшие ладони, у нее самой на лбу испарина как от тяжелого физического труда. — Не пойму, как и чем он это делает.
— Ты и не увидишь, — отвечает Ян с едкой усмешкой, будто предупреждал Татьяну выше головы не прыгать, а она осмелилась и переломала ноги. — Его в центр везти нужно, там, может, и разберемся.
У Джена щелкает триггер.
— Если попробуешь сделать из него подопытного, я разберусь с тобой, — обещает инквизитор Яну.
— Я знаю. Но если понять, можно избавиться, поэтому пусть Джа сам решает, встречаться ему со спецом по органике или нет.
Ну конечно же. Складно, разумно, не внушает доверия.
Непогода разразилась косым ливнем, барабанная дробь капель по подоконнику уничтожила брошенные сигареты, распахнутые створки окон стучат по широким откосам.
Ох, не вовремя.
Обвешанный ножами как латами Джен чувствует себя голым перед врагом. Будто выбежал с деревянной палкой поперек артиллерии, еще и пророка привел за собой с яблоком на голове в качестве мишени — стреляй-не-хочу. Куда заведут их манипуляторы очередным убийством? Конечно, в ловушку. Поэтому Джа нельзя ехать с ними, Джа нельзя оставлять с конструкторами.
И Джа не позволит бросить умирать увиденного.
Макс кладет ладонь на плечо инквизитора.
— Я справлюсь, — низко шепчет он Джену в ухо, чтобы никто кроме него не расслышал.
— Нет, — инквизитор отводит Солдата в сторону. — Там будет подстава. Лучше удержи здесь Джа, а я смотаюсь.
— Я им не нужен, — настаивает Макс. — Они меня за случайного чувака примут. Вы-то засветились, так что у меня теперь больше шансов с очередным зомбаком справиться. Не все вам геройствовать, — он бросает короткий взгляд на Алекс, уткнувшуюся в монитор. — Поэтому, будь другом, поделись лаврами.
— Терновым венком, — поправляет Джен, но все же расстегивает ремни многоножен, собираясь передать их как эстафету.
— Не надо, — останавливает Макс. — Только мешать будет. Одного запасного хватит.
Алекс, все это время наблюдавшая за парнями поверх крышки ноутбука, выскальзывает из-за стола и юрким пятном пересекает комнату.
— Ну-ка идите сюда, — схватив Макса за руку, она тащит его на кухню вместе с Дженом. — Вы что задумали?
— Джа нельзя оставлять одного с этими, — Макс кивает в сторону конструкторов, делающих вид, что не заметили зреющего заговора. — Поэтому Джен останется вас защищать…
— А ты один поедешь психов останавливать? Ну нет. Даже не думай.
— Саааньк, — мягко уговаривает Макс. — Посмотри на Джена, он сколько лет это делает? И ничего, живой-здоровый. Ты ведь сама знаешь, главное — неожиданность. К тому же они обдолбанные. Я их мигом… Все будет хорошо.
— Будет, если ты останешься здесь! Джен мог рисковать, его дома не ждал никто. А у тебя есть я, — она чуть не плачет. — Ты не должен ехать один. И если Джен не поедет, значит, я поеду с тобой!
— Нет, — Макс режет словом девчонке по сердцу, берет за запястья, сжимает в ладонях. — Если ты в меня веришь, если ты считаешь меня сильным, ты успокоишься и дождешься меня здесь, вместе с остальными. А если нет… Если нет — я не знаю… Женщина должна верить в своего мужчину. Без этого не будет семьи. А я хочу семью. С тобой. Поэтому просто поверь. В меня.
Алекс уже не сдерживается, слезы прокладывают по щекам симметричные дорожки. Она кивает и прижимается к Максу всем телом, он обнимает ее крепко, обхватив огромными руками ее всю, спрятав ее лицо на груди в области сердца. Джен тихо просит: «Извини», Макс кивает в ответ. Оставив их наедине, Джен выходит из кухни в гостиную.
Дождь сменил угол и теперь перепрыгивает через подоконник прямо на пол. Возле лестницы уже скопилась маленькая лужа, тянется тонким ручейком к людям, как рука призрака из японских ужастиков, с каждой каплей отвоевывая миллиметр пола. В гостиной толпа народу и никто не догадался закрыть окна. Джен прижимает створку к раме, она сопротивляется, ветер отчаянно бьет снаружи, еще и утеплитель со стеклопакетов так и не сняли по весне, из-за чего закрываются окна туго, под сильным нажимом. Джен проворачивает ручку замка, опасаясь, как бы не вырвать ее к херам. И слышит надрывное:
— Лети!
Резко раскинув руки, Джа хлещет по девчонкам, сидящим рядом, попав Татьяне локтем поддых, а Савве костяшками в переносицу. На лице пророка то ли гримаса, то ли судорога. Грудь рывками подается вперед, Джа выталкивает из себя звук, крик, обрывистый, но отчетливый. Он захлебывается, вынырнув из глубин чужого сознания будто из омута, и вскочив с дивана, падает на колени, отхаркивает фантомную воду.
— Сколько времени? — спрашивает он сквозь сухой кашель.
— Сколько длился приступ? — уточняет Савва. — Минут десять, пятнадцать.
— Сколько СЕЙЧАС времени? Точно.
— Два сорок три.
— Мрааазь, — ревет пророк, уткнувшись лбом в пол, глухо стучит кулаком по мягкому ворсу ковра.
Джен бросился помочь, но Джа отбивает протянутую ему руку.
— Ты слышал? — спрашивает, наконец, подняв горящие бешенством глаза на Джена. — Я передавал, пытался.
— Только слово «Лети». До этого нечленораздельные звуки.
— Херово, — сев на пол, Джа обводит взглядом сгрудившуюся вокруг него толпу. Заметив Макса при параде и зареванную Алекс, говорит: — Отбой тревоги, мы никуда не едем.
— Что значит, не едем?
— А спасать некого. На часах Дома Профсоюзов было четырнадцать сорок два, когда он вниз прыгнул. Часы с моста хорошо просматриваются. Так что парень уже в Энке между третьей и четвертой опорами. Свидетелей много было, но вряд ли его спасут.
— Значит, у нас теперь и при убийствах сорока минут нет.
— Теперь он ебашит в реальном времени. Джен, эта тварь издевается! Знаешь, что он мне сказал? Что мы его РАЗДРАЖАЕМ. Под ногами мешаемся, вредим его «бизнесу». Для него это игрульки. Развлекалово.
— Как он это делает? — спрашивает Татьяна.
— Как его остановить? — спрашивает Ян одновременно с напарницей.
— Да откуда я знаю?! Он вторгся в парнишку, выбросил все из его рюкзака, набил кирпичами и бодрым шагом вышел с моста. И все это время скалился, напевая: «Война со всех сторон, а я опять влюблен, и что ты будешь делать?» А я ничего сделать не могу!
Дурацкая привычка оставлять на смартфоне стандартный рингтон чаще вскрывается в большой компании, когда от звонка все разом хватаются за аппараты проверять, кого именно требует внешний мир. Джен бедром чувствует вибро, достает из кармана мобильник, принимает звонок от Романова.
— На паспорт Ирины Киселевой куплен билет до Петербурга, — без приветствия сообщает адвокат. — Я провел ее как свидетеля по одному из дел, поэтому дальше аэропорта ей не уехать. Охрана уже в курсе, вылет сегодня в пять тридцать вечера. В лучшем случае ее доставят в участок для дачи показаний, в худшем вам придется ловить ее в аэропорту.
— Понял. Скинь инфо сообщением. Будем ловить. Спасибо.
Романов отключился. Тут же в мессенджер прилетели координаты билета.
Они едва не опоздали.
У здания аэропорта припарковаться невозможно, очередь к шлагбаумам за жетонами платной парковки тянется от перекрестка, на бесплатной таксисты орут друг на друга за слишком плотное соседство, у ближайших домов и один мотоцикл поставить негде, о трех с довеском из арендованного Ауди конструкторов речи вообще не идет. Не глуша мотор, Джен приподнимается в седле, надеясь высмотреть подходящую брешь в автомозаике.
— Вот же ж блядство!
Всюду плотнячком, ногу поставить негде. Джен близоруко щурится, откинув забрало шлема, замечает в третьем ряду знакомый черно-белый паркетник. Таких по городу ездит несколько десятков, номеров он у тира не видел, но задачу с парковкой его присутствие решило.
Отъехав чуть назад и поравнявшись с Ауди, Джен стучит в стекло со стороны Татьяны.
— Видишь вон тот паркетник? Черно-белый.
Вглядевшись, Татьяна кивает.
— Я такой же видел у тира. Заприте его, чтоб не выехал. А мы попытаемся прорваться к терминалам.
Первой Елизавету замечает Алекс. Она так долго работала над чертами лица по фото блондинки, что черный парик и солнцезащитные очки не сбили ее с толку. Байки ещё буксуют в пробке на парковку, перед ними у шлагбаума два авто, поэтому Джен даёт команду развернуться.
На низких оборотах, стараясь не выдать себя синхронным ревом двигателей и не заглохнуть, мотоциклы выбираются из четырехколёсной толчеи. Растягиваются цепью вдоль ограждения и попадают в поле зрения блондинки. Она была на полпути к паркетнику, но заметив мотоциклы, прыгает в первое же такси.
— Засекла! — кричит Джен, спуская Хищника со сцепления.
Едва замешкавшись у шлагбаума, такси как на реактивной тяге вылетает с парковки и сразу встаёт на курс по автотрассе. Джен выжимает до упора, и уже не смотрит на спидометр, только на приближающийся зад такси. Хищник рычит, скользит на мокром после ливня полотне асфальта. И неожиданно для Джена отдает первенство другому.
Монстер Саввы обходит Хищника справа, прямо по огромной луже, окатив деревья вдоль обочины на высоту человеческого роста. Слева вперёд вырывается Нортон. Теперь они идут параллельно, зажав такси между собой. И в тот момент, когда авто, будто сдаваясь, сбрасывает скорость, Джен вспоминает, за кем они устроили погоню.
Хлопок разорванной шины и истошный вой сигнала за спиной раздаются одновременно. Монстер подпрыгивает как на воздушной подушке, и опускается на оба — целых — колеса.
— Петляйте! — кричит Татьяна, высунувшись из Ауди.
Джен уходит влево, пропуская конструкторов вперёд. Теперь они с Фаером замыкают процессию. С высоты Хищника Джен видит, как трескается совсем свежий асфальт, но остаётся на месте — на скоростях Елизавета не успевает сконцентрироваться в точке, разрушить его полностью, только цепляет. А то, что удается выбить из-под колес, тут же латает Татьяна так быстро, что байки не замечают ям.
Осмелев, Савва вырывается вперёд, выныривает перед самым носом такси, выписывая зигзаги. Джен занимает ее место справа. Пнув ногой в пассажирскую дверь, Джен требует водителя остановиться. Бедняга напуган до смерти, вцепившись в руль как девочка на первых выездах в автошколе, он мотает головой и удерживает педаль газа.
Да чтоб тебя!
Им везёт, что дорога впереди пуста, до стелы, отмеряющей границы города, осталось всего ничего. Из свидетелей гонки только фуры на встречной и квадрокоптер, патрулирующий над трассой. Дождавшись, когда плотный ряд деревьев вдоль обочины поредеет до обособленных стволов, Джен достает из-под куртки сюрикен и запускает его в переднее колесо такси.
С левой руки метать неудобно, диск шаркает о покрышку и отскакивает вперед на асфальт. Аккурат под колесо. Зубцы «звёздочки» насаживают резину до самого обода. Такси бросает вправо, на Джена, он едва уворачивается от авто, завалив мотоцикл в экстремальный угол. И тормозит рядом, у соседней сосны.
Водитель выкатился из машины скулящим комком и, сложив руки за голову явно привычным жестом, что-то лепечет про «не знаю, не видел», хотя до него никому нет дела.
— Лиза, выходи без фокусов, — требует Татьяна, захлопывая дверь Ауди.
Ян тоже вышел из машины, держится поодаль, на подстраховке. Джен перехватывает нож поудобнее, заводит руку за спину, чтобы лезвие не попадало в поле зрения Елизаветы, и открывает дверь такси.
Выставив вперед ноги в ярко алых босоножках на огромных шпильках, Елизавета выплывает из авто. Укороченные голубые джинсы второй кожей обтягивают идеальные ноги. На груди пауком все тот же ловец снов, отпечатавшийся в памяти Джена с первой встречи. Она окатывает инквизитора презрительным взглядом.
— Один на один с девушкой не сладил бы, ковбой? Целый табун привел.
— А ты, я вижу, новые туфли купила.
— Какой внимательный, — блондинка цокает языком. — Я не люблю, когда мужчины меня запоминают. Потом отбивайся от них, звонки сбрасывай, утомительно.
— Зубы не заговаривай, — Ян протягивает ей черный плотный шарф. — Завязывай глаза.
— А иначе что? — жеманничает она, глядя на шарфик. Поджимает губы с досадой: — Интересная вещица, где купил? Адресок подскажешь?
— Не по зубам, да? На заказ сделана, каких как ты в узде держать.
— Вот что ты к моим зубам привязался? Как будто сам не такой. Слушайте, ребят, вы меня или отпустите уже, или прямо здесь закопайте. Рассказать мне вам нечего, спасать меня никто не придет, у него таких бойскаутов не водится.
— У кого? — подрывается Джа. Бросив мотоцикл Савве на поруки, он обходит машину и встает рядом с Дженом. — Кто он такой? Где его найти?
Елизавета не спешит с ответом, разглядывает Джа с ног до головы с искренним любопытством и улыбается так плотоядно, что даже Джен почувствовал неловкость.
— А вблизи ты еще симпатичнее.
— Кто он такой и где его найти? — повторяет Джа, едва сдерживая бешенство.
— Милый, если я расскажу тебе хоть что-нибудь, знаешь, что со мной сделают? Мммм? Ты вообще представляешь, какие искусные извращенные ощущения может доставить человек, способный вылепить из твоего сердца куличик? Или превратить кровь в бренди? Нет, дорогой, я лучше сама себе язык отрежу. Ножом, по старинке.
Она не врет. Джен уверен и в ее искренности, и в ее страхе. Он помнит, как выглядит страх — рациональный, бесспорный, с которым живешь, как с правилом сродни «вода — намочит, огонь — обожжет». Расскажешь, раскроешь — не убьет, сделает живым пластилином из нервных окончаний и разума, чтобы все чувствовала, понимала и не могла сопротивляться. Он так поступал уже, при ней, сделал свидетелем, и теперь от одного упоминания ее зрачки расширяются, будто картина разыграна только что перед глазами.
— Ладно, завязывай глаза и поехали, — командует Джен. — Там видно будет.
Руль Нортона гулко бьется о багажник такси. Выставить подножку на доверенном мотоцикле Савве не с руки, и она просто прислоняет его к машине торопливо, оттого и небрежно.
— Нет, подожди, — обогнув авто, Савва подбегает к Елизавете. — Юлю зачем?
— Что? — переспрашивает Кондрацкая удивленно.
— Девушка в среду на Красном проспекте. Ты ей кирпич на голову сбросила? Зачем?
Задумавшись на миг, Елизавета вспоминает. Она так очевидно колеблется соврать или сознаться, что Джен готовится применить силу, если вздумает играть в невиновность.
— Эксперимент, — отвечает она. — Нужно было понять, на что вы реагируете — на Машину смерти или на убийства вообще.
Тихий щелчок, будто металлическая защелка встала на место. Елизавета вскинула руки, но они безвольно падают, повиснув вдоль тела. Подгибаются колени, она падает лицом вперед прямо на Савву, Оля успевает выставить руки, чтобы подхватить ее как гигантскую пластиковую куклу.
— Что за? — держа Елизавету на вытянутых руках, Савва прислоняет ее к боку такси и делает шаг назад, чтобы разглядеть работу вычурного механизма.
Сквозь расстегнутые пуговицы блузки виден ловец снов. Но обод с причудливым кружевом уже не болтается свободно на тонкой шее, он впивается в грудь Елизаветы микроскопическими зубцами, от которых на белом шелке мелкими точками проступает кровь. Ее глаза, распахнутые от испуга и отчаяния, закатились. Джен успевает подхватить вытянутое бамбуковым стеблем тело до первой судороги и уложить на пыльную насыпь обочины. Агония длится всего пару минут.
Таксист, про которого все почти забыли, пустился бежать, но быстро рухнул на асфальт, связанный бичевкой Татьяны — еще одна проблема вкупе с нарезающим круги квадрокоптером и врагом, сбежавшим на тот свет от допроса. Стоя на коленях перед Елизаветой, Джен расстегивает остальные пуговицы и, распахнув полы рубашки, глядит на украшение, врезанное в плоть, когда сверху голосом Яна звучит его мысль:
— Ну пиздец. Приплыли.