Казалось бы, что нужно двум мужикам в дороге? Комплект сменного белья, несколько теплых вещей и упаковка носков. Джа забил багажник машины под завязку, еще две сумки «первой необходимости» разлеглись на заднем сидении. Джен вовремя заметил размах, успел пристроить запаску, инструменты и дополнительную канистру.
— Сколько ему лет? — спрашивает Алекс, проводя ладонью по идеально отполированному серебристому боку. Во дворе под навесом авто выглядит захватчиком, вытеснившим мотоциклы из их ореола обитания.
— Ей, — поправляет Джен, показывает на черный молдинг вдоль двери с игривой надписью «Lady Lada». — Нашей Леди уже за двадцать, — Джен проверяет давление в колесах, подкачивал вчера, шины порадовали, держат идеально. Откинув сиденье водительского кресла, под которым пристроена ниша для экипировки, проверяет, на месте ли патроны. Сюда же нужно упаковать чезеты. Пусть под рукой будут только ножи и шокер, если уж спалят, обойдется без последствий. — Алекс, напомни потом показать Максу, где запасной компрессор лежит, а то я рабочий забрал.
— Вы как будто на край света сваливаете. Связь же будет, позвонишь.
— Может и не быть, а инструмент срочно понадобится.
— Ты при Ольке таких фраз не произноси, ладно? — Алекс хмурится, насупилась, машинально наглаживает драконьи крылья своего кулона большим пальцем. — Для нее ваша затея — самоубийство чистой воды.
Джен не спорит, не оправдывается, не бросается шаблонным «так надо». Может, девчонки и правы, все трое подняли истерики разной интенсивности: Савва орала, досталось даже Максу за «бесхребетность и потакательство», Алекс расписала миллион доводов против от бесполезной потери времени до угрозы войны между конструкторами, в которой пророк и инквизитор будут только под ногами мешаться, Рита скрошила свой телефон прямо во время разговора, ей пришлось перезванивать с автомата, чтобы пообещать парням помочь «Эквитас» найти сервера конструкторов, где бы они ни были. Джен уверен только в одном — если ничего не делать, ничего не изменится. Поэтому чем сидеть на жопе ровно, ковыряясь в моторах, и заливать тревогу вискарем, лучше сорваться с места, объехать всю страну и попытаться снова ухватить волну, на которой Джа ловит Машину смерти, выйти на ее создателя. Сейчас они знают, что ищут. Джа будет внимательнее.
За забором сиреной гудит подъехавший грузовик. Джен гостей не ждет, поэтому к воротам идет, прихватив охотничий нож. Оказалось, машина к соседям.
— Уезжаете? — спрашивает Джен старушку-соседку, пока та зорко следит бережно ли грузят в машину ее драгоценные коробки.
— Да, сынок. Хватит, нажилась я на земле. Уже тяжело и поливать, и копать тяжело, руки болят, ноги болят, про спину вообще молчу. Поеду к дочке, она мне в соседнем доме квартирку однокомнатную справила, с ремонтом, даже мебель вся есть. Красивая. Мне хватит. Зато рядом будем. А тут и покупатели хорошие нашлись.
— Кто купил-то?
— Пара семейная. Хорошие люди такие. Мужчина импозантный, наверное, военный бывший, молчаливый такой, серьезный. А жена у него… у нее с ногами что-то, но красивая, как актриса! И такая болтушка. Хорошие люди. Вы с ними подружитесь.
Джен не сомневается. Вернувшись в дом, он достает из запасов бутылку четырехлетнего «Реми Мартин», которая еще столько же пролежала в его шкафу, и оставляет Ольке с запиской: «Передать Анжелике на новоселье». Слово нужно держать.
Из города выехали ранним утром. Небо ещё серое, заспанное. Далеко на горизонте выползает из-под земли раздражённое до красноты солнце. Джа молчит всю дорогу, устроил локоть на выступе пассажирской двери, подпёр голову и пялится вдаль как герой нудного музыкального клипа. Флешку с собранным в дорогу плей-листом доставать не собирается. И Джен не настаивает. У него самого настроение паршивое, а хорохориться нет резона.
Сначала собирались прокладывать маршрут рандомно, но Романов предложил в первую очередь проехать по городам, где выпускают меченные тормозные колодки. На том и порешили.
На заправку заезжают не столько ради топлива, Джен накануне залил полный бак и канистру, сколько заправиться кофе. Пока Джен расплачивается, Джа выжимает из кофемашины два средних капучино, себе — миндальный сироп, Джену — два сахара, не спрашивая, на автомате. Прихватывает для стаканов трубочки, с ними пить удобнее.
В прошлый раз выезжали в самую жару. Пекло нещадно, в машине с наглухо закупоренными окнами качал кондиционер, и любая остановка была вылазкой в Ад. Они забегали на заправки, покупали горячий кофе и ныряли обратно, в прохладу салона. Джа болтал без пауз. Нервно озирался на незнакомые пейзажи и вглядывался во все машины, идущие на обгон. Джен следил за дорогой, и за пророком, как хладнокровный телохранитель, пристреливаясь как в тире к каждому подозрительному персонажу взглядом через желтые стекла очков. Они только узнавали друг друга, и разговоры больше походили на байки из склепа — пророк описывал кошмары видений, инквизитор — ужасы службы. Они собирались спасти весь мир.
Сейчас они ищут след.
— Когда ты в последний раз говорил с родителями? — спрашивает Джен. Они только что проехали очередную деревню из тех, что нанизаны как бусины на нить трассы — мелкие и одинаковые, с деревянными прилавками для грибов, солений и банных веников вдоль дороги, с домами, гниющими под сайдингом или краской, сходящей ошметками с уставших брусьев. Веселые ухоженные палисадники чередуются с трущобами, которые едва держатся, уткнувшись в землю по самые окна.
— Не помню, — отвечает Джа. Его взгляд бороздит по заросшим камышами берегам мелких озер, рассыпанных между деревнями как битые стекла. — Им лучше думать, что я умер.
— Зря ты так.
— Ой ли! — Джа оборачивается. Улыбается невинно. — Джен, а ты каким был ребенком?
— Я? — Джен смеется, вспомнив. — Невыносимым, честно говоря! Мне нужно было везде залезть, все разобрать, дошло до того, что от меня все шкафы на ключ запирали. Даже стекла в серванте! У нас в зале стоял такой лакированный сервант, ну, знаешь, на высоких ножках, и в нем на стеклянных полках стояли всякие сервизы и хрусталь. Горы хрусталя просто! Салатницы одна в одну составлялись, чтобы поместиться.
— Да-да, у моих тоже такой алтарь мещанству имелся. Там за стеклянными полками еще зеркальные задники были.
— Точно. Чтобы казалось, что хрусталя еще больше, — смеется Джен. — Так вот, я пока мелкий был, любил доставать из серванта хрустальные стопки. Их было два или три комплекта, на тонких ножках, чем-то они мне нравились.
— Сколько из них уцелело?
— Три. У всех остальных я обломал те самые ножки. Причем, добраться до них не так-то просто было, мама рассказывала, что я из подушек городил курган и взбирался на него. В итоге сервант закрыли. Потом я добрался до маминой косметики и сожрал половину губных помад… Чего ты ржешь?
— Джен — принцесска.
— Они реально вкусно пахли! Ягодами какими-то. Еще игрушки ломал. Родители потом Тимке начали отдельные покупать, потому что, если я машинку взял, значит, у нее скоро колеса будут в одной стороне, кузов — в другой, кабина — в третьей. Ну а когда немного подрос, начал технику разбирать. Огребал нещадно. Особенно когда разобрал магнитофон. Кассетную «Вегу». Отец его только принес, включил послушать. Ну я на следующий же день его и разобрал посмотреть, что там поет.
— Нашел? — хохочет Джа.
— Нет, конечно. Мне лет восемь было, что я там мог найти? Зато любовь к порядку впитал. С ремнем отца.
— Чувак, как тебя не прибили еще в младенчестве?
— Сам не знаю.
— Да уж…. А вот я был идеальным ребенком, — говорит Джа, подтягивает под себя одну ногу, чтобы сесть поудобнее. — Послушный. Ласковый. Если родители ругались, мама рассказывала, подходил к каждому из них, целовал и говорил, что они хорошие. Когда к бабушке в деревню привозили, говорят, хохотал так, что вся улица слышала. На меня и ругались-то редко.
— Конечно, представляю, как посветишь своими синими фарами… орать невозможно было, поди.
— Да и не за что орать было. Говорю ж, идеальный сын. И учился хорошо. Школа, пианинка, бокс…
— Ты на бокс ходил? Серьезно?
— Недолго, — морщится Джа. — Я там быстро отхватил по башке, и меня забрали. Хотели на танцы отдать, уж не помню, как отмазался.
— Ну-ну. И кто из нас принцесска?
— Иди нахрен. А потом все изменилось. Когда приступы пошли. И планы родителей на мое светлое будущее накрылись медным тазом. Однажды мне мать даже выдала: «Ты можешь хоть один день побыть нормальным?» Как будто я специально.
— Она это не всерьез, Джа.
— Да знаю я. Но какая разница?
— Это было давно. Им тоже было хреново. Джа, это не повод игнорировать их существование. Родители не вечные.
— А что я им скажу, Джен? Что мне за тридцать, а я все еще верю в чудовищ и гоняюсь за ними с другом-гопником? Ты как себе представляешь их реакцию?
— А тебе больше рассказать не о чем, что ли? У тебя есть девушка, ты совладелец мастерской. Вернемся, поженитесь, ипотеку возьмете, спиногрызов нарожаете. Что не так-то?
— Если вернемся… И у нас слишком нервная работа, чтобы рожать детей.
— Не говори херни. Вернемся, — настаивает Джен. — Родителям важно знать, что с тобой все хорошо. Они заслужили. Еще раз говорю, они не вечные. Потом винить себя будешь.
— За что?
— Когда умирают родные, ты всегда найдешь, за что себя винить.
Джа насупился. Отвернулся, отказываясь продолжать разговор. Чтобы наверняка — достал из бардачка приготовленную флешку и воткнул в магнитолу.
Стоит съехать с федеральной трассы, у Джена сердце кровью обливается, гнать машину по разбитому асфальту на приличной скорости жалко, ползти на восьмидесяти в час по пустой дороге — сущее издевательство. Они в пути второй день, до очередного города осталось совсем чуть-чуть, фонари становятся ярче, появилась разметка, вот-вот покажутся из-за лесного островка первые частные дома, или промзона вынырнет бетонными исполинами. Откинув спинку кресла, Джа развалился, вытянул ноги на панель, подвывает под нос вслед за Дэном Рэйнольдсом про опасную любовь.
— Джен, — пророк не произносит, выхаркивает имя и замирает, запрокинув голову.
Включив аварийку, Джен съезжает на обочину и останавливает авто. Они нашли, они поймали сигнал. Сердце колотится, отстукивает метрономом ритм. Раз-два-три-четыре. Выскочить из машины, открыть заднюю дверь, выбросить из сумки приготовленные берцы, подняв облачко пыли. Пять-шесть-семь-восемь. Переобуться. Забросить дорожные тапки под заднее сиденье. Вернуться в кресло водителя. Девять-десять-одиннадцать. Нащупать нож под рукой. И ждать. Ждать команды.
Джа дышит тяжело, отрывисто, выталкивает из груди воздух с хрипом. Шевелит губами. Заглушив мотор, Джен нависает над пророком, прислушивается и не может разобрать то ли кашель, то ли карканье.
— Караван, — произносит Джа неожиданно громко, прямо в ухо. Джен дергается. — Караван одежды. Караван одежды, — повторяет пророк отчетливей с каждым словом.
Загрузив онлайн-карту, Джен вбивает название в строку поиска и сразу находит адрес. Далеко, на другом конце города, в который они еще даже не въехали. Ждать смысла нет. Сорвавшись с места, инквизитор летит по построенному навигатором маршруту на максимально допустимой скорости, чтобы не попасть в радары — привлекать к себе внимание на чужой территории опасно.
Джа приходит в себя за пару километров до места назначения. Стонет, схватившись за голову. Оглядывается на мелькающие за окном вывески, замечает маршрут навигатора.
— Мы близко? — спрашивает.
— Да, — отвечает Джен. — Что ты видел?
— Две девчонки, они работают в этом магазине. Заперли кассу, одна прихватила ножницы со стола. Поставили на охрану, закрыли магазин, спустились на улице под лестницу покурить, и одна вторую этими ножницами изрешетила. Что я смог тебе сказать?
— Только название «Караван одежды». Несколько раз повторил.
— Ага, — Джа задумался. — Понятно. Значит, в следующий раз можно сказать больше. Я просто хотел убедиться, что передам главное. Джен, мы обычно едем быстрее?
— Нет, — отвечает, глянув на спидометр. — В машине скорость иначе чувствуется. Подай куртку.
Джа тянется на заднее сиденье, достает теплую куртку и помогает Джену в нее укутаться. В футболке больше шансов получить ножницами по ребрам, будет отвлекать. А вот оружие Джену не понадобится, девчонку можно скрутить и голыми руками. Если она, конечно, не чемпион по крав-мага.
Успеть шансов не было. У магазина уже припаркована карета скорой помощи, две машины полиции перекрыли полосу движения, отовсюду вспыхивают подсветки видеокамер. Немного притормозив, Джен проезжает мимо. Просит пророка найти на карте ближайшую гостиницу.
Сегодня они уже никому не помогут.
На ресепшене миловидная девица с россыпью браслетов по обеим запястьям интересуется, сколько они пробудут, и Джа без колебаний заявляет «неделю».
— Зачем так долго? — спрашивает Джен тихо, пока хостесс оформляет им номер.
Джа крутит в руках брошюру-путеводитель. Достопримечательности городка поместились на одной странице, на второй отпечатан кусок карты с разноцветными флажками, куда податься туристам.
— Раз поймали, лучше задержаться. Подождем дня три, если не объявится, двинемся дальше.
— У нас перерывы по несколько месяцев были, — напоминает Джен.
— Все изменилось, — бросив брошюрку обратно в лоток, Джа оглядывает компактный холл. Пейзажи в золоченых рамах над маленьким диваном, который недавно перетягивали не слишком умелые мебельщики (это видно по заломам дерматина и неровно вогнанным гвоздям с никелированными шляпками), помпезный торшер с хрустальным веревочным выключателем сдвинут от угла, чтобы скрыть оборванный кусок бордовых обоев, икеевский мохнатый половик под стеклянным журнальным столиком с глянцем трехлетней давности. — Роскошное место, — ехидно улыбается пророк. — Растем в сравнении с прошлым забегом, правда?
На фоне придорожных гостиниц с уличными умывальниками и деревянными сортирами прям квантовый скачок. Джен нервно дергает губой, вспомнив серую простынь, которая когда-то была белой в голубой цветочек.
— Седьмой номер, — хостесс возвращает паспорта вместе с магнитным ключом от номера.
— Счастливый, — подмигивает ей Джа. — Спасибо.
В номере чисто и тепло, хоть и тесно — между кроватями едва помещается узкая тумбочка с пузатым светильником. Откинув белоснежный тюль, Джен выглядывает в окно. Второй этаж, невысоко, справа стена примыкает к высокому забору из профнастила, в принципе, можно дотянуться ногой. Если придется, но лучше бы обошлось.
Первым делом Джа оккупировал душ, даже сумку не разобрал. Вышел оттуда расслабленный, просветленный, как тибетский монах, завернутый в полотенце вместо саронга.
— Олька не звонила? — спрашивает, ища глазами телефон, брошенный на кровать.
— Вроде нет. Макс написал, сегодня первую машину на ремонт пригнали. Говорит, сам без меня с ней справится.
— Пассивный доход — мечта пенсионера, — издевается Джа. Забирается на кровать, пятками сдвигает раскиданные вещи к краю, чтобы не мешали вытянуть ноги. — Иди давай, мне с Тигром поболтать надо.
Долго торчать под струями воды Джен не любитель, особенно за пределами дома, вне защищенного периметра. Даже в кровати человек не так уязвим, как в душе. Но ради интимности вечернего перезвона Джа и Саввы, Джен не торопится. Некоторое время он просто стоит под душем, чувствуя, как бьются о плечи тугие струи и стекают теплым потоком по коже, огибая рубцы шрамов, оставленные клинками, осколками стекол, пулей, мазнувшей по предплечью на третий год службы. Человек все же очень крепкая машина.
В стаканчике над раковиной заботливо приготовлены одноразовые наборы для бритья. Джен густо намыливает щеки воздушной дешевой пеной и соскабливает дорожную щетину. Станок скользит по щекам неровно, запинается, но вода в слив течет белая, без кровавых примесей. Лосьона под рукой нет, и Джен по старинке прыскает на ладони одеколоном, прижимает их к щекам, поздно вспомнив, что Джа терпеть не может спать при запахе парфюма.
— Наболтались? — спрашивает Джен, выходя из ванной.
Вещи с кровати уже убраны, пророк в тишине листает на смартфоне короткие ролики.
— Она ночует у мамы, поэтому мы быстро. У нее новостей нет, наши я не рассказывал.
— Чего так? — удивляется Джен.
— Это бы затянулось надолго. Пусть с мамой побудет. Джен, до меня тут дошло, — сев на кровати, Джа отложил смартфон. — Отшельник за последнее время очень круто прокачал свои навыки. Я сначала думал, что этот зазор в тридцать девять минут, ему был нужен, чтобы его не поймали. Вроде как к тому моменту он уже отключился и не при делах. Вроде алиби. Но на самом деле, в будущем ему убивать проще.
— Это как? За контроль времени ему бы нобелевку дали, а ты говоришь «проще».
— Я без понятия, как он это делает. Не важно. Вспомни, как себя ведут убийцы, когда ты на них нападаешь? Хоть один защищался по-настоящему? Реагировал на твои выпады так, как реагировал бы реальный маньяк?
— Я им шанса не даю реагировать, — мрачно отвечает Джен. Задумывается. — Тот парень, который ребенка уволок, он как в трансе был.
— Он не сопротивлялся, — Джа качает головой. — Именно поэтому в будущее вторгаться проще, оно не сопротивляется. А в настоящем есть риск, что что-то пойдет не так. Связь между машиной и человеком, к которому она подключается, слабее, потому что у человека не подавлена воля. Вспомни, — Джа соскакивает с кровати, шагает к двери и обратно, — иногда мы опаздывали, даже если рядом были. И пару раз жертва была полудохлая, но живая. Может, они выжили, потому что коннект прервался. А опаздывали мы из-за подключения в настоящем.
— Ну не знаю…
— Есть еще один момент. Когда Отшельник подключается в настоящем, мне удается вырваться. Джен, вспомни, когда он пришел к нам в дом, когда пацана с моста скинул, сегодня… каждый раз я пробиваюсь именно в настоящем.
— А когда он в Павла залез?
— Я не успел тогда. Это не так-то просто, знаешь ли.
— Может, ты и прав, — соглашается Джен неохотно. — Как нам это поможет его найти?
— Я не знаю.
Идеи у Джа иссякли, он молчит, и Джен, воспользовавшись передышкой, закрывает глаза. Он пытается представить, нарисовать себе портрет человека, конструктора, гения, который в темном подвале своего крепкого, защищенного как бункер, дома строит Машину смерти. Огромную, на манер первых компьютеров двадцатого века, со сложной панелью управления (сотня кнопок, десятки рычагов и индикаторов), с запутанной корневой системой проводов, уходящих в соседнее помещение, непременно к генераторам, потому что на централизованном электроснабжении его давно накрыли бы как крипто-ферму. Джен хочет представить его лицо. Далеко за пятьдесят, он ведь уже лет шестнадцать тестирует машину, если не больше. У него тонкие, резкие черты лица. Глубокий залом над переносицей. Мешки под глазами. И ямочка на подбородке, как у многих маньяков. Уже засыпая, Джен ловит на подлете последнюю мысль — если конструктор умеет работать с органикой, может ли он изменить свою внешность?