По ощущениям глубокая ночь. Перевернувшись на другой бок, Джен сквозь сомкнутые веки замечает проблески света.
— Ты чего не спишь? — спрашивает он, открыв один глаз. Голос спросонья непослушный, весь в хрипах.
Озаренное экраном смартфона лицо Джа отливает синим, одеяло курганом вздыблено на согнутых коленях.
— Уже выспался, — признается Джа. — А ты поспи еще, всего полшестого.
Джен переворачивается на спину. Зевает, трет глаза и честно пытается снова погрузиться в мягкую дремоту, но сон упрямо не идет, зато мысли каскадом проносятся в голове. Нестерпимо долгие минуты Джен пялится в потолок и, наконец, сдается.
— Может, кофе заварим? — спрашивает он, вспомнив про пакетики три-в-одном, замеченные днем на столе возле графина с водой.
— Давай, — соглашается Джа. Тушит смартфон, опрокидывая комнату в темноту, и тут же включает фонарик. — В коридоре, вроде, кулер стоит. Я принесу кипятка.
Выбравшись из постели, Джа натягивает «домашние» штаны — старые спортивки с лампасами и вытянутыми коленями, которые давно пора бы выбросить, но нежные чувства пророка (сродни тем, что он испытывает к дырявым домашним шлепкам) не позволяют расстаться с ними. В коридоре тишина, поэтому шарканье тряпочных гостиничных тапочек до кулера у лестницы и обратно отчетливо слышно даже в номере.
— Вот что им мешает держать в номерах кружки? — возмущается Джа, хватаясь за мочки ушей обожженными пальцами. — Неудобно же в стаканах заваривать.
— Тихо. Слышишь?
В коридоре робко скрипит пол, кто-то повторяет маршрут Джа, возвращается и скребется в дверь их номера. Остановив пророка за локоть, Джен сам идет к двери, взяв за ручку, прислушивается, навалившись на нее плечом, и отпирает замок.
— Закройся сам, — говорит Джен, впуская Падре, — я хоть штаны надену.
— Не парься, — небрежно машет гость. Сам-то он в шелковой темно-синей пижаме семенит к столу со своим стаканом кипятка, накрытым кофейным пакетиком. — Вам, как я посмотрю, тоже не спится?
— Кровати неудобные, — отбрехивается Джа. Стул в номере только один, уступив его Падре, Джа садится прямо на край стола, протягивает Джену его стакан с заваренным кофе, заботливо обернутый салфетками. — Мне послышалось или..?
Не послышалось. Тихий стук в дверь заставил Джена снова прогуляться до двери и впустить Риту. Девчонка смущенно поздоровалась с остальными, присела на край кровати Джа.
— Заседание клуба полуночников объявляю открытым, — смеется Падре. — Кстати, мне питерский десант до двенадцати отчитывался, нападения на остановке так и не состоялось. Ты не мог ошибиться?
— Все может быть, — задумчиво отвечает Джа. Дует на кофе, не решаясь сделать первый глоток. — Может, это наоборот утро было? Сейчас ведь черт его разберет, такая темень на улице.
— Ребята дежурят на посту, о любых телодвижениях сообщат. Рита, а ты чего без кофе?
— Меня и без кофеина таращит, как только подумаю о завтрашней ночи, — она передергивает плечами, забирается с ногами на кровать, кутает голые ступни в одеяло Джа, чтобы не мерзли. Сейчас, без косметики на кукольном лице, в шелковом пеньюаре, поверх которого рассыпаны тяжелые волны волос, ей бы Рафаэлю позировать, а не вот это все. — Не, поймите меня правильно, я в восторге от возможности идти тараном на самого крутого конструктора в мире, но бывают моменты, когда… когда хочется начать жизнь с чистого листа. Честное слово! Сесть на диету, научиться гонять на байке и укатить отсюда к ебеням.
— Аминь! — Джен салютует ей стаканом со своей кровати. — А я все думаю, кого у нас Ниндзя два года дожидается?
— Двести пятидесятый? — встрепенулся Джа. — Он клевый! Такой ядрено-зеленого цвета, даже скорее салатового. Ты должна была его видеть. Очень легкий, маневренный, для новичка — самое то.
— Спасибо, конечно, но мне б сначала выжить, — Рита улыбается и подтягивает одеяло все выше, будто мерзнет в комнате с раскаленными батареями.
— Прорвемся, — подбадривает Джа. — Если не мы, то кто? «Константа» про Машину явно знает и уничтожать ее не собирается. Копают бульдозерами, хотя можно было подорвать стену интерклюда и навалиться толпой. Нет, они боятся. Так можно случайно зацепить Машину, а восстановить ее мозгов вряд ли у кого хватит.
Падре кивает, уставившись в одну точку на узоре прикроватного паласа.
— А еще, — Джен протягивает пророку пустую кружку, просит жестом поставить на стол, — они никуда не спешат. Зачем шуметь, если можно выковыривать Отшельника по-тихому. То, что люди пачками мрут, пока они возятся, им параллельно.
— Всем параллельно, — вздыхает Рита. — Кроме нас.
— Тем и сильны, — Падре обхватил стакан обеими ладонями, будто сложил их в молитве. — Ничего, прорвемся. Ночью в Логове сторожей будет пара человек, а нас четверо. Два отличных стрелка, Джен еще и превосходный боец, мастер ближнего боя…
— С метанием острых предметов у него тоже порядок, — напоминает Рита, искоса глянув на инквизитора.
— Прекрасно! Сам Отшельник, конечно, сюрпризов подкинет, но на всех его внимания не хватит. Нам, главное, не растеряться, подстраховывать друг друга. Я хоть и самое слабое звено в нашем тандеме, но в панике много чего проломить могу. Да и стреляю неплохо. А ты, Рита, ты — феноменально талантлива, поверь мне, я видел твои способности, за столь короткий срок обучиться конструкту на таком уровне не многим под силу.
— Надеюсь, я вас не подведу, — вздыхает девчонка.
Джен допивает кофе, глядит, как кристаллы не растворившегося сахара толкаются в карамельного цвета луже с осадком кофе и признает:
— А без тебя мы вообще не справимся.
Завтрак принесли в номер. Пока расселись по кроватям, расставили тарелки с едой и кружки кофе-чая-сока так, чтобы не опрокинуть случайно друг на друга, пока загрузили трансляцию, конференция началась.
В университетском зале народу битком набито — чопорный монохром профессуры ближе к сцене, вольное разноцветие студентов на верхних ярусах. В проходах между рядами операторы в огромных наушниках смотрят на кафедру сквозь экраны установленных на штативы камер. За кафедрой седовласый джентльмен (опознанный Ритой как ректор ГосУниверситета Икстерска) читает напутственную речь по бумажке, постоянно поправляя очки. Внизу экрана веб-трансляции идет синхронный перевод на английский и французский.
— Зачем они переводом треть экрана заняли? — спрашивает Джен. На удивление приличный кофе после растворимой бурды возвращает веру в человечество и свои силы. Джен разделывается с английским завтраком молниеносно, хрустит пережаренными полосками бекона на тостах под снобисткое замечание Джа «ну кто так ест». Джену вкусно. И сытно. — Не проще ли потом на ютуб с субтитрами выложить?
— Это — международная конференция, — объясняет Рита. — К трансляции по очереди будут подключаться двадцать три университета из пятнадцати стран.
— Нормальный такой размах. Нет, я знал, что Алекс очень умная, но чтобы международную конференцию открывать. Это мощно.
— А то, что она на четырех языках говорит, ты знал? — улыбается Рита. — И в Британию три года назад по программе обмена опытом ездила на месяц.
— Дааа, не о том за вискарем мы болтали.
— И что она изучает? — встревает Падре.
Рита задумалась.
— Что-то про цифровизацию и социологию. Она когда о работе говорит, быстро скатывается в терминологию, и я перестаю ее понимать. Олька тоже. Макс, тот даже не пытается, только тычет пальцем и говорит: «Жена у меня умная». Так, все, ее объявили, давайте слушать.
Одна из камер находит Алекс среди сидящих в первом ряду и провожает к кафедре.
— Когда она в синий перекрасилась? — шепотом спрашивает Джа.
— На прошлой неделе, — Рита тоже шепчет. — А как тебе Макс в бабочке? Умора такая. Кстати, он рвался с нами и даже смотрел билеты на наш рейс. Подозреваю, Савва пристегнула его велосипедным тросом к верстаку в мастерской.
— Спасибо ей за это, — Джен искренен, хотя навыки Солдата им ночью пригодились бы, Джен рад, что в тылу остался верный человек.
Поднявшись по ступенькам к кафедре, где уже мельтешит ассистентка, настраивая показ презентации, Алекс достает из кармана флешку и просит запустить показ именно с нее.
— Как-будто совсем не волнуется, — замечает Падре.
На лице Алекс полуулыбка, она с любопытством оглядывает собравшихся, крутит в пальцах смартфон. Джен помнит, как долго привыкал к фонтану эмоций и беспокойному нраву Птенчика, видеть ее расслабленной непривычно.
— Она как будто под кайфом, — озвучивает его мысли Джа. — С седативными переборщила что ли? Или чего посерьезнее для храбрости закинула?
Проектор вывел на экран за спиной Алекс первый слайд с двумя цитатами.
«Где высоко стоит наука, стоит высоко человек»
А.И. Полежаев
«Мир не кончается на нашем горизонте»
А. Лемьер.
Поблагодарив ассистентку кивком головы, Алекс подходит к кафедре и, положив смартфон перед глазами, проверяет микрофон легким постукиванием.
— Добрый день, дорогие друзья, — произносит она громко и, отпрянув, понижает голос, — извините, я впервые говорю в микрофон. Еще и на столь обширную аудиторию.
— Что она несет? — Рите и смешно, и волнительно за подругу.
— Для меня большая честь выступать сегодня перед вами. Сбывается моя мечта. Подготовить выступление было непросто. Мои верные соратники сейчас наблюдают за трансляцией во всех уголках нашей необъятной Родины и следят, чтобы показ не прервался, ибо все, о чем я хочу рассказать вам, крайне важно. А чтобы и в зале никто не помешал вам узреть истину… — Алекс разводит руки в стороны, — … придется поставить небольшой заслон.
Вокруг кафедры поднимается прозрачный цилиндр, отрезая ее от зала, от сцены, заключая оратора с микрофоном в непроницаемый кокон.
— Это что за… — произносит Падре. В номере стало холодно.
Камера показывает, как Макс, рванувшись с места, плечом вперед летит на кокон, бьется всем весом будто в бетонную стену. С двух сторон зала бегут к нему охранники.
— То, что вы видите вокруг меня, — продолжает Отшельник голосом Алекс, — этот заслон создан мной из химически активных неметаллов, дрейфующих между азотом и кислородом, и прочего дерьма, которым вы дышите, клеток рассохшегося дерева, которым покрыта сцена, из микроскопической взвеси извести, осыпающейся с потолка, из вашей кожи, одежды и косметики. Все это мельтешит вокруг вас незаметными частицами, и самое чудесное, что многие из вас тоже способны создавать предметы из воздуха, но пока не знаете, как. Дорогие друзья, сегодня я расскажу вам о конструкте.
Трансляция прерывается, но восстанавливается вновь. Связь тут же рвется, но Отшельник снова в эфире. Он показывает на слайдах в ярких иллюстрациях возможности конструкта и тут же подкрепляет сказанное делом, на глазах всего научного мира Отшельник рассыпает в труху ряд кресел и на их месте водружает каменный столб, расписывает его хохломскими узорами.
— Конструкт позволит нам латать или лепить заново человеческие органы, обеспечить едой и водой каждого землянина, и каждому дать крышу над головой. Разве это не прекрасно?! Разве человечество не заслуживает реализовать свой потенциал полностью? — Отшельник делает паузу, но зал молчит. Один из операторов разворачивает камеру на зрителей и показывает пораженные, полные недоверия лица. — Кое-то считает, что не заслуживает, — продолжает Отшельник. — Более тридцати лет отдельные личности, возомнившие себя в праве решать за всех, лишили меня свободы лишь за желание открыть глаза миру. Что ж, у меня было время подготовиться. Вы забрали мои исследования, уничтожили мою лабораторию, но мой ум… мой ум!.. вам никогда не отнять. За это время мне удалось изучить законы времени и пространства. И сейчас… сейчас вы видите перед собой юную девочку, но говорит с вами семидесятилетний ученый, который находится за тысячи километров от Икстерска! Как? — спросите вы. Наука, друзья мои. Наука, позволившая мне воспользоваться навыками этой девочки — ее зрением, ее слухом, голосом и всем остальным. Наука, которая стала мне доступна, благодаря владению конструктом. Той самой уникальной способности человека работать с материей на уровне частиц. Этому можно научиться, уверяю вас! И та же наука дает мне страховку, — он широко улыбается, трансформируя лицо Алекс выражением, совсем ему не свойственным, источающим яд. — Дело в том, друзья мои, что пока я провожу для вас ликбез, мою тюрьму, мое убежище пытаются разрушить. Этого делать не надо. СЛЫШИШЬ, СТРОГОВСКИЙ, ПОШЕЛ ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА! Потому что, если со мной что-нибудь случится… Я хорошо подготовился.
Телефон Падре разрывается на беззвучном режиме. Сбросив несколько звонков, Летов открывает окно мессенджера. Сообщения летят со скоростью чата, Падре не читает их полностью, только держит перед глазами заголовки.
— Моя Машина смерти, — говорит Отшельник, и у Джена сбивается дыхание, — мой дом терпимости для самых агрессивных мудаков планеты, я потрудился приобщить к нему видных членов всех скопищ, имеющих хоть какой-то вес. От Интерпола до Балтийской ассамблеи, от федерации профсоюзов до ОПЕК, везде есть мои преданные клиенты, которые не захотят увидеть свои подвиги на экране Нового Арбата. О, это было бы незабываемое зрелище! Человек, если убедить его в безнаказанности, очень изобретателен в пытках себе подобных. Даже если предупредить, что перед ним пульт управления жизнью реальных людей, а не аттракцион, в котором все понарошку. Так даже интереснее. Добавляет остроты переживаний. На такой адреналин легко подсесть, как на иглу. Как думаешь, Строговский, надо устроить демонстрацию извращенной кровожадности? У меня прекрасные записи, в порядке узнаваемости действующих лиц. Надо, да? А именно это произойдет, если ты не прекратишь долбить мои стены, сукин ты сын!
У Джена стучит под ребрами, хочется обратить кофе водкой и орать во все горло, сорваться прямо сейчас с места, но он молчит. Как и все, собравшиеся в номере, он молча переваривает ярость, чтобы не упустить ни слова.
— У людей, — продолжает Отшельник, немного остыв, — причем, почти у всех, есть поразительная черта. Любые перемены, трагедии, даже катаклизмы вызывают в нас отрицание и иногда осуждение, пока не коснутся нас лично. Война поблизости? Ужас, кошмар, но в целом — не наше дело. Пока не пристрелят, может, даже случайно, нашего друга или родственника. Другой пример. Эпидемия? Ерунда, нас просто запугивают. Пока не умрет друг или родственник. Власть совсем оборзела, сажает кого ни попадя? Ну? Какие ваши мысли на этот счет? Только не врите себе, это низко. Поэтому я позаботился о вас, я постарался сделать так, чтобы сегодняшний день коснулся каждого. Ваша любовь к автомобилям, этим чадящим жоповозкам, вытеснившим из городов деревья и пешеходные проспекты, есть лучший способ достучаться до каждого. Будьте осторожны, потому что тормоза неисправны в каждой третьей консервной банке. Мне в самом деле жаль всех, кто погибнет сегодня в авариях, но я вынужден…
Молча Падре разворачивает экран своего смартфона к Джену. С разных номеров всех регионов сообщения начинаются одинаково «авария», «столкнулись», «дорога перекрыта».
— … я вынужден обратить на себя ваше внимание таким жестоким способом. И я прошу у вас прощения. Но такова цена знаний!
Он умолкает, следит за реакцией притихшего зала. Крупный план позволяет заметить, как дергается веко на лице Алекс.
— Каждый, кто захочет узнать, обладает ли он способностями к конструкту, может написать об этом в социальных сетях. Хвала Вселенной, у человечества хватило мозгов не тормозить развитие Интернета! Просто напишите, и мои верные соратники найдут вас. И обучат. Вместе мы построим новый мир. Без границ. Друзья мои! Мы с вами достойны лучшей жизни. Она близко, я это видел! Не мешкайте. Обратный отсчет пошел!
Воздев руки к потолку, он торжествующе улыбается, разворачиваясь по очереди к каждой из камер, как старлетка на премьере кинофильма. От входящего звонка микрофон на кафедре фонит, Отшельник кривится, схватив смартфон, глядит на экран, удивленно поднимает брови.
— Знакомые все лица, — говорит он, приняв вызов.
За спиной Джена раздается голос пророка.
— Слушай сюда… ты, гнида, — яростно выплевывает слова Джа. — Я задавлю тебя собственными руками. Понял? Я разорву тебя на куски!
Первый порыв — подскочить, отнять у Джа смартфон и разбить, выбросить, переломить об колено, чтобы прервать связь пророка с Отшельником, но Джен останавливается на втором шаге, застывает скалой над сидящим на кровати пророком. В уши бьет из динамика ноутбука насмешливый ответ:
— Рад слышать тебя в полном здравии. Джа, верно? Живучий особенный мальчик, — он скрипуче смеется, будто Алекс царапает изнутри ему горло. — А знаешь, с тобой я хотел бы увидеться лично. Приходи в гости!
— Я приду, — обещает Джа и подходит вплотную к ноутбуку, глядит на экран, будто wifi способен передать его гнев адресату напрямую. — Я разнесу твою удобную комнатку вместе со всеми твоими машинками, со всеми твоими игрушками. Мне плевать на твою страховку, ублюдок.
— О, не сомневаюсь, — хохочет Отшельник. — До скорой встречи!
Передняя стенка цилиндра осыпается битым стеклом. Пошатнувшись, Алекс делает шаг назад и, вовремя схватившись за край кафедры, восстанавливает равновесие. Глядит испуганно в зал пока ее не заслоняет от камеры широкая спина подлетевшего Макса. Он сгребает ее в охапку, в эфир долетают обрывочные «все хорошо», «я здесь», «ты со мной», наконец, связь прерывается заставкой белой ряби с надписью «трансляция завершена».