— Ты уверен, что на нем нормальные колодки?
— Нет, конечно! Он же арендованный!
Джен про себя сыплет проклятиями, мощность Патфайндера была бы очень кстати, но ехать на нем нельзя. Не сегодня.
— Джа, открывай багажник.
Машины стоят рядом. Пока Джа с Ритой перекидывают из Леди вещи на заднее сиденье Ниссана, Джен и Падре перегружают сумки из багажника кроссовера в одиннадцатую, стараясь случайно не взорвать парковку вместе с соседними домами. О том, где «Эквитас» раздобыли столько взрывчатки, Джен не спрашивает.
— Пусти Риту вперед, — командует Джен, когда Джа распахивает пассажирскую дверь. — Рит, все, что попробует нас остановить…
— Я поняла, — перехватывает девчонка. В ней нет и следа недавних сомнений, будто включился боевой режим, когда раздумывать и решать нет времени, и вся энергия уходит в действие.
Как и у Джена. Сев за руль, инквизитор заводит машину, пробегает взглядом по зеркалам, проверяя готовность на триста шестьдесят градусов, и снимается со сцепления.
Е20 чистая, подозрительно пустая. Джа мониторит пробки и аварии сразу в нескольких приложениях, сообщений о них нет до Алексеевской развязки, а дальше карты отказываются грузиться.
— Над Логовом будто пятно километров в пятнадцать диаметром, — говорит Джа. — Ни на одних картах четкой картинки нет, все размазано.
— Мои парни пишут, работы остановили. Техника вся встала.
— Твои шпионы с квадрокоптерами? — уточняет Джен у Падре. — Они еще в Ополье?
— Конечно. Как вчера окопались, так и ведут съемку. Коптеры вроде полицейских, поэтому конструкторы их не трогают.
— Отлично. Раз работы остановлены, пусть уходят оттуда и прозондируют дорогу. А еще лучше, пусть ведут нас. До Алексеевки дотянутся?
— Должны.
Благодаря поддержке с воздуха, избежали столпотворения перевернутых маршруток, ушли в поворот на Ямсковицы. Джен не был уверен, что Леди сможет пройти по просеке за деревней, но делать крюк через Брюмбель его отговорили. Каждый населенный пункт превратился в риск застрять колесами посреди перекрытой улицы. Тем более просека выходит почти напрямую к шахтам Логова в обход шлагбаума со сторожем.
Леди дорога не нравится. Вырубленная под линию электропередач, она совсем не предназначена для авто. Выбирая места поровнее, приходится объезжать железные исполины опор и выросшие не к месту кусты. Леди болтает из стороны в сторону на ухабах, которые скрывает подмороженная прелая трава. Джен уговаривает девочку продержаться, она огрызается на пониженной передаче, но прет вперед как бывалый внедорожник.
— Не бойтесь, не застрянем, — бодрит Джа. Рита с Падре вцепились в потолочные ручки. — Мы на ней из такой жопы выезжали. Один раз к реке спустились, уклон градусов сорок пять был, и ничего — выбрались. Правда, что-то там пожгли к херам. А на озеро как ездили, Джен, помнишь? Туда нормально добрались, а обратно дождь зарядил на всю ночь. Вместо дороги — сплошное болото, сплошная жижа. Это надо было видеть! Полноприводные сидят на пузе, трактор ждут, и мы мимо них херачим, на машине даже крыша ровным слоем грязи покрыта, лобовое кое-как дворники чистят, но идем почти вслепую. Главное — держать ровно обороты, да, Джен? Так есть шанс. Нам мужики из своих увязших внедорожников вдогонку сигналили. Дааа, было дело.
Просеку перерезает заросшая бетонка. Джен сворачивает на нее, Леди выдыхает с облегчением и резво мчится по плитам. Краем глаза инквизитор замечает, как подобралась на пассажирском сиденье Рита, Джен готов поклясться, что деструкт как магический пасс уже на изготовке, только покажись цель. Судя по карте, останки военного городка остались на другой стороне просеки, впереди — шахты и командный пункт. Там, где дорога выходит на открытую площадку, поперек прохода стоит жёлтый экскаватор. Джен снижает скорость, жалея, что мотор Лады работает слишком громко. Доехав до краснокирпичных останков контрольно-пропускного пункта, Джен сворачивает влево и, объехав затянутый тиной пруд, паркуется у бетонного ангара. Вокруг слишком тихо, слышен лишь гул линий электропередач.
Перезарядив чезет, Джен прячет его в кобуру на поясе. Под курткой ребра стягивают многоножны, и хотя холодное оружие инквизитору привычнее, против конструкторов стальной обвес сослужит скорее защитой — при деструкте переключаться между материалами молниеносно сложно, хоть какая-то заминка выйдет. У Джа пистолет наготове, в каждом кармане по дополнительной обойме. Пророк спокоен на удивление. Еще один ствол у Падре. Он вопросительно кивает на багажник, Джен мотает головой, тащить сумки со взрывчатками сейчас не с руки.
— Что у тебя там? — спрашивает Джен, глядя на вместительный рюкзак за плечами пророка.
— Подарки Отшельнику.
Вереницей — Джен впереди, Падре завершающий — они перебегают к брошенному экскаватору и прячутся за гусеницами. Изуродованные временем и вандалами бетонные обелиски с лозунгами выглядывают из зарослей как древние надгробия. Пробегая мимо одного из них, Рита мажет деструктом по краю, оставляет неровный скол. Маленькая разминка перед боем. По обе стороны от их укрытия сквозь решетку молодых деревьев виднеются громадные железобетонные грибы — крышки ракетных шахт. Привстав, через щель между гусеницами и поворотной платформой экскаватора, Джен видит происходящее на поле.
Друг против друга, стена на стену, конструкторов человек двадцать, не меньше. Они выстроились вдоль края вырытого котлована между дальними пусковыми шахтами, навскидку, именно там проходит граница командного пункта. До уха Джена не доносится ни слова, только шорохи, будто перекати-поле снует между рядами. Лиц не разглядеть. Присмотревшись, Джен замечает резкие движения рук, отрывочные, незаконченные пассы. Один из конструкторов дергается с коротким криком, отклоняется назад, и Джен замечает штырь, торчащий из его плеча, который тут же рассыпается под взглядом стоящего рядом напарника. Еще один прут появляется перед грудью другого конструктора, вздрагивает и застывает, увязший в молочном блоке, падает вместе с ним на землю.
— Это что?.. — шепчет Джа над плечом Джена.
— Драка, — отвечают из-за спины.
На полусогнутых Джен разворачивает корпус, снимает предохранитель и, выпрямившись, целится незнакомцу в грудь.
— Убери, иначе сломаю, — требует чужак. Достает из кармана кожаной куртки сигареты и зажигалку, подкуривает, следит за руками Джена исподлобья. Он весь в черном, кроме ботинок из рыжей дубленой кожи, густая отросшая щетина скрывает истинный возраст. — Вам привет от Анжелики. Ты Джен?
— А ты? — спрашивает инквизитор, опуская ствол.
— Ворон. Если хотите повидаться со стариком, идемте. Я почти закончил.
Не дожидаясь ответа, он разворачивается и идет назад по дороге как по воздуху, без единого шороха, не поднимая пыли. На полпути к машине Ворон сворачивает в лес.
— Старайтесь не шуметь, — предупреждает он, не оборачиваясь. — Они хоть и заняты, могут отвлечься, если заподозрят свидетелей.
— Что происходит там? — спрашивает Джен.
— Сначала был приказ вскрыть камеру и вытащить оттуда все оборудование, которое найдут, — пробираясь сквозь густые заросли, Ворон ловко уклоняется от ветвей. — Оказалось, что старик забаррикадировался изнутри, коридор к камере задраен интерклюдом. Сняли четыре слоя, края не увидели, коридор метров десять, поэтому решили, быстрее будет откопать сверху и подорвать. Сегодня пришел другой приказ, старика не трогать, Логово охранять. Половина гарнизона восприняла приказ в штыки.
— А мы куда идем?
Ворон глубоко затягивается, стряхивает пепел в отсыревшие листья.
— Самый тонкий слой интерклюда — под камерой. Час-полтора, и я к нему подберусь. С вами быстрее.
— Мы подкоп роем? — уточняет Падре скептически.
— Есть другие идеи?
— У нас в машине четыре сумки взрывчатки.
— Удачи, — отвечает Ворон, продолжая лавировать меж деревьев.
Извилистая тропа приводит к Стоунхэнджу из заброшенных хозпостроек. Железобетонные каркасы торчат над землей разинутой пастью с выбитыми зубами, изъеденные ржавчиной и плесенью. В центре — темная глотка — вход в туннель. Джен ожидал увидеть яму или пещеру с осыпающимися стенками, вместо этого перед ними аккуратный квадратный проем со спускающимися во тьму ступенями.
Подкурив очередную сигарету, Ворон шагает в тоннель. Внутри темень непроглядная, кончик сигареты качается оранжевым маяком, сзади кто-то включил фонарик на смартфоне, и Джен вспоминает про свой налобный, припрятанный в одном из карманов штанов.
— А твой где? — спрашивает он Джа, натягивая фонарь на голову. Голос гулко уносится вглубь земли, в свете диодов стена бликует гематитовым глянцем.
— В сумке, в машине, — откликается пророк. Ведет ладонью по гладкой влажной стене. — Из чего стены?
— Из земли, — отвечает Ворон. Снисходит до объяснения: — Все, что было внутри сжато раз в десять и утрамбовано.
— Я смогу так сделать, — радуется Рита. — Нужно связи усилить…
— Класс, — обрывает Ворон. — Займешься потолком.
С каждым метром влажность поднимается, шея покрывается испариной.
— Сколько времени у вас ушло на этот туннель? — спрашивает Рита, с восхищением разглядывая рукотворную пещеру, огонек ее смартфона летает по стенам и потолку.
— Две недели, — отвечает Ворон неохотно. — Восемь лет назад. Сейчас быстрее.
— Вы уже пытались пробиться к Отшельнику? И остановились?
— Стало незачем, — бурчит Ворон, одергивает девчонку: — Смотри под ноги.
В конце туннеля их встречает земляной тупик, мохнатый от тонких корней сорняков.
— Кто может помочь, выходим вперед, кто бесполезен — светите, — командует Ворон.
Рита просачивается в авангард, глядит на Падре с вопросом, тот лишь пожимает плечами.
— Если научите, я весь ваш.
— Светить сюда, — ударив пальцем по смартфону Падре, Ворон смещает луч фонаря ниже. Подходит вплотную к земле и, не оборачиваясь, говорит Рите: — Подхватывай то, что будет сыпаться вниз и прессуй в потолок.
В его конструкте совсем нет магического флера, Ворон мнет почву как пластилин, выплавляя минералам иную структуру. Он раздвигает стену как титан — грубой силой, не касаясь ее поверхности. Рита справляется отлично. Ее пласт выходит волнистым и местами пористым, но лежит устойчиво на выставленных Вороном опорах.
В установившемся молчании слышен шорох. Мрачно-знакомый, струящийся по возведенным стенам как прорва бегущих муравьев. Шорох конструкта. Тогда, в тире, Джен так и не вспомнил, где слышал раньше этот звук, но сейчас узнал.
Они делили с Тимкой спальню на двоих. Кровати-полуторки, письменные столы (его у стенки, Тимкин у окна), подвесные железные полки во всю стену, заваленные аудиокассетами, красивыми машинками и сувенирами. Плакаты с музыкантами на пестрых обоях. Сломанный велотренажер в углу. И подростковая злость. По любому поводу — заставили мыть посуду, отправили внезапно за хлебом, «сына, отключи интернет, позвонить надо». А у него новый клип флэшгетом третий день тянется. Его злость существовала отдельно от Джена, обвивалась вокруг ребер стальным троссом, душила. Казалось, его никогда не оставят в покое. Не дадут собраться с мыслями, прийти в равновесие. Каждую секунду нужно что-то делать, куда-то идти, кому-то отвечать. Джен чувствовал себя Машиной Голдберга, запущенной на потеху публике. И хотелось сбежать, но некуда. И хотелось обрушить к херам стены спальни, и они откликались странным шорохом, но стояли на месте. А ведь могли бы…
— А ведь Кондрацкая была тогда в тире, — догадывается Джен. — Внутри. Вместе с нами.
— Вы ее все равно не остановили бы, — уверяет Рита. — И мы опоздали…
— Поднимай выше, — подсказывает Ворон, заметив крен в сформированной крыше.
Рита вглядывается в черноту, Джа подсвечивает смартфоном кусок, по которому она шарит взглядом.
— Не могу, — Рита сжимает пальцы, пытаясь мысленно пробить неподатливый грунт. — Что-то мешает. Может, там минерал какой-нибудь плотный?
— Алмазные прииски, — подмигивает Джену Падре.
Ворон делает шаг назад. Оставшись без его внимания, стена осыпается рыхлой горкой под ноги. Рита осторожно уступает место, передает кусок окаменелого пласта Ворону. Конструктор силой давит его вверх, вминает в потолок, пока, предупредив: «Разойдись», не раскидывает его по сторонам мелкой крошкой. В пятаке разреженного поднятой пылью света черная гладь пробоины в потолке отливает красным.
— Интерклюд, — сообщает Ворон. — Мы под клеткой.
Соорудив по-быстрому ступени к потолку, Ворон усаживается сверху как царь горы и, достав из кармана металлический шар размером с кубик сахара, перекатывает его в ладонях. Конструктор постепенно наращивает темп, из ладоней доносится сухой треск. Ворон одергивает руку, будто обжегшись, шар в его руке красный, раскаленный. Он прикладывает его в угол пробоины, вжимает большим пальцем в черную гладь и шар присасывается, выпускает тонкие щупальца, вибрирует с противным ультразвуковым писком.
— Это что такое? — спрашивает Рита, задрав голову.
— Жужа. Деструктор.
— Он может разрушить интерклюд?
— … Расшатать, — отвечает Ворон после заминки. — Вручную мы этот слой будем год снимать. С жужей уложимся в час.
— Всего за час, — задумчиво повторяет Падре. — Отшельник мог собрать такую жужу много лет назад и спокойно покидать клетку.
— Мог, — кивает Ворон. — Но я до нее всего полгода как додумался.
— Так вы ее сами создали? — спрашивает Рита с восторгом. — Вы тоже ученый?
— Нет. Я деструктор. Я знаю, как разрушить что угодно. Лучше отойди подальше, верх будет сыпаться.
Прессованный грунт и в самом деле мелкими струйками осыпается под ноги. Ворон отклонился немного в сторону и, потирая ладони, гипнотизирует багровую преграду. Время от времени он достает из кармана мятую пачку с жуткой картинкой изъеденного черной плесенью мозга и надписью «ИНСУЛЬТ», выуживает из нее сигарету. Он отводит взгляд только чтобы подкурить, и снова медитирует в одну точку.
Рита следит за конструктором пристально, устроившись рядом у ступенек, иногда она жмурится, когда глаза устают или очередная порция подсохшего грунта пикирует с потолка. Падре чувствует себя лишним и бесполезным, слоняется вдоль туннеля. В конце концов, он пристраивает мобильный на земле так, чтобы фонарик светил в одну точку и, усевшись на корточки, вглядывается в маленький кружок света.
Под землей мобильный почти не ловит. Джен набирает сообщение, не особо рассчитывая на быстрый ответ: «Кто такой Ворон?»
Собственная бесполезность изводит. Усевшись на холодный пол Джен наблюдает за Вороном, пытается представить, какие резервы мозга активируются для конструкта. Если конструкт есть одно из чувств, значит, то самое звериное чутье задницей неприятностей уже является не шестым, а — седьмым? Восьмым? Одиннадцатым? Что еще скрывается в ящике Пандоры из человеческого черепа?
Память услужливо подбрасывает новостные сводки будней человеческой цивилизации. Война за ресурсы, споры за территорию, деньги, которых всегда не хватает. Двумя метрами выше за багровым сверхматериалом прячется человек, построивший собственную империю без ресурсов, территорий и денег.
«А что сделал бы я?»
Из мастерской можно вывезти два грузовика с металлоломом — на кой хер складировать хлам, если любую деталь легко выточить из куска глины? Время. Да, время — ценная валюта. Отшельник и к ее законам подбирается, вот-вот обесценит. Джен замечает червя, вальяжно ползущего по земляному полу, стоит посветить на него фонарем, он шугается, отползает в темноту, которая больше похожа на привычный почвенный дом. Ему Отшельник не мешал спокойно жить, пока не приперлась толпа, разворотившая его подземные лабиринты ради своего туннеля.
Джа слоняется по туннелю, размахивая мобильником будто сачком для сети. Безуспешно.
— От Ольки есть вести? — спрашивает Джен. В погоне за Отшельником он так выпал из реальности, что даже не написал Максу справиться о Птенчике.
— Алекс в порядке. Макс в бешенстве, — засунув бесполезный смартфон в карман, Джа вперил тяжелый взгляд в висок Ворона. — Алекс долго успокоить не могли, — рассказывает он поникшим тоном. — Сначала врачи понаехали, им же все «изучить» надо. Во все дыры залезть, посмотреть, как оно устроено. Ясен пень нихера не нашли, только успокоительным обкололи, чтобы не брыкалась. Макс с Романовым ее через черный ход вывезли, медсестру подкупили. Алекс даже под наркотой успокоиться не могла. Все просила вытащить из нее это. Хорошо, что додумались к нам ее привезти, а не домой. Анжелика в окно увидела, пришла. А так про нее и не вспомнил никто в этом хаосе.
— Она вытащила приемник? — спрашивает Джен с надеждой.
— Да, — пророк кивает. — Сейчас отпаивает Алекс коньяком под байки о бурной юности, — Джа умолкает, дышит тяжело, зло. — Гандон, блять! — вспыхивает. — Мир он поменять вздумал!
— А что с авариями? — отвлекает Джен, пока берсерк пророка не набрал обороты.
— Большие города отрезаны от трасс, — отвечает Падре. Джен замечает, что перед ним на земле аккуратная ямка с кулак, похоже, прокачка навыков деструкта на стрессовом адреналине дает свои плоды. — Почти на каждом выезде из-за аварий перекрыто движение, пробки километровые, как на въезде в Москву в семь утра, — отлепившись от стены, Падре наклонами из стороны в сторону разминает спину. Восклицает, выпрямившись: — Это ж сколько нужно было перепортить колодок, чтобы устроить коллапс такого размаха!
— У него было тридцать лет, — напоминает Джен. — Тридцать лет ярости. И цель.
Глубоко внутри просыпается голод. Ворочается от безделья, переключает на себя внимание. Чтобы отвлечься, Джен фокусируется на куске интерклюда, застывшем как монолит горной породы, отполированный миллионами лет катаклизмов. Гладкий. Цельный. Прозрачной дымкой проходит по поверхности рябь, едва заметная, только короткий блик света выдал.
Ворон выдыхает шумно. Хрустит костяшками пальцев.
— Я поняла, — вскрикивает Рита, слишком громко для глухого тоннеля. — Я поняла структуру!
— Тогда помогай, — отзывается Ворон. — Добивай этот слой со своей стороны, я следующий подцеплю.
— А вы что-то уже сняли? — спрашивает Джа. Подходит ближе, вглядывается в потолок.
Джен двигается, луч его налобного фонаря пляшет, чтобы пророк смог поймать в фокус тончайшую пленку, которая болтается на середине пробоины и изредка бликует от света. Если интерклюд уложен такими пластами, даже с помощью Риты и жужи Ворон разбирать его будет очень долго.
— Ничерта не вижу, — Джа озвучивает опасения Джена: — Похоже, мы здесь застряли надолго.
— Можешь сбегать за взрывчаткой, — предлагает Ворон. — Заодно приведешь константов, которые хотят приказ начальства выполнить.
Пока не разразилась буря, Джен хватает пророка за запястье. Гасит вспышку его гнева, будто через себя пропускает разряд. Джа одергивает руку, отходит подальше, прислоняется к стене спиной и затылком. Молчит, спрятав руки в карманы, судя по едва слышным щелчкам, играет с затаившимся в куртке складным ножом. Щелк — штифт освобождает клинок, пружина выбрасывает лезвие, оно бьется обухом о пальцы и возвращается назад неохотно, щелк — штифт снова запирает клинок. Джен понимает, чего хочет пророк. Он хочет, чтобы все закончилось. Уже неважно — чем, лишь бы поставить точку.
Кажется, на поверхности наступила ночь, но смартфон показывает всего пять часов вечера. Очередной пласт инерклюда мелькает бликом. Ворон поднимается на ноги, согнувшись в три погибели, запускает пальцы в темноту пробоины и, навалившись всем весом, дергает, обрывает кусок мутно-багровой завесы. Мелкой крошкой сверху осыпается спрятанный за интерклюдом бетон. Бьет сверху голубой луч света. Обогнув Риту, Джен запрыгивает сразу на третью ступень, поднимается к проделанной бреши. Он пойдет первым.
Негромкий, но навязчивый многоголосый гул сверлит перепонки. Кажется, он идет отовсюду, будто стоишь на мосту посреди города в час пик, на перекрестке звуковых, световых и радиоволн, как огромная распределительная антенна.
Для подземного бункера здесь неожиданно много стекла. Вскоре Джен понимает почему — одна яркая лампочка пронизывает насквозь три комнаты холодным голубым светом, весьма экономно, учитывая тюремный характер клетки. Прозрачные перегородки местами заклеены неровными белыми кусками чего-то, напоминающего бумагу, но совершенно непрозрачного, нет даже просвета. Спертым сухим воздухом сложно дышать.
В угловом отсеке, куда вывел туннель, стоит запах подпаленной древесины. Вдоль самой длинной глухой стены тянется черная, с виду — пластиковая, столешница. Абсолютно пустая и чистая как в только что отремонтированной квартире. У соседней стены пристроены два чугунных чана на железных каркасах, над одним из них длинношейным гусем высовывается водопроводная труба. Мельком заглянув во второй, Джен находит наполовину прогоревшие бруски дерева.
— Коммуникации? — шепотом спрашивает Джен, кивнув на кран.
Ворон оборачивается. Кивает.
— Минимум.
Джен еще раз оглядывает аскетичную кухню. Представляет здесь Отшельника сухопарым старцем, склонившимся над девственной столешницей. Перебирая воздух жилистыми пальцами больше для разминки нежели для дела, конструктор лепит волокна говядины, сплетает их в скромный стейк. Затем из обедневшей за годы земли выуживает молекулы натрия и хлора (наверное, их проще выделить, чем составить) и связывает в прозрачные кубики соли, посыпает стейк сверху. Чтобы разжечь огонь ему достаточно щелкнуть пальцами. Дрова никогда не закончатся, зола воскресает аккуратной поленницей (заодно и воздух от углекислоты чистится). Из столовых приборов достаточно зубочистки — нанизать тонкие кусочки жареного мяса, только чтобы пальцы не испачкать. А после ужина из капнувшего на стол сока или рассыпанных крошек обогатить кислородом воздух. Чтобы ночью легче дышалось. Закон сохранения частиц в природе. Прощайте зверофермы и озоновые дыры. Здравствуй, четвёртая промышленная революция, тебя представляли иначе.
Падре поднимается последним. Положив пистолет на столешницу, отряхивает колени.
— Знатные хоромы, — шепчет он, озираясь.
— По планам — двадцать четыре квадрата, — отвечает Ворон. Присев, он разглядывает что-то в глухой стене кухни, почти уткнувшись в нее носом. Конструктор скользит взглядом вдоль угла, поднимается вверх до черного матового потолка. Оборачивается к Джену: — В этой стене интерклюд.
Но быть его там не должно. Клетка — ровный прямоугольник без выступов и коридоров, опоясанный как ремнями ходами для восстановления защитного слоя. Значит, Отшельник либо возвел эту стену, либо…
— Интерклюд ведь обновляют каждый год? — уточняет Джен. Мысль о том, что сверхпрочную стену проще разрезать по шву и перенести, чем воздвигнуть, накрепко засела в голове. И если так, ни о каком заключении речи быть не может. Расширенные границ этот ход тоже объясняет.
— По бумагам — да, — Ворон жестом показывает Джену следить за перспективой в стеклянных перегородках, а сам заходит за угол, в узкий коридор. Джен тоже высовывается, оценить обстановку.
— Здесь зеркала, — удивленно произносит инквизитор, увидев отражение Ворона в конце коридора. Насколько хватает взгляда Отшельника не видно, зато они для него — как на ладони. Джен чувствует себя безоружным и голым посреди открытого минного поля.
— Может, пространство не такое большое, каким кажется, — пророк тоже вышел в коридор и озирается по сторонам.
— Джа, не высовывайся, держись за мной, пожалуйста, — сквозь зубы цедит Джен. С недовольным видом пророк послушно возвращается в кухню.
Рита молодец, держится по левую руку, достаточно близко, чтобы Джен мог ее прикрыть и в то же время весь периметр перед ней как на ладони. Вот только угрозы не видно.
Ворон движется вдоль стены, едва касаясь курткой гладкого серого покрытия, похожего на отполированный мрамор. Правой рукой он прощупывает стену прежде чем сделать шаг, вторую держит перед собой как щит. На периферии зрения Джен ловит едва заметное преломление, будто воздух у ладони конструктора и впрямь колеблется сгустком. Остановившись почти на середине пути, Ворон неожиданно поворачивается к стене, подставляя пространству спину, защищенную только вниманием Джена. Коротким жестом зовет к себе.
— Стойте здесь, — командует инквизитор. Рита, кивнув, замещает его на посту смотрящего. Еще чуть-чуть, и с ней можно будет идти в разведку.
Бесшумно Джен подбирается к Ворону. Чезет на предохранителе оттягивает пояс, но в ладони инквизитора греется рукоять стилета, большой палец гладит выступ штифта.
— Дверь, — Ворон проводит ребром ладони вдоль едва заметной линии стыка в стене, начиненной интерклюдом. — Проверь периметр, я останусь. Заделанный выход наружу должен быть на противоположной стороне.
Джен кивает, собравшись идти, Ворон хватает его за правый локоть, останавливает.
— Пулю остановить сложнее, чем нож, — предупреждает он, будто видит сквозь полы куртки, что держит Джен наизготовку. И он прав.
Отпустив клинок, Джен достает услужливый чезет. Рукоять лежит в ладони как влитая.
Встретившись со своим отражением в конце коридора, инквизитор сворачивает вглубь клетки. Стеклянные перегородки идут параллельно друг другу со смещением на манер лабиринта так, что каждая ячейка-комната является проходной. В первой на полу возле батареи устроена лежанка — посеревший от времени матрас без простыней и одеяла, вместо подушки скрученный из тряпки валик. По второй комнате разбросаны книги, старые, с рассыпавшимися переплетами, из некоторых страницы выдраны целыми блоками и валяются здесь же. В углу — сложенное в форме кресла одеяло. Белые наклейки на стеклах стен оказались основой для коллажей, собранных из иллюстраций к древнегреческим мифам. Джен узнал медузу Горгону, которую трахает Минотавр, пока Тесей камерой, занесенной над человекобыком вместо меча, снимает происходящее. Фантазии у великого ученого, оказывается, на уровне пятиклассника.
Свернув в третью комнату, Джен сталкивается лицом к лицу со своим отражением. Фокус застает врасплох. Стоило сделать шаг внутрь комнаты, как образ размножился, обернувшись, Джен едва не теряется в двойной рекурсии — вторая стена, прозрачная со стороны «библиотеки», отсюда задернута зеркалом и мириады инквизиторов держат Джена на мушке с обеих сторон.
Мать твою. Понятно, почему тесная клетка кажется огромной и пустой.
Сняв чезет с предохранителя, Джен осматривает черноту потолка и отступает за перегородку. Ворон на посту, Рита наизготовку, Джа и Падре с оружием в руках настороже. Джен показывает, что собирается сделать, Ворон кивает молча. Натянув куртку за ворот на голову, прикрывая лицо, инквизитор со всего размаху лупит рукоятью пистолета по зеркальной стене.
Ни осколков, ни звона. От удара, который вышел глухим и упругим, словно по металлу, по стене ползет глубокая трещина. Подцепив стволом рваный край, Джен отдирает кусок покрытия, затем еще и еще, освобождает влажную от сырости бетонную стену до наглухо запечатанной двери. Чугун дверного полотна проржавел, зазора между ним и косяком почти не осталось, черная плесень законопатила щели. Через эту дверь давно никто не выбирался наружу.
На обратной дороге через лабиринт Джен методично разбивает все зеркальные поверхности больше для разрядки, нежели желая убедиться, что за ними глухие стены, а не потайные комнаты.
— Он здесь, — говорит Ворон, когда Джен возвращается, и кивает на спрятанную в стене с интерклюдом дверь. — Видимо, санузел. Открывается внутрь.
Нет там уже санузла. Джен и рад бы в лучших традициях боевиков девяностых выбить дверь пинком, наставить пушку промеж глаз сидящему на толчке Отшельнику и проорать что-то в духе «руки вверх мазафака». Но сейчас не тот случай.
— Заходим в той же очередности, — отступив на пару шагов, Джен берет на мушку центр дверного проема. — Открывай.
Прижавшись спиной к стене и вытянув руку, Ворон осторожно толкает дверь внутрь. Легкая, она поддается сразу, послушно распахивается настежь. Внутри — никого. Черные глухие стены, развороченные канализационные трубы аккуратно сложены в углу. Посреди пола идеально квадратный спуск с земляными ступеньками к недрам Логова, откуда и доносится навязчивый многоголосый гул.
Джен спускается первым.