Утром в саду Джена встречает воробьиная стая. Хулиганы устроили слет на понурых плечах яблони, чирикают во все горло, натрясли с веток зеленых яблок.
— Джен! — окликают сверху, это заспанный Джа высунулся из окна спальни по пояс. — Шугани их граблями. Только под яблоню не становись, прилетят снаряды по темечку.
За граблями идти в сарай Джену лень, зато рядом клумба с розами под щебнем. С корточек Джен прицеливается камешком и пускает пулю в одного из горластых. Попал. Серая туча с гамом взмывает в небо.
— А вот нефиг мои яблоки жрать, — бурчит Джен им в спины.
В мастерской терпеливо ждет ярко-синяя Хонда, которую списали за отказ заводиться. Переодевшись у порога, Джен сразу идет к ней.
— Ну и что же с тобой не так? — спрашивает, опустившись на колени перед молчаливым пациентом. На бензобаке всего пара царапин, их даже не заметили при первом осмотре. Подставка с инструментами стоит рядом, Джен подтягивает ее к себе за ножки, задумавшись на минуту, с чего стоит начать.
Свой первый мотоцикл Джен разобрал в четырнадцать. Отец выкупил у начальника смены потрепанную Яву 634 модели. Старушка свистела, гремела, но послушно катала счастливого пацана по проселочным дорогам. И бегала бы дольше, если б однажды, наслушавшись баек о выправлении погнутой вилки в поле подручными средствами и фиксации разболтанного ступечного подшипника кусками бритвенного лезвия, Джен не решил раскрутить мотоцикл как конструктор.
Для проведения операции пришлось выселить из гаража во двор отцовскую Семерку. Помогать отец отказался, зато подарил Джену набор ключей, плоскогубцы, катушку медной проволоки и моток изоленты. Этого джентльменского набора хватило, чтобы разобрать Яву по гаечкам. Прежде чем снять любой болтик, Джен скрупулезно зарисовывал его положение на общей схеме. Он вычертил строение Явы до втулок, оставив нетронутым только двигатель. Но со сборкой все равно возникли проблемы. Мужики из соседних гаражей приходили поглазеть и дать бесполезные советы. Кто-то приносил инструмент, за что Джен был очень благодарен. Кто-то норовил залезть под руку, хватал разложенные детали, таких Джен прогонял грубо, не разбирая, насколько он дружен с отцом. Часами Джен просиживал в библиотеке, выбирая нужные статьи и книги, чтобы затем ползать на коленях по бетонному полу, сверяя свои чертежи с журнальными. В итоге, спустя два месяца, Ява откликнулась на толчок кикстартера и довольно заурчала. Через неделю Джен продал мотоцикл, чтобы купить новый, с настоящей серьезной поломкой.
— У нас гости, — Джа привалился спиной к заблокированной створке ворот, а вторую, загораживая проход, придерживает рукой. — Адвокат из бара… Он не один, — говорит Джа, и у Джена холодеют пальцы.
Все документы, деньги и оружие — в комнате наверху. Здесь же, в мастерской, между коробок с запчастями спрятаны дубликаты паспортов, несколько тысяч на первое время и пара Чезетов (как же Джен ненавидит огнестрелы!). Все это на крайний случай.
Бежать — крайний случай.
Аккуратно развесив инструмент на подставке, Джен вытирает тряпкой руки.
— Сколько их? Без ордера ни одна тварь…
— Он не полицию привел, — обрывает Джа, и по ровному собранному голосу Джен слышит, насколько серьезно они влипли. Самому пророку очень хочется, чтобы за стенами их крепости стоял целый батальон ОМОНа вместо нынешних визитеров. — Джен, там… Я могу ошибаться, я ведь только жертву вижу со своего ракурса, но, похоже, там один из убийц.
— Что?
— Руки. Его руки, я их помню, — тараторит Джа. Отпустив дверь, придерживает ее теперь носком и жестикулирует, показывает на себе. — Очень худые. Пальцы длинные, кожа и кости, с сильно проступающими венами. Похоже на кисть скелета.
— Когда?
— Зимой еще.
У Джена память щелкает слайдами. Зимние вылазки он помнит отчетливо — редкие, опасные и кровавые, будто компенсировали количество красочностью и витиеватым сюжетом. Зимой вместо Нортонов приходилось расчехлять серебристо-голубую одиннадцатую Ладу, которая сейчас греется под брезентом между сараем Джа и малиновыми зарослями. Машина надежная, проверенная, подстроенная Дженом под себя до наклона педалей, и совсем незаметная в четырехколесном половодье Икстерска.
Но вычищать улики в ней на порядок муторнее, чем с мотоцикла.
— Или не зимой?.. — сомневается пророк, трет виски. — Не, не зимой, весна поздняя, мужик был в легкой куртке. В канаве…
— Хирург с теплотрассы? — догадывается Джен.
Пророк кивает, да и предположить иной вариант сложно. За всю весну они выезжали к семерым. Трое из них уже в тюрьме, двое вряд ли выжили от встречи с Дженом, шестым была женщина. Остается только мерзопакостная тварь, умудрившаяся исполосовать жертву, и не убить ее, а бросить умирать в канаве теплотрассы.
— Это плохо. Я его не видел.
— Это он, — настаивает Джа.
Бежать теперь совсем не вариант. Не торопясь, Джен переодевает замасленную футболку и достает из-под залежей чопперских сидушек складной автоматический нож, сует его за пояс под удивленное хмыканье Джа (об этой заначке пророк не догадывался); длинная футболка отлично прикрывает неброскую рукоять.
— Что ж, пошли, пообщаемся со старыми и новыми друзьями.
Развернув Джа за плечи, Джен выпроваживает его из мастерской и тщательно запирает за собой ворота.
В терпении Аристократу не откажешь, вежливый стук — имитация какой-то смутно-знакомой мелодии — все еще доносится от входной двери. Прежде чем выйти из дома, Джен в щель между шторами оглядывает округу. Никаких подозрительных личностей, все припаркованные машины — местные. Переобувшись в садовые шлепки, Джен выходит к калитке и прежде чем отворить ее, просит Джа остаться в доме, но пророк демонстративно облокотился на перила крыльца, хлопает по талии, показывая, что и сам припрятал за поясом полезную игрушку.
Спорить с ним — бесполезно.
Щелкнул замок. Джен открывает калитку и выходит навстречу незваным гостям.
— Приветствую, — здоровается он, прикрывая за собой дверь. — Байк присматриваете или в ремонт сдать хотите?
Секунду Аристократ недоумевает, затем поднимает взгляд на вывеску над мастерской.
— Нет. Мы с вами встречались. В баре неподалеку. Я адвокат. Мы говорили…
— А-а-а. Ну да, — обрывает Джен. — Без костюма и не признал.
Аристократ нервно улыбнулся, будто извиняясь за худи и кроссовки.
— Так чем могу помочь?
— Нам нужно поговорить об одном из убийств, — Аристократ понизил голос. — И хотелось бы это сделать не на улице.
Джен хмурится.
— Я, конечно, могу проконсультировать по мототехнике, если это надо для дела, но у меня нет никаких сертификатов или разрешений…
— Вы. Там. Были, — чеканит Аристократ, снизив голос почти до шепота. И тяжело глядит исподлобья.
Тренированная выдержка Джена справляется с атакой, но отмахнуться от визитеров не получится — Аристократ не отступит. И если врага нельзя устранить, значит, его силу нужно обернуть себе на пользу. Потому Джен сам делает шаг в сторону и пропускает их во двор.
— Я не совсем понимаю, о чем речь, но похоже, это важно. Заходите.
В дом первым входит Хирург, неловко топчется на пороге, пока Аристократ не подтолкнул его, чтобы войти самому. Джа здоровается с обоими, пожимает руки с видом радушного хозяина.
— Я слышал разговор, — он кивает на приоткрытую створку окна. — Поможем, чем сможем. Присаживайтесь на большой диван, да, можно сюда. Не сочтите за наглость, но можно посмотреть ваши документы? Мы все же не знакомы.
— Конечно, — Аристократ протягивает пророку паспорт. — А ваши?
— Вы и так знаете, кто мы, раз приехали, — невозмутимо парирует Джа, раскладывает паспорта на столе перед собой и набирает чей-то номер. — Детка, привет. Можешь пробить пару имен? Романов Андрей Дмитриевич, восемьдесят второго года, с адвокатской лицензией, и… Соколов Игорь Павлович, семьдесят первого года. Да, прописка местная. Спасибо, тигр. Целую.
Закрыв оба паспорта, Джа с милой улыбкой возвращает их владельцам. Гостям неуютно. В большом мягком диване оба утонули, тогда как Джен и Джа устроились на стульях напротив.
— Может, вам кофе или чаю? — продолжает играть в радушного хозяина Джа.
— Не надо, спасибо, — Аристократ отвечает за двоих. — Давайте лучше перейдем к делу. Вас дважды видели на месте преступления. Что вы там делали?
Без прелюдий и прощупываний, сразу под дых. Джен удивляется искренне.
— Это вы сейчас о чем? — спрашивает инквизитор. — Давайте, для начала, расскажите о каком месте и каком преступлении идет речь, и с чего вы взяли, что мы там были. В подробностях. Иначе, боюсь, я могу не вспомнить, где был и что делал.
Романов собирается возразить, но Хирург сломался.
— Андрей Дмитриевич, позвольте, — просит он и собирается с духом, прежде чем признаться. — Этим маем я напал на человека. Не знаю, как. Я пошел выгулять собаку как обычно, сразу после работы часов в десять вечера, уже темно было. У нас возле соседнего дома есть площадка, мы пошли туда. Я помню, как повернул за угол. А дальше… Дальше… моргнул, открываю глаза и как будто мир опрокинулся. Мутило страшно. Я вроде стоял, а уже сижу… стою коленями на груди какого-то парня. У него во рту моя кепка, у меня в руках швейцарский нож. Не швейцарский, конечно, китайская поделка, их в каждом переходе продают. Парень в крови весь. Я тоже, — он умолк. Сжатые в замок пальцы побелели. Заметно, как он сдерживает мелкую дрожь во всем теле. — Я подумал, что парень мертв. И… Я выбрался из ямы… Там теплотрассу перекладывали, разрыли канаву метров пятьсот, в ней я и очнулся. Это в трех кварталах от моего дома! Как я туда добрался вообще? Рядом была дорога, фонари светили, но никого не было. Я собирался позвать на помощь, вышел на дорогу, пошел по ней. А потом услышал, как с другой стороны подъехали два мотоцикла. И я испугался, спрятался за деревья вдоль дороги. Увидел, что мотоциклы остановились, один человек с мотоцикла слез и спустился туда, где я парня оставил. А потом я услышал сирены и убежал.
— Игорь Павлович пришел к моему коллеге как свидетель по делу о пожаре, — Романов поерзал на диване, стараясь сесть поудобнее, но даже при его гигантском росте смотреть на Джа и Джена приходится снизу вверх. — На выезде из города сгорел сарай с человеком внутри. Пока тушили, в полицию пришел человек и рассказал, как инопланетяне завладели его разумом и заставили спалить сарай. Сначала его отправили домой, потом в сарае нашли труп, и мужика — его фамилия Баранов — закрыли. Адвокатом ему назначили моего коллегу.
— Я в газете увидел статью про поджигателя, захваченного инопланетянами, потому и пришел к Коробову, его как адвоката упоминали.
— Интересно другое, — Аристократ прекратил борьбу с мягким монстром и развалился, вытянув длинные ноги почти до стула Джена. — Два моих клиента с железными доказательствами вины повторяют слово в слово симптомы Игоря Павловича и Баранова — провал сознания, тошнота, сладкий привкус во рту. А еще Баранов рассказывает, что когда он очнулся неподалеку от пожара, он видел двух мужчин на черных мотоциклах с золотистыми надписями, которые подъехали, постояли и скрылись. Я заметил два черных мотоцикла, которые были припаркованы у бара. Они ваши. Игорь Павлович тоже видел двоих мотоциклистов. Хоть опознать не сможет, но довольно любопытное совпадение получается.
— И вы решили, что это мы, потому что после энной кружки пива я в ваш разговор встрял? — Джа взведенным курком откинулся на спинку стула, готовый в любой момент выбить в сторону посетителей заряд негодования и насмешек.
— Согласись, вероятность этого в разы выше участия инопланетян, — отвечает Романов.
— Бред какой-то.
Телефон Джа вибрирует, подпрыгивая на столе. Сначала Джа читает сообщение сам, затем показывает его Джену.
— Олька Тигр? Серьезно? — тихо спрашивает Джен, увидев имя контакта рядом с фото Саввы.
— Ты только это прочитал?
Остальное Джена не удивило. То, что Романов на самом деле адвокат, а Соколов — образцовый гражданин с парой штрафов за превышение скорости, ему и так понятно.
— Послушайте, — Романов сгруппировался на самом краешке дивана, выпрямил спину. — Я к вам пришел не обвинениями бросаться. Мне самому это боком выйдет. Но… Какая-то чертовщина творится! И не только в нашем городе. Я поспрашивал коллег в других регионах, там два из трех извращенных маньяка, Игорь Павлович, простите, ссылаются на амнезию. И очень складно ссылаются. Но вместо сопоставления фактов между делами и детального изучения, этих бедолаг просто сажают на таблетки для подавления агрессии, а после них докопаться до истины уже анрил. Как обычно, распиздяйство убило расследование.
— Повальное беспамятство и неспособность сопоставить факты? — пророк усмехается. — Что ж, в нашей стране совсем плохо с когнитивными функциями.
— Поэтому я и готов хвататься за любую теорию, за любую зацепку, чтобы разобраться.
— Ты мне вот что скажи, — Джен наклоняется к Романову, упираясь локтями в колени. Так близко, что ловит ненавязчивый шлейф дорогого парфюма. — То, что ты сейчас расписываешь детали дела посторонним, это вообще нормально?
— Статья 310 УК РФ, — чеканит Аристократ, отстраняясь — Штраф немаленький. Но я хочу понять. Парни, у меня семья есть. Дочке два года. Можете издеваться, но я в адвокаты пошел, чтобы защищать залетевших по ошибке, чтобы реальные асоциальные твари уйти не смогли.
— А почему тогда не в менты?
— Кишка тонка.
Джен смеется беззлобно.
— Тогда второй вопрос. Ты говоришь, что в нескольких городах орудует толпа маньяков, вся связь между которыми — бразильский сериал. Даже если за этим стоит кто-то пореальнее пришельцев, как ты собираешься остановить звиздец такого масштаба?
Романов разводит руками, как веслами.
— Все просто. Нет головы — нет проблемы.
— На это кишка не тонка? — Джен уже не скрывает ни сарказма, ни симпатии. Ему встречались такие, как Романов — очень умные в анализе проблем и очень глупые в их решении. Они и гибнут, как правило, первыми. И козлами отпущения тоже они становятся.
В последние дни такие идейные сыплются на голову как из рога изобилия, только успевай отбиваться ложными следами и пустыми обещаниями.
— Давайте так поступим, — говорит Джен. — Мы соберем для вас по всем мотоклубам список черных байков, которые катают парами. Может, и найдете кого интересного. Устроит?
У Романова в усмешке разочарование с презрением.
— Я знаю, что там были вы, — вскочив, он тычет пальцем в лицо Джену. — Я найду самого дотошного, неподкупного мента, который сядет вам на хвост и будет пасти двадцать четыре часа в сутки. Я сам окопаюсь возле вашего дома и перерою всю вашу подноготную до пятнадцатого колена…
— Лучше потрать это время на поиск связи между своими клиентами, — искренне советует Джен. — Оставь номер, чтобы мы смогли с тобой связаться. Если найдем мотоциклы.
Романов достает из бумажника визитку и бросает на стол. Он быстро шагает к двери, останавливается у порога, обернувшись на диван, где оставил Соколова.
— Игорь Павлович, вы идете?
Хирург не пошевелился, так и сидит, уткнувшись лицом в кулаки. Только сейчас, когда все обратили внимание, стало понятно, что Соколов беззвучно рыдает.
— Игорь Павлович, — Романов подходит к нему, сжимает плечо крепко.
— Я не понимаю, — хрипло откликается Хирург. — Как? Как это вообще? Я ножей с собой никогда не носил. Дрался в последний раз по молодости. А кто не дрался? Но чтобы так… Я не понимаю. Я не делал этого! Я этого не делал!
— Поэтому вы сейчас не в тюрьме, — строго напоминает Романов. — Успокойтесь. Нам пора.
Размазывая слезы по обветренному худому лицу, Хирург кивает и поднимается с дивана. Живой мертвец, с которого содрали защитный слой и бросили на открытом пространстве агрессивной среды. Он прощается коротко и плетется к выходу, как по коридору смертника.
Когда за визитерами закрывается калитка, Джен и сам чувствует себя приговоренным.
Джа растерянно уставился на окно с задраенными шторами. Его пальцы играют смартфоном, перекатывают как барабанную палочку из одной ладони в другую, пока гаджет не падает ребром на деревянный пол.
— Что думаешь? — спрашивает пророк, поднимая игрушку. Экран целый, хотя пике вышло крутым.
— Не знаю я, что думать, — Джен устало валится на свой диван, закрывает глаза локтем. — Один видит, что делают другие, другие не видят, что делают сами.
— Может, стоило ему все рассказать?
— Может. А может сразу в газеты? Или к блогерам, раздудеть по всему Интернету. Я не знаю, Джа. Надо подумать.
Думать Джену сложно. Доводы и опасения сбивают друг друга чехардой, не разобрать, в чем истина, в чем заблуждение. Если бы пророк умел подсматривать у Вселенной правильные ответы вместо чьих-то зверств, было бы гораздо проще.
— Я в спортзал, — предупреждает Джен, вставая, и это означает, что в ближайшее время до него не докричаться, не дозвониться, если вдруг. Он уже забыл, когда в последний раз проживал день без оглядки на «если вдруг».
Джен идет к лестнице, но на второй ступеньке останавливается, оборачивается к Джа.
— Скажи, а почему ты стал называть меня инквизитором?
Пророк задумался, вспоминая, когда эта роль прилипла клеймом. Наконец, отвечает:
— Ассоциативно. Инквизиторы же несли священную кару.
— Ну да. А ты помнишь, скольких невиновных они … покарали?
Пророк молчит, пока одна за другой ступени стонут под весом Джена.
По второму этажу дома беспрепятственно гуляет солнце. В спортзале на раскаленные кожаные маты босыми ногами ступить невозможно — чувствуешь себя йогом. Джен врубает кондиционер, раздевается до трусов, закрывает глаза и настраивает дыхательный ритм. Выбросить все из головы. Очистить разум. Почувствовать себя механизмом натренированных мышц.
Сначала — разогреть мышцы и суставы зарядкой. Пробежать на максималках по беговой дорожке. В несколько подходов подтянуться на турнике. До тех пор, пока мысли не выстраиваются в ритм раз-два-раз-два-три. У стены ждет распятый на треногах деревянный манекен Вин-Чунь. Секунду поколебавшись, Джен снимает с болванок перчатки и разворачивается к висящему в центре зала боксерскому мешку. Толкнув его, Джен танцует вокруг качающегося снаряда, приближаясь и отступая, чтобы семьдесят пять килограммов, подвешенных в кожаном мешке на цепях, не задели его. Наконец, он наносит первый аккуратный удар. Затем еще один. Еще. И еще. Джен преследует качающийся снаряд, не отпуская его от себя, и не позволяя подобраться ближе расстояния согнутой руки. Сначала удары больше похожи на легкие касания, но постепенно вместе с ускорением через руки прорывается сила. Джен не чувствует уже ни веса мешка, ни сопротивления воздуха, он лупит со всей дури, выбрасывая скопившуюся агрессию, которой в его теле стало слишком тесно.
Питьевая вода закончилась. Выйдя из спортзала, Джен слышит сквозь закрытую дверь в студию Джа, как пророк молотит по ударной установке с такой скоростью, будто добывает электричество. В уборной Джен сначала жадно пьет из-под крана, просунув голову между струей и раковиной, затем, сбросив промокшее от пота белье, встает под душ. Холодная вода нагревается постепенно, Джен остывает под колючими струями, и как только температура поднимается до обжигающей, он берет управление в свои руки, выворачивает кран холодная-горячая-холодная-горячая.
В морозильной камере одно отделение забито окоченевшими стейками, второе — лотками с куриными конечностями, третье — пельменями, здесь же в углу примерз к стенке вскрытый еще в новый год килограммовый брикет мороженного. Джен прикинул, насколько хищной тварью себя чувствует, и достал стейки. Бросил размораживаться в микроволновку. Прислушался.
Джа спускается вприпрыжку и, игнорируя последние ступени, перепрыгивает через перила, гулко приземлившись на пятки. Когда-нибудь он точно раскрошит себе кости.
— Ты на кухне? — орет пророк из гостиной.
— Да. Стейки размораживаю.
Оживший телевизор захлебнулся рекламой банка, расстрелял очередью с воплями погони и переключился на телеконцерт. По дому ядовитым облаком разносится голос, знакомый Джену с детства, который он с радостью забыл бы, да не позволяют. К счастью, и его Джа прерывает тишиной.
— Вообще смотреть нечего, — хмурится пророк, заходя в кухню.
— Ты знаешь, что ЦРУ в конце восьмидесятых применяло пытки музыкой в паре тюрем?
— Да? Прикольно, — бросив телефон на стол, Джа открывает холодильник, рассматривает, что ему может понадобиться.
— Они заставляли заключенных по двадцать часов в сутки слушать музыку на большой громкости. Доводили до того, что некоторые бились башкой в стену, только бы прекратить.
— Акустический шок?
— Акустический и культурный тоже, — раскачиваясь, Джен откидывается на стуле так, что спинка упирается в стоящий рядом шкаф, а передние ножки стула задираются направленными на пророка стволами. — Представь араба-исламиста, которого сутки напролет долбят «Металликой» и «AC/DC». Хотя, мне кажется, если бы надзиратели были знакомы с нашей эстрадой, список «Лучших хитов Гуантанамо» выглядел бы иначе.
— После нашей допрашивать было бы некого, — Джа хлопает дверцей холодильника, так ничего из него и не достав. — Напиться хочется прям вдрызг.
— Напейся, — вздыхает Джен. — Если что, я сам съезжу.
— Вот почему ты не можешь хоть раз сказать: «А пошло все в жопу, никуда не поедем»? Чтобы я себя эгоистичным говном не чувствовал.
— Потому что пока ты чувствуешь себя эгоистичным говном, ты им не являешься.
Насупившись, Джа залезает с ногами на подоконник. Отодвигает рукой римские шторы, чтобы уставиться на дорогу. Щелкнула микроволновка. Достав икеевскую сковородку-гриль, Джен ставит ее раскаляться на газ, и смазывает мясо маслом. По правилам стейку нужно согреваться в комнатной температуре от получаса, но Джен настолько голоден, что через тридцать минут съест мясо вместе со сковородой. На столе вибрирует смартфон.
— Кто там? — спрашивает Джа, не повернувшись.
Джен бросает стейки на сковороду, подходит к столу, вытирая пальцы о перекинутое через плечо полотенце.
— Олька Тигр, — читает он с экрана. — Вы с Саввой уже прозвища друг другу раздали?
Джа сдуло с подоконника.
— Не завидуй, — бурчит он, подхватывая мобильник, отвечает на вызов. — Привет. Что?.. Что видел? Кого?.. Как? Оль, успокойся, где ты? Где ты сейчас? Жди меня там. Слышишь? Я сейчас.
Джа сбрасывает звонок, и Джен выключает газ под сковородкой.
— Юлю убили.