Чай крепко так покрасил стенки кастрюли, хорошо я не сразу в чайник пачку высыпала, у него горлышко уже. Пока отмыла посуду, остальные уже отбыли на свои рабочие или ученические места, так что выхожу из апартаментов последней. Захлопываю за собой дверь, которая тут же блокируется, а мой взгляд снова падает на странный ящик на стене сбоку. Честно сказать, у меня уже начался мандраж перед походом в незнакомое место к незнакомым людям, так что отвлечься мне очень хочется, не смотря на то, что прийти туда заранее хочется тоже. Но пара секунд ничего не изменит, так что останавливаюсь, изучаю ящик, поднимаю крышку и засовываю туда руку. Внутри на ощупь какая-то плотная бумага. Достаю — открытка с розовыми сердечками и котятами. Внутри надпись размашистым почерком с завитушками на пол открытки: “Люблю, обнимаю, скучаю”. Вместо подписи сладкий цветочный запах.
Аккуратно кладу открытку на место — наверняка от прошлых жильцов осталась. А ящик этот, предположу, для старой бумажной почты. Сейчас бумажные открытки очень даже в моде, но суют их, куда ни попадя, туда, где их точно найдет адресат, хоть к двери прилепляют. А ящики для корреспонденции я видела только в учреждениях, и там они выглядят совершенно иначе. Здесь же он скорее как элемент декора, хорошо вписывается в улицу, а не спрятан от глаз как считыватель для карт.
Тревога всю дорогу сжимает мне горло, пока я спускаюсь в помещения учебки обслуживающей гильдии и ищу нужную аудиторию. К счастью по пути у меня никто ничего не спрашивает, а то услышали бы только растерянное клокотание в ответ. Сейчас семь десять утра, и коридоры заполнены живой движущейся рокочущей толпой. Занятие должно начаться в семь тридцать.
Перед дверью в аудиторию приходится преодолеть рвотный позыв, благо я пила только свой ужасный чай и то меньше чем пол чашки. Уговорив его не выступать, отворяю дверь и словно ныряю в горячую воду. Надеялась прийти раньше других, но в комнате уже человек двадцать, молодые девушки и парни, весело и громко переговаривающиеся друг с другом, неровно распределившись среди рядов одиночных парт. Моя надежда незаметно приземлиться где-нибудь в дальней части класса сразу же рушится. Остаются свободными от вещей места, только самые близкие к столу преподавателя, установленного рядом с широкой доской на стене. Под шушуканье и оценивающими брезгливыми взглядами тихонечко пробираюсь к одной из этих парт и сажусь на стул боком, чтобы не оказаться спиной к остальным. Ни на кого прямо не смотрю, но обстановку мониторю, прямо как привыкла это делать в школе и в приюте, честно говоря, не рада, что приходится к этому возвращаться.
За то время, что мы находимся в ожидании преподавателя, в аудитории успевают произойти важные процессы с выкристаллизовыванием негласного лидера и дележом мест возле его, точнее ее, ног. Украдкой успеваю немного разглядеть возможный источник будущих проблем. Это крепко сбитая девушка среднего роста с красивым точеным, но искривленным презрительной гримасой лицом, крупными серьгами, низко оттягивающими мочки ушей, кольцом в носу и странной прической, похожей на вбитый в ее гладко причесанную голову кол, обвитый тонкими косичками. Пытаюсь представить, как такой “рог” на макушке можно применить в бою, но она, кажется, замечает мой взгляд, и я быстро отвожу его. К счастью, в аудиторию входит преподавательница.
Поразительно, но наш куратор имеет во внешности много схожих черт с той девушкой-заводилой. Тот же надменный изгиб губ, жесткий взгляд, плотность телосложения и хрупкие черты лица, только волосы подстрижены очень коротко, но также плотно облегают голову. К ее не очень хорошо сшитому деловому костюму сине-фиолетового цвета точно как у стражей к форме воинственно прилажен хлыст.
Куратор обводит всех сердитым взором, и на мгновение в аудитории воцаряется тишина. Но следом по комнате рассыпаются смешки и фырканье.
— Меня зовут Фрида Эир Маргрезе. Я ваш куратор, так что заткнитесь и сядьте! — рявкает женщина так, что я с трудом сдерживаю порыв прикрыть уши. Но остальные ребята неторопливо рассаживаются, демонстрируя лишь пренебрежительный интерес. Некоторые проявляют нарочитую медлительность, решив прямо сейчас порыться в сумках или проверить гаджеты, но ничего особенного, к чему не привыкли бы наши школьные учителя, не происходит. А вот Фрида почти моментально приходит в ярость. Сверкая глазами, она отточенным движением срывает с крепления хлыст и вихрем проходится по аудитории, а хлыстом по спинам и рукам своих подопечных. В ответ кто-то вскрикивает, кто-то смеется.
— Э, что за шутки? Вы вообще имеете на это право? — лениво с места подает голос наша “лидерша с рогом”.
— Про права какие-то вспомнила? — уничижительно вопрошает куратор, возвращаясь за свой стол. — Да вы все тупой никчемный мусор! — выплевывает она каждое слово. — Вся ваша группа долбанный эксперимент. — Вы отбросы не нужные ни одной гильдии, и в прежние времена вы отправились бы прямиком на нулевой сразу с распределения прямо через мусоропровод. Но Союз гильдий решил дать вам незаслуженный шанс выбраться из дерьма, которым вам, навозникам, не хватит мозгов воспользоваться. Тем не менее, этот год, прежде чем рухнуть туда, где вам и место, вы проведете под моим присмотром. Поняли ваш статус в гильдии? — Фрида последовательно обводит нас пылающим взглядом, стараясь заглянуть в глаза каждому. — До ваших прав, как и до вашего благополучия никому дела нет. Так что считайте, что я ваш единоличный господин и надсмотрщик и буду делать с вами все, что посчитаю нужным! Моя единственная задача — вытерпеть вас до очередной ротации, когда смогу самолично выпнуть вас вниз.
Кажется, своей речью Фриде лучше удалось привлечь внимание аудитории, чем смачными ударами, которые она только что раздала.
— И все же, я обязана вас уведомить, — скучным тоном добавляет куратор, — что если вы будете прилежны на занятиях и будете достаточно прилично себя вести, то сможете задержаться в общежитии двадцать первого уровня и, может быть, даже в будущем переползти на пару уровней выше. Но лично я сильно сомневаюсь. У моего кота больше мысли во взгляде, чем у большинства из вас.
Успокоившись, Фрида рассказывает нам о том, что у нас будут за занятия. Вообще обслуживающая гильдия предоставляет множество направлений обучения, можно получить одну или даже несколько профессий и различные навыки. Конечно, прием на некоторые специальности ограничен и на них проводятся дополнительные конкурсы. На другие же берут всех желающих. Количество курсов, на которые можно записаться единовременно, зависит от суммы баллов выпускных школьных экзаменов. Меня, очевидно, запихали в худшую группу, не смотря на мои результаты в школе, и предположу, это из-за того что я не была на распределении и меня зачислили в гильдию позже всех. Что ж, в итоге у меня нет выбора и пройти я смогу только один курс, выбранный для нас куратором — то есть курсы уборщиков, и Кейн остается без каши.
Сам виноват.
Зато у нас будет общеобразовательный курс, продолжающий школьный, но без разделения на предметы. Как бы понемногу обо всем. Фрида заставляет нас подходить к ее столу строго по одному за учебником, и эта сложнейшая операция занимает больше получаса, с криками, руганью и раздачей ударов хлыстом. Мне лично ни один не достался, но все равно больно. Голова раскалывается и от шума, и от этой бесполезной траты времени. Неужели так будет каждый раз? Точнее два раза в неделю — один день профессиональное обучение, другой общее. Еще три дня практика.
Далее целый час уходит на выяснение своих назначений и пустые препирательства, сопровождающиеся, как я уже сказала, криками, матюгами и битьем. Фрида последовательно отправляет всех на самые грязные работы на нижних уровнях Муравейника, жестко пресекая недовольство, пересыпая свои речи угрозами и оскорблениями.
Мое имя, как и ожидалось, в самом конце списка. Что бы за назначение мне не дали, спорить не собираюсь, тем более что это, очевидно, бесполезно и жестко карается. Лишь бы уйти отсюда поскорее. Уже мысленно вижу себя за дверью, но тут Фрида внезапно с неуместной торжественностью зачитывает, что меня гильдия назначает на семидесятый уровень! После пяти секунд убийственной тишины, я юркаю под парту, спиной чувствуя приближающееся ко мне цунами ненависти! В следующее мгновение оно действительно обрушивается на меня бранью, плевками и множеством скомканных бумажек. За следующую минуту, что куратор пытается утихомирить собрание, несчастные учебники, недавно розданные группе, становятся значительно худее.
После первого залпа негодования, наш куратор решает пояснить, отчего произошло такое несправедливое неравенство. Но то, что за практику мне зачтется работа на собственного шинарда (даже это звучит не слишком хорошо), она не говорит. Что я изначально с нулевого и у меня хорошие отметки за школьные экзамены, она тоже не говорит. Она решает сказать, что я умная, а они все тупые, что я заслуживаю, а они не заслуживают, и прочие аргументы в пользу моего немедленного убийства.
Достаю из кармана планшетик, который дал мне за завтраком Редженс, чтобы отправить прощальные письма Лексу и Редженсу (последнему с небольшим завуалированным упреком), но Фрида выгоняет всех из аудитории, и через несколько минут в помещении становится намного тише.
— Не знаю, за что тебя сослали ко мне, — говорит куратор, выковыряв меня из-под парты, — но ты явно человек еще не такой пропащий как остальные. Так что в качестве исключения можешь выбрать еще один курс, какой нравится, а я поспособствую, чтобы тебе позволили туда ходить.
Неожиданное и очень щедрое предложение, заставляющее меня моментально проникнуться глубокой благодарностью, несмотря даже на весьма вероятные неприятности со стороны моих новых однокурсников из-за ее слов. Конечно, то, что я действительно хочу изучать, в гильдии не преподают, но я в принципе люблю учиться новому. Выбираю кулинарию, как просил Кейн.
Уже на выходе из аудитории, приоткрыв дверь, я сначала прислушиваюсь, чтобы не нарваться на неприятности прямо сейчас. Ничего сомнительного не услышав, выхожу в коридор. К сожалению, аудитория находится почти в конце тупика, путь отсюда один, так что ничего еще не кончено.
Небольшими шажками продвигаюсь вперед, хотя лучше бы перейти на бег, чтобы застать засаду врасплох, если она там есть, конечно. Хотя, много чести для меня, да?
Собрав волю в кулак, захожу за угол, и тут меня немедленно со всех сторон плотно обступает толпа. Не могу не восхититься организаторскими способностями своего нового врага — той самой девушки со странной прической. Ее имя я успела выучить за те несколько часов, что мы все вместе провели в душной аудитории — Мра Эфи Энкарна. А вот лицо успела подзабыть, потому что, сидя впереди, ни разу не оборачивалась. Но вот оно возникает прямо передо мной. Не говоря ни слова, Мра бьет меня кулаком в лицо.
Я слышу одобрительные крики вокруг себя. Боли почти не ощущаю, только кровь из ссадины на скуле и жгучее чувство обиды. Особо не размахиваясь, да здесь и негде, так плотно обступили меня люди, возвращаю противнице ее удар. И вот в этот момент толпа предательски и очень быстро расступается, не только позволяя задире хлопнуться на пол, но и раскрыв эту сцену всем вокруг.
В реальных драках я никогда не участвовала, разве что с Редженсом во время нечастых тренировок, когда он боксировал со мною в одну сотую силы, критикуя каждое мое движение. И сейчас я как-то по привычке жду комментариев, но Мра молчит, продолжая лежать на спине. Кажется, это нокдаун.
Искренне ужаснувшись, я падаю на колено и пытаюсь пощупать пульс, приподняв руку с кольцом, на котором видна капелька моей крови. Есть пульс! Так, хотя бы я ее не убила. И только сейчас понимаю, что в коридоре снова царит тишина. Мои однокурсники робко жмутся к стенам, всем своим видом давая понять, что они тут лишь случайные свидетели. Рядом стоит только наш куратор, и по ее виду отчетливо понятно, что кулинарная школа мне больше не светит.
Фрида не кричит даже, только велит двум парням отвести Мру (имя-то какое странное), которая через пару секунд уже приходит в себя, к медикам. Мне она ничего не говорит, но на прощание одаривает таким взглядом, по которому и так все понятно. В диком смущении чуть ли не бегом покидаю учебку, но, уже идя по платформе, начинаю злиться. Вот не могла эта задира просто наорать на меня, обозвать как-нибудь, понасмехаться — я бы стушевалась и как всегда ничем не ответила. А на удар ответить ударом — это же вполне естественная реакция, чего еще она могла ожидать? А может этого она и хотела? Подставила меня таким образом перед куратором?
Как бы то ни было, задание Кейна можно считать проваленным. Или нет. Времени у меня теперь навалом, за теоретическими сведениями можно зайти в библиотеку, а потом поэкспериментировать у плиты, и таким образом самой научиться варить Кейну эту его утреннюю кашу, без которой он становится еще более чувствителен и опасен.
Практически с оптимизмом бегу в библиотеку, чтобы прошвырнуться среди рядов книг почти что в гордом одиночестве. Прекрасное обожаемое мной место! Пятидесятый уровень выбрала наугад, но очень удачно, потому что посетителей здесь почти нет. Фонды старые, но достойные. Кроме рецептов приготовления нескольких видов круп, заодно изучаю на всякий случай происхождение и культивирование злаковых культур.
Выходя из библиотеки с конспектом, торчащим из потрепанного учебника, выданного Фридой, ощущаю себя вполне счастливой. Улыбка растягивается если не до ушей, но до ссадины на скуле точно — я это очень даже ощущаю, но перестать улыбаться не могу. С таким дурацким видом я и встречаю Кейт.
Моя бывшая подруга в форме стражей — почти такой же как была у курсантов, но с другими нашивками и амуниции побольше — стоит под экраном, транслирующим объявления и рекламу. Задумчивое или даже озабоченное выражение на ее лице вдруг сменяется приветливым, и она машет мне, подзывая к себе.
— Рада тебя видеть! — восклицает она, как только я приближаюсь к ней, вставая рядом к стене, чтобы не мешаться на проходе. — Ты как здесь? Вас с Лексом командующий тоже помиловал?
— Кого тоже?
— Райли, — отвечает Кейт без малейшей неприязни в голосе. — Кирилл позаботился, чтобы она все-таки перешла в его группу, так что она теперь с нами на тридцать девятом уровне, только в апартаменты ее прописали угловые, они поменьше.
— Это здорово, — радуюсь я. — А мы с тобой…
— Да, давай забудем прошлое, — предлагает Кейт. — Сейчас я уже по-другому смотрю на произошедшее, и, мне кажется, оно не стоило нашей ссоры.
— А что ты хочешь… — неуверенно начинаю я, но решаю не заканчивать фразу. А то это прозвучало бы, будто я не хочу мириться, а я хочу, даже зная, что Кейт собирается меня использовать.
Сначала подруга коротко рассказывает, где их поселили — у каждого по две личные комнаты, а душевая, спортзал и кухня одни на блок. Потом переходит к разговору по существу.
— Ты же помнишь, что я хотела после практики сразу перейти в защитники? — спрашивает Кейт, по-дружески положив руку мне на плечо. — В фирме твоего товарища по театральной постановке, уже согласились рассмотреть мою кандидатуру, но для этого собираются выдать мне тестовое задание. Его надо забрать лично. — Она поднимает брови, подчеркивая последнее слово. — Но я не могу туда пойти, потому что Редженс — этот вреднючий говнюк — послал меня, единственную из всех группы, в помощь Кейну. А его группа занимается патрулированием, в процессе которого мы должны напоминать туповатым жителям Муравейника о том, что и так все должны знать.
— Это о чем? — я тот самый туповатый житель.
— О том, что грядет НМЧ! — Кейт с раздражением указывает пальцем вверх, на экран над своей головой. На нем крупными буквами написано: “16.06.511 — Ночь Мясного Человечка, оставайтесь дома, заблокируйте окна и двери, выпейте снотворное”. — Нас обязали раздавать таблетки всем желающим, — Кейт хлопает себя по оттопыренному карману над коленом. Разве это не идиотизм? На этих уровнях снотворное себе могут позволить купить абсолютно все! Лучше бы на нулевой уровень их спустили, но на нулевых всем плевать, конечно. Уверена, гильдии как раз надеются, что оттуда исчезнет побольше народу.
Ночь Мясного Человечка последний раз была более тридцати лет назад, этого события лишь вскользь касалась школьная программа. Когда она наступит, каким-то образом научилась предсказывать научная гильдия, при этом, что именно она собой представляет, ни у кого представления нет. Просто в течение нескольких часов исчезают люди и животные, большую часть из которых позже находят в одном месте, обычно в центральном парке, мертвых, изуродованных и склеенных вместе в некое подобие фигуры, которую и называют Мясным Человечком. Предполагается, что причиной происходящего может быть некоторое существо, периодически выходящее из спячки и поднимающееся из глубин, выманивающее каким-то образом людей из защищенных внутренних помещений, видимо, ради питания ими. По крайней мере, массовый прием снотворного в прошлый раз помог уменьшить количество жертв.
— В общем, поскольку я в патруле, — возвращается к своим делам Кейт, — за моими передвижениями следят, так что мне нужен кто-нибудь, кто сходил бы за заданием за меня. Ну что, сделаешь? Сама знаешь, какие Редженс с Кейном скоты вредные. Сами бы с удовольствием от меня избавились, но уйти по-хорошему мне не дадут.
Это точно. Ладно, в конце концов, в свое время Кейт для меня тоже много сделала. Не знаю, как бы я пережила приютские годы без нее и без Лекса.
— Конечно, без проблем, — бодро говорю я.
Обрадованная Кейт быстро объясняет мне, куда идти, а именно на семьдесят седьмой уровень зеленого сектора, где расположен главный офис фирмы защитников от произвола стражей, в которую хочет попасть подруга. Просчитав маршрут, прощаюсь с ней и бодро направляюсь к остановке поезда, чтобы доехать на нем до противоположного нашему сектора Муравейника.
Страшненько. Ну, до офиса-то я доберусь, а вот на месте наверняка придется спрашивать, обращаться к разным людям. Даже не представляю, как справлюсь со всем этим. Хотя знаю, краснея и заикаясь, вызывая у всех, с кем придется контактировать либо раздражение, либо жалость. Меня просто тошнит от самой себя, но ничего поделать с этим я не могу.
— Вета! — выкрикивает кто-то мое имя.
Оборачиваюсь, ища глазами того, кто позвал меня. О, это же Джем — наш бывший одноклассник, а ныне уже медик второго года обучения. Ему мы еще с Лексом услугу задолжали.
Выглядит парень замечательно, уверенно, спокойно, даже выспавшимся. Короткая аккуратная стрижка, но с модным в этом году серебристым окрашиванием. Бело-голубая форма чистая и выглаженная. В руках планшет и бумажный стакан.
— Приветствую, есть минутка? Хочу похвастаться, — честно предупреждает он. — Я всем своим уже рассказал, да мне все мало!
— Давай! — радостно восклицаю я. Эмпатия — приятная способность, когда речь идет о положительных эмоциях небезразличных тебе людей. С удовольствием слушаю, как Джем рассказывает о своих успехах в учебе и практике, как его выбрали лучшим студентом курса, и гильдия уже выделила ему отдельные апартаменты, хотя медики-новички обычно живут в общежитиях, хотя и более приличных, чем у стражей, но все же по несколько лет. Парень описывает манипуляции, которые ему уже доверили производить, и хотя я ничего не понимаю, по контексту ясно, что это круто.
— Кстати, тебе это наверняка будет интересно, — Джем берет меня под локоть и подводит к вендинговому аппарату с напитками. — Пробовала уже?
Я смотрю на позиции, на которые указывает он. Это какой-то новый напиток под названием транкилятор первой, второй и третьей степени. Да я несколько месяцев взаперти просидела, так что, конечно, пропустила его появление.
— Шикарная штука. Раньше все было стимуляторами забито, а это наоборот, типа, транквилизатор. Экзамены сдавать с ним даже лучше, высыпаешься, руки не дрожат — красота! И безопасный для здоровья, проверено! Конечно, важно не переборщить. Третью степень лучше вообще не брать. А первую-вторую — по стаканчику в день, и все будет зашибись!
О! Это прямо-таки очень вовремя!
Спешу на поезд уже с накрытым крышкой стаканом чуть теплой немного вязкой жидкости светло-желтого цвета. Наливала себе, уже когда Джем отошел от меня, так что пренебрегла его советом и взяла третьей степени, что б уж наверняка. Прибываю ко входу в офис, медленными глотками ополовинив стакан и тщательно прислушиваясь к своим ощущениям. А ощущений НИКАКИХ. В полном спокойствии захожу через шлюз и коридор в большой светлый зал, быстро сориентировавшись, узнаю, где мне забрать причитающееся Кейт задание, забираю его, предъявив свою идентификационную карту, данные которой уже пришли секретарю. Со стопочкой бумаг, уложенных в бумажный конверт, всего через несколько минут уже выхожу из офиса.
Потрясающе! Ну, потрясающе же! Никакого страха, тошноты и разбегающихся как тараканы мыслей. Эх, раньше бы так, ну да ладно, теперь только так и будет.
Продолжая медленно попивать спасительный волшебный напиток, иду, даже гуляю, по направлению к остановке поезда и вдруг вижу еще одно знакомое лицо. Пожалуй, конкретно это лицо было бы неприятно увидеть, но сейчас я чувствую только легкий укол любопытства. Мин впиявливается в меня взглядом и, тут же поменяв направление, заступает мне дорогу.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я Мина, одновременно он спрашивает то же самое меня. — Ты разве не должен сейчас патрулировать красный сектор?
— Тебе какое дело?! — рявкает на меня новоявленный страж. — Что ТЫ тут забыла?! А это что? — он пытается вырвать у меня конверт.
Резко отдергиваю руку, в которой у меня не только конверт, но и учебник, игриво шмякаю его этой книгой по голове и обхожу его по флангу. Мин злится и продолжает стараться отобрать у меня конверт, при этом не прикасаясь ко мне. В итоге мы кружимся словно в танце, но на небольшом расстоянии друг от друга. Я смеюсь, подпрыгивая и разворачиваясь то туда, то сюда, Мин с рычанием дергается, порываясь ухватиться за меня, но каждый раз одергивает себя. Странно, ведь он может скрутить меня в два счета, но почему-то не позволяет себе этого. Прохожие смотрят на нас и, может быть, даже осуждают, но мне все равно. Мне весело, смеюсь и не могу остановиться. С хохотом заскакиваю на подъемник, достаточно сильно толкнув Мина в сторону. Посылаю ему воздушный поцелуй, пока он с ненавистью во взгляде, смотрит, как я исчезаю за краем платформы.
Да, на самом деле, мне наверх не надо, но, не важно, я не спешу. Конверт я в итоге чуть не выронила прямо в пропасть, но вместо того, чтобы ужаснуться, снова захожусь хохотом как полоумная. Пожалуй, допивать транкилятор не стоит.
В апартаменты Редженса возвращаюсь уже довольно поздно. На случай, если Мин нажаловался, что видел меня где-то с конвертом, так с этим конвертом и прихожу. Бумаги, которые в нем лежали, я отдала Кейт, а вместо них положила распечатки с рецептами всяких блюд, которые не поленилась сходить сделать в библиотеку на семьдесят седьмом. С транкилятором мне теперь все нипочем, так и расхаживаю себе спокойно по Муравейнику туда-сюда без малейшей тревоги. Правда к концу дня в голове поселяется странная пустота. Вместе с нею вхожу в гостиную Редженса, где обнаруживаю оба наших когарта в полном составе.
Кейн с Редженсом как раз занимаются установкой большого телевизора на кронштейне, Ристика расставляет вещи из коробок, а Лекс собирает огромное массажное кресло.
— А, явилась! — шипит Кейн в мою сторону, отвлекшись на секунду от работы.
— Чуть запылилась, — отвечаю, оглядываясь вокруг. В руке все еще держу стакан со второй порцией транкилятора.
— Чего?!
Проигнорировав его, кладу конверт и учебник на желтый диван, который все еще царствует посреди просторной комнаты, собираясь пойти помочь Ристике.
— А уже закончила, — та трясет последней пустой коробкой.
— А тебе помочь? — интересуюсь у Лекса.
— Ага, сядь сюда и откинься, — друг поднимается с колена и указывает отверткой на кресло.
Послушно сажусь, ставлю стакан в подстаканник и откидываюсь на мягкую спинку.
— Откидывайся сильнее! — командует Лекс, и я старательно пинаю спинку всем туловищем, пока из-под ног вдруг не выстреливает какая-то фигня, подкидывая их вверх. Если б не транкилятор я бы, наверное, завизжала.
— Что это? — интересуюсь я, внезапно лежа.
— Недоработка, — Лекс легко возвращает кресло вместе со мной в исходное положение. — А я смотрю, у тебя занятия прошли интереснее, чем мои, — он с усмешкой указывает, куда-то в район моей левой щеки. На ощупь вспоминаю, о чем он.
— Да, вот вышла неприятность, — нащупываю кровавую корочку, покрывающую след от удара кольцом.
Покончив с телевизором, Редженс подходит ко мне, осмотреть эту неприятность.
— Мне стоит вмешаться? — спокойно осведомляется он.
— Нет! — с излишней резкостью отвечаю я.
— Так тебя там научили готовить жратву? — теперь и Кейн подбирается ближе.
— Нет! Но я пыталась убить свою однокурсницу, так что теперь и не научат, — произношу я, глядя ему прямо в глаза. Никогда так раньше не делала, это интересный опыт. Вижу, как в них вспыхивают искорки эмоций, грозящие в любой момент разжечь всепоглощающее пламя ярости. Однако, пока Редженс рядом, ничего не произойдет.
— В смысле, на занятия нужно со своим мясом приходить? — интересуется Лекс.
А я вот отмечаю про себя — мужики прям обступили меня со всех сторон. Пытаюсь чисто из вредности снова выстрелить подставкой для ног, но не выходит.
— И при этом мне не стоит вмешиваться? — уточняет Редженс требовательным тоном.
— Нет! — повторяю я, приподнимаясь из кресла и с вызовом глядя ему в лицо. — Вообще вся ситуация так сложилась из-за того, что вы нам не позволили участвовать в отборе. Надеюсь, у того, что я попала именно в эту группу, есть какой-то тайный смысл?
— Да, — поддерживает вопрос Лекс, потому что офицеры решают таинственно промолчать. — Вету вы тоже собираетесь каким-то образом использовать в своих целях?
Вместо ответа, Редженс опускает взгляд на стакан с транкилятором, берет его в руки и снимает крышку.
— Что это за хрень так испортила нашу Мышку? — недовольно спрашивает Кейн.
— Эта хрень, — брезгливо принюхавшись, Редженс нахлобучивает крышку обратно на стакан, — запрещена для употребления в гильдии стражей, так что делай выводы, — и впихивает мне его в руки, — из чего его делают. Вылей.