А может в жопу всё это? Авантюры, приключения, скитания в неизвестные дали, для убийства какого-то некроманта. Может пошло оно всё в задницу? Может лучше найти себе милую девушку, и желательно работящую, ибо дела у меня своего нет, ремеслу не обучен, поэтому если найти не работящую, то мы же с голоду с ней помрём. Значит нужна работящая девушка, которую я обязательно найду!
Мирт бежал за Кику, по лесу, в сторону деревни. Шёл дождь, и они оба мгновенно промокли. Мирт бежал позади, обвешанный сумками с ног до головы, все они были ужасно тяжелыми, а Кику взяла лишь две, потому бежала в два раза быстрей, почти налегке. Что-то случилось в её голове, что-то ненормальное, когда она поняла, что Билл исчез. И она соскочила с места, заставила меня собрать котомки, сама схватила лишь пару и побежала в деревню, где вчера мы встретили некроманта. Она решила, что Билл отправился туда, разобраться с тем красивым парнем. Я тоже так решил, но чёрт возьми, зачем же бежать с такой скоростью?! Я за ней не поспеваю, дыхания совсем не хватает.
Весь сырой, промокший и уставший, я больше не могу терпеть эту ужасную боль в ногах и нехватку воздуха в лёгких. Я остановился, чтобы отдышаться, хотел крикнуть её, но она убежала слишком далеко. Громыхнуло. Дождь перешёл в ливень, почти что в водопад. Даже если буду кричать, она меня всё равно не услышит, да и судя по тому, как она бежит и даже ни разу не обернулась посмотреть на меня… она и не заметит, если я сильно отстану.
Пофиг! Пусть бежит, а я… медленно, рано или поздно… хотя скорее поздно, заработав пневмонию, добреду то той проклятой деревни, и пусть они там помрут оба хоть дважды, это их беда и их проблема! Конечно, я должен был Биллу за спасение, но за время нашего путешествия, и все эти проклятые сумки, что я протащил на своём горбу… пошёл он в жопу! Я ему больше ничего не должен, пусть даже убьёт меня, мне уже всё равно.
Однако, работящую девушку будет найти сложно. Мало какая баба сейчас прокормит семью в одиночку. Все проблемы и заботы лежат на спинах мужчин! Но моя спина уже малость подзадолбалась, так что хрен кто на неё теперь сядет… или там про шею… ай да ладно!
В общем, работящая не канает. Нужно найти богатую изначально! Какую-нибудь аристократку! Буду ходить в любовниках. В шелках. И кушать с серебряной посуды всякие деликатесы! Чем не жизнь? Сказка!
А дождь всё хлещет и хлещет. Сейчас у меня ничего сухого не осталось. В сумках наверняка тоже всё промокло. Такого ливня давно не было, мы как-то не рассчитывали, когда еду в тряпки заворачивали, что эти тряпки будут единственной защитой еды от потопа, а теперь уже поздно что-то делать, остаётся лишь наслаждаться.
Нужно подумать где именно мне найти аристократку, а ещё важнее, как её охмурить. И ведь наверняка это будет не легко, придётся соответствовать характеру брутального любовника! Но это всё будет потом, а сейчас важно совершенно другое!
Вот я дошёл наконец-то до деревни. Там Кику вопит на всю округу, вся сырая, она упала на колени прямо в грязную лужу и рыдает. Нет, её конечно можно понять, ведь перед ней стоит Билл. Ну… то что от него осталось. Вернее, будет сказать, что это тело Билла, огромное, серое как небо, суровое, без единой эмоции на лице и с синими холодными глазами, в которых ничего живого не осталось, лишь мрак и холод. Очевидно, перед нами труп! Кику сидит в луже, вопит и рыдает.
Рядом с мёртвым Биллом стоит тот самый красавчик-некромант, и ещё один парень, примерно того же возраста, что и некромант, и даже примерно того же роста, но лица его не разглядеть, ведь он надел на голову огромную соломенную шляпу. Вода стекает с её полов, не попадая на его тело, а ещё она закрывает его лицо почти до подбородка, я могу разглядеть его губы, и больше ни черта. Кстати губы его сжаты в одну линию, он отнюдь не улыбается, а словно бы тоже напряжён и совсем не весел.
— Я убью вас ублюдки! — вдруг выдала Кику, вскакивая с места и устремляясь к некроманту. Только ей не повезло. Земля впитала в себя слишком много влаги, и стала невероятно скользкой. Из-за резкого старта, ноги Кику заскользили по этой невероятно скользкой каше, и она шмякнулась об землю, оказавшись в холодной грязи. Я в этот момент подошёл к ней. Она валялась в мутной жиже, пыталась резко вскочить и броситься на некроманта, но уже окончательно вымазалась во всём этом и тоже стала невероятно скользкой.
В какой-то момент ей удалось встать на четвереньки, а дальше она снова неизбежно поскользнулась, толи из-за того, что вся тряслась, толи из-за того, что двигалась слишком резко, но она снова, а затем снова и снова оказывалась в грязи, ровно до того момента, пока я не придержал её за плечи, и приподнимая из последних сил, помог встать. Я не поскальзывался, и даже не скользил, ведь многочисленные сумки на моих плечах вдавливали меня в землю.
Как только Кику оказалась на ногах, она снова попыталась броситься на некроманта с криками:
— Убью Ссука!!!
Но я схватил её за плечи, как раз во время рывка, что было паршивой идее, ведь ноги её покатились вперёд, а сама она шлёпнулась на спину, да так мощно, что я даже испугался:
«Не отшибла ли бедняжка спину?»
Те же эмоции читались на лица некроманта.
Кику стонала от боли, и пыталась встать. Я подал ей руку, она приняла её и тихонечко, движение за движением, встала, очень сильно шатаясь, на ноги. Рука её засветилась зелёным светом, и Кику приложила её к пояснице, при этом Кику осталась стоять на месте, больше не пытаясь броситься на некроманта.
— Прости меня… — сказал я негромко, и очень виновато, мне было её до безумия жаль. — Но, кажется, что… сейчас наши силы не равны, да и мстить за Билла… ты думаешь оно того стоит?
— Что ты несёшь?! — сказала она твёрдо и резко, и посмотрела в мои глаза с нескрываемым отвращением. — Он был твои напарником! Он спас тебе жизнь! А ты… решил предать его, и просто уйти?!
— Ну, вообще-то он мёртв… — пару неверно сказанных слов, и я схлопотал тяжёлую и малоприятную пощёчину. Она звонко отозвалась вокруг, игнорирую брюзжание дождя. — Обидно! — продолжал я, игнорируя след на своей щеке. — Но это так! И ты можешь бить меня сколько угодно, но я ничего тебе не сделал, а Билл уже мёртв! — Кику стояла на месте, напряжённая, злая, смотрела в мои глаза с такой яростью, словно каждое моё слово — это вызов для неё. А я продолжал:
— Ты просто пойми это! Он ведь сам пришёл сюда! Он шёл в эту деревню убивать, и в том, что его убили — он виноват сам! Ты можешь ненавидеть меня… да ты уже ненавидишь! Но имей ввиду, что Билл сам поплатился за свои поступки, и я не буду за него мстить… можешь обвинить меня в чём угодно, можешь проклянуть, можешь даже напасть на них. Но ты будешь при этом одна!
Кику уже не слушала меня. Она молча пошлёпала прочь из деревни, покачиваясь, немного скользя в грязи, но удерживая равновесие. Она брела прочь, и при виде этой хрупкой несчастной спины, я не смог удержаться и не крикнуть ей в след:
— Куда ты уходишь?! Возьми хотя бы сумки с едой!
— МНЕ НИЧЕГО ОТ ТЕБЯ НЕ НУЖНО, ПОГАННЫЙ ТРУС! НЕ СМЕЙ ИДТИ ЗА МНОЙ, ИНАЧЕ УМРЁШЬ!!!
И она ушла. Я не стал её догонять. Правды ради, я очень устал и весь этот неприятный разговор вытянул из меня последние силы. А эти двое слушали. Стояли под дождём и слушали нашу перепалку, не вмешиваясь, держа труп Билла на месте. А ведь они могли напасть на нас в любой момент и убить.
— Эй, вы! — крикнул я двоим парням, и стал маленькими шажками продвигаться ближе к ним. Мне нужно с ними поговорить, иначе будет страшно уходить отсюда, открыв им спину… да и мне просто интересно, почему всё это время они молча стояли на месте и не вмешивались.
— Слушайте… — начал я говорить чуть тише, когда подошёл достаточно близко для разговора, а дождь тем временем перешёл на нет, лишь небольшие капли по-прежнему падали с неба. — А можно ей спокойно и тихо уйти?
Красавчик некромант открыл рот, собрался мне что-то ответить, но на его плечо легла рука рядом стоящего парня:
— Не надо, Йохан, я сам! — и парень действительно закрыл рот, и замолчал, ожидая что скажет парень в соломенной шляпе. Я тоже стал ждать. А шляпа приподнялась, я увидел не очень красивое лицо незнакомца, его красные, неприятные, и словно бы злые, глаза. Он осматривал меня. Изучал. Момент тишины затянулся надолго, и когда я уже хотел было вновь попросить их не трогать Кику, он заговорил:
— Не выйдет, пацан. Она вернётся назад, и вернётся уже не одна. Нам лучше убить её сейчас. Просто бросить на неё мертвецов и на одну проблему станет меньше. И с тобой следует поступить точно также.
— Да, но… ты же мог это сделать и раньше. Просто бросить на нас мертвецов пока мы говорили… да хватило бы и одного Билла, чтобы порубить нас на куски, и решить две проблемы одним махом! Так что же тебе помешало?
— А ты наглый, пацан…
Стоим. Молчим. Дождь уже не идёт, но небо серое, очень ветрено. Ветер налетает порывами, промораживая меня насквозь, ведь я абсолютно сырой.
— И что дальше? — спрашиваю я, в душе не зная бежать мне или сражаться. С одной стороны, я нахожусь в их власти, потому что точно слабее, а с другой стороны они просто стоят и смотрят на меня, ожидая чего-то. Не похоже, чтобы они вообще собирались на меня нападать.
Черноволосый парень в соломенной шляпе стал теребить свои руки, они у него красные, видимо он часто их невольно трёт, но он делает это когда волнуется? Или в предвкушении чего-то? Или, когда собирается драться? Сложно сказать, а он говорить не торопится.
Идёт долгааая тишина. Я откровенно нервничаю, совершенно не зная, чего от них ожидать, а они молчат. Красавчик-некромант смотрит на меня, его друг или брат, или соратник… в общем парень со злющими красными глазами, смотрит куда-то сквозь меня, он словно бы вообще от реального мира отключился, однако руки его худые и красные по-прежнему чешут друг друга.
— Расскажи мне что-нибудь, пожалуйста… — вдруг выдал парень в соломенной шляпе, его руки не перестали дрожать.
— Рассказать? Но что именно ты хочешь знать?
— Кто ты.
— Я… авантюрист, но совсем начинающий в этом… и если честно, то мне совершенно расхотелось им быть.
— Почему?
— Знаешь… причина, наверное, в нём, — Мирт пальцем указал на красавчика-некроманта. — Знаешь… мы ведь так долго шли до вас. Путешествие затянулось на долгие месяцы. Часто у нас не было ни воды, ни еды, а ночи были такими холодными, что я дрожал, не мог уснуть, и никак не мог согреться. А идти днём было порой ещё сложнее, меня нагрузили снаряжением под завязку, мы шли по болотам и горным тропам, чтобы сократить расстояние… ха-ха, мои стопы пережили столько всего, что я их больше не чувствую, и я этому совсем не рад.
— Хорошо… но как чувствительность твоих стоп относиться к моему брату? — спросил черноволосый.
— А… весьма интересным образом. Я знаешь ли чуть ли не каждый день задавал себе один и тот же вопрос, и звучал он как, ради чего я делаю всё это. И представляешь, я ни разу не нашёл ответа. Конечно, я был здорово обязан Биллу, — Мирт рукой указал на оживший труп своего товарища, — он спас мне жизнь, но ни разу не упоминал, что после этого жизнь моя будет ничем не лучше рабства. Но я и это готов был стерпеть, пока не узнал ради чего всё делалось…
— И ради чего? — вдруг спросил красавчик-некромант.
— Ради твоего убийства.
— Разве не за это вам платят? — спросил черноволосый.
— Нам платят за решение проблем, но откуда мне было знать, что все проблемы авантюристы решают крайне радикально. Они просто убивают людей, по вине которых эти проблемы случились. Конечно не всегда это люди, наверняка… но глядя на то, как уверенно Билл выпил эту ядрёную дрянь и пошёл убивать всех без разбору… и даже после того как ты рассказ ему свою историю, показал, что не хочешь устраивать бой, он всё равно просто хотел тебя убить, несмотря на мертвецов вокруг, несмотря на нас… он просто очень сильно хотел тебя убить, это была его цель в этом путешествии. Обычно он решал проблемы именно так. А я убивать людей больше не хочу… тем-более если не считаю, что они того заслуживают, а он ведь даже не разобрался!
— То есть ты считаешь, что мой брат не заслуживает смерти?
— Не от моей руки! Не мне решать, кто должен умереть. На то воля судьбы, но… я бы не стал убивать твоего брата, лично я не злюсь на него, и мне совершенно не хочется его убивать!
— Хм… — говорит красавчик-некромант, — я испытываю к тебе те же чувства, парень. По идее мы должны тебя убить, но нам совершенно не хочется этого делать.
— Лично я, — говорит черноволосый, — всё жду подходящий повод. Жду, что ты нападёшь на нас и тогда моя совесть после твоей смерти будет чиста, при таком-то раскладе… а так. Ты почему-то всё никак не нападешь. Я начинаю волноваться, паренёк. У тебя точно не припрятан туз в рукаве?
— Это вряд ли, — отвечал им Мирт.
Они стояли в тишине ещё одну долгую минуту. После чего черноволосый перестал теребить одну красную руку о другую, повернулся к Мирту спиной, и направился к ближайшему дому, что стоял на небольшом холме:
— Пойдёмте. Там поговорим, здесь слишком холодно.
Красавчик-некромант посмотрел на меня пару долгих мгновений и пошёл следом за братом. Я смотрю им в спины, смотрю на дом. И… иду следом, в голове не переставая размышлять о том, что возможно, больше уже не выйду из этого дома… живым. Не нужно забывать, что один из этих парней некромант и я преспокойненько могу выйти из этого дома ожившим мертвецом… или восставшим мертвецом… хотя какая разница? Смысл в том, что это буду уже не я, что возможно меня там убьют, однако, тем не менее, я иду туда. Иду туда добровольно, потому что нехорошо отказываться от приглашения. И потому, что мне интересно как далеко это может зайти.
Как только Мирт вошёл в дом, в коридоре он столкнулся с пухлым рыжим мужиком. У него был здоровенный фингал под глазом. При виде Мирта мужик завопил:
— А что этот мелкий ублюдок делает в моём доме?! Почему вы не убили мелкую тварь?! Он же ударит вас в спину… и меня за одним! Вы же не собираетесь пустить его в мой дом с ночёвкой?!!!
— Нет, Освальд… и вообще, заткнись, а! — сказал черноволосый. Он вместе со своим братом стоял между мной и Освальдом, а после резкого ответа черноволосого Освальд малость успокоился, его щёки прекратили гневно краснеть и трепыхаться, и свет сменили на вполне естественный и даже слегка бледноватый. Черноволосый прошёл мимо Освальд и завернул за угол.
Красавчик некромант посмотрел на меня и бросил:
— Там кухня, пойдём! — и пошел впереди. Я за ним. А за мной шёл Освальд, гневно посапывая в мою шею… я даже серьёзно стал опасаться, а не ударит ли он меня, не придушит ли…
— Скажи мне только одно, — сказал вдруг я, когда мы уселись за стол на маленькой, уютной кухне. Тут теплее чем на улице, и гораздо суше. Поэтому на пол подо мной натекла лужица воды, да и дрожь появилась в теле, говорить получается с трудом, дрожь мешает, челюсть дрожит, зубы чакают. — Ты же не отравишь меня? — этот вопрос был обращён не совсем к сидящим передо мной людям, он был обращён скорее к отвару, что стоял передо мной в глиняной чашке. От него шёл белый пар, он был горячий, и им можно было попытаться согреться, но я даже руки боюсь к нему поднести.
— Он не отравлен, не бойся, — сказала мне худенькая, хрупкая на вид, но со сталью в глазах, женщина. Ответила она весьма просто, можно было бы усомниться в каждом слове, но были эти слова произнесены таким спокойным и рассудительным тоном, что я поверил сразу и как-то даже не задумываясь. Я придвинул руки к чашке, приятное тепло понеслось к кончикам пальцев, их защипало. Я взял чашку в руки, и обжигая губы и рот, отпил чуть-чуть:
— Вкусно! Спасибо. — эта женщина напоминала мне мою мать и мне захотелось с ней поладить. Она стояла у дверного прохода, дверь на кухню была открыта, и она спиной упиралась на дверной косяк.
— Замечательно, пей давай, согревайся… нам нужно многое от тебя услышать.
Я чуть чаем не подавился.
— Ммногое услышать?!
— Ну да, например про того трупа на улице. Когда тот амбал был жив, он вломился в мой дом и избил моего мужа, и теперь мне очень интересно, хочешь ли ты сделать тоже самое?
— Что вы, я не…
— Отвечай просто да или нет. Ты желаешь зла мне или кому-то в этой комнате? Да или нет. Ничего сложного. ОТВЕЧАЙ! — она сорвалась в крик совершенно неожиданно, заставив меня вздрогнуть и залепетать что-то вроде:
— Нет… нет-нет… нет конечно!
— Ну и хорошо. Тогда разговаривайте себе спокойно, а я пойду отдохну.
И она ушла. На самом деле просто развернулась и ушла. А черноволосый сразу же воспользовался тишиной и заговорил:
— Теперь мы кажется выяснили, что ты не опасен. Теперь можем поговорить о другом, что будет если ты вернёшься назад туда, откуда пришел? Что скажет гильдия, которая тебя прислала?
— Ничего. Я не был главным в команде, скорее всего меня даже ни о чём и не спросят… вернее, не спросили бы, пойди я обратно в гильдию, но я туда не собираюсь, мне нечего там делать, а почему именно я уже вам рассказал. Я просто не хочу больше убивать.
— И куда ты пойдёшь? — вопрос задан мне, но как-то пространственно, немного в пустоту. Я в этот момент каким-то десятым чувством сообразил, что он скорее разговаривал с самим собой, чем со мной и вопрос этот был для него, а не для меня.
— Значит… вы тоже не знаете куда идти дальше? — спросил я совсем тихо, несколько даже неуверенно.
А он посмотрел на меня удивлённо, мне даже его глаза перестали казаться злющими и такими неприятными.
— Точно… правильно догадался. Мы оказались в такой дерьмовой ситуации, когда оставаться в родном доме вдруг стало совершенно невозможно, потому что скоро сюда заявятся новые гости… либо от гильдии, либо родственники лорда, которого мы убили… а сражаться вечность нам невозможно, к тому же… кто сказал, что местные всегда будут на нашей стороне?
— Да как ты можешь?! Мы же столько поддерживали вас… вы же столько сделали для нас… мы же не изверги какие! — встрял в разговор рыжий мужик, по имени Освальд.
Но стоило черноволосому парню взглянуть на него исподлобья, как он моментально заткнулся, и дальше, после короткой, но внушительной паузы, заговорил уже только черноволосый:
— Вы все такие хитренькие… сейчас вы может и на нашей стороне, но пройдут дни, приедут родственники лорда или кто-то другой благородный, и вы сразу же изойдёте перед ним в слюни, начнёте отвешивать поклоны на лево и на право, а на меня с братом повесите всех собак, скажете, что это мы убили лорда, а вас поработили, бедненьких и нечастных!
Освальд молчал, но его глазки так забегали по комнате, устремляясь из одного угла в другой и только бы не смотреть черноволосому в глаза. Всё вдруг стало ясно и без лишних слов. Этим двоим пора валить, их скоро придут убивать, и ведь точно убьют, рано или поздно, в то время как селян никто не тронет, они наврут с три короба и их пощадят, и не потому что им кто-то поверит… а потому что налоги должны собираться, а богатые на нищих зарабатывать, а не убивать за проступки.
— Знаешь что я тебе скажу… — вдруг заговорил Мирт, без отчётливо для самого себя, лишь то, что было у него на уме, не задумываясь лишний раз, и не боясь сказать, воплотившись в одно побуждение лишь сказать и ничего более, — если вы и правда собираетесь бежать из этой деревни и не знаете куда, то я вас могу во многом понять, ведь совсем недавно я сам столкнулся с такой ситуацией, и знаете… в этом мало-приятного, за мной конечно по началу присматривала одна добрая женщина, но она не была мне родственником и нам так и не получилось полностью довериться друг-другу, поэтому у нас ничего не вышло, и мы разошлись, и так я снова оказался на улице. И была тогда одна ужасная ночь, после которой я оказался в рабах…
— К чему ты ведёшь? — прервал Мирта черноволосый.
— К тому, что я не против пойти с вами, и судя по тому, что ты говорил… ты хотел предложить мне тоже самое.
— Ну… в общих чертах да, только я не знал, как к этому подойти, да и к тому же… это же весьма странно, да?
— Что странно?
Черноволосый гаденько так улыбнулся:
— Странно, что бывшие враги вдруг объединяются и идут путешествовать по миру вместе.
— Да, это странно, но мне сложно назвать вас врагами, ведь это не так, мы просто не были знакомы и волей обстоятельств оказались по разные стороны… я же никогда к тебе ничего злого не испытывал, да и убить тебя я не захотел, если ты помнишь…
Повисла тишина, черноволосый подумал о чём-то своём, а затем посмотрел прямо в мои глаза:
— Да. К слову, меня зовут Кайл, — представился он. — А этот симпатяга, — он похлопал по спине белобрысого, что сидел с ним рядом, — это мой брат, и его зовут Йохан.
Красавчик некромант слегка покраснел и улыбнулся мне. Вот и познакомились.
***
Ночь. В доме Освальда Рыжего.
Его жена, по имени Гертруда лежала на своей кровати, немного в стороне от мужа, и этой ночью ей было как никогда одиноко. Она не испытывала близости с мужем уже очень долгое время. В их маленькой семье не было ребёнка. Каждый день тянулся невероятно долго, словно одна сплошная унылая бесконечность. Она уже давно не любила Освальда, и каждый день нахождение его рядом делалось для Гертруде всё более невыносимым. И в эту обычную, ничем не примечательную ночь, её одиночество достигло пика. Она вдруг поняла, что чувствует себя невероятно одинокой не потому что она давно не спала с мужем, а потому они живут вместе уже очень долгие годы, но почти не разговаривают, почти не замечают друг друга. Они живут как бы вместе, но при этом каждый сам по себе. А она человек, ей нужно с кем-то говорить, нужно чтобы её кто-то обнимал, чтобы кто-то её ценил… и рядом лежит мужчина, который мог бы это делать, но совершенно забыл про Гертруду. Ему было на неё совершенно плевать. И этой ночью она вдруг всё поняла.
— Эта ночь будет последней! — гневно прошептала Гертруда в звенящую тишину, и растолкала мужа, что мирно сопел рядом, совершенно не обращая внимания на её внутреннее смятение.
Но вот Освальд проснулся и тихо проблеял:
— Что такое дорогая…ааа… — Освальд протяжно зевнул. — Что-то случилось, а?
— Случилось! Ты уходишь отсюда!
— Ухожу? Как это, ухожу? Куда? И откуда это… отсюда… с тобой всё хорошо, дорогая?
— Нет! Со мной вообще всё нехорошо! Встань. Просто встань СЕЙЧАС ЖЕ! — завопила на весь дом Гертруда. И Освальд вскочил с кровати, словно пчёлами ужаленный.
— Да что с тобой?!
— Ты мне надоел, и я хочу, чтобы ты убрался из моего дома к чёртовой матери! Что тут непонятно?!
— Дура! Что ты несёшь вообще?! И это наш дом, с чего я должен уходить отсюда, тем-более посреди ночи?!
— Этот дом мне оставили родители, не нужно врать! Он мой, и я не хочу больше тебя видеть… — словно что-то вытащили из Гертруды в этот момент, весь её запал куда-то пропал, и она заговорила шёпотом, еле слышно, а в глазах её появились слёзы. — Я просто хочу, чтобы ты ушёл… разве я многого прошу? Ты же понимаешь, что мы уже долгое время… не муж и жена, мы просто два посторонних человека, что живут в одном доме… я… я… я больше не хочу так. Просто убирайся отсюда, оставь меня одну и всё!
— Но куда же я пойду посреди ночи? И где я буду жить… ты обо мне-то хотя бы подумала?! Или ты просто хотела избавиться от меня как можно скорее, чтобы тебе жилось хорошо?!
— Да. — Гертруда тоже встала с кровати, вытерла слёзы уголком ночной рубахи, и заговорила уже спокойнее и куда более властно, в противовес её мужу, что сейчас стоял, сгорбившись на полу, весь красный, со свисающими складками жира, он больше напоминал свинью, чем человека.
— Я не хочу больше тебя видеть в своём доме, — говорит Гертруда, — я хочу чтобы ты убрался отсюда. Хочу, чтобы ты больше никогда не попадался мне на глаза. Вся наша совместная жизнь была ошибкой, ты пользовался мной, моим домом, моей заботой о тебе, а взамен ни давал мне ничего! Ни капли любви и уважения! И сейчас ты соберёшь свои манатки и свалишь отсюда к чёртовой матери! Мне совершенно плевать куда ты пойдёшь и как будешь жить дальше, я просто хочу, чтобы ты ушёл и больше никогда сюда не вернулся. Мне насрать на твою жизнь! В конце то концов, ты как-то жил без меня до этого и как-нибудь проживёшь теперь!
Освальд ещё что-то говорил. Как-то оправдывался, что-то кричал, о чём-то стонал. Пытался возмущаться. Но Гертруда не слушала его. Она больше ничего не сказала, лишь тычками и толчками она вышвырнула его прочь из своего дома. Захлопнула перед его раскрасневшейся рожей дверь. Тяжело вздохнула и собрался уже возвращаться назад в свою комнату, но стоило ей повернуться… как она поймала на себе три очень любопытных взгляда.
Они стояли в тёмном коридоре, сонные и растрёпанные, а в глазах их царила такая сила удивления, и совершенное непонимание ситуации, что Гертруда, глядя на них, не выдержала и звонко рассмеялась.
***
Обычный кабак в обычном провинциальном городе. В этом заведении имеется небольшая, но со вкусом обставленная комната для богатых и влиятельных персон. Эту самую комнату, уже который месяц занимает юный барон, владетель этих самых провинциальных земель, Лионель де ЛаКилл.
Ещё совсем недавно жизнь для него была легка и весела, богатые одежды из шёлка, вкуснейшая еда и выпивка, кучу друзей, и неимоверное количество женщин, разных рас, фигур, достатков и умений в постели. И жизнь его была воистину прекрасна. Пока не умер отец.
После смерти противного старикашки весь мир изменился как-то разом. Перестала иметь значение выпивка. Женщины уже так не влекут. А от друзей только и слышно, что слова поддержки, от которых становится невероятно тоскливо.
Какая-то тварь убила старика, прежнего барона, отца Леонеля. И жизнь его больше не представляет из себя что-то конкретное и осознанное, вся жизнь его вдруг стала похожа на туман, за которым скрываются неясные тени и образы.
Лионель хочет отомстить. Целыми днями он только и думает о том, как отправится в эти деревни, где на отца напали, и сожжёт там всё дотла! Он будет пытать этих мерзких тварей! Он заставит солдат насиловать крестьян! Он передушит их детей… он похоронит этих поганых тварей под толщей пепла и земли… и больше никогда не вспомнит о них. Продолжит жить как раньше, радуясь жизни, ведь только невыполненная месть не даёт ему жить спокойно…
Но это будет не сегодня. Может завтра. А может чуть позже. Нужно ещё подумать. Собраться с силами… а может выпить ещё парочку бутылок.