Спустя одну ужасно долгую неделю
— Я ненавижу тебя!!!
— Как странно… а ты мне нравишься, Анариэль…
— Что?! Да как ты только удумал… что я… с тобой?! После того, что было?! Вот скажи… как ты смог выжить? Почему зверь… только тебя не тронул?! Почему он умер… а ты сейчас стоишь тут, такой мудак и смотришь на меня и ещё в любви смеешь признаваться?!
— Нет… не в любви, ты мне просто нравишься… нравилась, любовь же что-то большее. А теперь уйди с дороги, я устал, был сложный день… я хочу домой.
— Тварь! Ты слышишь меня, Мирт? Ты тварь!!! Ты должен был сдохнуть… а ты вернулся…
А он нет. И какое мне дело теперь до твоего обожаемого Джокеуса? Он умер, и я не собираюсь горевать по нему и тем-более мучиться угрызениями совести за то, в чём нет и крупицы моей вины. Разве виноват я в том, что мне с рождения везёт как последнему демону…
Бреду домой, а из головы её образ не выходит. Она очень красива. У неё голубые глаза. Когда она радуется, они становятся как небо в солнечный и ясный день, такие синие-синие… манят и скрывают что-то недостижимое… когда она смотрела на Джокеуса у неё были именно такие глаза.
Когда она смотрит на меня, она похожа на ведьму и вместо недостижимого неба, там скрывается морская бездна и тьма.
Я знал, что она возненавидит меня, когда вернусь. Я знал это, но всё равно надеялся, что ошибаюсь.
Подхожу к дому. Вижу светлое пятно, которое выбегает из двери. Оно подбегает всё ближе и становится чётче. Это Себастьян. Братишка.
— Ну как на охоте? Сумел кого-то убить?
— Нет, убить никого не смог… никто не попался, в лесу до сих пор тишина… словно все звери притаились, наверное тот зверь до сих пор ошивается где-то вокруг…
— Зверь значит… Брат, а ты знаешь, что тебе никто не верит?! Никто бы не смог уйти от зверя, если бы он…
— … если бы он самом деле пришёл, да? Послушай… — сажусь на корточки, чтобы быть с ним на ровне… как это странно, ему уже вроде двенадцать, а ростом он чуть выше моего живота. Смотрю внимательно в его огромные глаза. Они карие, храбрые и зоркие… в отличие от моих, полу-слеповатых… — Себастьян, мне совершенно наплевать, что обо мне думают другие… но мне очень тошно, если во мне начинаешь сомневаться ты… Понимаешь?
— Да… но соседи ругались с матерью… а к отцу приходил староста… они тоже кричали, староста ушёл весь красный и дверью хлопнул так, что она чуть с петель не слетела…
— Ясно… это плохо. А что родители? Они до сих пор на моей стороне… или…
— Иди к ним и узнай… они ждут тебя.
— Хорошо… — снимаю тяжеленный корзину с плеча. — На вот, держи и отнеси домой.
Себастьян приподнял крышку корзины и улыбнулся…
— Ты и в правду везучий братец… ты же вроде на охоту собирался…
— Да, но почему бы после неудачной охоты не пойти и не порыбачить, а?
— Действительно…
Себастьян убежал в дом, показывать матери мой улов. Я медленно шагаю следом, прислушиваясь к голосам.
— Мааам, смотри, что Мирт притащил!!!
— Ох… здорово, иди на кухню, почисти и разрежь её…
Как только я вошёл, мать стала смотреть лишь на меня, Себастьян ошивается рядом, стараясь привлечь хотя бы какое-то внимание к себе и моему улову… но мама смотрит лишь на меня… смотрит с грустью и сочувствием…
Прошло совсем немного времени, всего лишь неделя. Тела Джокеуса, Вехутана и Комуро не были найдены взрослыми в лесу. Вся деревня смотрит на меня косо, подозревая в убийстве, ведь все они видели, что я вернулся из леса в крови, хотя ран на мне не было.
Они все ненавидят меня. Считают убийцей. А я каждый день пропадаю в этом проклятом лесу, надеясь наткнуться на их пропавшие тела, или хотя бы на Зверя… я точно не справлюсь с ним, но так хотя бы сдохну и всё это наконец-то прекратится.
И сильнее всего меня тяготят не косые взгляды селян, а глаза родной матери, что полны сомнений…
— Что случилось, мам? — спрашиваю я.
— Пойдём к отцу, — говорит она, — нам нужно… поговорить.
Её глаза блеснули, она отвернулась, скрывая слёзы, и направилась в их с отцом комнату.
Там отец сидит у окна, свет падает на него, освещая серебряные пряди там, где раньше были волосы темнее вороньего крыла.
— Садись, — говорит отец и указывает на соседний стул.
В комнате больше нет стульев, поэтому мать садится на их с отцом общую кровать.
— Приходил староста… — начал отец.
— Я знаю, — оборвал я. — Чего он хотел?
— Что бы мы отдали тебя… на общий суд, завтра, вечером.
Они хотят убить меня. Нет, скорее хотят узнать правду. Куда же делись их дети? Кто их убил?! Они не поверят мне… ведь никаких останков не осталось… но скорее всего буду пытать, пока не выяснят правду… ту правду, которой не существует, но которую они так жаждут услышать… а затем они обвинят меня во всех грехах и повесят на какой-нибудь ветке, да повыше, чтобы все видели…
— И что же вы решили, родители?
Боже… останьтесь на моей стороне! Я не справлюсь, если и вы встанете против меня…
Отец что-то прочёл в моём лице и его тяжёлый взгляд превратился в сочувствующий, и мне стало ещё тяжелее.
— Конечно, — говорит мать, — мы не бросим тебя!
— Тебе нужно бежать прочь из деревни, — говорит отец, — но тебя поймают… либо хищники сожрут по дороге…
— Либо бандиты глотку перережут, — вторит отцу мать.
— Поэтому вы решили… — я уставился на родителей, которые вмиг перестали казаться добрыми дядюшкой и тётечкой. Вместо этого они смотрят на меня кровожадно, наглядно давая понять, что вообще ничего хорошего меня в будущем не ждёт. Я смотрю на них, и жду, когда они продолжат свою речь, ожидаю, так сказать, худшего, ведь мыслей у меня на этот счёт особо то и нет, напротив, такое чувство, словно в ловушку угодил.
— Я честно не знаю, что мне делать дальше… — прошептал я, не в силах больше терпеть. — Не тяните уже, ведь я вижу, что у вас есть какие-то мысли на этот счёт!
— Какой ты торопливый, однако… — говорит отец. — Неужели мы с матерью тебя так плохо воспитали?
— Нет…я…
— Не ругай его, Генрих! Мальчик просто расклеился, — мать встала с кровати, подошла ко мне и руку на плечо положила, всем своим видом давая понять, что дарует мне свою любовь и поддержку. Вот за что я её и люблю — она в любой непонятной херне всегда на моей стороне. Хотя я знаю, что она сомневается, я знаю, что она не верит мне… но защищает… и будет защищать до конца, потому что я её сын.
— Балуешь ты его… эх, ну да ладно, — отец внимательно посмотрел на меня. Не знаю, что он ищет в моих глазах, но выдержать его взгляд я не смог… такое неприятное чувство, словно другой человек заглядывает тебе прямо в душу, и пытается отыскать там какую-то грязь… хочешь, не хочешь, а взгляд отведёшь… такое можно выдержать, если только ты твёрдо веришь в себе… я же ощущаю всю свою бескрайнюю слабость… столько сомнений в душе, столько неуверенности и смятения…
Отец тоже увидел это и громко хмыкнул.
— Ты тот ещё слабака, сынок!
— Генрих… — в голосе матери столько недовольства, что его можно резать, а мне так стыдно… ведь чувствую я, что недовольна она не только потому что отец нагрубил мне, а потому, что он сказал правду, о которой она и сама думала, но не решалась сказать.
— Тихо, Клава, я не закончил!
Мать противно поморщилась. Кому понравится, когда его затыкают?
— Да, ты абсолютный слабак! Но ты и не должен быть сильным…
— Что?!
— Тут всё очень просто, сынок… для того, чтобы стать сильным, нужно встретить трудности на своём пути… а где тебе взять эти трудности, если всю твою жизнь мы с матерью заботились о тебе? Мы решали за тебя все твои проблемы, и ты вряд ли когда-нибудь раньше задумывался насколько слаб твой дух… до того момента, пока не столкнулся со Зверем… я до сих пор не понимаю, почему ты остался жив…
— Да я тоже не понимаю отец! Я уже устал это повторять… Я не знаю почему он не сожрал меня!!!
— Тише-тише… — мать погладила меня по плечу, в тщетной попытке успокоить.
— Я помню сын, — продолжает отец. — Ведь ты повторяешь это уже несколько дней, и я верю тебе… другое дело, что тебе совершенно не верят другие люди и их можно понять. Ты ушёл вместе со своими друзьями в лес, но вернулся только ты один. Ты сказал, что на вас напал зверь, но на тебе не было ни одной царапины, а в лесу не нашли никаких следов боя… только очень много крови, в которой кстати и был ты, словно тебя в неё макнули… и тут выводы напрашиваются сами собой! Именно поэтому тебе придётся защищаться, тебе придётся наконец-то стать сильным, сын!!! Мы не бросим тебя, не бросили до сих пор… я написал своему старому другу, он… что-то вроде волшебника, прикидывается великим магом, хотя на самом деле обладает лишь зачатком дара… он скорее просто шарлатан, но ему можно доверять и его образ жизни — это вечные странствия, что наиболее подходит для тебя в этой хреновой ситуации.
— Неужели мне придётся уехать…
— А ты послушай до конца и не перебивай! Боже правый… весь в мать… в общем, завтра, рано утром он будет ждать тебя на тракте не далеко от деревни… подойдёшь туда, и он тебя встретит. Мы с матерью собрали для тебя кое-какие деньги… немного тёплых вещей, еды и надёжную флягу с водой… тебе придётся не легко первое время, но знай, что это куда безопаснее, чем оставаться здесь! Ты ведь понимаешь это?
— Понимаю, — ответил я. Ведь и вправду, пусть и не хочется покидать дом, но родители нашли единственный верный вариант… так на них и соседи перестанут недобро коситься, ведь я уйду и скоро обо мне забудут, и может в другом месте мне повезёт куда больше, чем здесь… эх, если бы не этот проклятый Зверь, то моя спокойная жизнь осталась бы прежней!
— Ага, вижу, что ты готов… — отец ободряюще кивнул мне, встал со стула и направился прочь из комнаты. Но прежде чем выйти, он остановился и сказал, не оборачиваясь:
— Если кто-то вздумает обидеть тебя, как-то нагрубить или не дай бог начнут угрожать… то смело можешь валить всё на меня и во всё горло кричать, что твой отец Генрих лесоруб, сейчас придёт и всем жопы надерёт, слышишь меня?!
— Ага…
Отец ушёл на работу, ведь он приходил домой лишь на время обеда. Мать ещё какое-то время посидела со мной. Она плакала, говорила какой я у неё уже больший и сильный… говорила, что ни смотря ни на что я справлюсь и выдержу любые невзгоды. Мне вдруг стало так неловко, так захотелось встать и уйти… но я остался, ибо не хотел и не собирался обижать матушку, которой сейчас и так нелегко, ведь я понимаю, что сейчас она пытается успокоить не меня, а себя. Она пытается как-то справиться с тем, что придётся отпустить меня…
Я сидел на месте, ждал пока она перестанет рыдать, и уйдёт на кухню, заниматься той рыбой, что я принёс.
***
К своему огромному стыду, я вдруг осознал, что мне совершенно нечем заняться. Я пришёл к банальному выводу, что сейчас проходят мои последние мгновения дома. Я не являюсь чрезвычайным оптимистом, поэтому здраво рассудил, что вряд ли я вернусь из своих странствий живым и вообще, совершенно непонятно — вернусь ли в принципе.
Больше меня не будут защищать и оберегать родители, а это значит, что придётся как-то выживать самому… в принципе, об этом мы только что беседовали с отцом и возвращаться к этой теме я считаю излишним.
Так вот, мне было невероятно, безобразно и невыразимо скучно… я слонялся по дому, от одной стены к другой, переходил из одной комнаты в другую, и нигде не мог найти себе какого-либо занятия.
Мне вдруг стало так одиноко… и это дело усугубилось тем, что я начал предполагать, что домой уже не вернусь, а последние мгновения здесь, среди родных и близких, будут иметь неприятный привкус скуки и печали…
Как это часто бывает, когда нуждаешься в человеческом тепле, помощи и поддержке, приходит близкий человек, который отдаёт всего себя без остатка, лишь бы ты был счастлив… мне на помощь пришёл мой младший брат, юный Себастиан!
— Слушай, братишка… может прогуляемся до речки и искупнёмся, а? Ведь такая жара на улице, да и тебе, вроде как, больше нечем заняться… ну так что, пойдём, а? — Этот малый умел говорить со скоростью звука, и часто, для того чтобы разобраться в его щебетании, требовалось не мало практики и умения и ещё пару мгновений на раздумье, чтобы все слова маленького негодника соединились в голове во что-то логичное, цельное, и имеющее смысл…. когда до меня наконец-то дошло, что он хотел сказать, то Себастиан уже за руку меня тащил по направлению к речке… и боже мой, как же я был ему рад и признателен в этот момент… маленький братец, с которым мы часто ругаемся из-за своих мелких обид, в этот миг стал для меня настоящим героем!
Мой мозг отключился на время. Это похоже на автопилот. Тело двигается. Я куда-то иду, говорю с Себасом… но это и не я вовсе, а лишь моё тело.
Мысли же мои при этом витают где-то в совершенно другом месте. Я всё думаю, когда же мой братишка успел так вырасти… он уже такой большой, говорит так весело и необычно, спасает своего старшего брата от скуки и грусти… матери с отцом по дому помогает. Он кажется мне улучшенной версией меня же самого. Он такой, каким бы я мечтал быть! Он умный, весёлый, заботливый и добрый. Он такой какой есть, и таким он стал не благодаря мне, а скорее вопреки. Я часто сидел с ним пока он был совсем крохой, а после я часто маячил где-то рядом, в качестве плохого примера для подражания… и отец часто ссылался на меня, когда ему был срочно нужен пример, как не стоит себя вести. И тогда он говорил:
— Посмотри какой у тебя угрюмый брат, Себастьян! Он вечно ходит хмурый, с такой кислой рожей, что люди от него шарахаются… никогда не делай так, Себастьян, вместо этого лучше улыбайся! Широко и ярко! По-доброму улыбайся, чтобы люди видели твою улыбку, согревались от неё, как от солнечного света!!! Тогда они к тебе потянутся… Ты понимаешь меня, Себастьян?
— Ага…
Или.
— Посмотри, как много врёт твой брат, Себастьян! Он так сильно заврался, что никто уже не доверяет ему… да и он сам себе уже не доверяет!
— А как это, пап?
— Всё очень просто, Себастьян! Он так заврался, что и сам уже не знает, где правда, а где ложь… ах-ах-ах-ха…
— Ах-ах-ах-а…
— Гады такие… — громко возмущался я, а они на это лишь громче ухахатывались! Гады!
— Но знаешь, что Себастьян… — вдруг отсмеявшись говорил мой отец.
— Что? — Себастьян всегда внимательно слушал отца, всегда готовый постигать примудристи… которых, к слову, этот старикан никогда не говорил!
— На самом деле, Себастьян… наш Мирт делает всё это специально!
— Да ну?! Но зачем же ему это?!
— И вправду, зачем же мне это?! — злорадно спрашивал я.
— А всё для того, чтобы люди не говорили с ним! Всё для того, чтобы люди избегали его! Ведь несмотря на весь свой грозный вид… твой братишка, Мирт, очень слаб внутри! Он так боится довериться людям, что решил их избегать, решил настроить весь белый свет против себя… ведь он, почему-то решил, что так ему будет лучше…
— Как грустно отец… — Себастьян состроил грустную гримасу, но в глазах его плясал счастливый огонёк.
— Но знаешь, что, Себастьян?!
— Что?
— Мы не позволим Мирту стать нелюдимым изгоем!!! Мы его ни за что не оставим! Мы не бросим его! И пусть он продолжает выпендриваться, и строить хмурые рожи… в ответ на это мы поступим хитре… мы как возьмём его и крепко-крепко… обнимем!!!
— Неееет!!! Отстаньте от меня два извращенца!!!! Мама, спасааай! Они с ума сошли, вот честное слово!!!
Я вспоминал прошедшие деньки. И чем больше я вспоминал, тем больше уверялся в том, что мои родители всегда любили меня и выступали на моей стороне…
А тем временем ноги, под чутким руководством Себастьяна, привели меня к реке, где мутная, слегка серая вода, блестела на солнце, где шелестела от ветра сочная трава, и несколько скрюченных от старости деревьев, согбенно росли на берегу.