Я плаваю в воде, она холодная и бодрит, а телу настолько приятно, что я начинаю испытывать счастье. Никогда не любил долго плавать, но сейчас мне не хочется выходить из воды, пусть здесь и совершенно нечего делать. Я плаваю на спине, медленно вдыхая и выдыхая, не позволяя своему телу уйти на дно, пока мои мысли витают где-то далеко.
Слышу крик Себастьяна:
— Отпусти меня!
Слышу всплеск воды.
Это заставляет меня мгновенно сменить положение с горизонтально лежачего на вертикально стоячее. Сразу нахожу источник шума и причину его возникновения. Незнакомый мужчина схватил моего младшего брата, прижал к себе и держит, не позволяя сбежать. Этот мужчина не затыкает моему брату рот, не бьёт его и не насилует, он позволяет Себастьяну кричать и брыкаться, а всё потому, что Себастьян ему и не нужен, ему нужен я. Это нападение на моего брата лишь способ спровоцировать меня бежать к нему. И это способ рабочий — ибо никто не смеет трогать моего брата! Я иду к нему. Иды быстро, на ходу просчитывая шансы победить в этой драке, а в том, что она будет, я даже не сомневаюсь, ведь я узнал его — это отец Комуро.
Я не люблю драки, ненавижу участвовать в них, но сейчас понимая всю неизбежность ситуации, у меня не зародилось даже капли волнения. Я вышел из воды и крикнул:
— Отпусти моего брат, уёбок!
И он отпустил. Себастьян побежал со всех ног, обнажённый, как и я, он даже не думал напялить на себя одежду, ведь сейчас, похоже, что на кону стоит моя жизнь, и брат это понимает и бежит в сторону деревни, за отцом, в надежде привести подмогу и меня спасти.
— Ну и зачем вы это сделали? — спросил я, невольно обращаясь к этому человеку на вы, хотя уважения к нему не испытываю, это скорее отпечаток моего воспитания.
А он подошёл. Мне пришлось поднять голову, потому что отец Комуро высокого роста, да и в плечах он вышел не узким. По всем габаритам и стандартам он больше меня раза в три.
— Где мой сын, ушлёпок?
— В лесу, я уже говорил вам это.
— Ты врёшь! Его не было там! Мы перерыли всё, заглянули под каждый камень и куст… там нет даже следов драки, нет и следов медведя! Так где мой Комуро? Отвечай! Чья кровь была на тебе, когда ты пришёл!!!
— Эх… мне надоело повторять и оправдываться. Всё что я сказал — это правда, и больше мне не о чем с вами говорить.
— Тогда я выбью из тебя правду! — он замахнулся, собираясь отвесить мне пощёчину, но слабость таких габаритов заключается в медлительности, поэтому я видел, как напряглись его мышцы и поднялась рука, я знал, что это произойдёт и я был к этому готов.
Я тоже напряг мышцы, тоже замахнулся рукой. Вся разница между нами в том, что я быстрее и в моей руке камень, который я незаметно поднял со дна, когда шёл к берегу. Камень полетел в отца Комуро не очень сильно и быстро, но учитывая расстояние и то, что камень прилетел мужчине прямо в глаз — это оказалось весьма существенно.
— Твою мать, проклятый щенок… — отец Комуро схватился за голову руками.
Эта здоровенная сволочь почему-то решила, что ему всё сойдёт с рук, и нападение на моего младшего брата, и жажда убить меня, отомстив за смерть сына. Эта здоровенная ублюдочная тварь почему-то решила, что он может делать всё что захочет. А оказалось, что нет и сейчас я упиваюсь моментом его боли и бью правой рукой в его пах.
Однако я тоже переоценил себя.
Отец Комуро поймал мой руку, резко завернул в бок вырывая плечо из сустава. Я оказался на земле, голый и шокированный, а ему это оказалось мало, и он видимо решил отбить мне почки, ведь своими огромными лапами он колотит именно по ним. Я лежу и чувствую лишь боль. Мне уже наплевать, потому что нечем дышать. Я знаю, что этим он не ограничится, знаю, что это конец, ведь он больше не задаёт вопросы, ему совершенно наплевать, что стало с его сыном, ведь он пришёл сюда для забоя моей бедной тушки.
Я не злюсь. Боль не даёт места другим эмоциям. В глазах разрастается и застилает всё кровавая пелена. За ней, удивительно чётко и прекрасно я вижу Зверя. Тот самый огромный чёрный медведь, с родными зелёными глазами медленно приближается ко мне. Он идёт по берегу, не торопясь, но и немедля. Он идёт убивать, а для этого не нужно торопиться.
Сустав на моей руке встал на место. Удары, равно как и боль перестали восприниматься. Я стал больше. Мою идеально-белую кожу покрыл толстый слой меха. На лапах вытаращились чёрные длинный когти. Зубы превратились в клыки, и даже сама челюсть стала немного выпирать вперёд, ведь зубов в ней стало в два раза больше.
Отец Комуро отпрянул. Он шокирован и не понимает, что сейчас вообще происходит, не понимает точно так же, как и его сын неделю назад. Это сравнение настолько огромно, что веселит. Я бью лапой, когтями рассекая его лицо. Мой вес увеличился раз в шесть, такими лапами можно ломать деревья. Не удивительно, что отец Комуро повалился на землю, оказавшись ко мне задом. Это всё напрасно, ведь он открыл мне спину. Я разрываю её когтями, я смеюсь, а из моей пасти вырывается лишь звериный рёв.
Он охает. Он кричит. Он бешено брыкается подо мной и пытается сбежать. В какой-то момент даже перевернулся и открыл мне шею и лицо, я с радостью вонзил в них клыки, разгрыз плоть до кости, горячая кровь полилась в мою глотку. Я пью её и на душе возникает удивительное удовлетворение.
Отец Комуро больше не шевелится. Совсем не шевелится. Вообще-вообще. А я сижу рядом с ним, уже обгрызенным. Мне ужасно скучно, но при этом как-то пусто в моей голове, поэтому и делать ничего не хочется, нет никаких планов, нет никакого желания. Что весьма странно, но мне кажется это лишь отдалённо, а чтобы разобраться с этой мыслью более детально… на то нет сил. А шерсть втягиваются в кожу. Куда-то исчезают когти и клыки. Я становлюсь меньше, постепенно втягиваясь. И вот, я сижу перед телом отца Комуро, весь в крови и слегка потерянный. Но уже человек.
— Значит это произошло снова, — говорит отец, я повернулся к нему, он стоит у меня за спиной, абсолютно спокойный, что меня в этой ситуации весьма сильно злит.
— Скажи честно, отец. Ты знал об этом ещё тогда?
— А ты думал почему мы с матерью были на твоей стороне?
— Ну… потому что вы любите меня?
— Не без этого, но ещё дело в том, что мы с мамой такие же, как и ты. Мы раньше жили в одном племени, но сбежали и решили жить с людьми, ведь в нашем племени… скажем так, что не всё там нам нравилось. Были кровавые ритуалы, от которых мы не были в восторге.
— Значит… я не изгой.
— Нет, ты изгой! Просто ты такой не один, мы, можно так сказать, семейка изгоев.
Отец улыбался. Он протянул мне руку и помог встать. Похлопал меня по плечу.
— Умойся, Мирт, нужно смыть с себя кровь пока мухи не налетели, от них потом не отделаться, кусаются страшно…
Я так и сделал, после чего стал натягивать на себя одежду, ведь по-прежнему был абсолютно голый. Сейчас мне стало за это стыдно, но вот минуту назад, до прихода отца, моя нагота не смущало меня. Видимо мой внутренний зверь уже каким-то образом влияет на меня.
— Скажи, — говорю я отцу, — а как часто ещё это будет происходить?
— Теперь намного чаще. Пусть сейчас ты и можешь становиться Зверем сам, по собственному желанию, но теперь будут случаться такие моменты, когда ты не сможешь контролировать его. Он всё также будет отзываться на твой призыв, просто ещё начнёт этот призыв провоцировать, будешь чаще злиться, особенно в полнолуние… бывают такие моменты, когда просто сходишь с ума, на стены лезешь от безумной жажды кого-нибудь убить.
— Это ужасно… — всё что сумел я выдавить из себя.
— Ох, Мирт… — отец подошёл ко мне и обнял. — Ты можешь думать, что это страшное зло и проклятье, но это твоя природа, способность твоего рода, и нет ничего в этом плохого, конечно можно иной раз сорваться и натворить страшных дел, но если соблюдать осторожность и учиться контролировать свой гнев, то эта способность становится настоящим даром. Она ни раз и ни два выручала нас с мамой, и выручит в будущем тебя…
— Хорошо, пап… а есть ли какие-нибудь… правила, которые мне нужно знать?
— Есть. Самое главное из них — всегда доедай своего врага!
— Фууу… какая гадость!
— Да, гадость, но ты же съел отца Комуро, и даже не поперхнулся, тоже самое ты сделал и с теми парнями… а мы с мамой лишь замели следы.
— Так это были вы! А я-то всё гадал, почему селяне не нашли тела… но когда вы успели?!
— Сразу, как ты ушёл оттуда. Мы были там, наблюдали…
— И вы не остановили меня?!
— Рано или поздно превращение случилось бы! И те парни заслуживали этого, так что брось притворяться неженкой и сваливать на нас с матерью выдуманную ответственность за свои же поступки!
— … как скажешь…
На душе паршиво, но он прав.
— Пойдём со мной, я провожу тебя, Мирт.
— Проводишь… куда?
— Тебе пора идти.
— Но я думал, что это… будет утром.
— Планы изменились, как ты видишь, — отец рукой махнул на разделанный труп.
— Хорошо… пойдём.
Мы обходили деревню по дуге, никто не встретился из селян нам на пути. Сейчас большая часть жителей пропадает на полях. Остальная же пропадает дома, работает по хозяйству, лишь старики бездельничают, но они редко выходят из деревни. Поэтому мы были одни. Шли молча до самого леса, затем отец остановился у кустов, зашёл в один из самых неприметных, нагнулся и вытащил серый рюкзак.
— Это тебе… мама кое-что собрала в дорогу. Конечно очень жаль, что вы не сможете попрощаться, но она не могла выйти из дома сейчас. Начнётся шумиха, если бы кто-то заметил, что ты пропал, а она перед этим уходила в лес.
— Да… но ведь Себастьян наверняка привлёк много внимания, когда звал тебя.
— Слегка, пару мужиков видели, но… это оставь мне и не волнуйся. А теперь… обнимемся что ли.
Отец крепко, по-отечески, обнял меня. Поцеловал сначала в правую щёку, потом в левую, затем в лоб. Подержал меня несколько минут за плечи. В этот момент мы оба пытались запомнить друг друга, смотрели в глаза. Но миг закончился, отец отпустил меня. Хлопнул по плечу и направился домой. Я посмотрел пару минут в его могучую спину, и тоже пошёл своим путём.
Через самый краешек леса проходит тропа, которая ведёт на каменную дорогу, а та в свою очередь идёт на тракт. Мы с родителями ещё вчера обговорили, что утром мне нужно будет пойти через лес на дорогу, где меня будет поджидать странствующий маг… отец говорил, что он шарлатан. Интересно, на сколько это правда… и какой он из себя.
Путь прошёл быстро, ноги сами несли меня. Пусть и страшно покидать дом, но есть какое-то странное возбуждение, вперемешку со страхом перед неизведанным и бескрайней дорогой.
Когда тропа закончилась, я увидел небольшой фургон с крышей, запряжённый двойкой лошадей. За поводьями виднелся человек, закутанный в просторный плащ и с широкополой шляпой на голове. Я подошёл ближе и сказал погромче, чтобы меня заметили:
— Здрасьте…
Фигура вздрогнула и повернулась ко мне. Это была пожилая женщина. Она улыбалась:
— Я так понимаю, что вы молодой человек и есть тот самый Мирт!